– В период с половины одиннадцатого до двенадцати. В начале первого мы уже звонили в полицию.
– Ну, раз уж мы перешли к вопросу о времени, постарайтесь вспомнить, кого в этот период вы лично видели? Вообще, расскажите, как провели утро.
– В девять часов за завтраком со мной были Надежда, Милана и Тягачев. Последний ушел в начале десятого. В девять тридцать явился мой подчиненный Дюков. В это же время Надежда и Милана ушли в бассейн. С Дюковым мы расстались минут через тридцать…
– Значит, в десять… – Следователь что-то пометил в блокноте.
– Часа через полтора с террасы я видела Германа – глухонемого рабочего, который с ящиком инструментов шел через двор.
– Кого еще?
– Гурова… – с усилием проронила Ульяна.
– Что? – Богданов оторвался от записей и поднял голову. – Реально?
– Он вышел из-за фургона.
– Исходя из положения гримвагена относительно террасы, Гуров вышел с той стороны, где находится дверь фургона?
– Да, – подтвердила Ульяна и добавила: – Еще там была Милана.
– Минуту назад вы утверждали, что она пошла в бассейн. – Он заглянул в блокнот. – С Надеждой Вишняковой.
– Возможно, возвращалась оттуда.
Богданов вытащил из папки схему пансионата и развернул ее на столе:
– Где здесь бассейн?
– Вот! – ткнула пальцем Ульяна. – В пристройке к главному корпусу.
– Вход отдельный?
– Их два: один из главного корпуса, другой – с улицы.
– Откуда и куда направлялась Милана?
Ульяна прочертила пальцем траекторию:
– Вот так, она шла от фургона по направлению ко входу в здание.
– От фургона… – задумчиво обронил следователь. – В какой точке пространства находилась Милана, когда вы ее заметили?
– Здесь.
– То есть между гримвагеном и крыльцом. Из чего следует, что мы не знаем, с какой стороны она обошла фургон и заходила ли внутрь.
– Спросите у киношников, может, кто-то видел.
– Спросим, не сомневайтесь. Уже спрашиваем. – Богданов с раздражением швырнул ручку на стол. – Только у меня есть к вам вопрос, как к начальнику службы безопасности пансионата. Какого черта у главного корпуса нет видеонаблюдения?!
Опустив глаза, Ульяна ответила:
– Моя недоработка.
– Вот только не надо геройствовать и брать на себя чужие просчеты! Мне известно, что сегодня ваш пятый рабочий день!
– Что ж тогда спрашивать?
– Говорите, что было дальше, – распорядился Богданов.
– Я не сказала про Флеера…
По обыкновению, следователь заглянул в блокнот:
– Помощник Тягачева?
– Да. Я заметила его в перелеске.
– Что он там делал?
– Среди сосен разбросаны коттеджи и проложены аллеи, по которым можно гулять.
– Это все?
– Да.
– А что вообще вы делали на террасе?
– Работала с документами.
Богданов уточнил:
– На террасе?
– Ну да.
– У вас нет своего кабинета?
– Он мне без надобности. У меня есть номер или, если хотите, апартаменты.
– Ах да! Я и забыл, что вы – акционер «Технопласта».
– Свои акции я переписала на брата.
– И это – зря… – многозначительно обронил следователь.
– Я не нуждаюсь в ваших советах, тем более в оценках моих действий, – сдержанно заметила Ульяна и продолжила: – Примерно в половине двенадцатого мне позвонил брат, я спустилась в вестибюль и встретила Рудневу.
– Так, – следователь глянул в блокнот и констатировал: – это администраторша.
– Мы перекинулись парой фраз, и я отправилась к Кириллу. Там, в его кабинете, мы узнали, что кого-то убили. Позднее выяснилось, что Гурову.
– Ваш брат в момент убийства тоже был в здании?
– Я же сказала, что застала его в этом кабинете.
– Ну, что же… – Богданов поднялся на ноги и прошелся по кабинету. Подойдя к окну, обернулся: – Получается, помимо ближайшего круга погибшей следует перетрясти весь персонал и съемочную группу.
– В список подозреваемых добавьте Вадима Флеера, он был в непосредственной близости от места преступления.
– Я записал. – Богданов посмотрел на Ульяну. – Это все?
– Пока да, – ответила она. – Могу я задать вопрос?
– Задавайте.
– Что насчет гроба?
– Работаем с родственниками. Результат анализа ДНК будет готов через два-три дня.
– Почему так долго?
– Это вам не Москва, – напомнил Богданов. – И потом – гроб обнаружили всего три дня назад.
Ульяна покачала головой:
– А у меня как на войне – день идет за два.
– Вернемся к убийству Гуровой, – сказал следователь, и Ульяна снова заговорила:
– Вчера за обедом вы предложили посмотреть фотографии найденных останков. Все отказались. Все, кроме Елены Петровны. Вам не кажется это странным?
Богданов на минуту задумался.
– Скорее нет, чем да.
– А вот меня зацепило.
Дверь отворилась, и в кабинет вошел Усачев:
– Не помешаю?
– Давай. – Богданов махнул рукой.
– Докладываю вкратце: жертва была задушена. Время смерти – где-то между десятью и двенадцатью часами.
Богданов и Ульяна переглянулись.
– Вы были правы, – заметил следователь.
– Соскоб из-под ногтей отправлен в лабораторию. Это на случай, если жертва сопротивлялась, – продолжил криминалист. – На предплечьях и лице есть синяки, но не свежие – уже пожелтели. Подробности будут в отчете судмедэксперта.
– Та-а-а-к, – протянул Богданов. – Что еще?
Криминалист положил на стол пакет.
– Удавка. Предположительно – орудие убийства.
– Когда обнаружили труп, на шее удавки не было, – поспешила сказать Ульяна.
– Она была зажата в руке жертвы.
– Постойте-постойте… – запротестовал Богданов. – Жертву задушили, после чего она забрала удавку и зажала ее в руке?
– Конечно же, нет. – Усачев понимающе улыбнулся. – Думаю, что убийца сам вложил тесемку в руку убитой. По-моему, это какой-то знак или указание на специфичные обстоятельства.
– Тесемка, говорите… – Ульяна раскрыла пакет и вытряхнула на стол вещественное доказательство. – Я ее видела. Ну да! Черная с красными петухами!
– Что такое? – спросил Богданов.
– Я видела такую тесемку!
Усачев озадаченно взглянул на Богданова, но тот лишь пожал плечами.
– Где?
– На женском фартуке, который мы нашли в нашем номере.
– Откуда он взялся?
– Не знаю.
– Когда вы его обнаружили? – уточнил Богданов.
– Позавчера.
– А где он сейчас?
– Я отдала его горничной.
– Тесьма в тот момент была на месте или оторвана?
– Все было цело.
– Горничную сможете опознать?
– Конечно, – уверенно заявила Ульяна.
