– Ужин в холодильнике, – напомнила ей высокая блондинка с породистым лицом. – Арни уже спит, у него был длинный день, не буди его. В доме ты все знаешь, наши телефоны у тебя есть…
– Да, мадам Ройсон, я все знаю, не беспокойтесь.
– Ты права. Главное, если что, не стесняйся и сразу звони мне.
– Конечно.
– А, и радионяня на столе в кухне.
Лиз кивнула, она все это знала. Ей хотелось только одного: наконец остаться наедине с этим спящим ублюдком. Обычно она привязывалась к детям, за которыми ей поручали следить. Арни был исключением. Она его ненавидела. Капризный, уродливый и к тому же избалованный! Стоило его ущипнуть – а она щипала его, когда он совсем ее доводил, – как он начинал орать как резаный и целых десять минут не мог остановиться. Настоящий идиот. Папенькин сынок, который и подростком будет жить во вседозволенности, один из этих козлов, для которых деньги не проблема и который живет только ради власти. Обладать. Подчинять. Доминировать.
Не выдавая раздражения, Лиз изображала улыбку до те пор, пока дверь наконец не захлопнулась. Она тайком посмотрела в окно, убедилась, что машина отъезжает от дома, и, когда задние фары внедорожника превратились в крошечные точки вдали, торжествующе сжала кулаки в знак ликования.
Но главное было не радоваться раньше времени. Не торопиться. Второго шанса у нее не будет.
Сначала поесть, чтобы не начинать на голодный желудок, никогда не знаешь, как все пройдет. Если меня стошнит, пусть хотя бы будет чем блевать.
Она сделала себе бутерброд из двух ломтиков хлеба и маршмеллоу и оставила раскрытый пакет с хлебом на столе. Теперь надо было подождать. Хотя бы час, чтобы быть уверенной, что спиногрыз крепко спит, а потом убедиться, что планы родителей не изменились в последний момент и они не вернутся раньше, чем должны. Целый час! Надо как-то убить время. Это выражение заставило ее улыбнуться.
Учитывая, сколько времени я теряю попусту, я убила уже целую гору часов! Настоящая серийная убийца…
Она раздумывала, стоит ли развалиться перед телевизором и пощелкать каналы, посидеть в Интернете или просто спуститься в подвальный этаж и включить себе кино. Последний вариант привлекал ее больше всего. Она была слишком перевозбуждена, чтобы следить за разным бредом по телеку или сосредоточиться на чтении ленты в соцсетях, надо было на что-то отвлечься, иначе каждая минута казалась бы вечностью. Торопиться в любом случае нельзя. Слишком важное дело, чтобы сейчас все пошло псу под хвост. После всех приготовлений, сейчас, когда она полностью готова…
Так, ты же не собираешься слиться?
Нет. Она не хотела откладывать на потом. Сегодня же она выполнит задуманное. Решено.
Просто я не хочу облажаться. Терпение. Выждать время. Чтобы довести все до конца. Я не собираюсь отступать. Определенно, нет.
Лиз взяла радионяню для связи с малышом, спустилась в подвал, прошла через тренажерный зал мадам Ройсон и толкнула дверь домашнего кинотеатра. Да, у этих Ройсонов денег куры не клюют… У этого болвана, который всегда жаловался, что налоги его разорят, на развлечения-то денег хватало… Большой зал с креслами, как в настоящем кино, звуконепроницаемый и без окон. Лиз включила сенсорный экран, нажала «Смотреть фильм», и все лампы в зале зажглись одновременно. Она подошла к полкам в глубине комнаты, чтобы выбрать из всех дисков тот, который справится с непростой задачей развлечь ее на час.
Лиз остановила выбор на фильме «Воины» – барахло, но сюжет не так уж плох.
Свет плавно погас, погрузив зал в темноту, и Лиз устроилась в кресле, положив радионяню на подлокотник.
Через двадцать минут Лиз поймала себя на том, что фильм ее по-настоящему увлек, несмотря на всю его банальность. Ей вовсе не надо было терять из виду свою главную цель. Она выпрямилась в кресле и нетерпеливо пощелкала пальцами. Она хотела начинать. Сколько можно тянуть? Ее уже все достало.
А если эти старые говнюки вернутся? Вдруг их вечеринку все же отменили? Или мелкий еще не заснул как следует и проснется ни с того ни с сего?
Лиз вздохнула. Надо было еще подождать. Хотя бы полчаса.
Она собрала всю свою волю в кулак и постаралась снова погрузиться в сюжет фильма.
Вдруг лампочки радионяни загорелись. Сначала зеленые, а за ними красные.
О, нет, проснулся!
Если придется его вырубить, она это сделает. Этим вечером никто не должен был ей помешать. И она готова идти до конца. Она пощупала сумочку. Внутри лежал кожаный мешочек с иголками и китайскими чернилами. И рисунок на кальке. Сердце со слезой. Она сама выбрала этот эскиз для своей татуировки. Потому что так она себя чувствовала, так воспринимала свое существование. Она уже все понимает, пусть ей пока всего лишь шестнадцать. Она не идиотка. Жизнь – сплошная боль. Семья, парни, школа, все это…
Гребаный Арни, почему нельзя оставить меня в покое! Можно я спокойно сделаю свою крутую татушку? Клянусь, если ты испоганишь вечер, я тебе…
Она не придумала никакой достаточно сдержанной угрозы, чтобы можно было ее исполнить, и тут лампочки загорелись опять.
– Фак.
Она поставила фильм на паузу, чтобы послушать, плачет ли мальчик, или он просто ворочался в кровати. Ничего не было слышно, и она поднесла рацию к уху.
Внезапно зазвонил мобильный, заставив ее подпрыгнуть.
Твою ж мать!
Лиз нахмурилась. Как он мог его включить? Ее мобильник остался лежать на кровати, а восьмимесячный ребенок, да еще такой толстый и неуклюжий, не мог сам встать, насколько она знала.
Послышался другой звук. Лиз вздрогнула. Какой-то шепот. Как будто…
Как будто кто-то укладывает ребенка!
– Черт, родители вернулись! – сказала Лиз с досадой, видя, что ее планам пришел конец.
Она поднялась и остановилась перед дверью домашнего кинотеатра. Почему она не слышала, как парковали машину, гараж ведь через стенку от зала?!
Вдруг голос в рации произнес:
– Лиииззз…
Сердце девушки забилось с бешеной скоростью. Ей не показалось. Кто-то произнес ее имя. Или скорее медленно прошептал, растягивая звуки, у самого микрофона. Это был женский или мужской голос? Лиза не смогла определить. И зачем Ройсоны стали бы играть с ней в эти игры?
Из комнаты мальчишки? Вряд ли…
Из динамика раздался бесконечно длинный вздох. Лиза вздрогнула.
– Лиииззз…
Что это было? Это не могли быть родители. Шутить с ней – это совсем на них не похоже. И уж тем более подобным образом. Почему Ройсоны не предупредили, что кто-то придет? Это не в их стиле. Здесь что-то было не так. Лиз это чувствовала.
Она сжала в руке радионяню, не зная, как быть. Ее телефон остался наверху. Она тяжело дышала, тревога охватывала ее все больше.
В приемнике заскрежетало, голос из детской комнаты что-то прохрипел, но Лиз не смогла разобрать слов.
Думай, думай.
Очевидно, был какой-то выход, но все мысли в ее голове смешались, и она никак не могла ни на что решиться. Кто бы это мог быть? Отстойная шутка. Дилан? Роб? Нет, им-то на нее плевать… Тогда кто? Барб?
Никто не знает, где я сейчас. Даже мать понятия не имеет! Я просто сказала парням, что собираюсь сделать это и выложить видео, но они не знают, где я…
Теперь кто-то то тяжело дышал прямо в микрофон.
– Лиииззз… – произнес грубый и хриплый голос, – я… тебя… чувствую…
Ее ноги ослабли, она едва не упала. Волна паники.
Что происходит?
Кто-то дышал в рацию.
– Я тебя чувствую, – повторил голос. – Где ты?
Лиз покачала головой. Этого не может быть. Это галлюцинации.
Я уже три дня не курила травку! Откуда у меня глюки?
Вдруг она поняла, что не слышит детского плача. Если в его комнате кто-то есть, к тому же разговаривает и ходит, Арни просто обязан проснуться! Его молчание было очень тревожным знаком.
Новый шепот.
– Я тебя слышу, – сообщил голос, – я… я иду за тобой…
Лиз была вся в поту, она дышала ртом и едва стояла на ногах.
Радионяня в ее руке завибрировала, и тут из нее донеслись адские вопли, а за ними чудовищный скрежет, как будто кто-то царапает по стеклу.
От щелчка микрофона она подскочила и застонала от ужаса.
Ей надо бежать. Сейчас. Плевать на Арни, главное выбраться из дома, она побежит к соседям предупредить копов, и пусть они уже спасают мелкого, сейчас главное спасти свою задницу!
Гараж!
Она выберется через гараж. Лиз нажала было ручку двери, чтобы выйти из кинотеатра, но застыла на месте. У нее не было пульта от автоматической двери! Она не сможет выйти через гараж!
Лиз задрожала всем телом. От страха она была на грани обморока.
Нет, нет! Только не сейчас! Как угодно, но я должна выбраться!
Входная дверь находилась в конце коридора, но надо было подняться по лестнице. Если поспешить, она успеет добежать. Она сможет, Лиз была уверена, у нее еще хватит сил промчаться по ступенькам и ускориться как никогда в жизни. Да, она на это способна.
Она нажала ручку двери и оказалась в коридоре подвала.
Лампочки не горели, хотя она никогда не оставляла коридор без света. Этот длинный белый проход без окон всегда ее пугал, и она не выключала здесь свет, даже пока смотрела кино.
Свободной рукой она нащупала выключатель и нажала указательным пальцем.
Лампочки замерцали и загорелись.
За секунду, пока коридор наполнялся светом, Лиз успела увидеть огромный силуэт прямо перед собой.
Глаза смотрели прямо на нее. Со злобой.
Она завизжала.
Свет снова погас, и тьма поглотила девушку, а ее раздавленные кости врезались в кафельный пол. Она скорчилась во мраке, охваченная судорогой и болью.
Лампочки моргнули, но свет больше не зажигался.
В подвале стало тихо.
2
Рояль покачивался на задней платформе грузовика. Томас Спенсер видел, как ремень резко лопается, высвобождая громадный инструмент, который летит, чтобы раздавить грузчика и размозжить его об асфальт. Черно-белая клавиатура проломит ему череп с жутким влажным хрустом и утонет в потоке черной крови.
Томас моргнул, чтобы отогнать это чудовищное видение.
Рояль был крепко стянут ремнем, инструмент был спущен с грузовика, и никто не пострадал.
Что со мной не так, что я всегда представляю худшее?
Том знал об этой своей склонности. Ему бы стоило сочинять не пьесы, а романы ужасов. У него был талант воображать во всех красках кошмарные ситуации.
В этом моем идиотском видении недоставало только пары фальшивых нот в момент столкновения.
Вот насколько он это продумывал. До мельчайших деталей. И так всякий раз.
Том с досадой помотал головой и наконец заметил, что он уже несколько минут стоит как вкопанный, глядя, как все работают. Чуть поотдаль у входа в дом раздавался громкий голос его супруги. Оливия, как всегда, дирижировала процессом. Она отправляла грузчиков из одной комнаты в другую, приглядывала за подростками – Чадом и Оуэном и одновременно держала на руках малышку Зоуи. Она двигалась как заведенная, ни на секунду не останавливаясь, и распоряжалась всеми, легко переходя от одного дела к другому, как отлаженный автомат, но не теряя при этой своего прирожденного изящества. Том влюбился в этот сгусток энергии два десятка лет назад. Сначала, надо признаться, благодаря точеной фигурке, но и этот сильный характер покорил его ничуть не меньше.
– Дорогая, давай я возьму малышку Зоуи, – сказал он, желая помочь жене.
– Лучше найди Смауга. Он же домашний пес, я боюсь, что свежий воздух ударит ему в голову и он потеряется. С переездом я могу справиться, но сообщить детям, что собака потерялась, – это выше моих сил. Так что найди его и приведи домой!
Том встал, уперев руки в бока, и осмотрелся кругом. Ферма, как они называли свой новый дом, находилась в десятке метров от улочки, затерянной среди заросших лужаек и окруженной деревьями. Именно это так их и привлекло: большой дом в тупичке, на окраине города, утопающий в пышной зелени. Полная противоположность их жизни в Нью-Йорке. Настоящее приключение для потомственных горожан! Но сейчас Том чувствовал, что новоприобретенные выгоды имеют оборотную сторону. Как теперь узнать, куда делся Смауг?
Том свистнул, чтобы привлечь этого чертова пса, и несколько раз позвал его по имени. Их участок не был обнесен забором, и Том ощутил нарастающее беспокойство. Смауг вырос в стометровой квартире в Верхнем Ист-Сайде, привык к трем ежедневным прогулкам по городу, и хоть он и был отлично выдрессирован, на природе, в океане новых запахов и впечатлений он, должно быть, совсем ошалел. Том тихо выругался. Как он не подумал об этом раньше?
– Что-нибудь не так? – спросил хриплый голос за спиной у Тома.
Том обернулся и увидел старика, чье лицо было изборождено морщинами. Жидкие седые волосы, пронизывающий взгляд голубых глаз. Даже когда он сутулился, он был высокого роста, и его конечности казались слишком длинными. Тому показалось, что перед ним профессиональный баскетболист шестидесяти лет.
Мужчина протянул руку:
– Я Рой Макдэрмотт, ваш сосед.
– Томас Спенсер. Я и не знал, что у нас есть соседи!
– Среди всей этой зелени легко начинаешь считать себя отшельником, но тем не менее в квартале Трех Тупиков есть еще пара домов. Вы думали, что будете здесь жить в тишине и покое? Забудьте! Новоприбывшие не остаются незамеченными даже тут. Мой дом ближе всего к вам, метров сто пятьдесят по той стороне улицы, белое здание за ивами. Скажите, вы кого-то потеряли?
Он говорил с типичным для выходцев из Новой Англии акцентом, проглатывая почти все «р».
