– Ты уверен, что он тебя ждет? Такое ощущение, что в этом доме никого нет.
– Мам, я же сказал тебе. Я говорил с Леоном за десять минут до того, как мы уехали из дому. Я должен войти через заднюю дверь. Успокойся, ладно?
– Не забывай про вежливость, – говорит она, когда я закрываю дверцу машины. – «Пожалуйста» и «спасибо»…
– Вам, – бурчу я себе под нос и иду по дорожке к дому, начинаю обходить его и, только сворачиваю за угол, как слышу: мама отъезжает.
Разумеется, дом выглядит неживым. Я так и планировал.
Мне не нужно писать отчет по лабораторной. И я даже не знаком ни с одним Леоном.
Район этот для меня новый. Здесь живут профессора из Вермонтского университета. Дома тут старые, с небольшими медными табличками, на которых указаны годы постройки. Самое клевое, что здесь дрянные замки в дверях. Их обычно можно открыть с помощью пластиковой карточки, если засунуть ее как надо в щель между дверью и дверной коробкой. Кредитки у меня нет, но мой школьный пропуск вполне сгодится для этой цели.
Я понимаю, что в доме никого, так как на подъездной дорожке нет следов, а ведь вчера вечером прошел снег, но мама этого не заметила. На крыльце я сколачиваю снег с кроссовок и вхожу в дом. Тут пахнет по-стариковски – овсянкой и шариками от моли. В прихожей прямо у двери стоит трость, но – странно – тут же висит толстовка с капюшоном и надписью «GAP» на груди. Может, внучка оставила?
Как и в прошлый раз, сперва я иду на кухню.
Первым делом замечаю бутылку красного вина на кухонном прилавке. Она наполовину пуста. Я вытаскиваю пробку, делаю глоток и едва не выплевываю этот шмурдяк на столешницу. Как могут люди пить такую гадость? Вытерев рот, я заглядываю в кладовку. Чем бы перебить мерзкий вкус винища? А, вот. Коробка крекеров. Вскрываю ее и съедаю несколько штук. Потом проверяю содержимое холодильника и готовлю себе на багете сэндвич со шварцвальдской ветчиной и чеддером с шалфеем. Никакой обычной ветчины и простого сыра в этом доме не бывает. Он слишком изысканный даже для старой доброй желтой горчицы – вместо нее мне приходится использовать шампанскую, что бы это ни было. На секунду я пугаюсь: вдруг у нее такой же вкус, как у вина, но если в ней есть алкоголь, вы могли бы меня разыграть.
Оставляя за собой крошки, я вхожу в гостиную. Кроссовки я не снял, поэтому за мной тянется еще и дорожка из комочков тающего снега. Я представляю себя сверхчеловеком. Могу видеть сквозь стены, слышать, как упала на ковер булавка. Никто не застанет меня врасплох.
Гостиная совершенно такая, какой ей полагается быть. Диваны со скрипучей кожей, повсюду стопки газет и так много пыльных книг, что, хоть у меня и нет астмы, я чувствую ее удушающее приближение.
Здесь живут мужчина и женщина. Я сужу об этом по тому, что вижу книги о садоводстве и на каминной полке стоят маленькие стеклянные бутылочки. Интересно, наверное, хозяева сидят в этой комнате и говорят о своих детях, какими они были когда-то. Могу поспорить, эти люди завершают фразы друг за друга.
Помнишь, Луис в Рождество нашел на подъездной дорожке кусочек фетра…
…и отнес его в школу как доказательство существования Санта-Клауса?
Я сажусь на диван. На кофейном столике лежит пульт от телевизора, я беру его. Кладу сэндвич рядом с собой на диван и включаю развлекательную систему, а она гораздо интереснее, чем можно было бы ожидать от старика со старухой. У них целые полки, заставленные CD-дисками с любой музыкой, какую только можно вообразить. И последняя новинка техники – плоский экран HDTV.
У них и цифровой видеомагнитофон тоже есть. Я тычу в кнопки, пока не добираюсь до экрана меню, на котором отображается то, что они сами записывали.
«Антикварное дорожное шоу»[6 - «Антикварное дорожное шоу» – телепрограмма, транслируемая Би-би-си, в которой оценщики антиквариата ездят по различным регионам Великобритании.].
«Три тенора» на Вермонтском общественном телевидении.
Куча всего с канала «История».
Еще они записали хоккейный матч и фильм, который показывали в прошлые выходные: «Миссия невыполнима – 3».
Я дважды жму на кнопку. Трудно поверить, что мистер и миссис Профессор смотрят, как Том Круз раздает пинки направо и налево, но куда там, это именно он.
Этого удовольствия я стариков не лишу, а остальное стираю.
Потом начинаю добавлять программы для записи:
«Соседка»,
«Уже можно»,
«Южный парк».
И в придачу к этому – добрая порция «Бората» с канала HBO.
Когда этот фильм вышел на экраны, его показывали в том же кинотеатре, что и «Пиратов Карибского моря – 3». Я хотел посмотреть «Бората», но мама ответила, мол, мне нужно подождать лет десять. Она купила нам билеты на «Пиратов» и сказала, что после фильма будет ждать нас на парковке, ей нужно сходить в магазин за продуктами. Джейкоб никогда бы не предложил такого, а потому я пообещал взять его с собой, если он не проговорится маме. Моего старшего брата так восхитил наш тайный сговор, что он, забыв о нарушении правил, пошел за мной, когда я после вступительных титров проскользнул в другой зал. И обещание свое сдержал – так и не сказал маме, что мы смотрели «Бората».
Она догадалась сама, когда он стал, как обычно, цитировать фразы из фильма. «Очень мило, очень мило, сколько? Я хотел бы провести время с сексом!»
Кажется, меня тогда «отстранили от полетов» на три месяца.
Перед глазами проносится мимолетное видение: миссис Профессор включает записи программ на своем видеомагнитофоне, на экране появляются плейбоевские кролики, и у нее случается сердечный приступ. Мужа хватает удар, когда он находит свою почти бездыханную жену.
Я тут же чувствую себя дерьмом.
Стираю список программ и возвращаю на место то, что в нем было. Вот так. «Больше я в чужие дома не полезу», – обещаю себе, хотя в глубине души знаю, что это неправда. Я наркоман, но мне не нужно колоться или нюхать что-нибудь; я торчу от мест, где чувствую себя как дома.
Беру телефон, чтобы позвонить маме – пусть заберет меня, – но потом меняю решение. Здесь не должно остаться никаких следов моего пребывания. Как будто я тут вообще не был.
Так что я просто ухожу, оставив все в прежнем виде, и иду домой пешком. Это восемь миль, но я попытаюсь поймать машину, когда доберусь до шоссе.
В конце концов, родители Леона не отказались бы подвезти меня.
Оливер
Я в приподнятом настроении, так как в эту пятницу выиграл дело против свиньи.
Ну ладно, вообще-то, иск подала не свинья. Эта честь принадлежала Баффу (сокращение от Баффало – Бык, клянусь, я не выдумываю) Уингсу, мотоциклисту весом триста фунтов, который ехал на своем винтажном «харлее» по дороге в Шелбурне, когда гигантская бродячая свинья вышла с обочины дороги на середину и преградила ему путь. В результате дорожного инцидента мистер Уингс потерял глаз: он продемонстрировал свою утрату суду, приподняв черную атласную повязку, что, естественно, вызвало протест с моей стороны.
Как бы там ни было, но, выйдя из больницы, Уингс подал иск против владельца земли, по которой разгуливала без присмотра свинья. Однако дело оказалось более запутанным. Элмер Ходжкисс, владелец животного, арендовал участок у землевладелицы, живущей в Браттлборо восьмидесятилетней дамы по имени Сельма Фрак. В договор на аренду был включен особый пункт, не допускавший содержания ни домашних питомцев, ни скотины. Однако Элмер в свою защиту сказал, что завел подзапретную свинью (и в равной мере подрывных кур, если уж на то пошло), так как Сельма жила в доме престарелых и никогда не приезжала в свои владения, а значит, ее никак не могло задеть нарушение договора, о котором она ничего не знала.
Я представлял интересы Сельмы Фрак. Ее ассистентка в доме престарелых «Зеленая ива» сказала, что старушка выбрала меня своим адвокатом из-за моего объявления в «Желтых страницах»: «Оливер О. Бонд, эсквайр», с картинкой, похожей на пистолет агента 007, хотя это были мои инициалы – ООБ. «Если вам нужен адвокат, который не дрогнет и не смешается».
– Спасибо, – поблагодарил я, – я сам это придумал.
Ассистентка посмотрела на меня без всякого выражения:
– Ей понравилось, что она смогла прочитать шрифт. Большинство адвокатов печатают свои объявления очень мелко.
Несмотря на желание Баффа Уингса покрыть счета за лечение из страховки Сельмы, в мою пользу сработали две вещи:
1. Замысловатый аргумент Баффа Уингса, что Сельма должна нести ответственность, хотя она а) не знала о свинье, б) в четких выражениях запретила ее иметь и в) расторгла договор аренды с Элмером Ходжкиссом, как только узнала, что он напустил свою свинью-убийцу на местных жителей.
2. Бафф Уингс решил защищать себя в суде самостоятельно.
В опровержение доводов Уингса о нанесенном ему ущербе – эмоциональном и физическом – я привел доводы экспертов. К примеру, известно ли вам, что в Огайо живет человек, который отлично водит машину с одним глазом? Почти во всех штатах людям разрешено водить машину и даже мотоцикл, пока второй глаз в норме? И что при определенных условиях термин «слепое пятно» некорректен?
После того как судья вынес решение в нашу пользу, я проводил Сельму и ее ассистентку к лифту в здании суда.
– Ну, – сказала ассистентка, – все хорошо, что хорошо кончается.
Я посмотрел на Сельму, которая проспала бо?льшую часть процесса, и ответил:
– Все игра и забава, пока кто-нибудь не потеряет глаз. Пожалуйста, передайте мои поздравления с победой в суде миссис Фрак, – и поскакал вниз по лестнице, радостно потрясая в воздухе кулаком.
У меня стопроцентный успех во всех делах.
Не беда, что пока было всего одно.
В противовес распространенному мнению чернила на моей адвокатской лицензии уже не находятся в процессе высыхания.
На ней сохнет соус от пиццы.
Но это закономерная случайность. Раз уж мой офис находится над пиццерией и сама Мама Спатакопоулос изо дня в день преграждает мне путь вверх по лестнице, чтобы сунуть в руки тарелку со спагетти или кусок пирога с грибами и луком, а отказываться от ее угощения было бы откровенной грубостью. Прибавьте к этому, что я не могу позволить себе нормальное питание, и отвергать еду, которую мне дают бесплатно, просто глупо. Ну и еще недальновидно было с моей стороны хватать что попало из стопки бумаг на столе и использовать в качестве салфетки, хотя шансы, что под руку попадется именно моя адвокатская лицензия, а не счет из китайского ресторана за еду, взятую навынос, были невелики.
Если какой-нибудь новый клиент пожелает взглянуть на мой адвокатский сертификат, я скажу, что сдал его в багетную мастерскую и жду, когда он будет вставлен в рамку.
Естественно, как только я вхожу, Мама С. встречает меня с кальцоне:
– Вам нужно надевать шапку, Оливер.
Волосы у меня еще мокрые после душа, принятого в раздевалке старшей школы. На них появился иней.
– Вы же позаботитесь обо мне, если я схвачу пневмонию? – отшучиваюсь я.
Она смеется и сует мне коробку. Я взбегаю по ступенькам и слышу бешеный лай Тора. Приоткрываю дверь, чтобы пес не вылетел наружу, и говорю:
– Уймись. Меня не было всего четверть часа, – но он бросается на меня всем своим весом в двенадцать фунтов.
Тор – маленький пудель, правда совсем не любит, когда его называют пуделем. Только услышит это слово, сразу рычит. И кто его станет за это винить? Какому псу охота быть пуделем? По-моему, так пудели могут быть только женского пола.
Я стараюсь ради него как могу. Дал ему имя великого воина. Позволяю отращивать шерсть, но, вместо того чтобы быть меньше похожим на бабу, он напоминает швабру.
Беру Тора под мышку, как футбольный мяч, и тут замечаю, что весь мой кабинет засыпан перьями.
– О черт! Что ты сделал, Тор? – Поставив пса на пол, я оцениваю взглядом разрушения. – Отлично! Спасибо тебе, могучий пес-охранник, за то, что защитил меня от моей чертовой подушки.
Я достаю из шкафа пылесос и начинаю затягивать в него перья. Сам виноват, знаю, – не убрал постель, прежде чем выбежать из дому. В настоящее время рабочий кабинет служит мне и жилищем. Это не навсегда, конечно, но вы же знаете, как дорого платить за офис и квартиру. К тому же здесь можно каждый день забегать в старшую школу: сторож там добряк и позволяет мне пользоваться душевой в раздевалке спортзала как своей собственной. Он получал от меня бесплатные советы, когда разводился, и это его благодарность.
Обычно я складываю одеяло и вместе с подушкой сую его в гардероб, а маленький тринадцатидюймовый телевизор прячу во вместительный пустой шкаф для папок. В результате, если ко мне вдруг занесет клиента, желающего воспользоваться моими услугами, у него не создастся впечатление, что я неудачник.
Просто я недавно в этом городе. Вот почему бо?льшую часть времени вместо юридической практики я раскладываю скрепки на столе.
Семь лет назад я окончил Вермонтский университет с дипломом по английскому языку. Поделюсь с вами житейской мудростью, если вам интересно: нельзя заниматься английским языком в реальном мире. Какими навыками я обладал на самом деле? Мог прочитать книгу быстрее всех? Написать туманное эссе с анализом гомоэротических подтекстов в сонетах Шекспира?
Да, все это плюс полтора доллара обеспечат вам чашку кофе.
Так я пришел к выводу, что мне пора кончать с теоретической жизнью и начинать физическую. Я откликнулся на рекламное объявление в «Бёрлингтон фри пресс» и пошел в ученики к кузнецу, который подковывает лошадей. Я ездил по деревням и изучал, какой ход для лошади нормальный, а какой нет. Учился обрабатывать копыта ослам, ковать и прибивать подковы гвоздями к лошадиным копытам, опиливать их и наблюдать, чтобы животное снова шло нормально.
Мне нравилась эта работа. Приятно было чувствовать, как лошадь приваливается к моему плечу, когда я сгибаю ее ногу, чтобы осмотреть копыто. Но через четыре года наскучило. В школу права я поступил по той же причине, по которой все идут учиться на юристов: не представлял, чем еще могу заняться.
Я буду хорошим адвокатом. Может быть, даже великим. Но вот он я, мне двадцать восемь, и мой тайный страх – превратиться еще в одного парня, который всю жизнь тратит на зарабатывание денег делом, которое никогда по-настоящему не любил.
Только я поставил пылесос обратно в шкаф, раздается робкий стук в дверь. За ней стоит мужчина в комбинезоне и мнет в руках черную шерстяную шапку. От него разит дымом.
– Чем могу помочь? – спрашиваю я.
– Мне нужен адвокат.
– Это я.
Тор на диване глухо урчит. Я бросаю на него недовольный взгляд. Если он начнет распугивать моих потенциальных клиентов, я останусь без крыши над головой.
– Правда? – Мужчина всматривается в меня. – Вы что-то слишком молоды для адвоката.
– Мне двадцать восемь. Хотите взглянуть на мои водительские права?
– Нет-нет, – отвечает посетитель. – У меня… гм… проблема.
Я жестом приглашаю его в кабинет и закрываю дверь.
– Может быть, вы присядете, мистер?..
– Эш, – отвечает посетитель, устраиваясь. – Гомер Эш. Я сегодня жег сухую траву на заднем дворе, огонь вышел из-под контроля. – Он смотрит на меня, а я сажусь за стол. – И типа спалил соседский дом.
– Типа? Или спалил?
– Спалил. – Мистер Эш выпячивает подбородок. – Хотя у меня было разрешение на пал травы.
– Отлично. – Я записываю в блокноте: «ИМЕЛ ЛИЦЕНЗИЮ НА ПАЛ ТРАВЫ». – Кто-нибудь пострадал?
– Нет. Соседи там больше не живут. Построили другой дом за полем. Этот по большому счету использовали как сарай. Сосед клянется, что сдерет с меня каждый пенни, потраченный на этот дом. Вот почему я и пришел. Из всех адвокатов, к кому я обращался, вы первый, кто работает в воскресенье.
– Верно. Ну… Мне придется провести небольшое расследование, прежде чем я возьмусь за ваше дело, – говорю я, а про себя думаю: «Он сжег дом соседа. Никаких шансов на победу».
Эш достает из внутреннего кармана комбинезона фотографию и толкает ее ко мне через стол:
– Взгляните, вот эта халупа – на заднем плане, за моей женой. Сосед говорит, я должен заплатить ему двадцать пять тысяч долларов.
Я бросаю беглый взгляд на снимок. Назвать это сооружение сараем – неприкрытая лесть. По мне, так это лачуга.
– Мистер Эш, – говорю я, – думаю, мы определенно сможем снизить эту сумму до пятнадцати.
