– Она хорошо заплатила, Макс, – он снова сделал глоток. – А мне нужны деньги. Только пушниной прожить непросто. Но ты вроде так ничего, нормальный парень, – он чокнулся своей флягой об мою. – Давай, Макс, за наше знакомство!
– Спасибо, конечно, Ник, но я не папенькин сыночек, и с ним не виделся уже давно. Лететь сюда я тоже не горел желанием, но обстоятельства сложились так, что дома оставаться было невозможно.
– Проблемы с законом? – спросил он.
– Нет, не совсем, – я тоже сделал очередной глоток и решил поменять тему. – Кстати, с карабина мне как-то стрелять всё же доводилось. Но я с того раза больше не хотел его брать в руки. Не особо удачный опыт.
Ник внимательно и с любопытством посмотрел на меня.
– Надеюсь, из-за тебя никто не пострадал? – в голосе Ника прозвучала нотка тревоги.
– Нет, Слава Богу, – ответил я, – в тот раз я сам чуть не погиб.
– А-а-а, – протянул Ник, – тогда понятно. Я тоже удивляюсь, как все остались живы, когда я первый раз в девять лет пальнул из отцовского карабина. От страха чуть в штаны не наложил, – Ник по-детски улыбнулся. – Отец меня чуть насмерть не забил. Но после этого случая научил меня, как правильно с оружием обращаться. А в двенадцать уже брал на охоту. С шестнадцати я стал сам часто пропадать в тайге. Правда, далеко не уходил, побаивался. Брал с собой всегда моих любимых Тайтму и Ханти. Два сильных зверовых пса! – в глазах Ника промелькнула скорбь. – Они меня частенько выручали.
Ник посмотрел на небо, куда-то вверх, как будто там его кто-то должен был услышать. Мне показалось, что глаза его намокли.
– Охотился я тогда в основном на мелкотню, на зайцев и пернатых. А вот лет с восемнадцати уже уходил в тайгу надолго. Правда, отец заставлял меня всегда брать с собой рацию и выходить на связь в строго оговорённые часы. Особенно после одного жуткого случая.
Ник замолчал, задумался, и наступила пауза.
– Что за случай? – спросил я, не удержав в себе оправданное любопытство.
– Хочешь послушать? – спросил он. – Ты ж не поверишь!
– Почему? – вопросом на вопрос ответил я.
– Ладно! – Ник как-то тяжело вздохнул и начал: – Как-то раз на охоте, уже ближе к вечеру отец с другом подстрелили карибу. Освежевали, взяли лучшие куски и двинулись назад, к деревне, так как до дома было далеко. И тут навстречу к ним выходят две фигуры, тоже два охотника. Поздоровались, поздравили с добычей и пригласили к себе в лагерь, согреться, выпить, отдохнуть, ну и поесть, конечно.
Ник опять приложился к фляге. Смачно покатал во рту виски и медленно с удовольствием его проглотил. Он не спешил продолжать.
– Ребята оказались неплохими. Ну, отужинали вместе, байки там всякие как нужно потравили и заночевали. А утром, тепло распрощавшись, разошлись.
Только вот когда вышли к той охотничьей деревушке, то увидели щит, а на нём фотографии охотников, пропавших в тайге. Много фотографий. Старых, новых. И среди них те двое, с которыми выпивали. Местные им тоже подтвердили, что эти оба пропали пару месяцев назад, но одного уже нашли. Мертвым. Вот только фотографию забыли снять со стенда. А второго нет. Отец, никогда не веривший в такие сказки, еще долго пребывал в смятении и месяц не отпускал меня в тайгу.
– Жуткая история, – тихо подал я голос, не веря в такие охотничьи байки.
– Я тоже поначалу мало в это верил, – читая мои мысли, продолжил Ник. – Но тайга место особое. Дикое, страшное и мистическое. Я многому здесь удивлялся. Так что мы, аборигены, в такое верим. Может, поэтому и живы до сих пор. А вот тебе не надо. Ты здесь всего лишь на недельку.
Ник поднял фляжку, сделал ей кивок верх – вниз в мою сторону и опять отхлебнул.
Затем закрутил крышку, сунул флягу в куртку и сказал:
– Ладно, сейчас нам надо не этого бояться, – он опять посмотрел на меня холодным взглядом. – Чуть ниже, ближе к воде я видел следы. Не свежие, думаю, им несколько дней, три или пять. Это гризли. Нам ночью лучше быть начеку, поэтому нельзя сегодня увлекаться! – он кивнул в сторону моей фляги. – Ляжем сейчас, пораньше. Всё на сегодня! Не забудь, этой ночью ты подкладываешь брёвна.
Громко икнув, Ник устало поднялся и медленно пошел к своей палатке.
– Захочешь ссать, не отходи дальше двух метров!
И он исчез в своем шатре, а я, подкинув в костер брёвен, остался сидеть в задумчивости и таращиться на огонь. Но очень быстро холодало, и я тоже залез в спальный мешок в своей палатке. Мне не давали покоя мысли о гризли, который где-то тут бродил недалеко. Я надеялся, что едкий дым от костра его отгонит, и он к нам в лагерь не придет.
«Может, достать свисток, как Ник учил?» – я мысленно сам себе улыбнулся, но всё равно было жутко. Всё же медведи всеядны, очень умны, опасны, и здесь им некого бояться. Они хозяева Аляски, хотя знаю, что медведи, как и волки, стараются избегать встреч с человеком. Тот может быть с ружьем. «Конечно, – продолжал тянуть я мысль, – бедным медведям и без нас своих забот хватает. Биться за свою территорию, за место у реки, когда идет лосось, или за ту же самку. Но если он голодный, то, может, и ружье ему не страшно».
Я лежал и прислушивался к каждому шороху. И всё же скоро свежий воздух, сытость и усталость победили. Дремота одолела, и мне приснился сон, что я в прицеле черных глаз медведя. Уверенно и не спеша он шел за мной, а я бежал, но как-то очень медленно, как будто в чём-то ноги вязли, и он всё время за моей спиной. Еще чуть-чуть, и он меня догонит, одним ударом похоронит. А впереди меня обрыв, и дальше было некуда бежать. Надо стрелять, но нечем, ружье я где-то обронил. Медведь остановился, присел на попу неуклюже, вытянул вперед задние лапы и больше не спешил. И завладел мной мерзкий страх. Мне суждено погибнуть? В когтях медведя? Испуг и паника меня скрутили, и я не мог пошевельнуться. Попробовал кричать, но вместо крика вылезло мычание, и я очнулся.
Глава 3
Август 2019 года. Аляска. День третий
Воздух в палатке был влажным, спёртым и противным. Бетоном затекла рука, спина не гнулась, и в теле полный дискомфорт. Я через силу сделал маленькую щель в глазах и разглядел перед собой фигуру. Сидя на корточках, кто-то легонько тряс мое плечо.
Где я?
Нащупав замерзшими пальцами язычок от молнии, я медленно открыл свой спальный мешок и высунул нос.
– Ник, дружище, какого чёрта? – спросил я. – Который час?
– Я тут утром потоптался, – Ник как будто и не слышал мой вопрос, – и нашел следы карибу. Где-то рядом бродит большое стадо. Вздрогни, Макс, выходим через десять минут, поторопись.
– Куда поторопись?! А зубы чистить, а умыться? А выпить кофе, съесть круассан? – но мои последние слова уже летели ему в спину.
Он выполз из палатки, и я услышал его быстрые шаги.
«Что я здесь делаю?» – зло подумал я и полез следом.
Через полчаса мы уже молча двигались вглубь леса. «Откуда в тайге может бегать большое стадо карибу?» – подумал я, но посмотрев на хмурое лицо Ника, вопросы задавать не стал.
Еще через полчаса мы вышли на открытое пространство, где уже редко росли хвойные деревья. Перед нами открывалась долина с мелкой речушкой. На возвышенности, откуда было очень хорошее обозрение всего пространства, Ник достал бинокль и поднес его к глазам. Мне бы и в голову не пришло взять на охоту бинокль, ведь есть же оптика на винтовке. Но Ник очень долго и внимательно вводил им то вправо, то влево.
– Карибу где-то здесь, – произнес задумчиво Ник, – вот их следы. Мы затаимся на тропе, они обязательно здесь пройдут. Плохо будет, если они окажутся на том берегу, тогда пиши пропало – мы можем не успеть ее перейти.
Мы прошли чуть дальше, но вниз спускаться не стали.
Замерли.
Никого.
Я приотстал и стал разглядывать природу. Кроме редких тёмно-зелёных хвойных деревьев и мелко-мутной водной артерии, всё вокруг красиво желтело. И при этом небо над нами было очень контрастным к долине. Холодным, светло-синим, а облака, причудливо выстроившись в ребристый узор, очень низко над нами нависали. В воздухе подавал звук только ветер, который, казалось, был очень широким и медлительным. Его мягкое прохладное объятие призывало лениво лечь спиной на землю, сорвать и пожевать тростинку, закрыть глаза и помечать. А лучше ни о чём не думать.
Ни о чём не думать, разве такое возможно?
А может ли наш мозг вообще не думать, или в нём всегда идут какие-то процессы независимо от нашего желания? Постоянный сбор информации, быстрый анализ, затем выводы и, наконец, подача сигналов к действию? Про человека можно сомневаться, а вот у животных, похоже, этот процесс постоянный. Им надо выжить, поэтому их слух, обоняние и зрение должны всегда быть начеку. Во время поедания добычи, ленивого отдыха и даже сна. А во время спаривания мозг у них тоже на дежурстве? Кажется, нет.
– Они рядом, – прервал мои нелепые размышления Ник. – Давай, идем, хватит глазеть. Нам нужно спешить, похоже, что они всё-таки на той стороне, и нам надо найти брод через речку.
Мы спустились вниз и пошли вдоль по течению. Там, где берега сужались, перейти реку было невозможно, но Ник углядел впереди заводь, после которой течение делилось на два рукава и сильно мельчало.
Он показал мне рукой в ту сторону и быстро побежал вперед, набирая скорость. Я дернулся за ним, еле поспевая, так как почва под ногами была ухабистой. Местами кочки, местами ямки, местами ветки, камни, скользкий мох. «Тут как бы ногу не свернуть!» – мелькнуло в голове, но уже совсем скоро мы перешли, и я смог присесть передохнуть.
Ник же остался на ногах и продолжал внимательно прислушиваться к любому шороху, вглядываться в любое движение. А еще он не просто глубоко втягивал в себя прохладный воздух, он его пробовал на вкус, жевал, делил на части и оттенки. Суженные в узкую щелочку глаза прицельно смотрели вперед. Да-да, не по сторонам, а только вперед. Передо мной стоял не человек, не охотник, передо мной стоял особый хищник. Настоящий зверь и человек разумный.
Где он узрел оленей?
Нет никого. Я еще раз обвел взглядом всю долину. Тишина и покой, как и десять минут назад.
– Здоровые самцы. Их много, – сказал тихо Ник, – они жирные и поднимаются по склону.
– По какому склону, Ник? – шепотом спросил я, пытаясь, наконец, понять, где же это невидимое стадо жирных оленей.
И тут произошло неожиданное. Воздух наполнился стуком копыт. Внезапно, отчетливо и громко. И этот топот пёр на нас. Сотни копыт стучали о землю под давлением тяжелых туш. Эти частые удары превратились в один долгий грохот, внутри которого шла мелкая дробь. В памяти всплыл Бонзо[5 - Бонзо – Джон Боннэм – британский барабанщик, участник группы Led Zeppelin, величайший ударник в рок-музыке.] с его невероятной гениальностью стучать по барабанам вопреки привычным всем канонам. И этот топот не поддавался никаким правилам, но при этом тоже имел свою, особую и красивую мелодию. Шум приблизился совсем близко, и в какой-то момент я подумал, что сейчас из этой чащи вынырнет тяжелый старый медный тепловоз и размажет меня как божью коровку.
«И почему как божью коровку?» – я мысленно спросил себя. Но уже в следующий момент, услышав громкий крик Ника, я глупые вопросы больше себе не задавал.
– Вниз! Вниз! – Ник отчаянно махал мне рукой, указывая, чтобы я присел и спрятался в зарослях.
И они появились.
Крупные, рогатые, красивые и быстрые.
Они мчались мимо нас от речки на пригорок. Вел за собой всё стадо большой красавец с огромными рогами. Мощно отталкиваясь задними ногами, он парил в воздухе и мягко опускался на передние. Эти движения мне чем-то напомнили заячьи прыжки, только пролетал вожак не метр или два, а как минимум семь-восемь. На небольшом расстоянии от него бежали еще пять-шесть оленей. Все тоже крупные и, как мне показалось, все самцы. А уже за ними двигалось всё остальное стадо. Ветер был в помощь, он дул на нас.
Ник прицелился и сделал первый выстрел. Я внимательно вгляделся в стадо, но потерь в нём не обнаружил. Олени продолжали от нас удаляться. Тогда он быстро передернул затвор, но тот заклинил. Опустив ствол вниз, пытаясь справиться с проблемой, Ник выругался долгим и отборным американским матом, который меня очень рассмешил.
– Давай же, – взмолился он в конце тирады, – давай!
Наконец он дослал второй патрон и заново прицелился. Для меня всё происходящее напоминало просмотр замедленного черно-белого кино. Вот Ник опять замер, и мне показалось, что он сейчас сам пролезет в свой прицел, и сам же пулей полетит в оленя. Но он медлил, а олени уходили. И вот, наконец, прозвучал короткий громкий хлопок, затем отдача от карабина, Ник пошатнулся, успел закрыть-открыть глаза и медленно, виновато опустил винтовку. На его лице была слабая улыбка нашкодившего пацана, и эта улыбка была обращена не ко мне. Нет. Скорее всего, к самому себе.
– Ты опять промахнулся?
– Готов! – коротко произнес он и закинул оружие на плечо. – Один есть.
– Как это? – я так и не увидел в кого он попал. – Который?
– Сейчас увидишь!
И он двинулся туда, где только что олени протоптали целую дорогу.
– Отлично, у нас есть карибу на эти дни.
– До твоего выстрела я их почти не видел, – я шел за ним как школьник за жестокой училкой. – Как ты их почуял, ведь их не было ни видно, ни слышно.
– Сначала я услышал их слабый топот, потом ломающиеся ветки деревьев, потом их всхрапы, – мы подошли к лежащей туше. – А вот и он.
Я посмотрел вниз и увидел перед собой молодого, некрупного карибу с короткими рогами. Он лежал на боку, шеей подавшись вперед и согнутыми назад ногами, как будто бы хотел и дальше побежать, догнать свое родное стадо. Мне стало не по себе, мы забрали у природы совсем еще юную жизнь. А мать? Я подумал о самке, которая сейчас в панике ищет свое чадо, и о том, что если бы не я, то этот малыш имел бы все шансы стать в будущем и вожаком.
– Такова жизнь, Макс – тихо произнес Ник, – мы здесь стараемся не убивать больших самцов. Они дают хорошее потомство. Да, этот сеголетка еще молод, но поверь мне, он не мучился. Я остановил его точным попаданием в голову.
Он присел с ним рядом, взял крепкой ладонью его за короткий рог и повернул к себе неподвижную морду. Глаза были открыты, как будто бы смотрели в черный космос, а из небольшой пасти виднелся красный язычок.
«Мозг этого существа больше не получает и не обрабатывает сигналы, он больше не предупреждает об опасности и не призывает к движению. Мозг ни о чём уже не может думать, он умер каких-то пять минут назад. Короткая погасла жизнь!» – совесть проснулась, чтобы меня мучить.
Между тем Ник повернулся в другую сторону и посмотрел на стадо, которое остановилось от нас где-то в километре. Он опять достал бинокль и долго рассматривал оленей. Наконец оторвался от этого занятия, взглянул на меня и прочитал мои мысли.
– Кончай пускать здесь слюни, – глаза его были колючие и даже недобрые, – ты на охоте, Макс.
– Ты хочешь еще одного подстрелить? – не обращая внимания на его бестактность, спросил я.
– Нет, Макс, – он достал из кожаных ножен свой небольшой сверкающий нож и стал его точить о камень, – я просто смотрел – не ранил ли кого своим первым выстрелом. Но, Слава Богу, промахнулся. А теперь, друг мой, пора разделывать тушу, и сделаешь это ты. Окей?
– Окей, – ответил я деланно бодро.
И хоть я не очень хотел заниматься таким делом, но понимал, что это будет для меня очередной проверкой.
– Надеюсь, ты не боишься крови? – он улыбнулся и, не дожидаясь ответа, сразу же продолжил: – Итак, первое, что нам необходимо сделать, это подвесить оленя за ноги головой вниз. Затем надрезать шейную артерию, слить кровь и выпотрошить внутренности.
Ник хитро улыбнулся мне, нашел глазами ближайшее дерево, и мы вдвоем подтащили к нему тушу. Обмотав веревку за его задние ноги, мы с трудом подвесили оленя на широкой ветке.
– Процесс этот простой, но не самый приятный, – и он вложил мне в руку нож. – Первый надрез делается по шкуре, от паха до грудины, которую ты тоже осторожно вскроешь. Сними куртку и закатай рукава по локоть.
Потрогав пальцами острое лезвие, я надрезал кожу в самом низу живота туши и стал осторожно двигать к шее. Крови было немного, но нож все равно стал липнуть к ладоням. Но не это было самое гадкое. Мне предстояло голыми руками выпотрошить оленю все внутренности.
– Подожди, пока стечет вся кровь, и, осторожно подрезая, вытаскивай дерьмо наружу, – как будто о чём-то совсем будничном наставлял меня Ник.
Вскрыв брюшину, я с отвращением бросил короткий взгляд вовнутрь и стал осторожно доставать большой серый скользкий мешок, за которым уютно прятались кишки. Как ни странно, но справился я с этим делом без рвотных рефлексов. Покончив с ливером, я наткнулся на заполненный жидкостью мешочек, который болтался внутри.
– Это мочевой пузырь, Макс, – сказал Ник, протягивая мне небольшой полиэтиленовый пакет, – если ты его неосторожно надрежешь, то примешь соленый душ, и половину туши ты испортишь. Сначала засунь его в пакет и осторожно отрезай как можно выше. Только ни капли не пролей.
Я подумал, что вот сейчас-то меня и стошнит, но как стойкий солдат, набрав в легкие побольше воздуха и держа в левой руке пакет с пузырем, я правой сделал срез у самого основания. Медленно, очень медленно я потянул всё это на себя, сделал осторожный шаг назад и брезгливо бросил пакет подальше, чем очень рассмешил Ника.
– Ладно, дружище, – Ник с улыбкой осторожно взял у меня нож, – на сегодня, похоже, с тебя хватит. Можешь помыться в речке, а с остальным я справлюсь сам.
Когда я вернулся, Ник уже успел снять с оленя шкуру, отделить от туловища его голову и еще четыре ненужных конечности. Отдельно в сторонке на марле лежали сердце и почки. Сам же Ник стоял рядом, держа в руках черную печень, от которой слегка шел пар. Ловко сработав ножом, он отрезал от нее кусочек и протянул мне.
– Макс, это правда очень вкусно!
После этих слов я только и успел отбежать на пару метров, схватиться левой рукой за ветку, а правой за живот. Ник же как ни в чём не бывало смотрел на меня и смачно дожевывал кусок.
– Ничего-ничего, – он подошел и похлопал меня по плечу, – в следующий раз попробуешь.
От этих слов мне стало еще хуже. Оклематься смог я только через минут десять, когда Ник уже разделил тушу на четыре части. Мяса оказалось совсем немного, и мы без труда смогли принести его в лагерь за один раз. Ник сразу же прошел на нашу кухню, положил добычу на камни и принялся отделять мякоть от костей.
– Ребра мы оставим на сегодня и завтра, а из остального сделаем сухое мясо. Оно хорошо сохранится. Ты же не против, Макс?
Ник положил кости рядом с печенью и сердцем, а остальные куски стал разрезать на аккуратные длинные полоски. Пока он этим занимался, я принес воды и повесил котелок над костром. Ник высыпал в него много соли и дождался, пока закипит вода.
