– Ну… – протянула она.
– И вы с подозрением относитесь к смерти близкого вам человека – Таку Фудзинами, верно?
– Да.
Я не выдержал и постарался прийти ей на выручку:
– Пожалуйста, не заставляйте себя понапрасну.
– Нет, я не заставляю, – резко ответила Марико. – Все именно так, как сказал Митараи-сан. Я очень растерялась, услышав от вас о смерти Фудзинами, но в газетах так и написано. Сейчас все становится яснее. Вы правы: я хочу знать, почему он умер. А если Таку действительно был убит, как вы и сказали, то я хочу найти виновного.
– Рад слышать, – ответил Митараи, медленно кивнув. – Сейчас однозначно ясно лишь то, что господин Фудзинами скончался от сердечного приступа. Полицию не интересуют причины, по которым он оказался на крыше один в разгар бури.
– Что должна сделать я?
– Самое простое – это попросить человека, сидящего перед вами, выяснить правду.
– Но передо мной вы, Митараи-сан…
– Я и Исиока-кун.
– Ооо… – Марико выглядела удивленной. Она ненадолго задумалась. – А вы можете это сделать? Но как…
– Просто скажите «да» – и узнаете.
– Но что насчет оплаты…
– Что ж, Исиока-кун обязательно сделает из этой истории книгу, так что в счет оплаты просто купите один экземпляр. А сейчас почему бы нам не отправиться к склону холма Кураями? – предложил Митараи и поднялся из-за стола.
5
Мы втроем вышли из Тёдзямати[25 - Центральная часть города Йокогама.], пересекли реку Оока и отправились на станцию «Хинодэ-тё» на линии Кэйхин. Оттуда на поезде приехали на станцию «Тобэ». Холм Кураями находился в Ниситобэ-тё, Ниси-ку, – на юго-западе от Тобэ.
Пройдя торговый квартал, мы вышли на широкую дорогу и на первом же светофоре повернули направо по указателю «Госёяма-тё». Путь пролегал между торговым и жилым районами. Можно было взять такси, но Митараи настоял на том, чтобы идти пешком. Мы были недалеко от центра Йокогамы и станции «Сакураги-тё», и я был удивлен, насколько старыми оказались постройки в этом провинциальном городе. Многоэтажек совсем не было, дома обветшали, а вывески – покрыты старой выцветшей краской. Атмосфера была приятной, но я чувствовал себя скорее неловко, словно до этого места пришлось весь день ехать на поезде. Прожив в Йокогаме больше трех лет, я и представить себе не мог, что поблизости могут быть такие районы. Даже сама Йокогама в сравнении с Токио казалась мне провинцией.
– На прошлом светофоре, кажется, был указатель на Госёяма-тё? – севшим голосом сказала Марико, идущая между мной и Митараи. Слушая ее слова, я мельком посмотрел на небо: небо было пасмурным, с низкими облаками.
– Фудзинами-сан как-то рассказал мне одну историю. Район Госёяма-тё на той стороне перекрестка получил название из-за большого особняка и могилы человека по имени Госё-но-Горомару. Кажется, он был героическим военачальником в эпоху Ёситоси[26 - Со Ёситоси (1568–1615) – японский политический и военный деятель, самурайский полководец. Глава самурайского рода Со, правителей о. Цусима. Основатель и первый правитель княжества Цусима-хана.]. Раньше местная молодежь верила, что в его могиле спрятаны сокровища, поэтому ее даже пытались раскопать. Позднее на месте захоронения построили дом, а лежащий без дела надгробный камень местный зеленщик решил использовать вместо прилавка: положил на него доски, а сверху – овощи и начал вести торговлю. Как-то раз ночью у постели зеленщика возник призрак военачальника и запретил заниматься торговлей на его надгробии, приказав вернуть его на прежнее место. Удивленный зеленщик проснулся и понял, что это был всего лишь сон. Однако стоило ему как ни в чем не бывало продолжить торговлю, как заболел и умер его сын, потом слегла с неведомой болезнью жена, а только что собранные свежие овощи тут же начинали гнить. Зеленщик был в отчаянии, но не подумал, что всему виной мог быть его отказ перестать торговать на этом месте. А однажды с вершины утеса упал большой камень и убил его. Когда покрытый кровью этого несчастного торговца камень перевернули, то увидели на нем выгравированные иероглифы «Госёяма». Соседи были крайне напуганы, поэтому вернули надгробие на его законное место и пригласили монаха отслужить панихиду – проклятье тотчас развеялось, и жена торговца излечилась. С тех пор эта местность и носит название «Госёяма-тё».
Так, очень небрежно, Марико Мори рассказала эту жуткую историю. Дул легкий ветерок – еще один след вчерашнего тайфуна. Вокруг попадались сломанные деревья, сорванная кора, сломанные жестяные вывески.
– Здесь много старых и страшных легенд.
– Прямо неизведанный район Йокогамы! – пошутил Митараи.
– Темный холм там, впереди, в старину был местом, где отрубленные головы преступников после казни выставляли на обозрение на специальных платформах, чтобы они не упали. Прямо там, в темном лесу – жуткое место! Раньше местные старались не подходить к темному склону. Говорят, если пойти туда ночью в одиночку, то можно встретить маленького мальчика с фонарем. Милый мальчишка будет идти перед тобой, периодически оборачиваясь и широко улыбаясь. Только это не мальчик вовсе, а демон кицунэ[27 - Кицунэ – в японской мифологии лисы-оборотни. Считаются умными хитрыми созданиями, умеющими превращаться в людей.]! Говорят, такое часто случалось до войны. Местные старожилы много раз видели этого духа.
– Вы так много знаете! – заметил Митараи.
– Мне рассказывал Фудзинами. Его младший брат исследует местный фольклор, – тихо ответила Марико.
Чем больше историй я слушал, тем страшнее мне становилось.
Впереди по ходу движения тянулась длинная торговая улица, начинавшаяся у знака с надписью: «Торговый квартал Фудзидана».
– Темный холм вон там! – Марико указала влево.
Слева от дороги, по которой мы пришли, начиналась извилистая дорожка к вершине холма, у подножия которого мы остановились.
Склон был довольно крутым. Я представлял себе пустынный холм, на котором нет жилых построек, но по обе стороны от дороги были выстроены частные и многоквартирные дома. Среди них не было ни одной новой постройки. Все дома выглядели очень старыми: в ряд выстроились здания, построенные до войны или сразу после.
Их провинциальный вид был неплох, но почему-то казался излишне мрачным. Отчасти потому, что со склона не было видно жильцов, придомовых садиков и прочих признаков жизни. Не было похоже, что здесь кипит жизнь, – создавалось ощущение, что на склоне холма остались лишь старые пустующие дома.
Еще каких-то сто лет назад подъем на этот холм означал для любого преступника скорую смерть, и даже сейчас по какой-то причине склон больше походил на город-призрак.
У самого подножия холма справа стоял магазин игрушек; его старая стеклянная дверь была закрыта, но сквозь нее можно было разглядеть витрины. Слева от магазина находился просвет между домами, сквозь который виднелась небольшая поляна с двумя старыми зданиями, похожими на общежития. Позади них одинокая, словно корабль посреди травяного моря, – крыша частного дома.
Мы продолжили подъем по длинному крутому склону. В стародавние времена он был тяжелым участком пути для повозок и путников с багажом.
По левую сторону от дороги был установлен большой камень, на котором хираганой[28 - Хирагана – один из двух видов слоговой азбуки, используемой в японской письменности наряду с иероглифами.] было выгравировано: «Кураями-дзака».
– Должно быть, это здесь? – наконец спросил Митараи.
Сразу за камнем начиналась старая стена, напоминавшая руины средневекового замка. Она была сложена из вулканического камня оя[29 - Магматическая порода, сформировавшаяся из лавы и пепла. Камень был использован при строительстве имперского отеля Фрэнка Ллойда Райта в Токио. Одной из причин популярности этого камня является то, что он имеет теплую текстуру и легко вырезается, что обеспечивает большую универсальность.], разрезанного на части и уложенного наподобие кирпича.
Долгое время противостоявшая ветру и дождю стена сильно потемнела: я узнал камень, только подойдя совсем близко. Издалека она была абсолютно черной. Примерно половина этой мрачной стены была скрыта виноградной лозой, усыпанной зелеными листьями.
Однако нас удивила не стена, а огромный камфорный лавр, растущий по соседству. Его ветвей хватило бы на небольшой лес, и даже осенью на них были великолепные зеленые листья.
Кроме лавра, поблизости росло еще несколько деревьев, но они выглядели подобно детям, собравшимся у ног великана-отца. Это камфорное дерево нависало своими густо покрытыми листьями ветвями над склоном, создавая мрачное впечатление. Действительно, я воочию убедился, что это «темный» холм.
В стороне от камфорного лавра виднелось здание в европейском стиле с двускатной крышей, покрытой черепицей. Со склона я не мог увидеть все стены здания, закрытые садовыми деревьями, но заметил, что стены также были увиты виноградной лозой, покрывшей все, кроме окон.
– Это дом матери господина Фудзинами? – спросил я.
Марико подняла голову и медленно кивнула.
– Выходит, прямо на той крыше… – нехотя продолжил я, и она снова грустно кивнула.
Человек в зеленом свитере, неподвижно сидящий на крыше этого мрачного здания посреди темного холма, – должно быть, странное зрелище. Подняв голову, я представил себе эту сцену и содрогнулся от охватившего меня ужаса.
Мы шагнули в полумрак у корней камфорного лавра, раскинувшего свои ветви над каменной стеной. Подъем был долгим, и я уже успел запыхаться, поэтому на мгновение остановился перевести дыхание. Заметив это, Митараи тоже встал. Марико присоединилась к нам, и мы втроем посмотрели наверх.
Влажный запах растений. Запах старого промокшего камня. После бури у наших ног были разбросаны бесчисленные веточки и листья: одни были зелеными, а другие – коричневыми и увядшими.
– Какое удивительное дерево, Исиока-кун! – произнес Митараи, опустив подбородок. Он был впечатлен.
Я кивнул в ответ и посмотрел на друга. Не припомню, чтобы мне раньше доводилось видеть такое огромное дерево.
На минуту мы замерли посреди темного склона под гигантским деревом. Это было весьма символично – ведь камфорный лавр еще сыграет ключевую роль в нашем расследовании.
6
Выйдя на вершину холма – там, где за потемневшей от времени стеной и огромным камфорным деревом заканчивался склон, – мы наконец оказались на ровной площадке.
Именно там, чуть правее от каменной стены и камфорного лавра, когда-то находилась школа Пэйна, о которой пока не знали ни я, ни Митараи. Марико, вероятно, могла когда-то о ней слышать, но все сведения о Темном холме, известные нам на тот момент, мы почерпнули из ее короткого рассказа. А она, в свою очередь, вряд ли многое узнала от Таку Фудзинами.
Площадка оказалась довольно большой: кроме дома в европейском стиле и каменной стены, укрытых ветвями камфорного дерева, там разместились заброшенная общественная баня, современный многоквартирный дом и даже парковка, окруженная унылой растительностью.
На крыше дома в европейском стиле, разумеется, никого не было. С момента страшного происшествия минуло всего два дня, но вокруг дома Фудзинами было на удивление тихо – ни следа зевак, полиции или прессы.
Здание в европейском стиле было окружено невысокой оградой из красного кирпича и живой изгородью. Один раз обойдя вокруг дома, видного со склона холма, мы убедились в том, что живая изгородь защищала дом и сад от посторонних взглядов. Ведущая к дому дорога, должно быть, была специально проложена по земле, принадлежащей семье Фудзинами.
Со стороны главного входа путь преграждали черные кованые ворота с украшением в виде львиной морды. Только оттуда можно было разглядеть сад и само здание. Сад был весьма причудливым, и почва в нем блестела, словно обсыпанная серебряной пудрой. Меня это заинтересовало, но Митараи, казалось, внимательно изучал само здание в европейском стиле.
Это было трехэтажное здание с синей шиферной крышей. Как это часто бывает в европейских постройках, прямо под крышей были установлены панорамные окна, поэтому на третьем этаже, судя по всему, располагалась мансарда.
– Если он сидел на крыше лицом в ту сторону, значит, смотрел на лавр, – бормотал Митараи, держась за металлическую дверь.
От его слов я вздрогнул, вспомнив о страшной причине нашего визита.
– Но что вообще можно увидеть, сидя там? Вот бы подняться и сесть, как труп тогда… – продолжил Митараи, нисколько не заботясь о приличиях; зато стыдно стало мне. – Оттуда виден только камфорный лавр. За ним ничего не разглядеть – мешают толстые ветки. Очевидно, он и вправду забрался туда, чтобы увидеть дерево. Но почему господин Фудзинами поднялся на крышу в такую ненастную ночь? Мори-сан, у вас есть идеи?
– Ну, я не… – Марико покачала головой.
– Не было ли у него странностей?
– Он был необычным человеком, но точно не сумасшедшим!
– Ага, – Митараи кивнул. – Зачем же такой обыкновенный человек в ненастную ночь забрался на крышу, откуда видны только ветви камфорного дерева? Что ж, хорошо, стоит мне добраться до причастных к этому людей, и мы узнаем правду! – заключил он, подошел к железным воротам и остановился перед ними. – Мори-сан, единственный член этой семьи, с которым вы познакомились, – это супруга Таку Фудзинами?
– Да… – На мгновение застыв, женщина осторожно кивнула.
– Знаете ли вы кого-то еще из причастных к произошедшему?
– Нет, не знаю.
Митараи, задумавшись, сделал шаг в сторону.
– Неужели мне нужно снова встретиться с госпожой Фудзинами? – робко спросила женщина.
– Боюсь, у нас нет выбора. Мы здесь никого не знаем, и в полиции Йокогамы у нас знакомых нет.
– Да… – Марико угрюмо кивнула.
– Будет достаточно, если вы представите нас хотя бы одному человеку; мы сделаем все остальное. Как зовут жену господина Фудзинами?
– Кажется, Икуко-сан.
– Икуко Фудзинами? Понятно. Их квартира там, верно? – Митараи оглянулся и указал на пятиэтажный дом, возвышавшийся за зданием заброшенной бани.
– Да, там, – шепотом ответила Марико.
Многоквартирный дом выглядел очень современным благодаря открытым верандам.
– Давайте сперва немного пройдемся, – предложил мой друг и окинул взглядом окрестности.
Чуть южнее ограды дома Фудзинами, на крыше которого обнаружили мертвеца, находилась общественная баня с высоким дымоходом. В отличие от здания в европейском стиле баня не была обнесена забором. Казалось, ее возвели прямо на цементном квадрате фундамента.
С обеих сторон по краям двускатной крыши, обычной для зданий бань, были помещены фигуры сятихоко[30 - Сятихоко – мифическое существо с телом рыбы, головой тигра, поднятым вверх хвостом и острым пилоподобным плавником на спине. Считается, что сятихоко может вызывать дождь. Его изображение часто используется в архитектуре Восточной Азии, в частности Японии, как противопожарный оберег.] – совсем как на крыше замка, – но само здание выглядело абсолютно заброшенным. Когда-то выкрашенные в белый цвет стены были покрыты надписями и граффити, а пропускавшие в помещение солнечный свет высокие окошки были разбиты. Может быть, местные ребятишки соревновались в меткости, бросая в них камни?
Над главным входом, наглухо заколоченным досками, было написано: «Бани Фудзидана-ю». Подойдя к западной двери, мы обнаружили, что она сломана, и при желании сквозь щель можно было легко протиснуться внутрь.
Обширное пространство с полом, выложенным белой плиткой, производило странное впечатление. Краска на стене, где была нарисована гора Фудзи, стала неразличимой из-за разъевшей ее красно-черной ржавчины. Мне, как художнику, было больно на это смотреть. Живописец вложил душу и время своей жизни в это изображение – лишь для того, чтобы оно так бесславно пропало.
Тусклый луч света упал на пол, подсветив белую плитку. Как я и думал, она была усеяна бесчисленными отпечатками детской обуви. Пол местами потемнел от пыли и грязи, повсюду были разбросаны осколки плитки и деревянные щепки. По полу бежали трещины, через которые пробивались трава и сорняки. Посеребрение сошло с выстроенных в ряд кранов, оголив их латунные части, кое-где побелевшие от времени. Через треснувшее дно купели также обильно прорастали сорняки.
– Прямо древнеримские руины, – пробормотал Митараи. – Похоже, здесь была своя маленькая империя…
Стоило нам выйти на улицу, как ветер ударил мне в лицо. По левую руку высился огромный дымоход. Мы подошли к трубе вплотную, и Митараи какое-то время смотрел наверх.
У основания дымоход был таким широким, что даже втроем, взявшись за руки, мы не смогли бы его обхватить, а его верхушка терялась высоко в небе. Огромный столб перед нами очень напоминал трубу крематория.
Рядом с трубой стоял сарай. Дверь была незаперта, и Митараи, взявшись за ручку, легко открыл ее.
– Ого, тут много дров и угля! Странно, обычно бани отапливали мазутом…
Мой друг подошел к металлической двери печи и заглянул внутрь. Я тоже было хотел посмотреть, но остановился. Мы собирались нанести визит семье Фудзинами, так что лучше было остаться чистыми.
Участок между баней Фудзидана-ю и оградой участка дома Фудзинами не был заасфальтирован – дорожку насыпали мелким гравием. Его, казалось, нанесли сюда случайно, с большой стоянки за зданием бани. На парковке, окруженной низенькими деревьями, похожими на камфорные лавры, стояло много автомобилей, припаркованных по долгосрочному контракту. Мое внимание привлек один из них – красный «Порше 994». Казалось, эту парковку построили прямо за заметной с темного склона каменной стеной, увитой плющом.
Обойдя всю вершину холма, мы обнаружили, что площадка имеет довольно интересную форму. Большой участок земли, включающий резиденцию Фудзинами и пятиэтажный жилой дом Фудзинами Хэйм, по форме был максимально приближен к треугольнику, а не к трапеции, как я думал ранее. На этом странном участке когда-то стоял стекольный завод. Затем его сменила школа для иностранцев, а теперь – парковка. Однажды я слышал от товарища, учившегося на архитектурном факультете моего университета, что, с точки зрения геологии, треугольник – зловещая форма.
