Я почувствовал себя лишним, поднялся и произнёс:
– Прошу прощения.
К моему удивлению, юная леди подняла руку:
– Если ваш друг любезно согласится остаться, он может оказать мне большую услугу.
Я снова сел.
– Мой отец служил офицером в одном полку в Индии и отправил меня домой, когда я была ребёнком, – начала мисс Морстен. – Моя мать умерла, когда я была маленькой, родственников в Англии у нас нет, поэтому до семнадцати лет я росла в частном пансионе в Эдинбурге. В 1878 году отец вернулся домой. Он телеграфировал мне из Лондона, сообщая, что прибыл благополучно и остановился в гостинице «Лэнгэм». Я добралась до Лондона и поехала туда. В гостинице сообщили, что капитан Морстен остановился у них, но ушёл накануне вечером и не вернулся. Я прождала весь день, а вечером обратилась в полицию, потому что он так и не появился. Я дала объявление во все газеты, но с того дня об отце ничего не слышно. – Её фразу оборвал сдавленный всхлип.
– Когда это произошло? – спросил Холмс, открывая блокнот.
– Он исчез 3 декабря 1878 года – почти десять лет назад.
– Его багаж?
– Так и остался в гостинице. Среди его вещей были книги, одежда и несколько диковинок с Андаманских островов. Он служил в части, охранявшей тюрьму.
– У него были знакомые в Лондоне?
– Я знаю только одного человека, майора Шолто, который служил в том же полку. Некоторое время назад он вышел в отставку и поселился в Верхнем Норвуде. Он даже не знал, что мой отец вернулся в Англию.
– Странный случай, – задумчиво проговорил Холмс.
– Но самое странное вот что, – продолжала мисс Морстен. – В мае 1882 года в «Таймс» появилось объявление. Там говорилось, что кто-то меня разыскивает и что в моих интересах будет заявить о себе. В то время я только начала служить у миссис Форрестер гувернанткой. По её совету я опубликовала свой адрес, и в тот же день по почте мне пришла маленькая картонная коробка с очень крупной жемчужиной. Записки не было. С тех пор каждый год в один и тот же день я получаю подобную жемчужину и не знаю ничего об отправителе. Жемчуг редкий и ценный. Вот посмотрите сами.
С этими словами она открыла плоскую коробку и показала нам шесть лучших жемчужин, которые я когда-либо видел.
– Ещё интереснее, – сказал Холмс. – Это всё?
– Нет. Сегодня утром я получила письмо, – сказала она, протягивая Холмсу аккуратный конверт.
– Ну, здесь есть загадка, мисс Морстен. Что вы собираетесь делать?
– Именно об этом я и хочу вас спросить.
– Тогда мы обязательно пойдём на встречу. Доктор Ватсон будет нас сопровождать. Мы с ним уже работали вместе.
– Я буду очень рад отправиться с вами, – сказал я.
– Вы оба так добры, – ответила юная леди. – У меня нет друзей, которых я могла бы попросить о помощи. Тогда я буду здесь в шесть?
– И не позже, – сказал Холмс. – Могу я взглянуть на шкатулку с жемчугом?
Он сравнил записку с коробкой.
– Ваш таинственный друг изменил свой почерк везде, кроме этого письма, но, несомненно, это одна и та же рука. Полагаю, это пишет не ваш отец?
– Нет ничего более маловероятного.
– Спасибо, мисс Морстен. Мы будем ждать вас здесь в шесть часов.
Посмотрев на нас обоих добрыми глазами, она убрала шкатулку с жемчугом и ушла. Стоя у окна, я смотрел, как она быстро идёт по улице, пока её серая шляпка и белое перо не затерялись в толпе.
– Какая привлекательная женщина! – воскликнул я.
Холмс закурил трубку и откинулся на спинку стула.
– Правда? – спросил он. – Я не заметил.
– Вы не человек! – воскликнул я.
Мой друг мягко улыбнулся:
– Важно, чтобы на ваше суждение не влияли личные обстоятельства. Самую очаровательную женщину, которую я когда-либо знал, повесили за то, что она отравила троих маленьких детей ради страховки.
– Но в нашем случае…
– Я никогда не делаю исключений. Вы когда-нибудь изучали почерки? Что вы думаете о каракулях этого парня?
Я взглянул на листок и заметил:
– Пишет он аккуратно.
Холмс покачал головой и поднялся со стула:
– Вернусь через час.
Я рассеянно кивнул. Я думал о нашей гостье: её улыбке, её голосе, странной тайне, которая её окружала. Если ей было семнадцать, когда исчез её отец, то сейчас должно быть двадцать семь. Такой прекрасный возраст! Я понял, что проникаюсь к ней симпатией, и поспешил к своему столу, чтобы отвлечься прочтением пары медицинских статей.
Холмс вернулся около половины шестого. Он был в отличном настроении и двигался чуть ли не вприпрыжку.
Миссис Хадсон принесла чай, и я налил ему чашку.
– Здесь нет большой тайны, – сказал он, принимая чай и садясь напротив меня за стол. – Факты допускают только одно объяснение.
– Как, вы уже разгадали это дело?
– Ну, этого утверждать нельзя, но я обнаружил важный факт. Я заглянул в подшивки «Таймс» и обнаружил, что майор Шолто умер 28 апреля 1882 года.
– Может, я не слишком смышлён, Холмс, потому что не понимаю, о чём это говорит.
Холмс поднял брови:
– Нет? Вы удивляете меня. Рассмотрим такой вариант. Капитан Морстен исчезает. Единственный человек в Лондоне, которого он мог посетить, это майор Шолто, но тот отрицал, что видел его. Четыре года спустя Шолто умирает. Через неделю после его смерти дочь капитана Морстена получает ценный подарок, и этот ритуал повторяется каждый год. Теперь приходит письмо, описывающее мисс Морстен как пострадавшую. На что тут намек? На смерть отца? И почему подарки начали присылать сразу после кончины Шолто? Возможно, его наследник знает кое-что о тайне и хочет, чтобы восторжествовала справедливость?
– Какой странный способ всё исправить, – сказал я. – Почему он написал письмо сейчас, а не шесть лет назад? И какая справедливость? Может ли отец мисс Морстен быть жив?
– Посмотрим сегодня вечером, – сказал Холмс, вставая и подходя к окну. – А вот и кеб с мисс Морстен. Вы готовы? Время подходит. Пожалуйста, захватите свой револьвер.
Я взял своё пальто и шляпу и последовал за Холмсом.
Мисс Морстен была закутана в тёмный плащ. Её нежное лицо было бледным, но спокойным. Должно быть, девушка беспокоилась, но умела не показывать этого.
– Майор Шолто был близким другом отца, – сказала она в ответ на вопрос Холмса. – Отец часто упоминал о нём в письмах. Вместе они служили офицерами на Андаманских островах. Кстати, в столе отца была найдена любопытная бумага. Никто не мог её понять.
Мисс Морстен достала из сумки сложенный в несколько раз листок и протянула Холмсу. Тот осторожно развернул его и разложил у себя на коленях, чтобы на него падал свет.
– Бумагу сделали в Индии, – сказал он. – В какой-то момент она висела на доске. Похоже, это план большого здания со множеством коридоров. На нём красный крестик. В левом углу странная отметина в виде четырёх крестов в ряд, соприкасающихся концами. Рядом очень грубым почерком написано: «Знак четырёх – Джонатан Смолл, Магомет Сингх, Абдулла Хан, Дост Акбар». – Холмс поднял голову: – Должно быть, вашему отцу было важно сохранить эту бумагу. Спрячьте её понадёжнее, мисс Морстен, она может оказаться полезной.
Холмс откинулся на спинку сиденья, и я увидел, что он глубоко задумался. Тем временем мы с мисс Морстен тихо болтали.
Ещё не было и семи часов, но денёк выдался мрачный, и город укутывал густой туман. Жёлтое сияние витрин отбрасывало тусклый свет на многолюдную улицу, и люди, которых мы видели, выглядели жуткими и призрачными.
Эта атмосфера заставляла меня нервничать, и я видел, что мисс Морстен чувствует то же самое. Только Холмс, похоже, не разделял наших волнений. Он держал раскрытый блокнот на коленях, время от времени что-то записывая в него.
Перед театром «Лицеум» уже собралась большая толпа. Непрерывным потоком с грохотом подъезжали кебы и кареты, они выпускали прилично одетых пассажиров и продолжали свой путь.
Не успели мы дойти до третьей колонны, как нас окликнул невысокий человек в костюме кучера.
– Вы те люди, которые пришли с мисс Морстен? – спросил он.
– Я мисс Морстен, а эти два джентльмена – мои друзья, – сказала она.
Он посмотрел ей прямо в глаза:
– Вы извините меня, мисс, но вы должны дать слово, что ни один из ваших спутников не служит в полиции.
– Даю вам слово, – ответила она.
Человек пронзительно свистнул. Какой-то мальчишка подвёл к нам кеб и открыл его дверь. Мы расположились внутри, а наш собеседник забрался на козлы. Он подхлестнул лошадь, и мы в бешеном темпе покатили по туманным улицам.
Я считал себя знатоком Лондона, но, когда грохочущий кеб выехал за пределы центра, обнаружил, что не понимаю, где мы. У Холмса такой проблемы не было, и он бормотал названия улиц:
– Рочестер-роу. Теперь Винсент-сквер. Теперь мы на Воксхолл-бридж-роуд и собираемся пересечь Темзу. Да, мы сейчас на мосту.
