Холодные женщины
Вячеслав Прах
Поцелуй у Бранденбургских ворот… Они познакомились по переписке и встретились впервые в Берлине. Она в браке, он в разводе и в поисках удовольствий и материала для работы.
Свет и порок. Побуждение и уязвимость. Вячеслав Прах создал роман-шкатулку, в которой спрятаны секс, сказка о свечении Короля, тяжелые воспоминания, преследующие мужчину, и самые глубокие тайны человеческой души. Обнажая их, герои обретают близость и доверие.
Так ли неуязвимы мужчины и так ли холодны женщины, как кажется на первый взгляд?
Вячеслав Прах
Холодные женщины
© Прах В., 2022
© ООО «Издательство АСТ», 2022
* * *
Не говорите об одной скорби для меня. У меня тысяча тысяч скорбей – нет, миллион миллионов, которые, как пламя, пылают в моем сердце и так глубоко сидят!
…чтобы писать с чувством, вы должны сами чувствовать
М. Корелли. Скорбь Сатаны
Побуждение
Он
Дождливый январь. Нагие мы. Сигаретный дым. Отель. Седьмой этаж. Прикосновения – изучение. Прикосновения – благодарность за принятие. Прикосновения – огонь. Прикосновения – холод. Тихий город. Разбитое стекло стакана безопасного бездействия, задыхаешься оттого, что не дать, не получить. Мир – шире стакана. И этого осознания не приобрести, пока не разобьешь. Разбить трудно. Как и добровольно продолжить жить в стакане после того, как вылился из него.
Это пришло не сразу, прошло время.
Сейчас о нас с тобой, впервые встретившихся друг с другом.
Случается так, что нахожу себя питоном, которому необходимо сбросить старую кожу. Мне, как и ему, нужно на это время. Этот процесс – медленный, болезненный, энергозатратный. Он сопровождается усталостью, слабостью. Я подумал, что наша с тобой встреча произошла именно тогда.
Помню, как будто били молотком по левой груди – вот так стучало мое сердце, когда я сидел напротив стойки регистрации в отеле, ожидая тебя на диване, накинув на голову капюшон куртки. Ты с подругой подошла к стойке и бросила взгляд в мою сторону. Только в номере я узнал, что в этот момент ты мне улыбнулась. Я видел лишь твой силуэт – у меня плохое зрение; когда вожу авто, надеваю очки, вблизи вижу нормально. Даже не догадывался, что у меня такой пугающий взгляд, когда я всматриваюсь в человека.
Когда вы с ней ушли, я смог пошевелиться, до этого будто парализовало. Я шел в отель с полной уверенностью, что все пройдет спокойно, ведь когда я ехал в Берлин, то ощущал приятную легкость. Я сказал себе: «Пусть лучше она волнуется за нас двоих, а я не буду». И только увидев тебя, я испытал то, что имеет ценность, я почувствовал себя максимально живым в моменте – через удары молотком. Да что там – молотком, как будто лопатой прилетело по левой груди – мощный удар, неожиданный удар. В этом был вкус первой встречи. Мне подумалось, хорошо, что ты с подругой, возможно, я бы не сумел в этот момент подняться с места, чтобы стоя поприветствовать тебя. Спустя несколько минут после вашего с ней ухода ты написала сообщение, что подруга отправилась гулять по городу и ты осталась в номере одна. Я встал, расправил плечи и уверенным, твердым шагом направился в сторону лифта. Я был готов поцеловать тебя немедленно. Ты бы даже не узнала, какой удар я получил на первом этаже, глядя на тебя, стоящую у стойки регистрации. В такой момент кажется, что все присутствующие в зале – зрители твоего неботрясения. Я остановился у номера, спустя несколько секунд ты открыла дверь. Я не успел даже постучать – ты услышала звук лифта, остановившегося на твоем этаже, и мои шаги: ты стояла прямо за дверью перед тем, как открыла. Я был готов. Я был решителен. Я бы впился в твои губы прямо с порога, если бы ты не сделала несколько шагов назад, к столу, увидев меня, смотрящего тебе прямо в глаза.
Я молча подошел к тебе и поцеловал в губы, ты ощутила мою дрожь.
Дрожи и целуй. Бойся и целуй.
«Мой средний палец пахнет женщиной», – сказал я тебе после того, как ты поднялась в номер второй раз, покинув меня после поцелуя. За время твоего отсутствия я успел принять душ, переодеться и даже немного полежать на нашей большой, широкой кровати. Я принял твои условия встречи – отель, который выбрала ты, отель у Виттенбергской площади. Седьмой этаж, номер «0712». Ты прилетела с подругой в Берлин ради того, чтобы сотворить историю со мной, и создала для семьи легенду. Ты ухватилась за этот шанс встретиться со мной и провести вместе два дня, две ночи и почти целое утро. Я целовал тебя в губы, прижав к себе.
Я засовывал правую руку в нижнее белье, а левой – держал тебя за талию. Средним пальцем входил в тебя, проводил им по набухшим губам. Я желал входить в тебя пальцем, целуя лицо, целуя шею и волосы, нюхая тебя всю, изучая, как ребенок изучает мир – твою кожу, твой парфюм. Можно сказать, я уже тобою обладал там, у стола, на котором были бутылка воды, два стакана, твоя жевательная резинка – ты жевала ее до того, как я вошел – и твой небольшой темный пакет с покупками. Мне не хотелось тебя отпускать – ты должна была выпорхнуть из рук моих к подруге и вернуться ко мне позднее, – а потому я прижимал тебя крепко к себе, целуя то нежно, медленно и спокойно, то сильно и жадно, будто это был не первый наш поцелуй в Берлине, а последний, прощальный. В конце концов я отпустил тебя, ослабил хватку – понюхал сам и дал тебе понюхать свой средний палец, который побывал в тебе.
Мне понравился наш первый поцелуй.
Она (после встречи)
Как интересно, мама и дочь говорят мне одно и то же: «Я впервые почувствовала пустоту оттого, что тебя нет». Дочь вчера мне сказала: «Всего три дня. Никогда раньше такого не было, когда ты уезжала. Тебя будто не было неделю, я сильно ощущала нехватку тебя». Она вчера не отлипала от меня – так голодный набрасывается на еду.
Видишь, как чувствуется подача энергии. Я эти два дня была полностью в тебе. Я сама для себя так определила, что все наше время я буду максимально с тобой. И как это сразу почувствовалось, когда я обделила собой родных. Как много всего, чего мы не видим.
Он
Ты вернулась из душа – мы ни разу не принимали с тобой душ вместе – укрылась одеялом и села на подушку возле моей головы, глядя на меня. Ты прикасалась к моей голове, гладила мои волосы, моя голова лежала между твоими ногами. Твои прикосновения – снотворное, я закрыл глаза, поддавшись волне расслабления, кайфа. Исчез. Когда я проснулся, ты стояла возле входа в душевую, смотрела на себя в зеркало и поправляла волосы. Мне показалось, что я провалился в сон на несколько суток: не сразу понял, где я и что произошло. Я увидел тебя и медленно начал возвращаться в явь, вспоминая все, что было до моего исчезновения – все, до мельчайших деталей.
– Я тебя разбудила, когда хлопнула дверью. Как жаль.
Ты была по-настоящему расстроена этим.
Ты аккуратно легла на меня и поцеловала в губы. Ты забрала всю мою усталость, подошла к окну и выбросила ее в окно на Виттенбергскую площадь.
Я почувствовал прилив сил. Впился в твои губы, жадно обсасывая их, левой рукой намотал на кулак твои волосы и резким движением убрал твою голову назад. Я контролировал тебя, твой поцелуй – мне хотелось, чтобы ты целовала меня именно тогда, когда я этого захочу.
Я встал на колени, держа в левой руке твои волосы, а правой мастурбируя. Мне хотелось входить в твой рот так, будто он создан лишь для того, чтобы сосать и глотать мое семя. Без промедления я засунул свой твердый член тебе в рот и начал заталкивать глубоко в горло – ты не кусала его, мне не было больно, дискомфортно в твоем теплом рту. Промелькнула даже мысль, что у тебя богатый опыт. Тебе – мне приятно было так думать – нравилось доставлять удовольствие мне. Я получал удовольствие от осознания того, что этими губами ты произносишь нежные, теплые слова в мой адрес, ими же целуешь своих детей, мужа, родственников. Ими ты говоришь о любви и о Боге. В какой-то момент я остановился и вытащил член из твоего рта. Ты начала глотать слюну, глубоко и громко вдыхая воздух. Я, зарычав, кончил в твой открытый рот. До нашей встречи я четыре дня не прикасался к члену, чтобы удовлетворить себя. Спермы было много, она была жидкая, как вода. Ты проглотила все до последней капли. И когда не осталось ничего, ты продолжала держать его во рту.
Мне доставляло удовольствие водить членом по твоему лицу. Мне нравилось, как ты целовала его, брала в рот, смотрела мне прямо в глаза во время процесса. Мне нравилось, как ты гладила мой живот во время орального секса, как целовала мои запястья, ладони, бедра и колени – ты все это делала так естественно, не наигранно, это было по-настоящему. Как и тогда, когда ты гладила мою голову, и я уснул – ты это делала, потому что тебе хотелось доставить мне удовольствие. А я смотрел тебе в глаза в это время и думал о том, что желаю испытывать оргазм и наполнять им твой рот снова и снова. Мне нравилось, как ты ласкала себя в то время, когда я мастурбировал. В те мгновения мы были полны энергии, жизни и свободы – свободы давать, потому что в тебе много, ты желаешь дать и тебя готовы принять; свободы брать – потому что много в другом того, чего он желает дать.
* * *
Ты рассказывала, что тебе важно, чтобы твой клиент отдохнул, придя к тебе – твоя работа заключается не только в стрижке, но и в том, чтобы сделать приятно другому. Ты упоминала о том, что люди порой засыпают от расслабления, люди могут выговориться, и им становится легче – со временем ты научилась не брать на себя чужое. Ты радуешься, когда люди возвращаются к тебе снова – они любят возвращаться туда, где им хорошо. Ты не стала критиковать мою стрижку, а лишь сказала, что могла бы сделать немного иначе, на свой вкус.
Моя работа – это ты. Это я. Я – исследователь. Автор. В своей предыдущей откровенной работе я писал:
«Я понял, почему меня не привлекают проститутки, не потому что любви за деньги не купишь, а потому что глубокой искренности не даст мне ни одна, даже самая дорогая и роскошная, шлюха; мне не нужны громкие вздохи и „ахи“, мне нужна только искренность. Такую искренность могут дать лишь те, кому ты открыл свою душу, свою честность, свой огонь. Свою наготу. И когда все увиденное принимают в тебе безусловно».
Это был довольно поверхностный взгляд на девушек, занимающихся проституцией, основанный на единственном в моей жизни опыте. Когда мне было девятнадцать, я переживал болезненный разрыв с девушкой, с которой встречался год, – она вышла замуж. Однажды ко мне приехал школьный товарищ, и мы решились воспользоваться услугами проститутки. Мы поехали ночью в центр города, в бордель. Это была обыкновенная квартира в пятиэтажном доме на последнем этаже. Помню, нас попросили позвонить по телефону перед тем, как стучать в дверь. Первое, что я ощутил, когда вошел в квартиру, – запах дыма, там было очень накурено. Казалось, стены, полы и каждая вещь в этой квартире впитали в себя дым и воняли им. Почти сразу у входа располагалась небольшая кухня, за столом сидели и курили две обыкновенные девушки. Не модельной внешности, спустившиеся с глянцевых обложек, а самые обычные, ничем не запоминающиеся, худые. Они громко разговаривали.
– Вещи можете оставить там. Душ там. После душа один может заходить в комнату, а второй пусть подождет пока на кухне.
Мой друг первым пошел в душ. Я закурил, стоя недалеко от стола. Разговор с девчонками завязать не пытался, лишь попросил пепельницу, мне было интересно, но неуютно. Я был робок, застенчив, кажется, мы перед приездом даже выпили для смелости, но это не особо помогло.
Я курил одну за другой и ждал, когда вернется мой друг. В этой квартирке слышимость была хорошая, девчонки не обращали внимания ни на меня, ни на стоны моего друга, который занимался сексом с их коллегой, работавшей в спальне. Они болтали о шмотках, о том, что все дорожает, смеялись над ситуациями, в которые я не был посвящен. Мой товарищ вышел минут через десять, может, пятнадцать, хотя у каждого из нас был проплачен час. Чуть позже я узнаю от него, как наша путана сначала надела резинку и сосала член через нее, поднимая инструмент, которым предстояло входить в нее моему товарищу. Когда наконец удалось привести орган в «чувство», мой друг занимался с ней сексом лицом к лицу, пока не кончил. Он ее не гладил, не брал за волосы, не трогал грудь, не засовывал пальцы, куда ему вздумается, не целовал в губы – просто входил в нее, пока не кончил.
Когда подошла моя очередь, я сходил в душ. Покурил еще раз перед походом в спальню, а затем, немного волнуясь, без стука вошел в небольшую, ничем не примечательную обитель «похоти и страсти». Обыкновенная спальня, метров восемь, квадратной формы. Большую часть комнаты занимала широкая кровать.
– Снимай трусы. Если холодно, я могу подкрутить батарею. Целовать нельзя. Бить нельзя. В попу входить – тоже, анальный секс по другому прайсу. Расслабься и получай удовольствие.
Это была женщина в теле, лет тридцати трех – тридцати пяти, а может, и старше. Она оказалась не той, которую мы заказывали по фото. Но ни я, ни мой знакомый не упомянули об этом. Я на ее фоне казался маленьким, тощеньким мальчиком. Я не запомнил ни цвета ее глаз, ни лица, только то, что волосы были светлые и грудь большая, размера четвертого.
Я снял трусы, лег возле этой женщины и постарался расслабиться, но мне это не удавалось. Она как-то странно взяла презерватив в рот и ртом же его надела на член и начала сосать. Никогда такого не видел ранее, я со своей девушкой занимался сексом без презерватива, потому что он все время неприятно давил, и от постоянного давления мой пенис то и дело падал. В этом случае все было иначе. Он не встал вообще. Сколько бы женщина ни пыталась его «оживить». В конце концов она сдалась и сказала:
– Ты скован. Расслабься.
Я испытывал чувство стыда оттого, что у меня не стоит член в присутствии женщины, а она там что-то пыхтит, старается.
– Я помастурбирую, – сказал я тихо.
– Как хочешь.
Я попытался взять ее за ягодицу, чтобы хоть как-то попробовать возбудиться, но она быстро пресекла мою попытку своей рукой.
– Трогать нельзя. Я говорила.
Я хотел уйти, убраться из этого места. Но почему-то не стал этого делать. Вместо этого я мастурбировал, представляя что-то свое, что меня возбуждало. В конце концов я кончил себе на живот. Моя новая знакомая в это время гладила мое лицо и волосы, отвлекая меня от процесса, но даже сказать, чтобы она меня не гладила, я в тот момент не смог. Она взяла с тумбочки салфетку и вытерла мой живот. Я тогда мало ел, много курил, и ребра у меня торчали. Я надел трусы, попрощался и в трусах прошел через кухню, направляясь в душ: девушки меня не замечали, будто я привидение, а не тощий мальчишка в трусах, блуждающий по их квартире. Именно мальчишкой я себя вспоминаю, представляя себе эти стены, пропитанные дымом и смехом путан, сидящих за столом, поедающих сигареты одна за другой. Это были обыкновенные женщины, которых можно встретить в метро, на улице и пройти мимо, не запомнив их лиц, вспоминая себя самого, получающего новый, врезающийся в память опыт в этих стенах. После душа я оделся, обулся. Кажется, мы молча ушли, не попрощавшись. И на наш уход никто не обратил внимания.
Я не стал говорить другу, что у меня не встал член. Как и о том, что теперь проститутки у меня будут ассоциироваться с той холодной упитанной женщиной, что была в спальне и гладила меня, когда я пытался заставить себя кончить. «Проститутки – холодные женщины», – такое представление о них я носил в себе долгое время.
«…потому что глубокой искренности не даст мне ни одна, даже самая дорогая и роскошная, шлюха…» Самая дорогая и роскошная – такого опыта у меня не было; думаю, в проституции, как и в любой другой профессии, играет роль человеческий фактор. Если женщина хорошо заработает за этот акт, если она по-настоящему хочет доставить незабываемое удовольствие мужчине, у нее есть мотивация и цель – она будет тратить свою энергию качественно, и половой акт не будет «испытанием за собственные деньги», как в моем случае. Я не знал других представительниц этой профессии, но уверен, что бывает по-разному. На эти мысли меня натолкнула ты, рассказывая, как много всего ты делаешь для своего клиента. Мой парикмахер этого не делает, но при этом качественно и стильно стрижет, потому и возвращаюсь к нему снова.
Я не покупаю секс так прямо, как это делают мужчины, которые приходят к женщине за удовольствием, платят вперед и получают ее тело, а может быть, даже больше – нежность, ласку, желание принять их до последней капли. Я влюбляю в себя, я влюбляюсь, я даю, что к месту, я беру, что мне дают к месту. Я – создатель необыкновенной истории, которая больше не повторится. Я – мужчина, наслаждающийся желанной женщиной. Я – мужчина, который видит, как наслаждается желанная женщина вместе с ним. И эта энергия, эта атмосфера наслаждения – я ее вдыхаю, я ею питаюсь. Я получаю кайф, когда беру и когда даю. Когда забочусь о женщине и реализовываю себя как мужчину рядом с ней. Я плачу за свои эмоции смелостью, готовностью идти вперед, познавать новое, получать новый опыт – я плачу и моментами радости, и моментами грусти за свой опыт, за свое наслаждение.
Благодарю тебя за наш разговор, за то, что натолкнула на эти мысли. «Проститутки – холодные женщины». Пора выбросить в окно это убеждение, пусть оно блуждает по Берлину вместе с моей усталостью.
* * *
Отрывками. Создаю. Как сон. Не будет начала. Не будет конца.
Момент. Другой момент. Третий. Другой я. Наслаждаюсь тобой.
Секс. Не входя членом. Касаниями. Поцелуями. Словами.
Членом. Взрывая. Взрываясь. Явь. Сон. Изучаю. Приближаюсь.
Оголяю. Обнимая. Горю. Чувствую. Чувствуешь меня.
Мы пили с тобой немецкую водку, не закусывая. Нам наливали в баре отеля. Я был в отличном настроении рядом с красивой желанной женщиной – водка бодрила, а вино расслабляло, и от него клонило в сон. Я взял с собой твое любимое белое вино: Pinot Grigio и Sauvignon blanc – New Zealand. Как забавно, вторую бутылку вина мы даже не открыли и пили немецкую водку.
Мы бродили на второй день по вечернему Берлину в поисках Бранденбургских ворот, ты была уже там днем ранее со своей подругой, сын попросил тебя сделать фото для него. Второй раз ты ходила со мной, чтобы познакомить меня с этой важной достопримечательностью города. Я любовался церковью кайзера Вильгельма на площади Брайтшайдплац, она пленяет своей красотой и величием не меньше, чем губы желанной женщины во время первого поцелуя. Церковь была построена в память о первом немецком кайзере Вильгельме. Чуть позже я узнал, что 23 ноября 1943 года в церкви прошла проповедь на тему «Все проходит», а через несколько часов после проповеди церковь была разрушена. Внутри этого завораживающего места алтарь со скульптурой вознесшегося Христа из цинка и меди, высотою в 4.6 метра.
Мы целовались с тобой у этой церкви. Был прохладный январский вечер, я держал тебя за руку, целовал в губы, когда вздумается, порой обрывая тебя на полуслове. После прогулки мы пошли с тобой ужинать в ресторан.
* * *
