Говорили и про Зверя. В основном это были страшные истории, которые рассказывала Синайя. Родом она была откуда-то из ближайших к Лааре земель. Иногда по большим праздникам она уезжала к родственникам, а возвращаясь, рассказывала…
Она говорила о том, что в долине за горными хребтами живёт чудовище, которое днём ходит, как человек, только в маске, а ночью превращается в зверя и охотится на людей. И что живёт чудовище в красивом замке, у него много слуг и жён, что он айяарр, колдун и вообще – лаарский князь. А ещё, что он очень богат и может любой камень превратить в золото, а вместо сердца у него большой алмаз.
Кайя не верила в такие истории. И только после увиденного сегодня в лавке, думая об этих рассказах, она поняла – не все из этого ложь. Хотя, как может такое совершить человек? Пусть даже айяарр.
Голос Дарри выдернул её из раздумий.
– Так ведь нет ещё полнолуния! Как такое возможно? – стукнул он кружкой по столу.
Мужчины ужинали и спорили, обсуждая сегодняшнее событие. И потому, как капитан ходил вдоль стола, ставя время от времени ногу на лавку и нависая над своими людьми, и задавал вопросы, видно было, что он очень расстроен и зол.
– Может, этот поганец и не один? – задумчиво ответил Ард.
– Старуха сказала один.
– Ты кому веришь, капитан, тавра?чьей бабке? – вступился Бёртон, вымакивая куском лепёшки остатки похлёбки. – Да той вра?ницу пустить, что с горы катиться, да ещё когда ей платят! А ты бы её за жабры-то взял, да поглубже, так она тут же и пошла бы враспя?ть. Сказала бы, что и зверь не один и является раз в три дня. И что медведи по небу летают.
– Думаешь, соврала? Но… зачем?
– Любой тавра?к соврёт – недорого возьмёт. А уж когда видит монету, всё едино скажет то, что ты хочешь услышать. Такое уж они подлое отродье. Да и ты вспомни, капитан, как по-первости упырь-то этот, почитай, по пять раз за месяц появлялся. И в основном головы отрывал, а уж опосля стал только в полнолуние ушкы?рничать да на части рвать, – Бёртон подцепил ложкой огромный осклизлый груздь и, вонзив в него нож, отправил его в рот. – Может это он опять за старое взялся?
– А как ты вот это объяснишь? – Дарри зло ткнул пальцами в лежавшие на столе пяльцы с вышивкой. – С какого это рожна он нам стал знаки посылать?
– Ну, это ты нам, капитан, объясни, – воскликнул Тальд, – до этого мы ловили его, как бешеную собаку, которая не ведает, что творит. Собака и есть собака. А теперь, погляди-ка, собака нашей барышне весточки шлёт! И за каким гнусом она сдалась этому поганцу? Вот ты и скажи нам, капитан, кто она такая? Может по её душу-то Зверь и приходил? Может, мы бы тут попусту и не пересыпали с левого кармана в правый! Может, оно и понятно бы стало, чегой-то у него такая любовь к бабскому рукоделью?
– Ты это, следи за помелом-то, – шикнул Бёртон, – неча орать на всю округу, чай не на ярмарке.
Дальше голоса стали тише, и сколько Кайя не вслушивалась, не смогла понять, о чём они говорят. Тихонько вернулась в комнату и легла, пытаясь заснуть. Но слова о том, что Зверь приходил по её душу, так засели в голове, что сон не шёл.
Ночью было тихо. Так тихо, что слышно даже, как под полом скребётся мышь и пищит комар, путаясь в складках балдахина. И Кайя временами проваливалась в короткий тревожный сон, но тут же просыпалась, глядя, как медленно тает свеча на полке. Скоро совсем потухнет, а с темнотой придёт и кошмар. Глаза с красными зрачками, что смотрели на неё из тумана…
Она встала с кровати, натянула на себя платье и, взяв огарок, вышла из комнаты – найти ещё свечей. Прямо за дверью наступила на что-то мягкое, лежавшее на полу, отскочила, уронив свечу, которая тут же потухла. Взвизгнула бы, но страх перехватил горло. Зацепилась рукой за невесть откуда взявшуюся саблю, и та с грохотом упала на пол.
– Миледи! Вашу же… так! Раздавите же! – послышался из темноты возглас Дарри.
– Капитан? – раздался снизу голос Бёртона. – Это вы?
– Я, кто же ещё!
– Простите! Что вы здесь делаете, на полу? Под моей дверью? – спросила Кайя шёпотом, радуясь, что не завизжала в голос и не разбудила всех.
– Вас охраняю! А вам зачем понадобилось выходить посреди ночи? Говорил же – заприте дверь и не выходите!
– Я… я хотела сходить за свечами, – виноватым тоном произнесла Кайя.
В темноте понемногу глаза привыкли. Внизу в печи догорал огонь, отбрасывая на стену и лестницу багровые тени. Дарри прислонился к перилам, стащил с себя одеяло, которым был укрыт, и потёр лоб.
– А… можно я посижу тут, с вами?
– Тут? На полу? Зачем? – удивился капитан. – Я принесу сейчас свечи, и вы пойдёте спать или, если хотите, спустимся вниз… если вам надо.
– Не беспокойтесь, я просто тут посижу, недолго.
Кайя присела рядом, поджала колени к подбородку и, натянув платье на ноги, завернулась в одеяло. Леди так сидеть не полагалось, особенно при мужчинах, и Настоятельница бы высекла за такое, но было темно, а Настоятельница теперь далеко, так что все это не имело значения.
– Зачем вам свечи понадобились посреди ночи? Чего не спите? – голос капитана смягчился.
– Я не могу спать одна, – произнесла Кайя, а Дарри в ответ только хмыкнул, и она смутилась, радуясь, что в темноте этого не видно, – простите, я, кажется, глупость сказала. Просто в Обители все девушки ночуют в одной большой спальне, а тут темно, тихо и я совсем одна. Я с детства не ночевала одна. Не могу заснуть. А вы чего спите прямо на полу? Вы же сказали, что никто не заберётся сюда.
– Я, как лошадь, могу и стоя спать, – ответил Дарри с усмешкой в голосе, – а тут так, на всякий случай, мало ли что.
– И с саблей? Вы думаете, Зверь может вернуться?
– Миледи, вам не стоит бояться. Мы вас защитим. Никто вас не обидит. Даже Зверь, – твёрдо ответил капитан.
Они помолчали, слушая, как сверчок повторяет однообразную трель, и кто-то из отряда Дарри звучно вторит ему своим храпом.
– Давно вы с моим отцом? – спросила, наконец, Кайя.
– Четыре года.
– А что вы знаете про этого зверя?
– Про чудовище из Лааре? – Дарри помолчал и добавил: – Много чего.
– Расскажите.
– Зачем это вам, миледи? Хотите опять пугать лопухи? – в голосе капитана послышалась насмешка.
– Мне очень неловко за мою несдержанность, – Кайя радовалась тому, что её внезапного румянца никто не видит.
– Да не переживайте так! Видели бы вы как Мартина, уж поверьте, бывалого разведчика, выворачивало наизнанку. Простите за подробности. Так зачем вам знать про зверя?
– Мой отец воюет с ним.
– Думаю, ваш отец не обрадуется, если я буду рассказывать вам то, что леди знать не полагается.
– Кое-что страшное я уже видела, – ответила Кайя, – так что выдержу и ваш рассказ. А насчёт леди… Я из тех леди, что умеют доить коз, копать коренья руками, собирать виноград, печь хлеб и лечить раненых. Я выросла в Обители. А там, знаете ли, даже леди не каждый раз могут поесть на ночь.
– И что же вы хотите знать? – спросил Дарри серьёзно.
– Всё.
– Эх, миледи, если бы я сам знал о нём все, то давно бы его поймал. А пока я знаю только то, что раз в месяц в полнолуние, он приходит и убивает. Хотя вот сегодня я узнал, что не только в полнолуние. И если раньше я думал, что этот зверь, как бешеная собака, не ведает, что творит, то теперь, после вашей вышивки на двери я уже ни в чём не уверен.
– А кто он?
– Одни говорят, что это сам лаарский князь, который превращается в зверя в полнолуние, другие, что зверь принадлежит лаарскому князю. Но мне всё едино, я убью их обоих, когда до них доберусь!
– А вы что думаете? Кто он? Кто он на самом деле? – шёпотом спросила Кайя.
– Раньше я думал, что это просто зверь. Волк или горный лев… Потом, что этот зверь не простой, а создан колдовством айяарров. Но теперь я думаю иначе. Может это, и правда, сам Эйгер. Если бы вы хоть раз взглянули в его жёлтые глаза… Эйгер, кстати, в переводе с айяарр – Людоед.
– И вы его видели?
– Да, несколько раз.
– Какой он?
– Большой. Высокий и очень сильный, – Дарри говорил медленно, – горбатый. Косматый, как горный медведь. На лице носит маску, а одну руку всегда держит в перчатке. Говорят, он безобразен, но без маски и плаща я его не видел. И ещё он ничего не боится. В бою дерётся, как зверь – это правда. Он же айяарр и колдун, а им неведом страх.
– Но зачем?.. Зачем правителю Лааре нападать на людей и рвать их на части?! Должна же быть какая-то причина?
– Эх, миледи, разве чудовищам нужны причины? Разве волку нужна причина, чтобы рвать овец? Такова его волчья натура. Но ему уже недолго осталось – к началу зиму мы возьмём перевал и уничтожим Лааре вместе с этим поганцем.
Кайя сидела, положив голову на сложенные руки, и внимательно слушала рассказ капитана. А Дарри сначала говорил неохотно, но потом увлёкся. За три года охоты на Зверя у него накопилось немало интересных историй, а Кайя была благодарной слушательницей. Он рассказывал о тайных тропах, поисковой нити, о том, что правда, а что нет в историях о Звере, о её отце и о том, что будет, когда война, наконец, закончится.
Кайя слушала и задавала вопросы, страх совсем прошёл, рядом с капитаном было так спокойно и понятно, что однажды Зверь всё-таки будет пойман. Она сама не заметила, как заснула, прислонившись к плечу Дарри.
И он не стал её будить.
Часть 2. Невеста
Глава 5. Рокна
Рокна ей понравилась.
Хотя в Обители старшие сёстры всегда говорили, что это город зла, греха и порока, продажных женщин и мужчин и ещё много чего, о чём леди знать не полагалось. И Кайя думала, что попадёт в мрачное и грязное место с узкими улочками, окнами-бойницами и теми самыми женщинами, что стоят в подворотнях и переулках с голыми ногами в язвах.
А город её встретил разноцветными флажками и гирляндами, водопадами лиловой глицинии, цветущей вдоль изгородей, ставнями в резных деревянных кружевах и красными черепичными крышами. Мощёные улицы стекались с холма вниз, к морю, где зажатая между двух утёсов бухта, как распахнутый сундук с драгоценностями, пестрела кораблями под всеми флагами от Эдда?ра до Ска?ндры.
Рокна – большой торговый порт, город вольный, шумный, своенравный и богатый. Защищённый с севера горами, а с юга – выступающими в море утёсами, охраняющими гавань. Этот город торговцев и свободных людей был похож на разноцветный тюрбан наршарра?хского купца, украшенный перьями, рубинами и изумрудами, сияющий и яркий, в котором все краски сплетались в причудливый клубок. Так показалось Кайе, когда они проезжали по его улицам.
Торговый квартал пестрел россыпью лавок. Плотные тюки атласа, тафты, парчи и батиста проглядывали сквозь открытые двери. Повсюду на лотках лежали муаровые ленты, костяные и перламутровые гребни и зеркала. Пряности перемежались с серебряными кувшинами и чашами, и запах корицы и ванили растекался в воздухе и дурманил голову. Бродячие артисты на ходулях и циркачи с обезьянками бродили по улицам, зазывая народ на представления. Таврачьи гадалки раскидывали карты прямо на мостовой: женщинам – на счастливую жизнь и большую любовь, а мужчинам – на богатство и подвиги.
Торговцы кричали на все лады, умело предлагая самую низкую цену. И одной рукой набрасывая на плечи женщинам тончайшие шали или прикладывая к ушам серьги, другой – выставляли, как щит, начищенное блюдо и тут же восторгались их красотой в отражении.
А их жёны стояли рядом предлагая засахаренные фрукты и халву, медовую вату, финики и изюм. И так мастерски выписывали в воздухе замысловатые фигуры большими веерами из перьев, отгоняя вездесущих пчёл-воровок, что казалось это какой-то волшебный ритуал.
На площади Кайя увидела зверинец со львами и тиграми, но на главное украшение города ей указал Дарри. Голубой дворец Лира?йе, стоявший на холме, словно парил над городом, присматривая за ним, как мать за шумным ребёнком.
Впечатлений было так много, что в первый день Кайя уснула, как убитая. После изматывающей дороги и всех тех страхов, что испытывала она в пути, здесь казалось так мирно и безопасно, что она впервые за долгое время спала без всяких кошмаров.
Но прошло три дня, впечатления улеглись и совсем иные мысли стали лезть в голову.
Кайя сидела на кушетке у окна, и тёплый ветер играл бахромой на кисейных занавесках. Глядя на зелёные ставни домов, на лазурную бухту и покачивающиеся на водной глади корабли, на то, как голуби дерутся за оставленные ею крошки, она думала.
В Рокне они уже третий день – зачем она здесь?
Отец приехал вчера вечером, осунувшийся, усталый, постаревший. Крепко обнял её и сказал – поговорим завтра. И что-то было в его голосе такое… печаль. Что-то не так. Что-то изменится. Навсегда.
Это внутреннее беспокойство появилось из ниоткуда, но больше её не отпускало.
Чей это дом, в котором они остановились?
Большой, трёхэтажный, с внутренним двориком, заросшим старыми платанами, среди которых прятались массивные гранитные скамьи. Стены расписаны фресками, на окнах – тяжёлый золотисто-зелёный шёлк. Служанки вежливы и молчаливы. Накрахмаленные простыни, душистое мыло, еда на фарфоре…
Она бродила по дому, разглядывая статуэтки из мрамора и витые бронзовые подсвечники.
Когда они только приехали, на их отряд, состоявший из грязных бородатых мужчин и девушки в синем платье послушницы, горничные смотрели с недоумением. Это потом, когда Дарри сходил к цирюльнику, сбрил щетину, постриг буйные кудри и надел чистый мундир, служанки стали глупо хихикать и строить ему глазки. И Кайя услышала, как они переговаривались между собой, называя капитана «красавчиком».
Кайя и сама заметила, что Дарри преобразился. С гладко выбритым лицом он стал выглядеть моложе. Тёмные волосы, вечно растрёпанные ветром, ему больше не приходилось зачёсывать пятернёй и стягивать шнурком, и они лежали на плечах аккуратными волнами по последней моде. Он даже стал вежливее, больше не бранился, и в утреннем приветствии впервые поцеловал ей руку долгим церемонным поцелуем, вогнав Кайю в краску. Её пугал этот богатый дом и то, что Дарри стал таким вот… незнакомым. И то, что он подшучивал над служанками, а они заливисто смеялись, покачивая бёдрами, и то, что он целовал ей руки – все это было почему-то неприятно.
Они ведь стали друзьями в этой долгой дороге. Она лечила его раны, слушала его истории, однажды даже полночи проспала на его плече. Он заботился о ней, и все было так просто. Если бы у неё был брат, ей бы очень хотелось, чтобы он был таким.
А теперь это исчезло. Теперь он смотрел на неё слишком внимательно, слишком пристально, а когда говорил, то голос его становился таким странным, тихим и хрипловатым. Заставляющим краснеть. Но точно не таким, каким он должен быть у братьев. И когда он подходил слишком близко, Кайю бросало в жар, и она невольно делала шаг назад. А ещё эти служанки… Почему-то их внимание к капитану раздражало её больше всего.
И она старалась не попадаться Дарри на глаза, совершенно не зная, что со всем этим делать. Весь её опыт общения с мужчинами сводился к тому, что она помогала Наннэ в госпитале лечить больных. Туда привозили раненых на войне с Лааре солдат, и все они изнемогали от боли и ужасных ран и были совсем как дети, большие, бородатые несчастные дети, которым требовались забота и уход. И когда они шли на поправку их отправляли в другой госпиталь в Шербе или же они умирали. И поэтому сейчас это странное внимание со стороны молодого здорового мужчины было для неё в новинку. Оно пугало и будоражило, и когда приехал отец, Кайя вздохнула с облегчением – теперь-то всё станет понятно. Но в ближайшее время ей придётся расстаться с Дарри – ему предстояло возвращаться в лагерь, и от этой мысли становилось грустно и больно. Так же больно, как тогда, когда отец отдал её в Обитель и уехал.
К завтраку Кайя надела своё лучшее платье из тех трёх, что у неё были с собой. Маленький стол, накрытый на террасе на втором этаже дома, прятался в тени ажурной листвы акаций. Генерал сидел тут же, в домашней одежде и мягких туфлях, и читал. Заметил Кайю, отложил свиток и улыбнулся тепло и радостно.
Поговорили немного о разном: о том, как она выросла, о дороге, Рокне, Обители и войне. И когда молчание за столом затянулось, генерал отодвинул тарелку и, выпив вина, сказал:
– Ты, верно, в недоумении, зачем мы здесь? – она улыбнулась, а генерал продолжил: – Ты же знаешь, что близится последняя битва за Лааре? За перевал Олений Рог. Уверен, мой капитан говорил тебе об этом. Битва эта будет тяжёлой… очень тяжёлой, и всё может случиться, девочка моя. Лаарцы будут стоять насмерть. Но до того, как я пойду на эту битву… я должен выполнить последнюю волю твоей матери, – генерал исподлобья посмотрел на Кайю и, видя, как побледнело её лицо, снова отхлебнул вина, нахмурился и продолжил: – Она хотела, чтобы я позаботился о тебе. Чтобы ты ни в чём не нуждалась. Чтобы вышла замуж за хорошего человека и стала счастливой. Увы, всё получилось не так, как видишь. Не хотел я, чтобы ты провела всё это время в Обители. Но мы не всегда можем делать то, что хотим. И счастливой ты тоже вряд ли была. Но одно обещание я всё же сдержать смогу. Прежде, чем я снова уеду на войну… с которой могу и не вернуться… я хочу найти достойного жениха и выдать тебя замуж. Здесь, в Рокне.
Её рука дрогнула, расплескав воду на голубой лён скатерти…
– Не говори так! Отец! Ты вернёшься! – слёзы навернулись на глаза сами собой и потекли, непрошенные.
Кайя порывисто вытерла их тыльной стороной ладони. Не нужно ей плакать.
– Увы, девочка моя, это не от меня зависит. А от воли богов и лаарского упрямства.
– Но я… я не хочу замуж, отец! Я дождусь твоего возвращения или, если хочешь, я могу остаться в Обители. Там не так уж плохо. Или… у меня нет выбора? – последние слова она произнесла совсем тихо.
– Нет выбора? Кайя, у тебя, конечно же, есть выбор! Через три дня здесь начинается карнавал, и вместе с ним осенний Бал невест – большой праздник. Его даже королева посетит. Мы найдём тебе порядочного жениха из хорошей семьи, такого, который тебе понравится. Ты уже не ребёнок, зачем оставаться в Обители?
– Буду учить других, лечить, буду делать лекарства… я умею. Я не хочу на бал, отец! – она почти взмолилась.
Бал невест? Мать Всеблагая! Она даже не думала об этом. Вот чтобы так неожиданно…
