Коробка в форме сердца
Джо Хилл
Fanzon. Джо Хилл. Принц ужасов
Стареющая эгоцентричная рок-звезда Иуда Койн питает слабость к жутким диковинкам. В его домашней коллекции имеются рисунки печально известного серийного убийцы Джона Уильяма Гейси, трепанированный в XVI веке череп, петля висельника, шахматная доска, за которой играл в детстве сам Алистер Кроули, и так далее, и когда секретарь сообщает ему о призраке, выставленном кем-то на продажу с интернет-аукциона, он немедля делает ставку и приобретает лот.
Действительно, в черной коробке в форме сердечка, доставленной Койну по почте, обнаруживается не только черный костюм мертвеца, но и дух умершего, жаждущий мести. Как выясняется, призрак – покойный приемный отец одной из его юных фанаток, покончившей с жизнью после того, как пятидесятичетырехлетний Койн бессердечно воспользовался ею и вышвырнул за порог. Задавшийся целью погубить Койна, а заодно любого, отважившегося ему помочь, неумолимый дух Крэддока Макдермотта начинает штурм разума старого рок-музыканта…
Джо Хилл
Коробка в форме сердца
Joe Hill HEART-SHAPED BOX
Copyright © 2007 by Joe Hill Published by arrangement with William Morrow, an imprint of HarperCollins Publishers Author of the illustration and cover project: Dark Crayon Illustration was ?rst used on Polish edition of Heart Shaped Box, published by Albatros Publishing House, Warsaw, Poland
© Д. Старков, перевод на русский язык, 2022
© Издание на русском языке, оформление. ООО «Издательство «Эксмо», 2022
* * *
Папе, одному из лучших
Откуда у мертвеца взяться цели?
Алан Мур, «Глас огня»
Черный пес[1 - Названия всех четырех частей повторяют названия песен популярных рок-групп: «Black Dog» (гр. «Led Zeppelin»), «Ride On» (гр. «AC/DC»), «Hurt» (гр. «Nine Inch Nails») и «Alive» (гр. «Pearl Jam»). Сам роман также назван в честь песни группы «Nirvana», «Heart-Shaped Box». (Здесь и далее – прим. переводчика.)]
1
Коллекцию Джуд собрал неплохую. И необычную.
На стенах студии вперемежку с платиновыми дисками висели заключенные в рамки портреты Семи Гномов, нарисованные Джоном Уэйном Гейси в тюрьме и присланные ему. Золотой век студии Диснея нравился Гейси разве что самую малость меньше насилия над детишками и разве что самую малость меньше альбомов Джуда.
Еще имелся в коллекции Джуда череп крестьянина со спиленным аж в шестнадцатом столетии теменем, чтобы изгнать прочь демонов. Теперь из круглого отверстия посреди черепной коробки торчал внушительный пучок ручек.
Была у него также трехсотлетней давности повинная за подписью самой настоящей ведьмы. «Сим презнаю что вела разгаворы с кабелем чорной масти, и сулил он мне по маей указке каров травить, а лашадей вгонять в бешенство, а на детишек хворь насылать, если душу ему за то запродам, и сказала я да, а после того давала ему грудь сосать». За этакие проделки ведьму, конечно, сожгли живьем.
Были у него и задубевшая, порядком излохмаченная веревочная петля, на которой кого-то повесили в Англии на рубеже девятнадцатого столетия, и шахматная доска, за которой ребенком играл Алистер Кроули, и снафф – фильм с настоящим, без дураков, убийством. Из всех экспонатов в коллекции Джуда этот последний внушал ему больше всего тревог. Достался фильм Джуду от одного полицейского, подрабатывавшего охранником на некоторых концертах в Лос-Анджелесе. Коп называл фильм «порченым», причем в его голосе слышался неподдельный энтузиазм. Просмотрев презент, Джуд убедился: да, так и есть. Фильм вправду производил впечатление крайне нездоровое, а еще, пусть не прямо, а косвенно, ускорил разрыв с женой, однако избавляться от него Джуд не спешил.
Многие из предметов в его собрании всевозможных жутких диковинок ему прислали фанаты. Сам-то он для коллекции редко что покупал, но когда Дэнни Вутен, его личный помощник и секретарь, сообщил, что в интернете выставлен на продажу призрак, выходец с того света, и спросил, не желает ли Джуд приобрести его, на размышления Джуду не потребовалось ни секунды. Все равно как зайдя куда-нибудь перекусить, услышишь от официанта про блюдо дня и сразу понимаешь: его-то тебе и хочется, и даже в меню заглядывать ни к чему. Бывают на свете прихоти, не требующие раздумий.
Кабинет Дэнни занимал относительно новую пристройку к северо-западной стороне Джудова дома – обширного стодесятилетнего сельского особняка. Кондиционеры, мебель из «Офис-Макс», ковролин цвета кофе со сливками – все это придавало кабинету особый холодный, безликий вид, не имеющий ничего общего с остальными комнатами. Если б не концертные плакаты в рамках из нержавейки, офис секретаря вполне мог бы сойти за приемную дантиста средней руки. На одном из плакатов красовалась стеклянная банка, битком набитая глазными яблоками с окровавленными пучками нервных волокон, торчащих сзади, – память о гастролях с программой «Каждый взгляд на тебе».
Об этой пристройке под секретарский офис Джуд пожалел сразу же по ее завершении. Конечно, всякий раз ездить по сорок минут из Пайклиффа до съемного офиса в Покипси, чтоб присматривать за делами, ему нисколько не улыбалось, однако тогда Дэнни Вутен хоть не торчал бы прямо под боком. Здесь, в доме, Дэнни и его хлопоты оказались слишком уж близко. Из кухни Джуд слышал, как в его кабинете звонят телефоны, порой оба сразу, будто с цепи сорвавшись, и раздражал их звон – словами не передать. Новых альбомов он не записывал вот уже сколько лет, и вообще почти не работал с тех самых пор, как умерли Джером с Диззи (а вместе с ними и группа), а телефоны все звонят да звонят! Казалось, его окружает со всех сторон толпа посетителей, требующих его времени, не говоря уж о неисчерпаемых скопищах юридических и профессиональных запросов, соглашений, контрактов, промоушенов, выступлений – трудов «Иуда Койн Инкорпорейтед», несть им конца, а между тем у себя дома ему хотелось бы быть не медийной персоной, не торговым знаком, самим собой!
Как правило, в другие части дома Дэнни нос не совал. При всех своих изъянах, к границам личного пространства Джуда он относился бережно, однако Джуда, забредшего в кабинет, считал своей законной добычей – а в пристройку Джуд, хоть и без особого удовольствия, заглядывал по четыре-пять раз на дню. Через секретарский офис пролегал самый короткий путь к сарайчику для собак. Конечно, Джуд мог бы избежать столкновений с Дэнни, выходя наружу через парадное крыльцо и огибая дом, но прятаться в собственном доме от какого-то Дэнни Вутена решительно не желал.
Кроме того, Джуду просто не верилось, что у Дэнни всегда отыщется с чем к нему привязаться, однако тот всякий раз что-нибудь да находил. А если дел, срочно требующих внимания, под рукой не случалось, непременно желал поболтать. Родился и рос Дэнни в Южной Калифорнии и болтать мог хоть целый день напролет. К примеру, расписывая совершенно незнакомому человеку всю пользу от употребления в пищу пророщенной пшеницы, вплоть до того, что дерьмо с нее благоухает, будто свежескошенный газон. Или – в свои-то тридцать – затеяв с парнишкой – доставщиком пиццы треп о скейтах и приставках «PlayStation», точно четырнадцатилетний. Или разоткровенничавшись насчет сестры, еще девчонкой словившей передоз героина, и о том, как сам, еще молодым, первым наткнулся на тело покончившей с собой матери перед механиком, явившимся чинить кондиционер. Смутить его хоть чем-либо не представлялось возможным. Что такое смущение, Дэнни просто не знал.
Вот и в тот раз Джуд, покормив Ангуса с Бон и возвращаясь в дом, на полпути через его сектор обстрела уже было подумал, что уйдет из офиса невредимым, но тут Дэнни окликнул его:
– Эй, шеф, глянь-ка!
Именно с этой реплики Дэнни начинал почти всякое требование внимания, и Джуду она, прелюдия к получасу впустую убитого времени, заполнения бланков и чтения факсов, неизменно внушала ужас и отвращение. Однако услышав от Дэнни «тут в интернете призрака продают», он немедля забыл обо всей к нему неприязни, обошел секретарский стол и склонился над плечом Дэнни к экрану его компьютера.
Призрака Дэнни откопал на каком-то сайте с онлайн-аукционами, одном из многочисленных закосов под «и-Бэй». Джуд заскользил взглядом по описанию лота, а Дэнни принялся читать то же самое вслух. Дэнни… позволь ему, он бы Джуду и бифштексы за столом резал. Имелась в нем этакая угодливость – черта, которую Джуд в мужиках, честно сказать, считал омерзительной.
– «Выставляю на торги призрак отчима, – читал Дэнни. – Полтора месяца тому назад скоропостижно, для всех неожиданно, скончался мой престарелый приемный отец. Жил он в это время у нас. Собственного дома отчим не имел, а ездил по родственникам: погостит месяц-другой у одних и едет к следующим. Смерть его потрясла всех, а особенно мою дочь, крепко с ним подружившуюся. Кто б мог подумать! До последней минуты отчим был бодр, полон сил. У телевизора штанов не просиживал. Каждый день выпивал по стакану апельсинового сока. Даже зубы собственные все до единого сохранил».
– Стебется кто-то, – хмыкнул Джуд. – Приколисты, мать их…
– Нет, вряд ли, – возразил Дэнни и продолжал: – «Спустя два дня после похорон моя малышка увидела его сидящим в гостевой спальне, прямо напротив ее собственной. Теперь девочка наотрез отказывается оставаться одна в своей комнате и вообще подниматься наверх. Сколько я ни втолковывала, что дедушка ей ничего дурного не сделает, она отвечает: глаза у него страшные. Черным, говорит, сплошь замазаны, и смотреть в них, в эти каляки-маляки, теперь нельзя. И потому спит теперь только со мной.
Поначалу я думала, она просто страшилок себе насочиняла, но нет, тут дела посложней. В гостевой спальне все время холодно. Я там поглядела, пошарила и заметила, что холоднее всего в шкафу, где висит его воскресный костюм. Отчим хотел, чтоб в этом костюме его и похоронили, но в похоронном бюро оказалось, что костюм неладно на нем сидит. После смерти люди слегка съеживаются, вода в них высыхает, а потому лучший костюм сделался ему слишком велик. Пришлось нам уступить уговорам служащих из похоронного бюро и купить один из тех, что они предложили. Сама не знаю, зачем их послушала.
А позапрошлой ночью проснулась я и услышала, как отчим расхаживает наверху. Кровать в его спальне, сколько ни заправляй, вечно смята, дверь в любой час то отворяется, то с маху захлопывается. Кошка наша тоже наверх больше не ходит, а иногда сидит у нижней ступеньки лестницы и смотрит на что-то, чего мне не видать. Посмотрит-посмотрит, взвоет, как будто ей хвост прищемили, и удирает прочь со всех ног.
Приемный отец всю жизнь увлекался спиритизмом и, я уверена, вернулся только за тем, чтоб объяснить моей дочери, что со смертью ничто еще не заканчивается. Но дочке всего одиннадцать, ей жить нужно нормально и спать в собственной комнате, а не в моей. Остается одно: поискать папе новый дом. Желающих верить в загробную жизнь на свете – хоть пруд пруди, а у меня и наглядное доказательство тут, под рукой.
Призрак отчима я «продам» тому, кто даст большую цену. Конечно, душу на самом деле продать невозможно, но, по-моему, он переберется к вам и останется с вами, только половичок с приглашением – «Добро пожаловать!» – выложите за порог. Как я уже говорила, у нас он гостил временно, собственного дома не имел, а значит, наверняка охотно переселится туда, где ему будут рады. Не подумайте, будто это фокус какой или розыгрыш, будто я ваши деньги заберу просто так. За свои деньги победитель торгов получит кое-что вполне осязаемое: ему достанется тот самый воскресный костюм. По-моему, если дух приемного отца к чему-нибудь и привязан, то только к нему. Больше не к чему.
Сам костюм очень милый, старомодный, от «Грейт Вестерн Тейлоринг», в тонкую серебристую полоску! – …и такой, и разэтакий, ну, это ладно… – на атласной подкладке»… – и бла-бла-бла, а вот это…
Оборвав чтение, Дэнни ткнул пальцем в экран.
– Глянь на размеры, шеф! В точности твои, как влитой сядет. Высшая ставка – восемьдесят баксов. Похоже, собственный призрак встанет тебе всего в сотню, если захочешь.
– Давай купим, – ответил Джуд.
– Серьезно? Повысить ставку до сотни?
Сощурившись, Джуд взглянул на экран чуть ниже описания лота, на кнопку с надписью: «Купить без торга: $1000». Еще чуть ниже значилось: «Нажмите здесь, и лот ваш».
Джуд, указав на кнопку, постучал ногтем по стеклу.
– Ну их, все эти ставки. Заплатим косарь, да и дело с концом, – сказал он.
Дэнни крутанулся в кресле, осклабился, высоко поднял брови. Круто изогнутыми, выразительными, точно у Джека Николсона, бровями он играл мастерски. Быть может, Дэнни ждал объяснений, однако с чего ему показалось разумным выложить тысячу долларов за старый костюм, наверняка не стоящий и двух сотен, – этого, Джуд, пожалуй, не смог бы объяснить даже себе самому. Спустя какое-то время ему пришло в голову, что внимание подобная выходка привлечет неплохо: «Иуда Койн приобрел ручное привидение»… фанаты такие истории хавают на ура. Однако эта мысль родилась уже после, а поначалу Джуду просто захотелось, чтоб призрак достался ему, и все тут.
Подумав, что надо бы подняться наверх, поглядеть, не оделась ли Джорджия, Джуд двинулся дальше. Одеваться он ей велел битых полчаса назад, но ожидал застать еще в постели. Нутром чуял, что Джорджия намерена там и остаться, пока дело не дойдет до скандала – на который она, собственно, и нарывается. Наверняка до сих пор сидит в одном исподнем, старательно красит ногти на ногах черным лаком. Или, с ноутбуком на коленях, шарит по сайтам с готскими побрякушками в поисках очередной «штанги» покрасивее, как будто мало у нее в языке, да и в прочих местах, этих треклятых железок…
И вот тут мысли о зависании в интернете заставили Джуда, задумавшись кое о чем, остановиться и обернуться к Дэнни.
– Слышь, а как ты наткнулся на эту штуку? – спросил он, кивком указав на компьютер.
– Нам о ней на и-мейл написали.
– Кто?
– Эти, с аукционного сайта. Прислали и-мейл, а там сказано: «Поскольку прежде вы приобретали нечто похожее, мы полагаем, вас заинтересует также…» Ну, как обычно.
– А мы покупали что-то похожее?
– Наверное, какие-нибудь оккультные штуки. О них и речь.
– Я в жизни ничего с этого сайта не покупал.
– Может, купил, да просто забыл. А может, это я покупал тебе что-нибудь.
– Кислота эта, мать ее… – проворчал Джуд. – Хорошая ж память когда-то была. Школьником меня даже в шахматный клуб приняли.
– Тебя – в шахматный?.. Хрена-се. Вот не подумал бы.
– Что я шахматами мог увлекаться?
– Ага. Шахматы – это же… для ботаников, мозгами повернутых.
– Верно. Только я человечьими пальцами вместо пешек играл.
Дэнни расхохотался – чуточку переигрывая, напоказ содрогаясь от смеха, утирая с глаз воображаемые слезы. Жополиз мелкий.
2
Костюм привезли в субботу утром, в самую рань, однако Джуд уже поднялся и гулял с собаками во дворе.
Едва фургончик с эмблемой «Ю-Пи-Эс» затормозил, Ангус вырвал из руки Джуда поводок, стрелой метнулся к машине, запрыгал, брызжа слюной, принялся скрестись в дверцу с водительской стороны. Водитель, как ни в чем не бывало сидевший за рулем, взглянул на пса безмятежно, но пристально, словно доктор, изучающий под микроскопом новый штамм Эболы. Подхватив поводок, Джуд – малость сильнее, резче, чем собирался, – дернул ремешок на себя. Ангус опрокинулся на бок, в пыль, но тут же извернулся, вскочил, зарычал, изготовившись к бою. Между тем Бон тоже, туго натянув поводок, рванулась к фургончику, залаяла так пронзительно, бешено, что у Джуда заныло в висках.
Тащить собак к сарайчику, в вольер, было далековато, и потому Джуд отволок отчаянно сопротивлявшихся Ангуса с Бон через двор к парадному крыльцу, с трудом запихнул их внутрь и захлопнул дверь. Собаки, захлебываясь истерическим лаем, немедля принялись рваться наружу, да так, что дверь загремела, затряслась под ударами лап. Твари безмозглые, мать их…
Нога за ногу Джуд вернулся к воротам и подошел к фургончику «Ю-Пи-Эс». В тот же миг задняя дверца машины с металлическим лязгом распахнулась, и на подъездную дорожку спрыгнул парнишка-рассыльный с длинной плоской коробкой под мышкой.
– А Оззи Осборн померанских шпицев дома держит, – сообщил парнишка из «Ю-Пи-Эс». – Я по телику видел. Маленькие такие, милые, как домашние кошки. Вам не приходило на ум парой таких же милых собачек обзавестись?
Джуд, не ответив ни словом, принял у него коробку и ушел в дом.
Добравшись до кухни, он положил коробку на стол и налил себе кофе. Вставал Джуд рано – и уродился таким, и жизнь приучила. Конечно, в разъездах или во время записи новых альбомов он попривык отправляться на боковую около пяти утра и дрыхнуть чуть не до темноты, однако естественной такая ночная жизнь ему никогда не казалась. На гастролях, проснувшись в четыре часа пополудни в дурном настроении, с раскалывающейся головой, он вечно недоумевал: куда подевалось время? В такие минуты все знакомые казались Джуду хитрыми притворщиками, бесчувственными пришельцами из космоса в резиновых костюмах и масках друзей. Чтобы они вновь показались самими собой, требовалось изрядно принять на грудь.
Вот только на гастроли он не выезжал уже три с лишним года, а дома к выпивке почти не тянуло, и чаще всего к девяти вечера Джуд был готов лечь спать. Так, в пятьдесят четыре он снова вернулся к режиму, в котором еще мальчишкой по имени Джастин Ковзински жил на свиноферме отца. Отец, козлина неотесанный, с восходом солнца обнаружив Джастина под одеялом, не задумываясь, выдернул бы его из постели за волосы. В детстве его со всех сторон окружали грязь, лай собак, колючая проволока, обветшалые сараи, визжащие свиньи с шелушащейся кожей и влажными сплюснутыми пятачками, а людей, кроме матери, целыми днями сидевшей за кухонным столом, бессмысленно, тупо, точно жертва лоботомии, таращась в окно, и отца, правившего принадлежавшими их семейству акрами свиного дерьма да развалин при помощи злобного смеха и кулаков, он, можно сказать, тогда почти и не видел.
Одним словом, поднялся Джуд уже давно, не час и не два назад, однако еще не позавтракал и начал было жарить бекон, но тут в кухню явилась Джорджия – в одних только черных трусиках, руки скрещены на белых, украшенных пирсингом грудках, черные волосы торчат над головой беспорядочной мягкой копной. На самом деле звалась она вовсе не Джорджией. И не Морфиной, хотя под этим именем два года выступала в стрип-шоу. Звали ее Мэрибет Кимболл – так просто, так незатейливо, что, рассказав об этом Джуду, она рассмеялась, будто стесняясь собственного имени.
Подружек-готок, выступавших в стриптизе либо гадавших, а то и совмещавших гадание со стриптизом, симпатичных девчонок с анхами на груди, красивших ногти черным, у Джуда перебывало великое множество, и всех их он звал не по именам – по названиям родных штатов, и этот обычай редко кому досаждал: к чему лишний раз вспоминать себя прежней, той самой, которую старательно прячешь под макияжем а-ля ходячий труп? Этой, Джорджии, недавно исполнилось двадцать три.
– Провались эти идиотские псины, – проворчала она, отпихнув пяткой с дороги одну из собак, в восторге от аромата бекона вьюнами вившихся вокруг Джудовых ног. – Поспать, блин, не дали.
По собственной воле Джорджия просыпалась самое раннее в десять.
