– Ты как, Риба? – поинтересовался пожилой мужчина, пробираясь сквозь небольшую группку.
Мы оставили зевак на Грейнджера и последовали за Демпси на задний двор. Отдалившись достаточно, чтобы не быть услышанным, он сообщил:
– Криминалисты уже в пути.
Ох, не к добру это… По спине пробежали мурашки дурного предчувствия. Я вот-вот получу дело об убийстве – или, возможно, о самоубийстве. В любом случае мне предстоит впервые столкнуться с неестественной смертью.
– Задняя дверь была открыта, когда мы приехали, – доложил Демпси. – Следов взлома нет.
Многие местные не запирают двери на ночь. Мои родители делали так еще в ту пору, когда мы с Лайамом были детьми. И все мы выжили. Я осмотрела крошечный дворик, примыкающий к чаще. Убийца мог подстерегать свою жертву в густых зарослях.
– Мы с Грейнджером заглянули сюда, – сообщил Демпси, указывая на окно слева – старомодное, с поднимающимися панелями. – Так и обнаружили тело. Затем сразу вошли через заднюю дверь и проверили, жив ли пострадавший. – Последовала короткая пауза. – Он оказался мертв.
Оливер кивнул:
– Кто жертва?
– По словам соседки, дом принадлежал Летиции Стрикленд. Она умерла на прошлой неделе. На похороны приехал ее сын Рэймонд.
Рэймонд Стрикленд! В памяти тут же всплыло другое имя – Джексон Энсли. Внутри все перевернулось. Нахлынули воспоминания: кислый привкус чужого языка, с болью вжимающиеся в меня бедра, холодные кожаные сиденья машины, царапавшие спину, стремительно нарастающий ужас, когда его рука накрыла мне рот, заглушая крики…
Я тряхнула головой, отгоняя образы. Они погасли, как свеча, залитая водой. Жаль, что я не знала о возвращении Стрикленда в город. Как ни странно, его имя до сих пор у всех на слуху – почти как имя Кормье, пропавших годами позже. Могли бы и предупредить, что утренний вызов приведет нас в дом его матери.
– А-а… тот самый Рэймонд Стрикленд. – Жаль, не было возможности заранее приготовиться к призраку прошлого.
– Единственный и неповторимый, – подтвердил Демпси.
– Кто он? Просветите.
Джо Оливер проработал у нас всего четыре месяца. Он приехал из округа Мобил после скоропостижной смерти бывшего шерифа, чтобы возглавить участок до осеннего голосования. Такое решение окружной администрации вызвало недовольство некоторых местных следователей, мечтавших занять освободившееся кресло: временная должность дала бы фору в борьбе за голоса избирателей.
– Рэя судили за убийство, когда я еще училась в старших классах. Он выстрелил лучшему другу в затылок, предположительно после неудачной сделки с наркотиками. – Я повернулась к Демпси: – Когда его выпустили?
– Довольно давно, хотя в городе он появился только после смерти матери.
– Давайте осмотримся, пока не приехали криминалисты.
Шеф вытащил из кармана резиновые перчатки и принялся их натягивать. Последовав его примеру, я из любопытства заглянула в окно. Большую часть комнаты занимала двуспальная кровать. А на ней… Брови невольно поползли вверх. Стены и белые простыни были забрызганы кровью и серым веществом. Высокий мужчина лежал в одних семейных трусах лицом вниз. Его голова превратилась в жуткое месиво. Длинные темные волосы с проседью, запачканные кровью, разметались по сторонам.
Я невольно отпрянула от окна. К горлу подступила тошнота. Сегодняшнее утро было слишком солнечным, слишком умиротворенным – даже птицы жизнерадостно щебетали. Словно в насмешку, неподалеку запел зяблик, улетая в лес. Все вокруг выглядело совершенно нормальным. За исключением трупа.
Мне впервые предстояло увидеть мертвеца, и хотелось сохранить спокойствие и холодный профессионализм. В противном случае коллеги будут до конца жизни припоминать мне неловкий провал. Наконец-то настал решающий час, нельзя его портить. Нужно взять себя в руки. Стоило ли добиваться всеобщего уважения, чтобы теперь потерять все в мгновение ока? Нет. Не стоило. Мне нужна эта работа, а моим детям – стабильность и достаток.
Мы с Оливером вошли внутрь. Задняя дверь вела на кухню – такую крошечную, что, казалось, вытяни руки по сторонам и дотронешься до противоположных стен. Тем не менее вокруг было чисто и опрятно. На свежевыстиранном, аккуратно сложенном кухонном полотенце высилась башня помытых пластиковых контейнеров. Мать убитого, видимо, была хорошим человеком, раз после ее смерти соседи, несмотря на преступное прошлое Рэя, принесли ему еды.
Справа располагалась столовая, а спереди – уютная гостиная со старенькой мебелью, потертым ковриком и громоздким телевизором на тумбе. И никаких признаков вторжения, ни единой соринки на дешевом линолеуме.
Оливер направился к спальне, миновав крошечную ванную, и вопросительно взглянул на меня. Я лишь коротко кивнула, давая понять, что чувствую себя нормально. Справа находилась комнатка с кроватью, аккуратно застеленной потрепанным покрывалом и висящей на стене картиной с портретом Иисуса Христа в терновом венце: кровь стекала со лба, заливая пронзительные карие глаза, и исчезала в густой бороде.
– Какая набожность, – проворчала я себе под нос.
– Идем? – Оливер приостановился у открытой двери спальни.
Кивнув и расправив плечи, я последовала за ним в комнату. В нос ударил металлический запах крови, смешанный с трупным смрадом. Я деловито осмотрела пятна крови и мозгов на белых простынях и бежевой стене за кроватью, пулевое отверстие в голове жертвы, полстакана воды на тумбочке, раскрытую потрепанную Библию, истоптанные кожаные ботинки, аккуратно стоящие под кроватью, джинсы и футболку, сложенные на кресле-качалке в углу…
– Черт, – пробормотал Оливер, подходя к телу.
Никто не выжил бы после такого ранения. Тем не менее шеф коснулся шеи мужчины, пытаясь нащупать пульс. Я продолжала осматривать комнату в поисках брошенного пистолета или чего-нибудь еще, ненароком оброненного убийцей. На комоде стояла пустая бутылка из-под виски, лежала смятая пачка сигарет. На полу валялась пара грязных носков. На столике в дальнем углу виднелся пакетик с чем-то похожим на марихуану и несколько пузырьков с именными бирками. Седативные средства для Летиции Стрикленд. От вида пакетика меня передернуло – лишь однажды я позволила себе покурить. В ту самую ночь, по настоянию Джексона. И поплатилась за это.
– Ничего не трогай.
– Спасибо, сама не догадалась бы. – Я едва не закатила глаза. – Кроме огнестрельного в голову, других ранений не видно. Никаких признаков борьбы. Застрелили во сне?
По-моему, такая смерть самая милосердная. Уж лучше так, чем в ужасе пялиться на пистолет, нацеленный в лицо, понимая, что это последние секунды жизни и все, что тебе остается, – смотреть в полные ненависти глаза.
В отличие от меня, мысли Оливера мгновенно переключились на убийцу и его психологический портрет:
– Трусливый, хладнокровный и расчетливый.
– Прямо как Рэй, который выстрелил своей жертве в затылок много лет назад.
– Око за око.
– Думаете, убийство из мести?
– Возможно, – мрачно допустил Оливер.
Из открытого окна послышалось новые голоса.
– Криминалисты…
Сквозь толпу зевак протиснулась троица с чемоданчиками и фотоаппаратами.
– У тебя осталась минута, чтобы хорошенько осмотреться, – напомнил Оливер. – Скоро будет бардак.
Я обратила внимание на тумбочку с открытой Библией. Поперек тонких пожелтевших страниц лежал замызганный плетеный крест. Несколько стихов были подчеркнуты. Мой взгляд скользнул по строчкам и остановился на одном из них, подчеркнутом гелевой ручкой дважды:
У Меня отмщение и воздаяние, когда поколеблется нога их; ибо близок день погибели их, скоро наступит уготованное для них[6 - Втор. 32:35 (синодальный перевод).].
Отмщение. Погибель. Уготованное… Волоски на шее встали дыбом.
Кухонная дверь с грохотом захлопнулась. В коридоре раздались шаги, и вскоре на пороге спальни возник пожилой мужчина, с головы до ног облаченный в белый защитный костюм. Он окинул место преступления быстрым профессиональным взглядом и тихо присвистнул:
– Ну и месиво!
– Я такого уже несколько лет не видел, – согласился Оливер, а затем указал на меня: – Это помощник Блэкуэлл. Она вместе со мной будет работать над расследованием.
Я испытала прилив гордости и воодушевления. Пора проявить себя с наилучшей стороны! Надо бы вернуться на улицу и переговорить с Рибой Танкерсли. Когда я проходила мимо Демпси, он подтолкнул меня локтем и, наклонившись, прошептал:
– Приветик, Оторва.
– Мне хотя бы хватило благоразумия не спать с тобой. – Губы изогнулись в отработанной годами презрительной усмешке.
Кирпичное лицо пьянчуги побагровело от злости, однако он выдавил из себя усмешку и пробурчал:
– Твоя правда.
В коридор вышел Оливер.
– Справедливость восторжествовала, – сказал Демпси. – Убитый Рэем, парнишка, говорят, был тем еще засранцем, но ему стукнуло всего шестнадцать. Видать, кто-то решил, что Рэй заслужил участи своей жертвы.
– Закону все равно, – сухо заметила я. – Убийство есть убийство.
– Разумеется, – согласился Демпси, хотя явно напрягся. – Просто говорю, что Рэю стоило ожидать мести, только и всего. Этот подонок ходил по тонкому льду.
Я ничего не ответила. Умей Демпси читать мысли, непременно ужаснулся бы: как по мне, Рэймонд Стрикленд заслуживал чертовой медали.
На долю секунды на лице Оливера промелькнуло недовольство, однако он быстро его подавил – похоже, Демпси даже не успел заметить. Шеф вырос в моих глазах. Пусть Стрикленда и считали подонком, Оливер искренне верил в святость человеческой жизни и справедливость. Я понимала и одобряла его старомодные ценности. Возможно, потому он и взял меня под крыло, тем самым избавив от имущественных преступлений и мелких краж.
– Проводишь миссис Танкерсли домой и возьмешь показания, – приказал Оливер, полностью игнорируя Демпси. – Я побеседую с соседями на улице и догоню тебя.
– Есть!
Проходя через гостиную, я осмотрелась в последний раз: яркие вязаные покрывала на старой мягкой мебели, белые кружевные салфетки на полках, ряд коллекционных кобальтовых бутылок на подоконнике между горшочками спатифиллума, старомодный плетеный ковер посреди комнаты, корзина с мотками красной и желтой пряжи и незаконченное изделие на спицах у кресла-качалки. Рядом висела вышивка крестиком – кропотливое воплощение терпения и выдержки. Здесь веяло бы теплом и уютом, не будь чудовищной картины в спальне. Вероятно, Летиция Стрикленд была одной из тех старушек, которые любят суетиться вокруг своих гостей – принести чашечку кофе, домашнего печенья… Рэймонд наверняка ужасно разочаровал мать и стал для нее источником неиссякаемых горестей.
Я подумала о собственных детях, Линси и Люке, двойняшках пятнадцати лет – возраст уязвимый, прямо на пороге взросления. Будь у меня деньги и способности, они обучались бы на дому, в безопасности и под постоянным присмотром. И никаких уроков вождения и тем более романтических отношений. По меньшей мере до окончания колледжа… Губы невольно изогнулись в усмешке: наверное, хорошо, что у меня не было ни времени, ни средств – излишняя опека доконала бы их.
Миссис Танкерсли стояла у крыльца между двух женщин, вытирая глаза краем фартука в цветочек и сокрушенно причитая:
– Так и знала, что случилась беда! Ведь предчувствовала неладное, потому и пришла с утра пораньше…
В предчувствия и предзнаменования я не верила. Либо старушка разыгрывала спектакль, либо ее встревожили некие изменения в сонной жизни улицы.
– Миссис Танкерсли? Я – помощник Блэкуэлл. Можно вас на пару слов?
Она важно надулась и вздернула подбородок:
– Ну еще бы! Именно я вас и вызвала.
Одна из женщин, тоже с бигуди на голове – удивительно, что в наши дни ими еще пользуются, – похлопала ее по плечу:
– Звякни мне, Риба. Хочу все знать.
Кто бы сомневался!
Я махнула рукой, приглашая миссис Танкерсли отойти.
– Давайте пройдем к вам домой. Там вам будет удобнее, и, возможно, вы вспомните какие-нибудь мелочи, способные помочь расследованию.
– Сделаю все, что в моих силах. Честно говоря, Рэй, да упокоит Господь его душу, никогда меня особенно не волновал, а вот Летиция была прекрасной женщиной и хорошей соседкой. – Слезы уже высохли, и старушка искоса взглянула на меня, когда мы переходили грунтовую дорогу. – Надо полагать, Рэй умер не своей смертью? То есть, если б сам, вы не стали бы вызывать тех ребят из Мобила.
Я рассудила, что в общем-то можно рассказать ей правду.
– Похоже, его убили.
Риба облизала губы:
– Застрелили?
Настал мой черед задавать вопросы:
– Вы ночью что-нибудь слышали?
– Только его мотоцикл. Как я уже сказала полиции, он приехал где-то около одиннадцати – я к тому времени досмотрела новости, приняла ванну и прибралась на кухне.
– С вами кто-то был?
– Ох, ну что вы! – Женщина горько рассмеялась. – Мой Ральф умер пять лет назад. Сердечный приступ. С тех пор живу одна.
Эта тоска знакома мне не понаслышке. Порой, одиноко лежа в постели, я скучала по Джошу – ровно до того момента, пока не вспоминала последний год нашего брака, полный лжи, предательства, гнева и обид, и убеждала себя, что одиночество гораздо лучше.
Мы добрались до дома миссис Танкерсли. Хозяйка пригласила меня в гостиную и предложила кофе.
– Можно просто воды, спасибо.
Пока Риба суетилась на кухне, я изучала комнату. Обстановка была на удивление современной, с кожаной мебелью и дорогим плазменным телевизором у противоположной стены. Любопытно, что при этом она пользовалась бигуди, а на кофейном столике стояла баночка такого же старомодного крема.
Вскоре хозяйка вернулась со стаканом воды, и мы расположились на разных краях дивана.
– Вы сказали, что вчера слышали мотоцикл около одиннадцати вечера. Как думаете, это мог быть кто-то другой?
Покачав головой, Риба сняла шарф и дрожащими руками начала вынимать из волос бигуди и бросать на колени.
– Ну и видок у меня, наверное… Кто же знал, что придется появиться в таком виде перед всей округой!
– Вы потрясены, – заметила я. – Попробуйте сосредоточиться на событиях прошлой ночи. Ради миссис Стрикленд.
На глазах старушки навернулись слезы, она провела рукой по тугим кудрям.
– Да-да, конечно. Ради Летиции нужно найти убийцу ее сына. – Она судорожно вздохнула. – Мотоцикл точно был Рэя. Я даже специально выглянула в окно. Знаете, живя в одиночестве, невольно начинаешь тревожиться по малейшему поводу.
– Понимаю. Он приехал один?
– Да вроде бы… Я лишь разок выглянула в окно и пошла спать. Только… – Она прикусила губу. – О мертвых, конечно, либо хорошо, либо никак…
