Дорога заняла добрых полтора часа, мы выбрались далеко за пределы нашего не слишком большого города. Остановились на пустыре у кромки леса, где дядя сообщил, что дальше придется пройтись. Уже темнело, внизу между деревьями и вовсе сгустились плотные сумерки, но верхушки особо высоких пока еще ярко освещало солнце. Было тепло, но поднимался порывистый ветер, словно надвигалась буря.
– Ты что, решил от меня избавиться? – нервно усмехнулась я, когда мы шагнули в не слишком густые заросли. – Прикопаешь где-нибудь здесь?
Место не производило гнетущего впечатления и не казалось опасным, сюда наверняка ломятся толпы грибников и любителей пикников, но я не понимала, почему дядя привез меня именно сюда. Не хочет же он, чтобы я поселилась в лесу? Я ведь должна два дня куда-то ехать.
Дядя повернулся ко мне, но не улыбнулся, только вздохнул и признался, как ушат холодной воды на голову вылил:
– Нет, я отправляю тебя к отцу. Там тебя никто и никогда не найдет. Я посмотрю, как здесь будут развиваться события, и если все обойдется, ты сможешь вернуться.
По его тону стало понятно, что ему мало в это верится.
– Меня уже ищут, да?
Он мрачно кивнул.
– Ты попала на какую-то камеру, когда убегала с места происшествия. Думаю, они пока не нашли твою сумку с документами, поэтому не знают имени и адреса, но это лишь вопрос времени. Правосудие наше скоро на расправу и дальше первого подходящего подозреваемого редко ищет, поэтому играть в эту рулетку я не хочу. Отец о тебе позаботится. Я думаю.
Только когда слово прозвучало снова, до меня наконец дошел его смысл.
– Значит, он все-таки жив? – фыркнула я, а потом притормозила и огляделась по сторонам. – Он что, отшельник? Лесник? Бандит, тоже скрывающийся от ментов? Почему мы встречаемся с ним здесь?
– Не с ним, – кратко отозвался дядя, не сбавляя ход. – С проводником, который тебя к нему доставит.
Мне пришлось снова зашевелиться, чтобы не отстать, но прежде, чем я нашла слова для дальнейших расспросов, дядя все-таки притормозил. Я проследила за его взглядом и тихо охнула.
Для каждого, кто когда-либо промышлял неформальным туризмом, то есть, проще говоря, лазил по заброшкам, это место было сродни Атлантиде. Кто-то мечтал его найти, другие в него не верили, но знали о нем все. Только не знали, где именно оно находится. Оказалось, вот где.
Заброшенный железнодорожный туннель длиной с полкилометра. Значит, где-то здесь, у нас под ногами, должны находиться и сохранившиеся рельсы. Но все так заросло, что туннель сперва можно было принять за вход в пещеру или дырку в холме. Если бы не видела фотографию, которую большинство считали фейком и монтажом, я бы тоже не сразу сообразила, что к чему, но когда-то я мечтала сюда попасть. Это место буквально снилось мне с тех пор, как я впервые о нем услышала.
– Что все это значит? – едва ли не шепотом поинтересовалась я, не в силах отвести взгляд от темного провала.
То ли туннель изгибался, то ли другой его конец находился слишком далеко, то ли был давно завален, но света внутри не было совсем. А учитывая сгущающиеся вечерние сумерки, место и вовсе выглядело жутко. У меня ведь даже фонарика с собой нет…
– Я никогда не рассказывал тебе о твоем отце, потому что он не из этого мира, – тем временем «объяснил» дядя. И стало совсем непонятно.
– В смысле, не от мира сего?
Зародилось подозрение, что меня просто разыгрывают. И все это: мертвые мужики на задворках магазина, наша поездка за город, треклятый туннель – части сложного спектакля. Разыгрываемого, например, с целью показать, что пить сверх меры – очень плохо.
– Нет. Смысл именно такой, как сформулировал я. Параллельно с нашим существует еще один мир, попасть в который можно через этот туннель. Много лет назад мы с твоей мамой тоже любили лазить по всяким… запретным местам. И однажды нашли это. Так Лелька и познакомилась с твоим отцом…
Дядя замолчал, прикрыв глаза, и тяжело вздохнул.
– В общем, лучше он сам тебе все расскажет. Тем более проводник уже здесь.
Дядя кивнул на туннель, и я снова повернулась к черному провалу. Оттуда действительно как раз вышел весьма странного вида мужик. Тогда я не смогла бы толком объяснить, что именно показалось мне странным. Теперь я понимаю, что дело было в одежде. Она вроде была вполне обычной: ботинки, штаны, нечто похожее на куртку, надетую поверх рубахи без пуговиц, и в дополнение ко всему – длинный коричневый плащ и шляпа. Но все это выглядело… странно. Ткани и фасоны не походили на то, к чему я привыкла.
Мужчина приветственно махнул рукой, но близко подходить не стал, как будто опасался отдаляться от широкого горла туннеля.
– Вот и все, тебе пора, – тихо сообщил дядя, и по его тону я поняла: это не розыгрыш, все происходит по-настоящему.
– Но… куда?
Меня охватила паника. Куда я собралась? Стоят ли намечающиеся проблемы с законом такого риска? Здесь хотя бы известны правила игры, есть родные люди, готовые помочь и позаботиться. А что ждет там? Что это вообще за мир такой – другой? Подземный? Или какой? Я ничего не понимала, а потому ужасно боялась.
– Ты поедешь в Замок Горгулий, твой отец сейчас живет там. Его зовут Энгард Колт. Он ждет тебя. Ничего не бойся. Если тебе можно будет вернуться… В смысле, когда будет можно, я дам знать.
Он вдруг притянул меня к себе и крепко обнял. Я обняла его в ответ и, кажется, плаксиво пробормотала, что не хочу никуда ехать, но дядя отчего-то был крайне настойчив. А я снова не решилась ослушаться. Возможно, потому что в глубине души давно мечтала однажды встретиться с отцом.
Отлипнув от дяди, я повернулась и решительно направилась к проводнику. Не дожидаясь, когда я подойду, тот зашагал к темному провалу туннеля. Я ускорилась, боясь отстать, но на границе света и тьмы все-таки притормозила и обернулась, бросив последний взгляд на дядю. Тот ободряюще улыбнулся и махнул рукой на прощанье, после чего я нырнула в черную дыру.
Здесь было холодно, сыро и ужасно тихо. Поначалу я видела спину проводника только благодаря остаткам солнечного света, но со временем мы ушли слишком далеко от входа. Тогда в руках мужчины зажглась лампа, напоминающая керосиновую. Я видела такие в кино, но эта чем-то неуловимо отличалась. Будь у меня шанс ее рассмотреть, смогла бы описать подробнее.
Мужчина бодро шел вперед, не оборачиваясь и не проверяя, иду ли я следом. За все время он не проронил ни звука. Мне оставалось лишь прислушиваться к гулкому эху наших шагов, отражающихся от стен и сводов, утонувших в непроницаемом мраке. Чем внимательнее я слушала, тем больше звуков появлялось в окружающей тишине. Шорохи, хлопки, шипение, вздохи и, кажется, в какой-то момент мне даже почудился чей-то тихий плач. Источники звуков так и остались для меня тайной, что, возможно, только к лучшему. У меня и так по телу бегали мурашки размером со слона.
А потом впереди забрезжил свет, и мы все-таки вышли из туннеля. Не просто с другой стороны, а действительно в совсем другом мире. Только тогда мой провожатый заговорил и сразу объяснил, что раньше мы не поняли бы друг друга.
– На изнанке мира это обычная проблема. Лишь в истинном мы все говорим на одном языке.
Это обстоятельство показалось весьма хорошим знаком, ведь, отправляясь сюда, я даже не подумала о языковом барьере и о том, как буду его преодолевать.
В следующие сутки я еще много узнала об истинном мире – родине моего отца. А теперь он и сам стоял напротив меня. Такой, каким я его себе даже вообразить не могла.
Глава 3
Пожалуй, с моими представлениями совпали только цвета волос и глаз. И мама, и дядя были светлой масти, поэтому черные волосы и карие глаза определенно должны были достаться мне от отца. Здесь истинное положение вещей меня не разочаровало.
В остальном мои фантазии о родителе претерпевали изменения с течением жизни. Ни одной фотографии я никогда не видела, поэтому в раннем детстве воображала его себе красивым и статным с внешностью то одного актера, то другого. По мере взросления и понимания, что отец нас с мамой банально бросил, его образ стал обрастать разными неприятными деталями вроде злых глаз, крючковатого носа, отечного, как у алкоголиков, лица.
Оказалось, что первоначальный и ныне почти забытый образ был куда ближе к истине. Даже сейчас отец оставался крайне хорош собой, поэтому я прекрасно понимала мать, потерявшую от него голову в те времена, когда он был на двадцать лет моложе. Высокий, действительно статный и довольно крепкий, с приятными чертами лица без какого-либо намека на отечность. Небольшой шрам, проходящий через правый глаз, совсем его не портил, скорее, наоборот, придавал еще больше мужественности его и без того впечатляющей внешности. Не знаю, при каких обстоятельствах он его получил, но сам глаз ничуть не пострадал.
Поначалу лицо отца выглядело довольно сурово или просто напряженно, но когда он шагнул ко мне, делая попытку улыбнуться, черты заметно смягчились. Колт расплел до того сложенные на груди руки, и на мгновение мне показалось, что сейчас он попытается заключить меня в приветственные объятия. Мгновенно подняла голову привычная злость, помноженная на напряжение последних двух дней, усталость от бесконечно длинной дороги в трясущейся по кочкам коробке и неудобство от давно промокших ног, ибо мои кроссовки не были рассчитаны на проливной дождь.
«Если он полезет с обнимашками, я ему врежу», – промелькнуло в голове.
И то ли Колт прочел это на моем лице, то ли и не собирался делать ничего подобного, но объятий не последовало.
– Полагаю, у тебя много вопросов, у меня тоже есть парочка, но ты наверняка устала с дороги, – сдержанно заявил папаша. И ведь даже из вредности я не могла поспорить. – Да и час уже поздний. Поэтому давай я отведу тебя в комнату, потом ты поужинаешь, как следует выспишься и завтра мы обо всем поговорим. Идет?
Я лишь неопределенно кивнула, не в силах противостоять соблазну слов «ужин» и «выспишься», но не желая с ходу демонстрировать полное послушание. Не стоило внушать ему иллюзию моей покорности.
Вновь бродить по коридорам, лестницам и переходам замка не пришлось, мы ограничились тем, что поднялись на пару этажей внутри башни. Там и оказалась моя комната. Довольна просторная, но едва ли светлая даже солнечным днем: здесь были такие же узкие окна, как и внизу. Сейчас же и вовсе горела только небольшая люстра под потолком, которую Колт включил как-то совершенно незаметно для меня. Да еще полыхал настоящим огнем камин.
– Вот, здесь ты будешь жить, – объявил отец, весьма сдержанным жестом обводя помещение и при этом оглядываясь по сторонам так, словно видел его впервые.
Или просто не был уверен, что в нем есть все необходимое. Меня сразу смутило отсутствие платяного шкафа и рабочего места – письменного стола, зато имелся круглый обеденный с четырьмя стульями. В комнате также стояли огромная кровать, небольшой диванчик у одного окна и туалетный столик у другого. Что ж, весьма неплохо. Учиться можно и за обеденным столом, а вещей у меня пока и вовсе нет, так что со шкафом потом разберемся.
Я еще не знала, чему собираюсь учиться, но это ведь школа. А мне, если придется жить в этом мире, потребуется какая-то местная специальность. До компьютеров и программирования здесь явно еще очень далеко.
– Я живу этажом выше, – тем временем сообщил Колт. – Поэтому, если понадоблюсь, ищи меня там.
– А еще здесь кто-нибудь есть? – поинтересовалась я, снимая с плеча единственную сумку, с которой отправилась в путешествие, и ставя ее на один из стульев за круглым столом.
– Эта башня считается моей, поэтому чужие здесь не ходят. На одном этаже с тобой живет только Мелиса.
– Мелиса? – я удивленно приподняла брови, вопросительно глядя на него.
– Одна из преподавательниц академии.
– И твоя любовница, надо полагать? – уточнила я с вызовом. – Раз живет в твоей башне.
Его губы скривились в сдержанной улыбке.
– Она всего лишь друг. Близкий, но друг.
– Знаешь, как говорят? Не бывает дружбы между мужчиной и женщиной. Рано или поздно все кончается постелью. Хотя иногда – крайне редко – с нее начинается. Ваш вариант какой?
Его улыбка стала шире, в темных глазах заплясали чертики, что немного оживило суровое лицо. Однако отвечать на вопрос он не стал, беззастенчиво сменив тему:
– Здесь пока почти ничего нет. Я имею в виду, никаких вещей, только кое-что в ванной, – он кивнул на неприметную дверь в углу, которая, по всей видимости, являлась входом в означенную комнату.
Интересно, а до водопровода с канализацией они уже доросли? Или там лохань с кувшинами и ночной горшок? По дороге сюда мы пару раз останавливались в придорожных трактирах, и там в качестве туалетов использовались деревянные домики с дыркой в полу и соответствующим запахом. Даже интересно, как дела обстоят в замках.
– Все произошло так быстро, что не было времени как следует подготовиться к твоему приезду. Но в ближайшие дни мы обязательно купим все, что тебе будет нужно.
– Звучит многообещающе, – хмыкнула я, неловко переминаясь с ноги на ногу.
Ужасно не терпелось поскорее снять промокшие кроссовки и все-таки познакомиться поближе с местным санузлом, но не очень-то хотелось открыто сообщать об этом мужику, который, по сути, чужой мне человек.
– Когда немного освоишься в нашем мире, начну знакомить тебя с местными, – тем временем продолжал Колт. – Думаю, к концу года вполне возможно выдать тебя замуж.
– Что?!
Ощущение было такое, словно я с разбега налетела на невидимую стену. О чем это он, черт побери?
– Куда выдать?! Ты охренел, что ли?
На лице папаши отразилась крайняя растерянность. Очевидно, он не ожидал такой реакции.
– Ну… замуж. Тебе ведь девятнадцать, верно?
– Будет через месяц, – буркнула я. – И что с того?
– Подходящий возраст для замужества, – пожал плечами Колт.
– Класс! – всплеснула я руками и возмущенно уперла их в бока. – То есть ты ни дня насчет отцовского долга в своей жизни не напрягался, а едва пришлось, уже торопишься повесить меня кому-нибудь на шею?
Он вновь скрестил руки на груди, глядя на меня с недоумением.
– А какие есть варианты? У тебя были на жизнь другие планы?
– Да, черт побери! Обучение, карьера, путешествия. Тусовки с друзьями. Ну, ладно, с приятелями. Ни к чему не обязывающие романы. Замужество – может быть, когда-нибудь, но не сейчас же! Не так сразу!
– Боюсь, что с учебой и карьерой в нашем мире у тебя будут проблемы. Где ты собралась учиться?
Я выразительно ткнула указательными пальцами в пол.
– А это разве не школа?
– Это академия.
– Ну вот, отличный вариант! В школе я уже отучилась, в колледже тоже. Самое время перейти к академии.
– Ты не можешь здесь учиться, – отрезал Колт.
– Это еще почему?
– Во-первых, у тебя нет соответствующего предшествующего образования. А во-вторых, ты сюда не поступала.
– Вообще-то, она может здесь учиться, – раздался от двери весьма мелодичный женский голос, на который мы с Колтом одновременно обернулись.
На пороге стояла незнакомка лет тридцати. С длинными каштановыми волосами, завивающимися в мелкие кудряшки, четко очерченными черными бровями и ярко-алыми губами. Ростом она была чуть выше меня, облегающие штаны подчеркивали стройность ног, а приталенная туника до середины бедра скрывала все возможные недостатки. Или просто служила альтернативой платью. Женщина приветливо улыбнулась мне и подмигнула, а потом с вызовом посмотрела на отца.
Вероятно, это и была та самая Мелиса. И что бы там ее ни связывало с Колтом, она мне уже нравилась. И понравилась еще больше, когда добавила:
– Она твоя дочь, то есть дочь директора. А значит, имеет право обучаться в академии, не проходя вступительных испытаний.
– Это не решает первую проблему, – упрямо напомнил Колт. – У нее нет соответствующей подготовки.
– Да брось, Энгард, – улыбнулась Мелиса. – Разве большинство наших преподавателей не начинают свои курсы со слов: «Забудьте все, чему вас учили раньше?» Я так каждый раз делаю. А ты нет?
Колт нахмурился, но промолчал, что свидетельствовало в пользу правоты моей внезапной заступницы.
– Она пройдет инициацию, мы объясним ей суть магии, немного позанимаемся летом. Не только бытовыми вопросами, но и более сложными. Уверена, Ника все быстро освоит. А что не освоит, то во время учебы нагонит. Правда?
Мелиса повернулась и вопросительно посмотрела на меня. Я в ответ активно закивала. Вообще-то, меня сложно назвать прилежной ученицей, и никто никогда не говорил, что я быстро схватываю, а магия и вовсе еще недавно была для меня просто суеверием, но в таких делах главное – мотивация. А сейчас мотивация была очень уж хороша, ибо замуж так рано мне совершенно не хотелось.
– Ладно, – сдался наконец Колт. – Можно попробовать. В конце концов, хуже не будет. Если первый курс потянет, то и дальше справится.
Я облегченно выдохнула, а Мелиса снова ободряюще улыбнулась. Однако, уже уходя, папаша весьма серьезно добавил:
– К тому же среди студентов академии немало достойных молодых людей.
После чего дверь за ним и его «просто другом» закрылась, а меня охватило жгучее желание швырнуть что-нибудь родителю вслед в знак крайнего возмущения. Увы, под рукой ничего подходящего не оказалось.
