Мне надо его как-то убедить отнести меня обратно с этой ужасной скалы в нормальный человеческий мир.
Как это сделать?
Разговаривать!
А для того, чтоб разговаривать, не надо позволять себя облизывать!
Все очень просто, Катаржина.
И совершенно нереально.
Я с досадой опускаю уже практически пустую бутыль с вином на пол, та предательски звякает, и на меня тут же раскрываются огромные, желтые, гипнотические глаза.
Ох, мамочка моя…
Я не оригинальничаю.
Опять отползаю задом в сторону выхода.
Дракон закрывает глаза.
Я замираю.
Уснул, что ли, на мое счастье?
А потом слышу шаги.
Он идет ко мне, неторопливо, камешки хрустят под босыми ступнями. Мне кажется, я этот хруст еще долго буду во сне слышать. В кошмарах, сладких и мучительных.
Я продолжаю ползти спиной к выходу, потом вспоминаю, что у меня есть язык, и пытаюсь начать им пользоваться:
– Послушай… Подожди… Подожди… Давай поговорим, пожалуйста! Мне не нравится, что ты меня притащил! Мне страшно! И вообще… Отпусти меня, а? Пожалуйста… Я никому, никому не скажу… Отпусти… У меня папа. И бабушка. И мне надо…
Он прерывает мой сбивчивый лепет, наклоняется, легко подхватывает за локоть, вздергивает вверх.
Он совершенно голый. И уже, похоже, очень возбужденный. Не то, чтоб я в этом разбиралась, но все же… Трудно не обратить внимания, когда такое… Такое…
Я прекращаю говорить и смотрю в его желтые глаза. Совершенно безумные. Дикие.
Мамочка моя! Он – сумасшедший! Он меня никогда, никогда не отпустит…
Отчего-то эта мысль, вместо страха, вызывает во мне еще большую дрожь, больно пульсирующую в низу живота.
– Пожалуйста… – делаю я последнюю попытку, – отпусти…
– Отпущу.
Он начинает говорить настолько неожиданно, что я даже не верю сначала в то, что слышу. Кажется, будто сошла с ума и придумываю себе происходящий сейчас диалог, чтоб не свихнуться окончательно и не утонуть в мареве страха и похоти.
– Что? – глупо переспрашиваю и хлопаю ресницами.
– Конечно, отпущу… – У него странный голос, низкий, с четкими шипящими, словно сквозь клыки проходит звук, и это посылает дополнительные мурашки по телу. Плащ мой давно упал к нашим ногам, ступни болтаются в воздухе, он прижимает мое дрожащее голое тело к своему, трется уже совершенно очевидно. Да, похоже, очередной виток…
– Потом.
Последнее слово прибивает своей обреченностью и тяжестью, я не могу ничего ответить, потому что меня уже целуют.
И, если я думала до этого, что слюна дракона работает только в его ящерной ипостаси, то сейчас сюрприз-сюрприз… И в человеческом облике – тоже.
Потому что у меня моментально выключается мозг, ужас какое-то время еще помогает держаться на плаву сознанию, но уже все понятно, чем кончится. К чему идёт.
Я только бессильно начинаю стонать, чувствую, как по лицу текут слезы, а пальцы путаются в его черных волосах, побуждая держать крепче, усиливать поцелуй, сжимать сильнее.
Впрочем, его не нужно побуждать.
Он сам справляется.
А я умираю.
Ведь то, что сейчас появляется в моем теле, то, что происходит… Это уже не я. Не Катаржина Касси, дочь барона Дастина Касси, веселая, дерзкая, знающая, чего хочет, эмансипированная, наконец, девушка.
Нет, сейчас это просто кусок стонущей и жаждущей плоти.
Настоящая я в глубине души, ненавидит то, что происходит. Но эта, новая Катаржина только сильнее трется о твердое тело своего похитителя, раздвигает ноги, забыв про боль, про неприятие.
И я просто отдаюсь ее власти.
Сейчас я ничего не могу сделать.
И, судя по настрою дракона, еще долго не смогу.
Он вылизывает мое тело. Целиком. Опять. И там, где скользит его язык, под кожей словно огонь разгорается, жжется так сильно, что я начинаю ерзать, начинаю дышать еще тяжелее и низко стону, пытаясь заставить мучителя уже что-то с этим ужасом сделать.
Как-то усмирить этот проклятый огонь!
Но он только шипит довольно, с подрыкиваньем, тянет шумно воздух носом возле моей… Внизу, в общем… И это до невозможности остро, болезненно даже. И хочется больше.
Он проникает языком между ног, и я кричу.
Наверно, громко.
Наверно, ему нравится.
Потому что язык бьет точно по какому-то, особо чувствительному месту, и с каждым ударом разряды удовольствия проходят по всему моему измученному бедному телу!
И я готова сделать что угодно, только чтоб это прекратилось!
И я реально его убью, если он прекратит!
– Золотая… Моя… Моя… Моя…
Шипение все отчетливей, все громче, возбужденней. Я понимаю, что он тоже сильно не в себе, гон, похоже, в самом разгаре, поэтому и говорит это все. Но все равно сладко. От его слов, от ощущения своей исключительности.
И я выгибаюсь послушно под ним и радуюсь каждому «моя, моя, моя»…
Глупая, глупая Катаржина… Совсем ты утратила разум. Пропала.
Когда он переворачивается вместе со мной на ложе и резко насаживает на себя, проникая, кажется, до самого сердца, я замираю. Не могу ничего сделать, смотрю на него, такого восхитительно грубого и возбужденного в темноте, и глаза его, желтые драконьи глаза, гипнотизируют.
– Пробуй сама, золото мое, – шипит он сквозь зубы, а пальцы на бедрах недвусмысленно подбрасывают вверх и вниз, задавая ритм.
Это настолько неправильно и возбуждающе, что я теряюсь. Правда, недолго. Меня резко пригибают за волосы к темному лицу с нахмуренными бровями, жадные губы оставляют жгучее и повелительное клеймо поцелуя на шее, а потом бедра приходят в движение, недвусмысленно покачивая, как на качелях.
– Вот так… Покатайся на мне, золото…
И я выполняю его приказ. Выпрямляюсь и покачиваюсь, ловя нужный ритм и невозможное удовольствие от глубины и смены угла проникновения.
Все это так… Греховно… Так неправильно… И наше дыхание смешивается в темной пещере, делаясь все тяжелее, и руки сжимаются, он ловит мои пальцы и переплетает со своими, я отгибаюсь назад, волосы хлещут по спине, падая ниже бедер, закрывая меня, словно целомудренный наряд невесты. Он смотрит настолько восхищенно, настолько ярко, что хочется еще сильнее изогнуться, еще быстрее двигаться.
– Да, золото, вот так, вот так, моя золотая девочка, моя, моя, моя…
Меня прошивает, наконец, волной удовольствия, я опять кричу и ощущаю, что он тоже приходит к пику, сжимает меня так сильно, пригибает к себе и движется уже сам, проникая снизу жестко и грубо.
Потом я долго лежу на его мокром от пота теле, дракон гладит по измученной спине, не торопясь покидать мое тело. Перебирает волосы, укрывающие нас полностью, словно одеялом, и шепчет все так же восхищенно и сладко:
– Золото, мое золото…
И мне хорошо в этот момент, так хорошо.
И говорить не хочется, хотя, может, сейчас самое время.
Но я его бездарно упускаю.
Слабая, ты такая слабая и порочная, Катаржина Касси.
Вся в свою бабку-распутницу.
Глава 5
Мы проводим в проклятой пещере три долгих дня и ночи. Все это время дракон берет мое тело, облизывает меня, не давая даже шанса на сопротивление, на прояснение в голове.
Он еще один раз улетает на охоту, приносит мне еду.
Терпеливо ждет, пока я насыщаюсь, либо делаю свои неотложные дела.
А потом берет мое тело так, как ему хочется.
И вот что я вам скажу, если ранее я считала себя вполне современной эмансипированной девушкой, имеющей представление, что такое плотская любовь, хотя бы в теории, разумеется, и даже картинки мне попадались весьма фривольные, и сказки пикантные из одной жаркой южной страны, переведенные нашими умельцами и снабженные нужными картинками, удавалось подсмотреть… Да и в городах, говорят, с этим вообще все просто, не то, что у нас, в провинции замшелой…
Так вот. Я думала, что знаю, что это такое.
Оказалось, вообще не знаю.
Потому что то, что со мной делал дракон…
Это нельзя было назвать новомодным словом «секс». Это нельзя было назвать устаревшим словом «любовь».
Это было… Этому не было названия. У меня, приличной девушки, не было.
И его способы проникновения в мое бедное измученное тело… Я и не думала, что можно ТАК.
Очень развратный дракон. Просто очень.
А потом все закончилось.
На четвертое утро я просыпаюсь одна, пожимаю плечами, тихонько ругаюсь, пока совершаю обычное утреннее омовение у каменной чаши, хотя, надо сказать, что неприятные ощущения как-то ослабли. Такое впечатление, что мое тело подстраивается под постоянные и немалые драконовские потребности.
Обматываюсь тяжелым плащом, выхожу на свет.
А буквально через минуту меня вносит обратно инерцией. Потому что приземляющийся дракон – это то еще зрелище. И ветер от его крыльев и его огромной туши сбивает с ног.
Дракон, проехав лапами по каменному полу пещеры, тормозит, разворачивается и идет ко мне.
Я, с некоторой долей обреченности и огромной долей предвкушения, снимаю плащ. Ну вот, опять…
Но дракон кладет передо мной… Заплечный мешок! Мой! Тот самый, что вылетел из ослабевших рук, когда он меня украл прямо с проселочной дороги!
Я хватаюсь за него, раскрываю.
Одежда! Моя запасная одежда, платье, ботинки! Белье, мамочка моя, белье!
Дракон смотрит очень даже однозначно.
И уходит в глубь пещеры. Слышно, как тихо взбирается на свою любимую гору золота и сворачивается там черным клубком.
Я какое-то время раздумываю над тем, одеваться, или нет?
И решаю, что не просто так мне были принесены вещи, которые я считала безвозвратно утерянными.
Скорее всего…
Скорее всего, меня отправят восвояси!
