Мастер-класс от курицы-соседки
Маргарита Эдуардовна Южина
Дама интересного возраста – Мария, считала, что ее призвание – умереть на сцене. Но главный режиссер считал, что для сцены необходим еще и талант, а не только само тело. Да еще и такое тучное и не первой свежести. Верх негодяйства этого режиссера был момент, когда он уволил Марию, буквально ни за что. Конечно, той сразу же пришлось собирать вечер для одноклассников, дабы не погрузиться в пучину депрессии! И надо же было на эту встречу заявиться ее вечной врагине – известной красавице Ирке Карасевой! Разумеется, Мария выразила ей свое «фи» через бурную ссору. И что придумала эта расфуфыренная кокетка с рыбьей фамилией? Она просто скончалась в кухне у самой Марии! Теперь надо было найти преступника, чтобы доказать, что сама Мария просто не причем!
Маргарита Южина
Мастер – класс от курицы – соседки
© Маргарита Южина, 2022
Глава 1
– … За легкомыслия порыв мой страстный, который ночи мрак тебе открыл! – Джульетта, которой по всей видимости, давно перевалило за пятьдесят, так отчаянно выкидывала руки к нарисованной луне, что зрители всерьез опасались, что толстые руки оторвутся.
– Клянусь тебе священною луной… – Ромео тоже был не первой свежести. Голос артиста дрожал, дребезжал, куда-то пропадал, а потом появлялся с неуместным повизгиванием. – Что серебрит…
Что было дальше, зрители не услышали. На сцене раздался заливистый лай, а затем к артистам любительского театра «Магомед» выскочил небольшой белый песик и кинулся на псевдо-Ромео.
– Что серебрит цветущие… Да твою мать! Уберите эту шавку!… – пытался не выпадать из роли артист, но у него не совсем получалось. – Цветущие деревья!.. Блин! Чья собака?
– О, не клянись луной непостоянной… На мою собаку не ори! Гриша! Ко мне! Быстро в гримерку!.. О, не клянись луной… а, я это говорила… Ага… Чтоб и твоя любовь не изменилась!..Гриша! Ко мне! Быстро ко мне, паразит такой!… Ромео! Я уже сказала – чтобы твоя любовь не изменилась, чего молчишь-то?
– Да я вообще не буду работать в такой обстановке! – взвился актер, отрывая от своей штанины пса. – Мария! Убери псину! Павел Георгиевич! Да сколько ж можно! Айй, блин, он прокусил кальсоны и уже… Машка! Собаку убери!
Занавес рухнул и тем самым спас не только штаны Ромео, но и органы актера. – Марья! Это ты собаку притащила?! – раздался грозный рык режиссера.
Пышная дама, которая только что играла юное дитя Джульетту, сиганула прямо с бутафорского балкона на сцену и мигом поймала собачку:
– А что такого? – вопрошала она, округляя глаза. – Значит, Наталья может своего сына на спектакль приводить, потому что ей не с кем его оставить, а я…
– Так там сын! – возмущался режиссер. – Понятное дело, что мальчику одному дома страшно!
– Мальчику, на минуточку, тридцать лет! – яростно выкрикивала Мария. – А вот моей собачке всего шесть лет, и ему страшно!
– А у тебя собака! И вообще!..
– И вообще – продолжала Мария. – Наталья приводит своего олуха, потому что вы его папаша, алименты не платите и пусть все видят, что…
– Я?! – до глубины души возмутился режиссер. Причем, все уже давно знали, что сын Натальи от него, но впервые это было озвучено! Весь город, понимаешь ли, молчал, а эта… Тоже мне! Ермолова! Великая актриса выискалась! – Мой олух?! Да я… вы уволены!!! Немедленно же!
Все это действие проходило прямо за кулисами, а зритель, который ни куда не собирался уходить, все это великолепно слышал. И последняя фраза была принята свистом и улюлюканьем. На это как-то надо было реагировать. Поэтому занавес опять раскрыли и Мария, псевдо-Ромео и режиссер вышли к зрителю на поклон.
– Ах, ты ж сволочь! – вскинулась одна из зрительниц и понеслась прямо на режиссера.
Чего думать – это была его супруга, все это знали, включая зрителя, поэтому зал разделился на две половины. Одна половина скандировала:
– Ло! Ви! Ло! Ви!
А другая же свистела и улюлюкала:
– Беги, Пашка-а!! Беги-и-и!!
Мария Игоревна Ведрищева сидела у себя на кухне, шумно пила чай и скорбно закатывала глаза к потолку.
Театр «Магомед» был любительским. Его организовал когда-то один из богатых жителей города. Сначала он хотел открыть конюшню, но потом решил, что в городе не хватает культуры и открыл театр. Назвал его в честь себя любимого. Потом этот единственный ценитель культуры и духовного благосостояния города сел за какие – то махинации, а театр так и остался. Городок был маленький, никаких развлечений здесь отродясь не водилось, поэтому люди помимо работы полностью отдавались двум страстям – театру и преступлениям. Театр посещала вся городская элита. Это было, как бы, правилом хорошего тона. Да и где еще можно было показать новые наряды, роскошные машины или замысловатые украшения. Был, правда, в городке еще и Дом Культуры, но тот регулярно горел. И что только местные пожарники не делали, чтобы языки пламени не рвались в этот культурный очаг, ничего не помогало. Горел, зараза, в конце каждого квартала, полугодия и в конце года. Кто его знает, почему. Но люди к этому привыкли и в определенные дни уже сносили к дверям Дома культуры ненужную мебель, старые кресла, поношенную одежду и даже годовые отчеты. И в определенное время пламя сжирало все. Поэтому и здравствовал только театр. И городская элита его боготворила. А поскольку элитой считали себя не только рыночные торговки и работники местного банка, но и все остальные, то народу в театре всегда было много. К тому же, люди приходили сюда не столько для знакомства с классикой и для показа своих же моделей, как для того, чтобы полицезреть очередной скандал, а то и поучаствовать. Еще не было ни одного спектакля, чтобы артисты на сцене не перессорились, а зрители не набили друг другу физиономии.
Понятное дело, что потерять работу в таком месте было самым последним делом. И хоть Марию увольняли каждый сезон, расстраивалась она искренне и отчаянно.
– Так на кой черт ты поволокла с собой Гришку? – недоумевала Тонечка, ближайшая подруга Марии.
– А с кем я его оставлю?! – искренне удивилась Мария. – Не одного же! Мальчику шесть годиков, а тут… мало ли что может произойти!
– Твой мальчик всю жизнь сидел один, ты его только вчера с собой взяла, – напомнила подруга. – А теперь кого винить? Еще и про сына этого вспомнила! Вот чего полезла? Все знают, уже никому не интересно!
– Лучше не зли меня! Ты подруга? Вот и успокаивай сиди, – недобро набычилась Мария, взяла на руки песика, чмокнула его в белую макушку и собралась было реветь от несправедливости. – Оставить одного… Гришика! Можно подумать, ты не знаешь, как он мне достался!
Тоня опять ничего не понимала. Да она прекрасно помнит, как Гришка появился у Маши, но ничего печального там не было… Или она что-то упустила?
А все было просто – где-то около шести лет назад Марию по обыкновению турнули из театра. Тогда она не выучила текст, а когда на нее режиссер накинулся, Машка сообщила тут же, что бедный Павел Георгиевич оттого злой, что ему рога давят на мозжечок, а там, дескать, расположен центр доброты и порядочности. Ну, понятное дело, Павел начал разбираться, оказалось. Правда – рога у него были. Но вот с того момента работы у Машки уже не было. А когда Машку увольняют с работы, она вспоминает, что у нее хобби – ловить преступников или распутывать какие-то нераскрытые дела. И эти дела сами на нее, на Машку, и валятся. В тот раз свалился какой-то полудохлый старичок, которого дети вышвырнули на улицу из собственного жилья. Мария быстро разнюхала, что воду мутила невестка, все это был доложено участковому Феденьке, а старичок был успешно водворен обратно, в свое жилище. Сынок же дедушки который изначально был заодно с женой, но потом вовремя сообразил, что может и вовсе остаться без наследства, быстренько проникся любовью к батюшке и стал его умасливать, как мог. В частности, он подарил ему жутко породистого щенка заморской собаки, одна порода которого называлась слишком заковыристо для небольшого городка. Порода называлась вест хайленд уайт терьер. К щенку прилагалась целая кипа документов. Кстати, новым владельцам даже имя придумывать не приходилось – щенок уже родился с мудреным именем, которое выговорить не смог ни дедушка, ни сам сынок. Дедушка, который оказался дико состоятельным, был настолько благодарен Маше за исход дела, что решил ей не платить деньгами («Мария, я понимаю, деньги вы не возьмете!»), а сунул ей этого щенка. Потому что ему этот щен вообще на фиг не сдался. Мария не отказалась бы от денюжки, но посмотрела на пуговичные глаза этого никому ненужного щенка, и пропала. Конечно же, она полюбила его сразу же. И назвала Гришей в честь своего папы, которого никогда не видела, но, наверное, любила. Вообще, с именем папаши была некоторая неувязочка. Маменька то называла отца Гришей, и нежно прикладывала платочек к глазам, то звала его на модный манер Гариком, в свидетельстве о рождении Маши записала ее, как Игоревну, а когда ругалась, отчего-то звала отца Василием. Однако, столько собак у Марии не было. Поэтому белой собачке досталось имя Гриша. Ну и вся кипа документов перекочевала к ней, но это было совсем ни к чему. Пускать щенка в разведение Мария не собиралась, когда она узнала цену на этого щенка, она сразу поняла – в их городке лучше десять раз украдут собаку, чем будут платить за нее такие деньги. Гришка был умен, красив, послушен и чрезвычайно предан Маше. А та баловала песика и даже на некоторое время отказалась от мысли искать себе нового мужа.
И вот, что тут было трагического? Тоня хотела было спросить, но поняла, что все будет без толку, поэтому просто перевела тему.
– Маш… ты бы лучше… это… взяла бы, да встречу одноклассников собрала, а? – заиграла глазками Тоня, прервав намерения подруги разреветься, – Мы уже сто лет не собирались.
Подруга знала, энергию Марии надо срочно направить в мирное русло. Если же опоздать, то… Да и со своим мужем Тоня развелась десять лет назад. А из одноклассников многие мужики очень даже ничего. Вот и надо проверить – все ли в семьях, может, кто и развелся. Вон, у самой Машки бывший муж тоже одноклассник. Еще и местный участковый – Федька Сазонов, из соседнего класса, тоже неплохая партия. Вечно разведен, вечно худой, голодный и загадочный – самое оно для супружеской жизни. Правда, на него и сама Машка заглядывается. Прикрывается какими-то детективными делами. Дескать, ей жутко интересно всякие преступления разгадывать. Благо этих преступлений в их городе пруд пруди… Короче, пора бы уже встретиться всем одноклассникам.
Мария серьезно нахмурила брови, поставила песика на пол и уставилась в окно:
– Я подумаю.
После этого Тоне можно было смело уходить домой, Машка теперь однозначно всю голову себе сломает, но вечер встречи одноклассников состоится.
Она не ошиблась. Уже вечером Маша сидела на ведре возле клумбы с георгинами, дергала траву и трещала по телефону:
– Ой, ну я тебя умоляю! Чего там денег-то?! Всего каких-то две тысячи. Зато посидим, как люди. А не как в прошлый раз – пригласила к себе Людка, а вечером пришел ее пьяный муж и всех выгнал к чертям. И нашу же водку выпил. Ну не паразит ли?… Да-а, все будут! И… да, и… а сколько тебе нужно девчонок? Чтобы все? Ну так все и будут… Давай… переводи деньги на мою карточку. Я тебе сейчас номер скину. Все, привет.… Та-а-ак, здесь ставим плюсик… Теперь звоним Федьке… Где же у меня его номер… Ага, вот… Алло… Ал… Федя?!
Маша обзванивала своих одноклассников и занималась садовыми работами. Она любила свой городок. Он был старенький, небольшой, и какой-то игрушечный. Почти все жители знали друг друга, были соседями и все жизненные перипетии проходили на глазах у всех людей. В городе было мало многоэтажек. В основном, люди жили в частных домах и имели собственные дворики. Когда-то власти задумались о благосостоянии жителей, и придумали очень выгодное дельце. Вместо того, чтобы строить новые высотные здания и тратиться на всякие там инфраструктуры, власти сделали проще – они объявили районы города коттеджными поселками. А чего? Молодежь все равно уже вся из городка уехала, а зрелые жители никак не могли прожить без собственных участков. Вот и жили все в домиках, с двориками, где сажали грядки, да выращивали цветы на клумбах. Кому не нравится – те уезжали, а между прочим, были и такие, которые приезжали из других городов, чтобы, как они выражались, пожить в прошлом.
Мария жила в крепком доме, который ей достался от родителей. Жила одна, но с хозяйством управлялась без проблем. К тому же, здесь так вольготно было Гришке. А позже, лютой зимой, они с песиком, когда выбежали на быструю прогулку, нашли на помойке полузамерзшего щенка. Конечно же, забрали его, назвали Дариком, а щенок вырос в огромного Дара. И Маше не пришлось даже беспокоиться об охране дома и двора.
Вот и сейчас – она говорила по телефону, а оба пса мирно лежали у нее возле ног и размышляли, чтобы такого придумать, чтобы хозяйка угостила их куском легкого. Они-то точно знают – Маша вчера купила этого легкого два пакета. Не сама же она есть будет.
Вечером к Маше опять забежала Тоня, да и чего ей не забегать – дом Антонины стоял прямо напротив:
– Ну и чего? Надумала вечер встречи собирать? – горели глаза у подруги.
– Скажешь тоже… уже собираю! – фыркнула Маша. – А еще… Смотри, что купила!
И Маша быстро унеслась в соседнюю комнату. Оттуда она уже тащила вешалку со здоровенным платьем в огромный цветок
– Вот, вчера купила, – не могла она оторвать глаз от покупки. – Вчера, как увидела, у нас на рынке женщина продавала, в как представила себя в нем…
– Маша, ну ты дура! – не выдержала подруга, но тут же исправилась. – Я в хорошем смысле слова. Тебя с работы уволили, а ты последние деньги на платья тратишь! У тебя новый пододеяльник был, в меленький горошек. Я бы тебе из него…
– Чего бы ты мне из меленького горошка? – набычилась Марья. – Ты ни фига не знаешь, а туда же! Я два дня назад объявление прочитала – какой-то воротила нанимал мыть вымыть два окна за пять тысяч, прикинь!
– Да ладно! – не поверила Тоня. – Врет, наверное, да?
– Нет, не да! Я вымыла, а потом увидела, что у них там этих окон… Короче, пришла еще раз и заработала еще пятнашку. За два часа! Так я туда еще раза два – три бегала. Там же этих окон! Он живет-то совсем рядышком с театром, прямо совсем близко. И, прикинь, такие деньжищи платит! Вот это работа! Так что… я еще подумаю – возвращаться или нет в этот театр.
– нет, ну если так… – протянула Тоня и тут же переменила тему. – И кто идет?
– Да кто… человек пятнадцать соберем. Я ж не столько с нашего класса, а со всего выпуска… – Маша вздохнула и покачала головой. – Вот ты не поверишь, такая суета… наши мужики… Вот их хоть не зови! Им обязательно надо, чтобы девочек было больше.
– Ой, как всегда! – обиженно надула губки Тоня. – А ты чего?
– А чего я… говорю, что все девчонки уже записались, а сама еще ни одной не звонила. Будем ты, я, да еще можно Таньку Свешникову пригласить, она теперь такая толстая стала.
– Точно! А больше и не надо никого! – щебетала Тонька. – А то, как всегда, девчонок набьется полный зал, все расфуфыренные, накрашенные, их потом танцевать приглашают, а мы с тобой, как две дуры сидим, хоть бы кто подошел!
– Не две, а три… – покачала головой маша. – Еще и Танька Свешникова. Но не в этот раз. В этот раз нашим мальчикам никого, кроме на не останется.
Однако, Маша ошиблась. Минусом небольшого городка является то, что новости разлетаются здесь со скоростью молнии. И, конечно же, такое событие, как встреча одноклассников, не смогло пройти незамеченным. К тому же, сами одноклассники, зная предрасположенность Маши к одноклассницам, сами побеспокоились о том, чтобы всех девчонок оповестить. Страшно сказать, даже Катька Солодовникова, которая сразу после школы мотанула куда – то на Север, и никто ее больше не видел, и она решила встретиться с одноклассниками. Ну, Катька всегда была ни рыба, ни мясо, серенькая мышка, так что она погоды не сделает. Да и что сделать, если эти мальчишки… Ну, в принципе, все уже давно были не мальчишки и девчонки, ну да для одноклассников когда имели значения года!
В пятницу, перед заветной субботой, Тоня прибежала к Маше с целой сумкой:
– Маш, покрась меня, а? Вот, я тут две краски купила – одна белая – подороже, а другая…
– Какая белая? Ты с ума сошла?! – всплеснула руками Маша. – Ты всю жизнь была рыжей, а теперь хочешь белой быть? Не смеши людей! Какая краска у тебя другая?
– Черная…
– Все! Как всегда! Давай тебя покрасим в цвет разведенной зебры! – неизвестно отчего негодовала подруга. – Полоса белая, полоса черная, полоса белая… И черная…
– … Задница?
– Морда! У зебры всегда морда черная. А тебе бы только про задницу…
– Маш, ну что случилось? – не выдержала Тонька. – Ты вот прямо, как цепная психа.
– Да будешь тут психой, – тяжело вздохнула Мария. – Знаешь, сколько завтра будет одноклассников? Двадцать один. И знаешь, сколько мужиков? Шесть! Остальное все наши бабы! И откуда только узнали, заразы такие… Давай, чем тебя там красить?
– А твой будет? – спросила Тоня.
– Будет. Я ему в приказном порядке сказала. Ты ж знаешь, он со своей лахудрой развелся. Может опять любить меня открыто. А то все такие взгляды присылал, ой, как вспомню…
– Я думала, СМС-ки… А Федька Сазонов?
– Будет… А тебе зачем? – насторожилась Маша. – Ты мне на Федьку даже не смей глаз свой косоглазый класть! Федор, это… это святое…
И Мария придала к себе Тонькин пакет и устремила глаза в окно. Самое время было включить американский гимн. Они всегда так в кино его слушают.
– А из девчонок кто? – не прониклась Тонька ситуацией.
– Ирка Карасева! Довольна? Хватит тебе?
Да, одной Ирки Карасевой могло хватить на то, чтобы все одноклассники мужского пола крутились только возле этой дивы.
Ирка еще с первого класса всегда была самой – самой. К ее стройненькой фигурке и огромным синим глазищам, к ее каштановым локонам всегда прилагались самые здоровенные банты, самые коротенькие юбочки и самые модные шмотки. К тому же, эта выдра еще и училась на отлично. Ирка всегда была занята – то у нее тренировка на фигурном, то она на занятиях в музыкальной школе, то у нее танцы. Когда учились в школе, на своих сверстников Ирина почти не обращала внимания – мелочь пузатая. По Ирочке сохли мальчики со всех классов. Но после школьных лет Ирина Аркадьевна вдруг заметила, что и в ее классе есть люди весьма достойные, и их внимание ей не стало докучать. Она принимала его с радостью.
Совсем не так радостно было подружкам – Маше и Тоне. Очередная перспектива остаться в тени совсем не радовала.
– А ты не помнишь, Ирка не разводилась? – повернулась Маша к подруге. – Она же вроде бы, замужем была?
