– Татьяна, к вам Инесса Листова, – произнес голос нашего секретаря.
– Пусть заходит, – ответила я.
– Ой! Кто говорил-то? – изумилась Риччи. – Вроде все молчали!
Димон показал на небольшое отверстие в центре круглого стола, за которым сидела команда.
– Там есть микрофон, связь с дежурным, он находится у лифта.
Риччи подпрыгнула:
– О-о-о! Какая у вас шикарная аппаратура! Восторг! Прелесть.
Я посмотрела на Аду Марковну, та почесала правое ухо. На нашем языке жестов это означает: «Держись, Танюша, главное, все живы, с остальным справимся».
В офис всунулась голова нашего нового секретаря Юры:
– Впускать?
– Кого? – уточнила я. – Назовите имя и фамилию гостя.
– Так я уже говорил, – заявил парень.
Я сделала глубокий вдох. День сегодня начался бодро и продолжается так же. Интересно, как он завершится? Надеюсь, на Москва-реке не появятся льдины с пингвинами, а в центре города не приземлится инопланетный корабль с чудовищами. Все остальное меня не выбьет из колеи. Впрочем, пингвины мне могут даже понравиться. И может, кто-то объяснит парню на рецепшене, что имя гостя надо повторить, когда просят это сделать.
– Входите, – приказал из коридора Юра.
На пороге появилась молодая женщина в простом бежевом платье, на плече у нее висела торбочка без опознавательных знаков. А на пальце посетительницы сиял «бриллиант» большого размера. Ничего особенного ни в ее одежде, ни во внешности не было. По улицам российских городов ходят тысячи таких скромно одетых тетушек, которые любят бижутерию.
– Добрый день, – произнесла она, – меня зовут Инесса. Если можно, без отчества, не люблю его.
– Конечно, – улыбнулась я. – Татьяна, начальник особой бригады. У компьютера сидит Дима, слева Никита, по левую руку от меня Ада Марковна, в кресле Риччи.
– Очень приятно, – стандартно отреагировала гостья, – я пришла к вам с необычной проблемой.
– Мы к таким привыкли, – откликнулась Ада, – рассказывайте спокойно.
– Попробую не волноваться, хотя это и трудно, – призналась Инесса.
Глава третья
– Родную маму я плохо помню, мне о ней рассказывал один раз отец, – начала гостья, – где служил Илья Петрович Листов, так звали папу, я не знаю. Он с юных лет был сиротой, сам кое-как в жизни пробивался. Мать мою звали Тамарой Владимировной Ефимовой, у нее в двадцать лет случилась нежелательная беременность. Тамара слышала об абортах, но то, что его можно сделать только до двенадцати недель, понятия не имела, пошла в женскую консультацию на пятом месяце. Ей там высказали все, что думали о безответственной девушке. Пришлось папе на ней жениться. В загс они отправились за пару дней до родов. Сотрудники покосились на большой живот невесты, но ничего не сказали, паре поставили печати в паспорта. Началась у родителей семейная жизнь. На свет появилась я. Бытовые условия были не ах. Барак. У молодых одна десятиметровая комната. Туалет и колодец во дворе. Городского телефона не было, газ на общей кухне в баллоне. Дом находился в Подмосковье на перекрестке. Направо поворот на село Совино, налево на Москву. Папа ездил в столицу на службу, постоянно опаздывал, потому что рейсовый автобус ходил как придется. Мама сидела со мной дома, а потом…
Инесса заложила за ухо прядь волос.
– Мне трудно осуждать ее. Она была тогда совсем юной, никто ей не помогал. Где были ее родители? Понятия не имею, дедушку с бабушкой я никогда не видела. Папа – сирота. Где его отец и мать? Один раз я поинтересовалась и услышала:
– Я рос в приюте. Я подкидыш.
Отец был старше мамы всего на год. Ни квартиры, ни денег, ни связей, ни кого-либо в помощь не было. Вот зачем ребенка рожать? Можете ответить?
– Они просто не подумали, что младенец появится на свет, – предположила Ада Марковна.
Инесса кивнула:
– Возможно, вы правы. Та же мысль и мне приходила в голову. Беспросветно нищую жизнь Тамара терпела не один год. Дни рождения они с папой не отмечали. Денег даже на вафельный тортик не было.
Риччи подняла руку.
– Вопросик. Вы не помните маму?
– Нет, – подтвердила гостья.
– Но знаете, что родители оставались без праздника и торта. Вам кто-то рассказал о том, как они жили в бараке? – нараспев произнесла блондинка.
– Да, потом объясню кто, – кивнула Инесса. – А вот как я жила в приюте, уже сама помню. От меня папа, Илья Петрович, не отказался, но ему предложили новую службу с хорошим окладом и ненормированным рабочим днем. Поэтому я оказалась в интернате и прожила там год. Папа мне сказал: «Скоро за тобой вернусь, поживешь тут недолго. Назови свое имя». Я ответила: «Несси», отец меня похвалил: «Умница. Тебе два года. Меня зовут Илья Листов. Не забывай это. Тебе два года. Илья Листов. И помни, что непременно уедешь домой».
– Два года? – повторила Дюдюня. – Совсем крошка. Но, похоже, отец вас взрослой считал.
– Принято думать, что дети в таком возрасте еще глупые, быстро все забывают, а вот я помню, – заявила Инесса, – никто меня там и пальцем не тронул. Отдельная спальня, кормили вкусно, игрушек было много разных, всякие занятия. Там еще несколько девочек жили, четыре-пять, может, шесть. Я оказалась умнее всех, остальные почти не говорили, одеваться не умели. А я ловко все проделывала. Меня всегда хвалили, но, несмотря на замечательные условия, я постоянно слезы лила. Домой хотела.
– В барак? – удивилась Риччи.
– Странно, да? – усмехнулась посетительница. – Живу в прекрасной комнате, ем вкусно, а рвусь в нищету. Я хотела к папе. Примирил меня с приютом Новый год. В своей группе я была самая высокая, умная, скучала с другими детьми, хоровод под елкой мне разрешили водить вместе с ребятами постарше. Дед Мороз подарил мне домик с набором мебели и куклами. Потом нас угостили лимонадом, тортом. А с января меня перевели заниматься с детьми, с которыми я праздник отмечала. У меня появились приятели. Но все равно, когда папа приехал, я обрадовалась так, что слов нет. Но были и неприятные моменты: меня звали – Инной. Фамилию тоже коверкали – Леснова.
– У вас интересная память, – удивилась Дюдюня, – внешность матери вы забыли, но помните о бараке и интернате.
– Верно, – подтвердила клиентка, – даже название приюта могу назвать: «Луч света».
– Дети в два года, как правило, еще не знают свою фамилию, – не утихла Ада.
– Со мной было иначе, – возразила гостья, – первое время я поправляла воспитателей, говорила: «Я Инесса Листова, можете звать меня – Несси. А они опять – Инна Леснова. Ну и через какое-то время я перестала возражать, стала на Инну отзываться. Да, память у меня редкая. Слова отца при расставании до сих пор помню:
– В бараке жить плохо. Я уеду на Север. Вернусь и заберу тебя. Запомни, Несси, интернат не навсегда. Ты снова окажешься дома.
Я ждала папу, и он приехал. Правда, сначала я не узнала его.
Рассказчица засмеялась.
– Он похудел, бороду отпустил. Я думала, что у него голубые глаза, а оказалось, карие. Сначала я даже не побежала к нему. Но он произнес: «Нессинька, цветочек, лучший мой дружочек, больше всех ее люблю, чаще всех ее хвалю». И я поняла: это папа, он для меня сам этот стишок сочинил. Сразу на шею ему кинулась. Помню, как в машине ехали, в дом вошли, папочка дверь открыл, а за ней квартира бесконечная! Я, наверное, неделю путалась в коридорах, иду на кухню, а оказываюсь около спальни. И самый яркий момент: отец открывает створку розового цвета со словами:
– Несси, это твоя спальня.
Огромный зал, кровать под балдахином, шкафы с книгами, игрушками, мягкий ковер. Своя ванная. Гардеробная, набитая новыми вещами. Я неделю это богатство изучала. Привыкла, что у меня три платья: два домашних, а одно для выхода из приюта, например к врачу. Из обуви: парусиновые туфли, осенние ботинки и валенки. У меня после интерната осталась привычка скромно одеваться.
– Вы хвалили приют, а сейчас говорите о скудном количестве нарядов, – удивилась я.
Инесса улыбнулась.
– Меня привезли в интернат из барака, там у нас была одна комната, туалет во дворе, для меня горшок. Ванны не имелось, на табуретку ставили таз. Холодно зверски было! А в детском доме своя спаленка, душ. Потом, когда я вспоминала интернат, поняла, что там было чисто, хорошо, ребятам, которые в муниципальных учреждениях живут, такая красота и не снилась. Но по сравнению с апартаментами, куда меня папа привез, приют убогим казался. А насчет одежды… Воспитатели часто говорили:
– Человеку не надо жадничать. Зачем ему сто пар туфель? Если есть лишние деньги, лучше потратить их на помощь тем, кто заработать не может, отдать пожилым, больным, нищим.
Небольшое количество платьев – воспитательный прием.
Гостья засмеялась.
– Жизнь прекрасная началась! Папа не женился, мачеху не привел. Я пошла в частный садик. Еще у меня появилась няня Лена. Елена Николаевна Волобуева. Она мне стала настоящей мамой.
Рассказчица замолчала, потом вдруг неожиданно сменила тему.
– Я владелица детского центра, там есть всякие занятия по интересам. «Волшебный поезд» популярен. Почему такое название? Наш слоган «Едем за знаниями». Я не замужем, еще молодая, не хочу пока вешать на шею брачный хомут. Но у меня есть Вадим.
Инесса опустила голову.
– Извините, я тяну время, чтобы не сказать: «Папа умер». Илья Петрович скончался в тот год, когда я готовилась к школе. Инсульт у него случился неожиданно для всех. Отец никогда не жаловался на здоровье. И он был молодой, сорока не исполнилось. Я хорошо тот день помню. Елена…
Инесса на секунду умолкла, потом продолжила:
– Елена Николаевна очень хорошая. У Волобуевой нет ни мужа, ни детей, ни родственников. Она меня считает дочерью, а я к ней отношусь, как к матери.
– Значит, вы совсем не помните ту, кто вас на свет родила? – спросила Риччи.
– Нет, – коротко ответила гостья и добавила: – Совсем не помню. Знала, что она умерла, поэтому я оказалась в интернате, когда отец уехал на Север. Но саму мать начисто забыла. После похорон папы няня сказала:
– Несси, я тебя люблю. Откладывала свою зарплату, тратить ее не на что. Живу здесь на всем готовом. У меня есть неплохой запас, сейчас его распечатаю, и все у нас будет отлично. Никогда от тебя не уйду, ты моя любимая девочка.
Посетительница посмотрела на меня:
– Можно водички?
– Конечно, – ответил Никита, взял одну из бутылок, стоявших на столе, открыл ее и подал гостье полный стакан.
Та быстро его осушила.
– Когда папа меня из приюта вернул, я была маленькой. Елена Николаевна меня на пороге новой квартиры встретила, через короткое время я стала ее мамой называть. Когда отца похоронили, всеми делами занялся Виктор Маркович Шикин, для меня дядя Витя, лучший друг семьи. Он в доме появился через пару месяцев после похорон папы. Елена Николаевна его очень радостно встретила. Он мне подарок принес, обнял и сказал:
– Давай знакомиться. Я лучший друг твоего отца. Жил не в Москве, поэтому в гости не приезжал. Лена мне сообщила о кончине Илюши, я бросил все и примчался. Постараюсь стать тебе дядей, родным человеком.
Отец оставил завещание, Шикина он назначил управляющим всего своего бизнеса. Я не интересуюсь финансовыми вопросами, дядя Витя мне был как папа. Все шло хорошо.
Инесса налила себе еще воды из бутылки.
– Со дня кончины папы не один год миновал, я стала взрослой. И вдруг! Появилась Тамара Владимировна Ефимова! Был вечер, мы с Вадиком собирались в театр, настроение было прекрасное, смеялись, шутили. Я прическу сделала, макияж, платье новое приготовила. После спектакля мы планировали в ресторане посидеть. Время было около шести, спектакль начинался в семь тридцать, мы в холле одевались. Раздался звонок в дверь. Я посмотрела на экран и увидела незнакомую женщину.
Инесса отодвинула пустой стакан.
– Наш дом малоэтажный, один подъезд, всего пять квартир. Закрытая территория, посторонний туда зайти не может. А эта дама уже стояла на лестнице. Значит, ее кто-то из наших впустил, гостья перепутала квартиры. Не думая ни о чем дурном, я осведомилась:
– Вы к кому?
От ответа мороз по коже побежал.
– Хочу с Ильей Петровичем поговорить.
Я онемела, спасибо, Вадюша на помощь пришел, безо всяких экивоков осведомился:
– Вы кто?
Второй ответ и Вадима из колеи выбил, я ему про себя все рассказала, а дама по-прежнему безо всякой нервозности пояснила:
– Его жена, Тамара Владимировна Ефимова.
Мы в ступор впали, в холл вышла мама. Я имею в виду Елену Николаевну, она поинтересовалась:
– Вы кого-то в гости ждете?
– Ее точно нет, – ответила я, – на лестничной клетке стоит Тамара Владимировна, жена папы.
Мама брови домиком поставила.
– Надо ее впустить, поговорить с ней.
Я молчу, а Вадик рассердился.
– Если она жива, то где все это время находилась?
Мама голову опустила и ничего не ответила.
Я стою, слов тоже нет. Зато у Вадика их много нашлось.
– Ребенка мадам кинула, когда он очень в матери нуждался. Из-за того, что кукушка улетела, девочка в приют попала, хорошо, что у Ильи Петровича дела в гору пошли, он дочку оттуда забрал. Слава богу, что вы в семью пришли, мамой ей стали. А если бы нет? Никогда Несси Тамару не волновала, она ни разу о дочке не вспомнила, с днем рождения, с Новым годом не поздравляла, вычеркнула ее из своей жизни. Скомкала, как использованную бумагу, и выбросила. А сейчас явилась. Тетя Лена, вы слишком добрая, «Может, у нее беда стряслась». Не может, а точно она в какое-то дерьмо угодила, и ей деньги понадобились. Гнать надо такую в шею! Надеюсь, Илья Петрович догадался развод оформить!
– Вадюша, если машина по луже на скорости проехала и тебя фонтаном облила, ты за ней бежишь, ругаешься, швыряешь в автомобиль камни? – спросила Елена.
– Конечно, нет, – фыркнул Вадим, – я же не идиот.
– А если кто-то поступил подло с тобой или с теми, кого ты любишь, это не значит, что ты должен ответить тем же, – продолжала Лена, – я ее до того, как в дом Ильи пришла, не знала. Муж сказал: Тамара умерла. Естественно, я ему поверила. И женщина никогда не появлялась. О дочке не беспокоилась. Давайте выслушаем ее, разберемся, с какой целью она пришла.
Инесса отвернулась к окну.
Глава четвертая
