Маша Моран "Лекарь-возлюбленный 1"

Он ударился о каменные плиты с глухим тяжелым звуком. От тела побежали кажущиеся черными в темноте ручьи. К тому моменту когда его обнаружат, он достаточно окоченеет от холода. Я лишь надеялся, что подделку распознают не сразу.

Никто не появился. Стражники либо не слышали удара, либо просто не захотели покидать теплые казармы и выходить под дождь. Удостоверившись, что все спокойно, я снова выбрался на крышу.

Покинуть дворец будет не легко, но еще много лет назад мать показала мне одно место, которое почти не охраняли. Врата призрака. По крепости ходила легенда о том, что в смотровой башне рядом с этими вратами живет призрак, который часто покидает свое укрытие, чтобы бродить вдоль крепостных стен.

Услышав легенду, моя мать решила использовать ее. Заставляла служанок переодеваться и пугать стражников. Те с удовольствием исполняли ее поручение, воспринимая все как веселую шутку. Тем более, потом она позволяла им сбегать на свидания в город – через эти самые врата, которые практически и не охранялись перепуганной стражей. Даже после ее смерти я поддерживал веру солдат в духа.

Как оказалось, не зря. У заросших кустами роз и плюща врат никого не было. Спрыгнув с крыши, я беспрепятственно влез на стену и перебрался через нее. За пределами крепости землю размыло дождем. Но я надеялся, что к рассвету никаких следов человеческого присутствия здесь не останется.

Даже не оглядываясь на крепость, я побежал в город. Сейчас я не думал, что возможно покидаю это место навсегда и что вернуться будет намного сложнее, чем сбежать. Я хотел жить. Двадцать семь лет я провел в постоянном ожидании смерти и страхе перед ней. Когда умерла мать, я понял, что устал. Устал бояться и ждать. Если я что-то не предприму, то так и останусь незаконнорожденным сыном, чье имя попросту сотрут из истории.

Меня учили не этому. Меня учили бороться и сражаться. Выстраивать интриги, плести заговоры и прикрываться хорошими манерами. Пусть я не был внушающим трепет гигантом, но зато я мог одолеть этого гиганта в бою. Быстрее, чем тот сообразит, что происходит. И я знал, что могу стать хорошим королем. Королем, который хотя бы попытается вытянуть наше государство из грязи и безысходности. Я не позволю министрам и придворным набивать свои карманы и увеличивать армии. Армия будет одна. И она будет подчиняться мне.

Но для этого я должен выжить. И показать всем, что достоин стать королем.

Я петлял по пустынным улицам, осознавая, что этого может и не произойти. Почему бы просто не скрыться? Да потому что меня не оставят в покое. Очень скоро лекари поймут, что подсунутый им труп – обманка. Меня будут искать, пока не найдут. Даже если я выберу спокойную жизнь крестьянина в какой-нибудь отдаленной провинции, однажды меня обнаружат. Поэтому, лучше я умру сражаясь. Чтобы никому из моих предков не было стыдно за меня.

До дома графа я добрался, когда небо уже немного посветлело. Дождь все еще шел, но теперь он превратился в противную морось. С севера наползал белесый туман, и у меня снова возникло ощущение, что что-то надвигается. Что-то очень нехорошее.

Дайске ждал у высокой каменной стены, защищающей территорию графского поместья. Он указал мне знаком следовать за ним, и мы быстро перепрыгнули через забор.

– Как все прошло? За вами никто не следил?

– Первый принц мертв.

– И почему вы так спокойны?

Я пожал плечами и осмотрелся. Территория поместья заросла кустарниками и деревьями. Здания – особняк и хозяйственные постройки – все было оплетено вьюном. Деревья подступили вплотную к особняку.

Подобное запустение в столице… Где его жена и дочь? Они ведь должны были следить за домом. Но он выглядел брошенным. Абсолютно необитаемым.

– Я нашел кое-что странное. – Дайске свернул в сторону от главного дома, направляясь вглубь розового сада. Шипы цеплялись за одежду, как птичьи когти. Я еще никогда не видел столько роз. А еще плюща и мха. Дайске понимающе кивнул: – Мох-могильник – любимое растение Мертвой Алхимии.

– Что еще за Мертвая Алхимия?

Дайске развел руками:

– Алхимия, использующая мертвые элементы. Плоть мертвецов, растения с кладбищ, призраков. Я думаю, что и в манускрипте записаны принципы именно Мертвой Алхимии.

Для Дайске манускрипт был чем-то вроде интересной диковинки – сувенира из другого королевства, который он очень хотел изучить.

Мне было все равно, как он относился к Маледиктусу. Пусть поможет расшифровать записи, чтобы я смог отстоять трон, а потом изучает его, сколько захочет.

– Что ты нашел? – Я бросил взгляд на небо. Темно-серое, скрытое плотным покрывалом тумана. Времени оставалось мало.

– Сейчас, уже близко… – Дайске пробирался вглубь зарослей. – Вот, смотрите…

Он отодрал от земли заросли плюща, обнажая каменную кладку. Она просела и кое-где была присыпана землей. Щели заполнил тот самый мох.

Наверное поэтому я не сразу разглядел полустертый круглый барельеф.

– Это язык Мертвой Алхимии. – Дайске стряхнул комья земли с витиеватых символов. – Я не знаю, что здесь написано, но несколько лет назад эту формулу активировали. Думаю, здесь есть еще один вход – через который прошли люди вашего отца.

Я внимательнее всмотрелся в пересечение линий, точек и штрихов. Неожиданно они начали складываться в слова. В слова, которые я мог прочитать. С трудом, но мог.

– «Реки Смерти… подвластны лишь тем, кто… мертв…» – Некоторые символы стерлись и были неразличимы в рассветом сумраке. Последний знак походил на тот, которым обозначалось слово «любовь». Реки смерти подвластны лишь тем, кто любит? Нет, вряд ли.

Дайске удивленно выдохнул и уставился на меня?

– Вы знаете язык Мертвой Алхимии?

Я знал лишь некоторые из символов, выбитых на барельефе. Мой учитель литературы и стихосложения утверждал, что это забытый и практически утерянный язык поэтов прошлого. Он был помешан на нем, заставляя меня заучивать непонятные фразы.

Я всегда считал это глупостью и причудой старика. И очень обижался на мать, когда она злилась и наказывала меня за недостаточное усердие.

Теперь же получается, что меня учили языку Мертвой Алхимии? Тайно от меня самого?

Но ведь я видел сохранившиеся поэтические сборники. Даже переводил их по настоянию учителя. Все это пока что никак не укладывалось в голове. Да и книги эти были доступны дворянам и богатым аристократам (в этом мире аристократы – все титулованные особы; дворяне – те аристократы, которые живут при королевском дворе).

Я неопределенно пожал плечами на любопытный взгляд Дайске и спросил:

– Внизу что-то важное?

– Я думаю, что это – вход в монастырь. Точнее, в подземелья, где они проводили свои обряды.

Я присел на корточки, пытаясь запомнить все, что было выбито на плите:

– Откуда ты об этом столько знаешь?

– Вы все время забываете, что меня собирались казнить. И совсем не за безобидные шалости. – Дайске довольно ухмыльнулся, словно был невероятно горд этим.

Я выгнул брови:

– За то, что ты осквернял могилы на кладбище. Выкапывал трупы и воровал их части.

– Главный королевский алхимик донес на меня. За то, что я не захотел отдать ему дневник одного алхимика из Далеких королевств.

– Тебя ведь поймали прямо на месте преступления.

Дайске ни капли не смутился:

– Потому что я пытался вызвать призрак старика, который, возможно, знал, как расшифровать записи в дневнике.

Проблемы Дайске меня не сильно волновали. Мне нужны были его знания, способности и преданность. А то, сколько могил он разрыл… для меня не имело значения. Надеюсь, предки простят мне этот грех.

Дайске что-то зашептал, сложил пальцы в необычные жесты и тронул несколько символов на плите.

Она тут же начала покрываться серебряной и золотой пылью и разделяться на части, как старая головоломка. Части отъезжали в стороны и терялись в темноте, а в воздухе продолжала мерцать переливающаяся пыль.

– Идемте узнаем, что тут творилось. – Дайске попытался заглянуть внутрь, но я его остановил.

Мало ли, что там затаилось. Я смогу вступить в бой, а вот он вряд ли. Нельзя рисковать единственным подданным, который сражается за меня.

– Я пойду первым.

Спускаясь в темное нутро катакомб, я был напряжен, как никогда. Прислушивался к каждому шороху. Но единственным звуком был только скрип каменной крошки у меня под ногами.

– Сейчас… тут где-то должно быть… А! Вот…

Болтовня Дайске за спиной, в этом странном и пугающем месте, только добавляла напряжения. Кажется, он шарил руками по стенам, а потом начал ковыряться в своей безразмерной котомке, которую всюду таскал с собой.

Я же пытался понять, где мы оказались. Монастырь или нет, но все здесь пропахло страданиями и человеческой болью. Это я чувствовал, как нельзя отчетливо. Страх, ожидание, неизвестность. В этом месте происходило что-то плохое. Нет, ужасное. Ужасное настолько, что даже стены впитали в себя мрак этих эмоций.

За спиной вспыхнул свет, и я обернулся, готовый отразить любую атаку, но это оказался Дайске. Он захлопнул стеклянное оконце фонаря и поднял его над головой, освещая старый заброшенный зал.

Две толстые колонны напротив друг друга тянулись под самый потолок. Их обвивали фениксы, распластавшие крылья, которые превращались в своды.

– Черные фениксы… – Дайске тоже рассматривал птиц с вороньими мордами, огромными крыльями и длинными хвостами. – Здесь поклонялись Королю Смерти?

Я кивнул. Черные фениксы – спутники Короля Смерти. Они подчиняются только ему и обладают смертоносной силой.

Пламя факела скользило по стенам и длинному каменному столу в центре. К нему были прикреплены ржавые кандалы. Два кольца внизу. И одно, широкое, ближе к верху. Видимо, для шеи.

Я повернулся к Дайске:

– Видел когда-нибудь что-то подобное?

Дайске нахмурился, внимательно осматривая стол:

– Это алтарь… – Он провел пальцами по столешнице и посмотрел на меня: – Можете прочитать?

Я шагнул ближе. По неровной каменной поверхности скользила вязь выпуклых символов.

На ощупь они оказались неожиданно горячими.

Не в силах отдернуть руку, я прочитал:

– «В сей колыбели покоится верный слуга Короля Смерти… Когда… – Я нахмурился, пытаясь вспомнить значение древних букв и сложить их в правильные фразы. – Когда… правитель восстанет и потребует свою власть… слуга последует за ним… – Дальше были выбиты несколько странных знаков, которые я прежде никогда не встречал. Но теперь они казались безумно важными. Я коснулся пальцем оставшейся части надписи. – Эти мне незнакомы.

Дайске тут же полез в свою сумку и выудил кусочек угля и грязный обрывок бумаги.

Я удивился:

– Что ты делаешь?

– Хочу записать их.

– Не нужно. Я запомнил.

– Запомнили? – Он с сомнением посмотрел на меня и принялся малевать на бумажном огрызке.

– А ты нет? – Я выгнул брови и взглянул на его каракулю. – Ты уже допустил три ошибки.

Нахмурившись, Дайске пытался найти ошибки, а я перечитал еще раз.

– Здесь написано, что это колыбель…

Дайске шумно выдохнул и ругнулся, пряча уголь обратно в котомку.

– Это… это…

Он поставил фонарь на пол и налег на столешницу.

– Помогите же мне!

Я тоже уперся в столешницу, толкая изо всех сил. Видимо, это был саркофаг. Но вот для чего? Или для кого…

– Не думаю, что будить мертвых – разумно. – Не то, чтобы я боялся призраков. Если они и существовали, то не спешили показываться людям на глаза. Да и большинство из них – маскарад – в моем присутствии служанки матери за пару часов превращались в самых жутких призраков. Но тревожить покой мертвецов… Возможно, на родине Дайске к этому относились спокойнее, я же воспитывался в уважении к предкам, пусть они и умерли века назад.

– Это саркофаг не для погребения, а для ритуала. – Дайске весь покрылся потом, безрезультатно пытаясь сдвинуть крышку. – В таких гробах… не хоронят. На нем – алхимическая формула. Кто-то пытался заглянуть в царство Короля Смерти.

Ладно, раз уж мы пришли, глупо соблюдать традиции.

Послышался раздражающий скрежет камня о камень, в воздух взвилось облако темной пыли, и повис жуткий запах паленой плоти.

Мы сдвинули крышку, и она с громким грохотом полетела на пол. Смрад стал еще гуще. Не знаю, как от подобной вони меня не вывернуло наизнанку. Дайске закашлялся, а я поспешил закрыть нижнюю половину лица широким рукавом.

Откашлявшись, Дайске поднял с пола фонарь, и мы опасливо заглянули внутрь.

Сердце забилось в груди, как сумасшедшее.

Это было самое жуткое, что я когда-либо видел. А повидал я немало, даже в королевском дворце.

Человеческие тела… Четыре… Нет, пять! Словно тряпичные куклы они были наспех засунуты в саркофаг. Конечности изгибались под невообразимыми углами, а плоть будто бы срослась.

Их почерневшая от огня кожа напоминала вулканическую корку, кое-где потрескавшуюся. И из этих трещин до сих пор сочилась кровь.

Я взглянул на Дайске:

– Ты ведь… почувствовал бы следы недавней алхимии?

Во все глаза рассматривая тела, он кивнул:

– Ее отголоски все еще ощущаются… Но это было давно…

Я снова посмотрел на искореженные тела и буквально прорычал:

– Как давно?!