– То есть… они команда?
– Именно. – Мейбл смотрит в небо. – Вороны особенные.
– Чем?
– Некоторые говорят, что они богоподобные существа.
– Это странно.
Она смеется, похлопывая меня рукой:
– Может быть, дитя, но однажды ты поймешь. – Затем она поворачивается ко мне. – Единственное, что нужно помнить о воронах, – они образуют одну пару на всю жизнь.
– Пару? – Мое лицо морщится. – Как муж и жена?
– Да. – Мисс Мейбл кивает. – Вот так просто. Они делают выбор – и все, это на всю оставшуюся жизнь. Затем эти двое ищут территорию, на которой останутся и которую будут защищать, отбиваясь от всех, кого посчитают угрозой своему дому.
– Точно так же, как папа говорит, что мы будем защищать свое, когда вырастем?
Мисс Мейбл грустно улыбается.
– Да, мальчик мой, именно так.
– Мне хочется рассказать это поскорее братьям! Им понравится история.
– Уверена, им понравится. – Она похлопывает меня по колену, поворачиваясь, чтобы снова посмотреть на меня. – Но это не история. Это судьба, просто подожди – и увидишь.
Глава 1
Мэддок
Глаза отца темнеют.
Все эти годы мы следовали каждому его указанию, с достоинством встречали вызовы судьбы, зная, что он нас поддерживает, и боролись за все, во что он учил нас верить.
Семья – это те, кого мы выбрали.
На верность может рассчитывать только тот, кто верен сам.
Доверяй только тем, кто это заслужил.
Его слова врезались в нашу память еще до того, как мы поняли их значение, и с тех пор мы живем и дышим ими, черт возьми.
Нам был выдан только один пропуск в жизнь, и мы этого не осознавали.
К нему.
Инстинктивно, полностью. Каждым гребаным сантиметром мы верим в человека, стоящего перед нами.
Он плохо поступил с нами?
Словно почувствовав мои мысли, отец напрягается, и это отражается во взгляде.
Клянусь, мы пялились друг на друга целых пять минут, и только потом он моргнул.
И наконец он произносит:
– Нет? – Он повторяет мое последнее слово. Медленно. Осторожно.
Хорошо, теперь он понимает.
Я не утруждаю себя ответом. Он сказал, что Рэйвен – это залог, и, конечно, это правда.
Но она – мой залог.
Мое все.
Превыше всего. Превыше всего на свете.
Рэйвен Карвер, или, мать вашу, Рэйвен Брейшо, всегда будет на моей стороне. Точка.
– Боюсь, это не обсуждается. – Он внимательно смотрит на нас.
– Боюсь, ты ошибаешься. – Ройс выходит вперед.
Взгляд отца скользит к нему, но сразу же возвращается ко мне.
– Ты пойдешь против меня ради девушки? – Он надевает маску гнева, но мы его сыновья, поэтому видим правду. В его глазах отчаяние и неуверенность.
Он ни хрена не понимает. Ничего. И как бы он мог? Его здесь не было.
– Не знаю, чего ты ожидал. – Я медленно пожимаю плечами, качая головой. – Чувствуем, что ты знаешь, кто мы, ты говоришь, что знаешь, но если бы это было правдой, то этого разговора не было бы. – Я тяжело смотрю на него. – Возможно, ты не знал, кем она стала для нас. Я понимаю, никто из твоих шпионов не смог бы объяснить это так, чтобы ты понял, это следующий, мать его, уровень, тебе нужно увидеть это самому, чтобы понять. Но ты же был рядом и все видел, папа. Я знаю, что ты видел.
Ты изучал, ты анализировал каждое наше движение в ее направлении. Ты заметил, как Кэптен приближается к ней, когда чувствует, что ей нужен. Ты видишь, как Ройс цепляется за нее, как его гнев и потребность в реальной связи движут им, когда она близко, и это помогает ему открыть то, что никто бы из нас не увидел. Обо мне даже не нужно говорить. Ты такой же, как и я, ты узнаешь собственника за мили.
Все это дерьмо за последние несколько месяцев, то, как мы росли как единое целое. Стали сильнее, смелее, чертовски храбрее. Она сделала это. Она пришла и напомнила нам, не говоря ни слова, зачем мы хотим этот мир. Почему этот город и образ жизни так важны для нас. Мы хотим того, для чего мы родились, отец, для чего ты нас воспитывал, той жизни, которую ты заработал и обещал нам, и она у нас будет.
– Мы же тебе говорили. – Кэп делает шаг вперед. – Она не просто какая-то девушка, никогда такой не была, и теперь мы знаем, что ей не суждено было таковой быть. – Он поддерживает мой ответ на первоначальный вопрос нашего отца: Рэйвен на первом месте, мы выступим против отца ради нее.
– Есть способ обойти это, – говорю я то, в чем уверен на сто, черт возьми, процентов. – И держу пари, что этот путь будет намного спокойнее, чем тот, по которому мы идем. – Мгновение я смотрю на своих братьев, а потом снова поворачиваюсь к отцу. – Расскажи нам, что знаешь. Если ты этого не сделаешь, мы сами во всем разберемся, даже если для этого придется перешагнуть через тебя.
– И вы думаете, что готовы это услышать, хм? – спрашивает он, и Ройс бросает на меня быстрый взгляд. – Что, если окажется слишком сложно для вас?
– Мы справимся с чем угодно, – отвечаю я.
Он кивает, его глаза опускаются, потом медленно поднимаются к нам.
– Есть один способ. – Он говорит медленно, в его голосе слышится нотка негодования. Он мрачнеет. – Но я уверен: то, что я расскажу, вам не поможет бороться. Вы пожалеете, что узнали об этом. Из-за этого вы будете плохо спать, я клянусь.
Уверенность в его голосе заставляет нас троих замереть, наши глаза на секунду встречаются, и решимость крепнет.
Мы готовы.
– Рэйвен остается с нами, – заявляет Ройс. – А теперь скажи нам, что нам нужно сделать, чтобы мы могли быть в этом уверены.
Отец выпрямляется во весь рост и неторопливо обходит стол. Опускается на кожаное сиденье, небрежно откидывается на спинку.
В его глазах застыл жесткий блеск, но он поднимает руки ладонями вверх, как бы говоря: все просто. И говорит:
– Отдать им взамен Зоуи.
Глава 2
Рэйвен
Из меня вырывается стон, я переворачиваюсь и медленно открываю глаза.
Солнце наконец село, я моргаю, чтобы сфокусироваться.
Хлопая по кровати рядом с собой, я обнаруживаю, что Виктория ушла, а Мэддока еще нет.
В ту секунду, когда я приподнимаюсь на локтях, у меня начинает стучать в голове, в животе урчит, и к горлу подкатывает тошнота.
Алкоголь и то, чем тебя накачала тупая сука, совсем не сочетаются.
Я облизываю пересохшие губы, съеживаясь от неприятного привкуса во рту.
– Ух, черт.
Отбрасываю одеяла – я вспотела как лошадь. Слава богу, Мэддока здесь нет, я просто отвратительна.
Липкая и мерзкая, и, наверное, у меня в волосах блевотина.
С одеждой в руках я тащусь в ванную в коридоре, запираю за собой дверь на случай, если папочка Брей все еще дома и по какой-то причине пойдет этой дорогой.
Почему он был в комнате Мэддока?
Я вздыхаю, когда горячая вода струится по телу, но мне все еще нехорошо, поэтому быстро мою волосы, наношу на них кондиционер и затыкаю слив.
Я никогда раньше не принимала ванну, но прямо сейчас хочу это сделать.
Вода в ногах слишком горячая, поэтому я делаю ее похолоднее, беру шампунь и выдавливаю немного в льющуюся воду, как в ведро для автомойки. Мгновенно начинают образовываться пузырьки.
Я расслабляюсь, пока смотрю, как наполняется ванна, и наконец опускаюсь в теплую воду.
Я протягиваю руку, беру полотенце с вешалки и, свернув, кладу его под голову, как подушку.
Через несколько минут ванна наполняется, я выключаю воду и закрываю глаза.
Вау. То, что нужно.
Мои мышцы мгновенно расслабляются, тошнота наконец уходит.
Это простое удовольствие, которое люди из моего района никогда не испытают. Не то чтобы эта ванна была самой обычной, но все же.
Ванны, как правило, не найти в низкосортных трейлерах. Нам повезло, что у нас хотя бы была водопроводная вода, не говоря уже о работающем водонагревателе.
В нескольких кварталах от трейлерного парка, в месте пересечения железнодорожных путей с шоссе, есть небольшая стоянка для грузовиков с душевыми кабинами.
Город поддерживает там подачу воды в раковины, туалеты и прочее, так что холодный душ бесплатный, но за горячую воду нужно доплачивать. Многие люди из парка ходят туда, чтобы привести себя в порядок и запастись питьевой водой. Вернуться со всем обратно – та еще задача, но у большинства есть тележки из супермаркета или разбитые коляски, припрятанные на заднем дворе. Конечно, банки или случайное дерьмо, найденное по пути, которое потенциально может принести деньги, были приоритетнее, чем вода.
Я улыбаюсь про себя при мысли о том, что Джио выберется оттуда.
Он был добр ко мне, болтался в сломанных железнодорожных вагонах, пока не уходили особо шумные клиенты моей матери. Но я бы никогда не пригласила его войти.
Возможно, он был старше меня всего на несколько лет, но это не помешало ей попытаться соблазнить его.
Однажды я сказала ей, что он гей, но она не сдавалась, продолжала убеждать меня в том, что мне пора повзрослеть – она хотела, чтобы я трахнула своего друга в одиннадцать лет, – она сказала, что его сексуальные предпочтения не имеют значения, что он просто возбужденный мальчик, которому понравится ощущение члена внутри свежей вагины. Больная сука.
Стоп…
Я пытаюсь избавиться от этой мысли, но не получается, и она проползает все глубже.
С того самого дня, как в пятом классе у меня начались месячные, моя мать давила, давила и давила на меня, называя ханжой.
Она велела мне покончить с этим уже, говоря о моей девственности, сказала, что забота о ее сохранности только вызовет у меня проблемы в будущем.
Она не видела, что я ни за что не цеплялась – я была просто ребенком, который не хотел участвовать в том, за что я ее ненавидела.
Я знала, что она делает, видела, как люди трахаются в фильмах и даже на столах для пикника или на задних сиденьях машин на нашей стоянке.
Взрослые мужчины выходили из ее комнаты голыми, не удостаивая меня взглядом – если мне повезет, – когда шли за пивом или чем-то еще из мини-холодильника, так что я видела член раньше, и вагину тоже, если на то пошло.
Мне это было противно.
Те звуки, которые они издавали, запахи. То, как они вели себя, как будто моя мать была гребаной королевой, в то время как их жены или мужья сидели дома, вероятно, задаваясь вопросом, где, черт возьми, их партнеры. Предательство и пренебрежение ко всему и вся вокруг.
Так что нет, секс не был тем, чего я хотела.
