– Молодцы, хороший букет получился, – похвалила «Нелли Павловна», все сильнее вживаясь в свой новый человеческий образ, который ей нравился больше и больше.
Серафима Андреевна согласилась и предложила еще по глоточку. В этот раз они налили побольше и насыпали в пиалу печенюшек.
– Будем здоровы, Нелли Павловна!
– Будем здоровы, Серафима Андреевна!
***
Все старательно выполнили инструкцию Германа. Нелли Павловна разлила красное по бокалам, Лена пошла открывать окно.
– Я помогу! – сразу вызвалась Нелли Павловна. – Окно старое, Леночка, аккуратнее.
Головы стажерок повернулись в сторону окна. Лена и Нелли Павловна придерживали одну створку, пытаясь осторожно дергать другую.
– Тогда было тяжелее, – прокомментировала Лена, – ветер сильно дул.
Три женщины поднялись со стульев. Одна пошла помогать.
– А вы просто стояли? – обратился Герман к двум другим женщинам.
– Да, там уже трое столпились. Мы понимали, что особо от нас толку никакого, но остались стоять.
– А Малика что делала?
– Я совсем не помню. Вроде, она тоже встала, но точно сказать не могу – мы повернулись к ней спиной. Когда рассаживались обратно, она сидела…
Герман обратился к Ирине, подруге Малики:
– А вы что делали? И вы должны были видеть Малику – она находилась перед вами.
– Я сидела. Малика сначала вскочила, как и все, потом села. И мы все смотрели в сторону окна. Но это все быстро закончилось. Буквально минут за пять. Ничего особенного не произошло, – Ирина говорила быстро и крутила пустой бокал в руках.
– Так, мы с вами пройдем в другую комнату, – Герман показал Ирине рукой в сторону двери. – Остальные, пожалуйста, оставайтесь здесь.
– Зачем в другую комнату? – запротестовала Ирина. – Что я сделала?
– Сейчас важно каждого опросить отдельно, – отрезал Герман. – Не нервничайте.
В дегустационном зале остался полицейский и один из охранников завода. Герман с Ириной пошли в служебную комнатенку, располагавшуюся за соседней дверью. Не успел Герман начать разговор, как у него зазвонил мобильный.
– Привет, – бодро поприветствовал его Серега. – Говорить можешь?
– Минутку, выйду из комнаты. – Герман закрыл за собой дверь и встал в коридоре. – Давай, слушаю.
– Ты был прав. Я тут побродил в округе с фоткой Малики, поспрашивал. Соседи ничего особенного не сказали, а вот ближе к набережной ее узнали в паре маленьких продовольственных и, самое главное, в парикмахерской. Дело в том, что окно парикмахерской выходит на магазинную улицу, которая тянется вдоль набережной. Малику несколько раз видели входящей или выходящей из ювелирной мастерской. Интересно и другое – подружку, судя по описанию, тоже видели в мастерской. То есть, они обе туда зачем-то захаживали. Надо бы зайти в эту мастерскую.
– Отлично! Тогда иди в ювелирку. А я тут закончу. И еще запроси сразу информацию по мастерской. Как зарегистрирована, кто владелец. Ну сам понимаешь.
Поговорив с Серегой, Герман зашел в комнатку, где его ждала Ирина. Теперь интерес к ней удвоился.
– Итак, расскажите мне про ювелирную мастерскую по улице Морской, девятнадцать.
– А что с ней? – женщина заметно напряглась, но изо всех сил пыталась напустить на себя равнодушный вид.
– Вас и Малику видели в ней неоднократно. Для ищущих любой заработок женщин странно регулярно захаживать в ювелирку.
– Почему Малика туда ходила, понятия не имею. – Ирина закинула ногу на ногу и посмотрела по сторонам. – А я… я ходила просто посмотреть. Как-то что-то ремонтировала… из старого.
– Хорошо, – кивнул Герман, захлопывая блокнот. – Пойдемте.
В дегустационном зале стоял гул, будто рой пчел налетел: женщины горячо обсуждали происшествие. Герман вздохнул и постарался перекричать их голоса:
– Всем придется дать подписку о невыезде. Ваша помощь еще понадобится.
– Да куда нам ехать-то? – хмыкнула Лена. – Даже были б деньги, из-за коронавируса не разгуляешься особо.
Все согласно закивали, но Герман спор затевать не стал.
– Порядок есть порядок, – заключил он. – Бумаги подписывайте и будьте готовы подъехать в отделение, если понадобится. А вот вам, – он обратился к Ирине, – придется поехать в отделение прямо сейчас.
– Но я не могу! У меня куча дел! И так тут просидела полдня!
– Придется дела отложить. Мы постараемся побыстрее вас отпустить, но пока подождите нас с товарищем. Мы вынуждены будем продолжить с вами беседу.
По дороге к машине снова позвонил Серега.
– Две новости, Герман, – заговорил он запыхавшимся голосом.
– Плохая и хорошая? – усмехнулся детектив.
– Скорее, обе любопытные. Я зашел в мастерскую. Там маленький магазинчик и закуток, где находится мастерская по ремонту. Внутри был один мужчина за прилавком. Показываю ему фото Малики, спрашиваю, знал ли он ее. Тот плечами пожимает: «Не помню». А тут мне звонят из отделения. Короче, хозяин мастерской сидел по делу о кражах с ювелирного завода в Волгореченске. Вышел за хорошее поведение и поехал сюда при старой власти. Зарегистрировал магазин бижутерии, потому никакого внимания не привлекал. А ремонт зарегистрирован, как металлоремонт, типа ключи всякие и тому подобное. Я и говорю хозяину: мол, пройдемте в отделение давать показания. Тот попросился переодеться и взять документы. Я разрешил. Он в подсобку. Слышу, дверь – хлоп! Я побежал туда, а там служебный выход. Но выходит-то он на набережную, а по ней как раз Егорыч идет, патрулирует. Я ему ору: «Егорыч, бери гада!» Ну Егорыч и взял, даже бежать не пришлось – ювелир прямо к нему в руки чесал.
– Так понимаю, теперь бегун в отделении?
– Да, в нем родимом.
– Я ему подругу везу. До встречи!
В отделении, несмотря на небольшое пространство для маневра, для начала решили двух свидетелей не сталкивать лицом к лицу. Ювелира оставили писать объяснительную – зачем пытался бежать от стражей порядка. А в другой комнате Ирина начала писать в подробностях о своем знакомстве с Маликой и о посещении мастерской. Вооружившись ордером на обыск, там уже шуровала полиция. В маленьком кабинете Германа, где он обитался вместе с Оленькой, собралась небольшая группа.
– Мы получили весьма интересную информацию, – объявил хозяин кабинета, шелестя бумажками. – Но весьма разношерстную. Считаю, что все это как-то связано с отравлением Малики Юнусовой. Итак, действующие лица нашего спектакля: Сидорчук Дмитрий Юрьевич, отсидел пять лет с две тысячи пятого по две тысячи десятый за постоянные хищения золотишка с завода, вышел, переехал на Украину…
– В Украину, – хихикнула Оля, но Герман только сурово на нее зыркнул: не до шуточек.
– Так вот, здесь открыл магазин бижутерии и мастерскую по ремонту металлоизделий. Только что звонили оттуда наши ребята. В сейфе нашли кучу золотишка. Опросили народ из близлежащих кафе и магазинов. Говорят, скупал и перепродавал золотые изделия, но это лишь слухи и догадки. А вот золото из сейфа уже можно к делу присовокуплять. Сейчас домой к нему поехали. Второе действующее лицо – Малахова Ирина Олеговна…
– Всегда сочувствовал женщинам с таким отчеством, – хохотнул Серега.
– Почему? – полюбопытствовала Оля.
– ОлеГАВНА! – четко произнес Серега. – Понимаешь? Мы же не произносим «о», получается смешно. Прости, Герман, продолжай.
– Спасибо, – ехидно произнес детектив. – Малахова, как опять-таки оперативно выяснили наши сотрудники с помощью «Чачи-бухачи»… Не ржать! Кадровики компании нам прислали ее послужной список под названием «Резюме», блин, ничего русского уже не осталось, и копию трудовой. Так вот, она работала на том же заводе, что и Сидорчук, в то же время. Никакой связи с его хищениями не установлено. Однако интересненькие совпаденьица. Сюда после отсидки сначала переехал Сидорчук, чуть позже переехала Малахова. В общем, засучиваем в переносном смысле рукава и идем вытряхивать информацию. Сейчас только получим результаты обыска у обоих.
Результаты обыска оказались весьма интересными. У Сидорчука нашли золотишко, причем, было подозрение, что часть золота являлась не обнаруженной в свое время пропажей с завода, а другая часть – неофициально скупленной у населения. Впрочем, у Малаховой тоже нашли золото. В том же ящике комода стояла маленькая баночка из-под лекарства. Так как дело было связано с отравлением, баночку отправили на экспертизу, но даже предварительный анализ показал наличие в ней цианида.
– Они там зачем-то используют цианистый калий в ювелирном деле. Видимо, стащили тогда же, давно, с завода, – доложил сотрудник.
Оставалось связать все ниточки. Герман никак не мог взять в толк, зачем было травить несчастную Малику, зачем устраиваться в «Чачу-бухачу», зачем Малика врала про работу уборщицей в пансионате и зачем ходила к Сидорчуку в магазинчик. Но так как против Малаховой нашлись улики, Герман надеялся на ее признания. И Сидорчук, скорее всего, захочет сотрудничать и расскажет правду.
– Ирина Олеговна, советую вам во всем признаться, – ласково начал свою речь Герман. – Вы единственная, кто мог подсыпать цианид в бокал Юнусовой, когда все смотрели на окно. Вы сидели за столом последней. За вами никого не было, никто не мог этого заметить. Плюс, у вас дома нашли баночку, в которой хранился цианистый калий.
Женщина зарыдала.
– Сволочь! – слышалось сквозь рыдания. – Всю жизнь мою сгубил! Ирод!
– Давайте успокоимся и все расскажем по порядку. – Герман взял несколько салфеток и сунул Ирине.
Прошло несколько дней. Оленька, не имевшая возможности нормально поговорить с Германом, наконец, сдав все отчеты по делу, предложила заказать пиццу и посидеть спокойно, пока никакой турист ничего не напортачил.
– Рассказывай! Прямо сериал какой-то любовный получается, но я не все поняла.
Герман дожевал кусок пиццы, отхлебнул кофе и кивнул Оле.
– Сам в шоке! Представляешь, эта Ирина была влюблена в Сидорчука со времен ювелирного техникума. Устроилась вслед за ним на завод. А он сразу начал приворовывать помаленьку. Часть, пользуясь любовью Малаховой, хранил у нее, часть перепродавал. Из остального делал украшения. Ну и тоже продавал. Но его поймали в итоге. Однако об участии Ирины в деле никто не знал. Она ведь не только хранила украденное золото и пресловутый цианистый калий, но и помогала перепродавать украшения. Когда они сюда переехали, Ирина перевезла то, что хранилось у нее. Здесь бизнес сначала шел паршиво. Сидорчук боялся попасться, а с его судимостью это имело бы печальные последствия. Прошло почти десять лет. Расслабился маленько. Решил расширить свою деятельность. И тут к нему пришла Малика. Она хотела сдать свои украшения, потому что денег в семье совсем не было. Пришла она в апреле. На дворе ковид, а ювелир вздумал влюбиться. Он всячески начал обхаживать Малику, а она, видевшая в жизни лишь бедность, унижения от свекрови и побои от мужа, растаяла и тоже влюбилась. Короче, сначала Малика наврала про работу, чтобы бегать к Сидорчуку на свидания, а потом он еще и попросил ее развозить заказанные украшения или забирать сдаваемые.
– Ирина заревновала, – догадалась Оля, – но травить-то зачем?
– О, там история развивалась по полной программе! Сидорчуку попреки Ирины надоели. К тому же она начала его шантажировать: мол, пойдет в полицию и накапает на него. Тогда наш ювелир решил тайно отсюда съехать. Причем, вместе с Маликой.
– Она же замужем, – встряла Оленька.
– Ой, кого это останавливало, наивная ты душа. Кстати, она могла бы и развестись, чисто теоретически. Детей нет, делить нечего… Короче говоря, Сидорчук начал готовить побег. А чтобы мозги Ирине запудрить, попросил ее вместе с Маликой пойти устроиться в «Чачу-бухачу». Типа он договорился с директором одного из магазинов сети, что дамы будут там приторговывать золотыми украшениями. Ирине сказал: «Видишь, Малика просто на меня работает. Никакой любви. Все нормально». Та сначала поверила. Юнусова вообще девушка наивная – что ей Сидорчук говорил, все принимала на веру. С Ириной она даже подружилась. На свою голову. А Малахова такой наивностью не страдала. Видит, у нее Сидорчук перестал хранить драгоценности и даже попросил ему потихоньку отдать те, что уже ей передал раньше. Вскоре грянул гром, – Герман куснул пиццу и с аппетитом начал жевать.
– Что? Что случилось-то? – Оля с укоризной посмотрела на коллегу.
– Ирина нашла билеты на автобус до Ростова-на-Дону. Два билета. У Сидорчука нашла в ящике стола в магазине. Он отошел, прости, в туалет. Она давай у него шуровать и нашла.
– Его надо было по логике травить, – предположила Оля. – Это ж он сволочь, как она кричала, и жизнь ей испортил. Как-то так.
– Не совсем. Ирина его любила, раз. Деньги не хотела терять, два. Поэтому решила убрать с дороги соперницу. Она вообще не предполагала, что ее поймают. Ведь какой выдался удобный случай. Ирина постоянно с собой носила в пакетике яд, чтобы при малейшей возможности сыпануть его Малике в напиток – хоть в воду, хоть в кофе, хоть в чай. Но на дегустации, когда все смотрели, буквально с минуты две, в сторону окна, Ирина поняла, что это ее шанс, и высыпала в бокал с вином яд.
– Но в ее сумочке ничего не нашли.
– Она умудрилась до приезда полиции незаметно выкинуть пакетик в пресловутое окно. Стояла суета, никто этого не заметил, так как все столпились около Малики. Сумку потом выбросила тоже. Мы же их отпустили. Она вечерком и выкинула.
– Да-а-а, – протянула Оля, – кошмар какой!
– Любовь зла! – философски заключил Герман и подмигнул Оленьке.
***
Эх, хорошая у него была в последний раз работа. На заводе марочных вин проводил дегустации. И тело досталось довольно здоровое для такого возраста. Красота, да и только. Но Нелли Павловна начала спиваться. Нет, он не виноват, просто постоянно хотелось опохмелиться, а тут такое дело – вино всегда под рукой. Короче, уволили его в лице Нелли Павловны, а точнее, упекли на пенсию. С расстройства та запила еще больше, уже крепкие напитки начала употреблять. И померла. С непривычки, наверное.
Сущности оставалось только брести по своей пустыне. Жаль. Многое не успел понять. Например, чего там все в масках и перчатках. Ковид какой-то. Зато какие вина попробовал в теле прекрасной Нелли Павловны! Сколько знаний о разных напитках приобрел! Только впустую все в пустыне.
Вдали померещились танцующие в бочках с виноградом черти.
– Тьфу на вас, нечистая сила! – и он повернул в другую сторону.
Англичанка умирает под Рождество
Труп. «Труп, – считал Герман, – всегда плохо», и вовсе не из гуманных побуждений. Труп – это ненормированный рабочий день, отсутствие нормальных выходных, нагоняи от начальства и прочие неудобства. Благо, трупы в маленьком южном городке наблюдались не часто, а даже, скорее, редко. Последний серьезный труп случился полгода назад. И вот на тебе!
Женщина лежала на кухонном полу, лицом вниз. Футболка едва прикрывала спину, ноги торчали во всю свою небольшую длину, представляя взору довольно крупные ляжки, лодыжки и здоровые ступни. Ноги были не бриты, «ну да бог с ним», – философски заключил Герман. Тут не до эстетики. Короткая стрижка позволяла узреть шею, и, судя по всему, женщину задушили.
– Задушена, – подтвердила догадку Германа судмедэксперт Оля.
– Уверена?
– Надо, конечно, мне ее осмотреть, – ответила Оленька, доставая перчатки, – но судя по отметинам на шее, душили.
В этот момент из комнаты вышел участковый с паспортом в руках.
– Влипли мы, братцы, – уныло сказал он, проявляя легкий сексизм в отношении судмедэксперта женского пола. – Трупом является англичанка.
«Сон в руку, – подумал Герман. – Наванговал себе удачи».
***
То был эдакий лубочный Лондон. Или Лондон нельзя называть лубочным? Впрочем, какая разница. Германа в данной ситуации лингвистика не волновала. Он оглядывался по сторонам и медленно брел по улице, которая четко сигнализировала ему о том, что он находится в столице Великобритании. Людей не было, но мимо проезжали красные двухэтажные автобусы, на тротуаре стояли красные телефонные будки, клубился туман, накрапывал мерзкий дождик, вдали виднелся Биг Бен – короче, все признаки Лондона на лицо. Герману вдруг стало интересно, по какой же улице он идет. Со школы он помнил о Лондоне крайне мало, а что касается названий улиц так практически ничего: Оксфорд стрит и Бейкер стрит. Герман начал смотреть на фасады домов. Первой встретилась табличка «Masons», потом «Russian oligarchs» и, наконец, «Baker Street». Еле слышно заиграла музыка из советского фильма о Шерлоке.
Неожиданно распахнулась дверь подъезда, и на улицу выскочил человек, сразу напомнивший Герману Холмса.
– Hello, – бодро сказал Холмс. – How are you?
– Fine, – отрапортовал Герман, – and you? – высыпались из него практически все школьные знания английского.
