Глава 4
Палочка-выручалочка
Шеф бригады краж и убийств Марсель Пизон был сегодня не в духе. Он взглянул на пожелтевшие портреты президентов Третьей Республики, а потом на часы. Время обеденного перерыва уже давно прошло, а его главный агент с утра носа не показывал. В общем зале собрались и другие агенты, но тут нужен был человек с головой.
Пизон достал из первого ящика стола тряпку и принялся тщательно вытирать учебники, кодексы и полицейские должностные инструкции, аккуратным рядком сложенные у него в шкафу. Не то чтобы там успела накопиться пыль, но сегодня Пизон волновался. И поскольку волноваться шефу бригады приходилось в последнее время каждый день, его кабинет сиял пугающей чистотой. Здесь даже запрещалось плевать на пол.
Вошёл секретарь. Он нёс стопку бумаг, но, увидев начальника с тряпкой в руках, застыл как вкопанный в дверях и отвёл взгляд на тюлевые занавески. Они были такими же чистыми, как белоснежная манишка Пизона.
– Всё в порядке, ш-шеф? – предчувствуя недоброе, спросил секретарь.
– Где Ленуар? – рыкнул в ответ Пизон.
– Ещё не появлялся.
– Разве я не говорил, что хочу срочно его видеть?
– Говорили, но я…
– Каби, за что я вам жалованье плачу? За то, чтобы вы перекладывали с места на место кучу бумаг? – при этом Пизон в сердцах бросил тряпку секретарю прямо в лицо. – Мне здесь не собачки нужны, а ищейки!
Каби часто заморгал, больше от унижения, чем от пыли. Затем медленно положил документы на стол Пизона и гордо выпрямился.
– Господин Пизон, п-позвольте… Я знаю, что вы мой начальник, но ваше поведение оскорбляет мою честь. Д-думаю, что на сей раз с меня хватит. Я п-подаю в отставку! – уже в полный голос окончил Каби свой достойный монолог и развернулся к двери.
– Куда?! – заорал на него Пизон. – Отставить отставку! Иначе сейчас запущу в вас этой чернильницей!
Секретарь снова замер на месте.
– Что за малодушие, Каби? Как будто вчера родились! Лучше приведите ко мне этого негодяя Ленуара! Не человек, а проходимец какой-то! Хочет – ходит на работу, не хочет – не ходит. На каторгу его сошлю, пусть там попроходимствует, мерзавец! – продолжал реветь Пизон.
На этой торжественной ноте в дверном проеме возник сам Ленуар.
– Несчастный мерзавец к вашим услугам, шеф! – сказал он, пропуская Каби обратно в приёмную.
– А, Ленуар! – немного растерялся Пизон. – Что-то ты припозднился сегодня.
– Прошу прощения, шеф. Вы же сами сказали, что все, кто участвовал в операции по захвату банды Бонно, могут взять пару выходных.
Пизону вдруг стало жарко. Он оттянул толстым пальцем воротничок, затем повернулся к Ленуару и примирительно проворчал:
– Ты хоть бы волосы причесал да костюм погладил, Габриэль! А то вечно помятый ходишь! Словно бандит какой-то.
– Что-то случилось? – понял наконец состояние начальства Ленуар.
– Случилось… – окончательно понизив голос, проговорил Пизон и вытер платочком пот со лба. От этой жары просто некуда деться! Начальник бригады краж и убийств с трудом втиснулся в щель между старым креслом и столом и с облегчением сел.
– Лепин хочет поручить нам какое-то новое дело? – снова догадался Ленуар.
– Какое-то дело? Да, только не просто какое-то дело! А дело государственной важности, Ленуар! Дело чести Франции и французской полиции! Сегодня ночью один тип в Буживале вытащил из Сены лодку с мёртвой девушкой. А местный полицейский ничего умнее не придумал, как притащить её на своей кляче в наш морг.
– Разве этим не должны заниматься местные комиссариаты?
– Оказалось, что это София, дочь Вильгельма фон Шёна. Знаешь его?
В ответ Ленуар только пожал плечами.
– Вильгельм фон Шён, – продолжил Пизон, – служит в Париже послом Германской империи. Его сын Вильгельм тоже метит в дипломаты, дочь приехала в Париж учиться в пансион мисс Дженкинс, а сегодня утром при непонятных обстоятельствах найдена мёртвой.
– Так её убили или нет?
– Вот это тебе и предстоит выяснить. Лепин хочет, чтобы этим делом занялся именно ты. Тут надо крестиком вышивать, иначе придётся ставить жирные крестики на нас самих! Ты только представь, какой будет скандал, если барышню укокошил француз.
Ленуар отлично мог себе это представить. После того как Франция потеряла в войне с Пруссией Эльзас и Лотарингию, в стране теплились реваншистские настроения. Люди не хотели войны, но и забывать об аннексии французских провинций отказывались. Президенту Арману Фальеру ещё удавалось сглаживать углы, но его окружение и парижская пресса были настроены к соседям далеко не так дружелюбно. Быстрый экономический рост Германии и строительство немецкого флота настораживали не только французов, но и англичан, которым в ответ тоже приходилось строить новые корабли. Соперничество между странами нарастало. В колониях уже начались первые столкновения, и этот огонь в любой момент мог перекинуться на Европу. Франция была вынуждена заключить союзнический договор с далекой Российской империей и даже со своими историческими врагами – англичанами. Никто об этом открыто не заявлял, но вся Европа сидела на пороховой бочке.
– Я уже не говорю о репутации нашего отдела и самого Лепина! Если не разгребём эту навозную кучу, журналисты нас линчуют! И никакой успех по захвату и расправе с Бонно не спасёт. Бонно был местным, а тут международная политика! Понимаешь, к чему я клоню? – продолжал волноваться Пизон.
– Понимаю, шеф. Тело девушки сейчас в морге? Что известно об обстоятельствах её смерти?
– Её же только утром обнаружили! Ничего толком не известно. Слушай, Ленуар, если понадобится, я дам тебе людей, но ты должен разобраться, что там с ней случилось, причём вне зависимости от того, будет ли её отец на этом настаивать или нет. На тебя рассчитывает Лепин, на тебя рассчитываем я и вся Франция! Выручай, чертяка!
Глава 5
Печать смерти
Ленуар вышел из здания префектуры и зашагал вдоль набережной. Сыщик был рад, что у острова Сите, с его судом, полицией и казармами жандармов, ещё оставалось сердце. Оно билось в стенах собора Парижской Богоматери. Однако за лепным фасадом и разноцветными витражами собора возвышалось ещё одно массивное казённое здание. На Архиепископской набережной находился городской морг.
Всего каких-то пять лет назад морг был открыт для посетителей и соперничал по популярности с собором Парижской Богоматери. После каждой газетной статьи о совершённом преступлении люди и в снег, и в дождь приходили сюда стоять в очереди, чтобы хоть одним глазком посмотреть на жертву. Рабочие отпрашивались с заводов, жены – у мужей, школьники прогуливали школу – только бы первыми успеть на вернисаж смерти.
Выставочный зал на тридцать трупов находился прямо у входа. Сначала мёртвые тела выкладывали на мраморные лавки. Потом мраморные лавки заменили на железные, с приподнятой спинкой, чтобы посетители лучше видели лица покойных. От крови и влаги железо быстро покрывалось ржавчиной. Одежду представленных на обозрение публики экспонатов вешали рядом. При входе в зал чувствовался резкий запах карболовой кислоты, кое-как пытавшейся перекрыть трупный смрад. Люди зажимали носы платочками, продолжая глазеть через стеклянную витрину на мёртвые тела. Все при этом шумели, болтали и делали важные замечания по поводу неподвижных соотечественников. Если морг был забит телами, то посетители считали, что выставка удалась.
«Хорошо, что Лепин прекратил это безобразие!» – подумал Ленуар. В жизни он мало кого уважал, но Луи Лепин был одним из самых дельных начальников парижской префектуры полиции. Именно он издал декрет о закрытии морга для праздных посетителей. Раньше, чтобы полицейскому осмотреть труп, приходилось пробираться через толпу и звать сторожа, чтобы тот зашторил выставочный зал для посетителей. Конечно, публика протестовала, все нервничали и ругались… Теперь совсем другое дело. Если личность трупа не была установлена, труп фотографировали и вывешивали фотографию снаружи. А в сам морг толпу уже не пускали.
Ленуар вошёл в обитель смерти и направился к местному Аиду – секретарю суда, который, кроме названия своей должности, никакого отношения к суду не имел. Господин Мёнье был здесь главным распорядителем. Он вел реестры, переписывался с официальными лицами, вёл статистику умерших, заказывал вскрытия трупов, принимал поступившие тела и выдавал их родственникам.
– Значит, дело о гибели девицы фон Шён поручили тебе? – спросил Мёнье.
– Да, надо же кому-то повышать статистику раскрытых дел.
– Ты не сыщик, а самодовольный болван, Ленуар! Вся работа за тебя уже сделана. Её опознали, и к завтрашнему дню, когда все бумаги будут заполнены, я передам останки семье, – при этом Мёнье пошёл к одному из своих шкафов, вытащил тяжёлый реестр и положил его перед Ленуаром на стол.
– Значит, я вовремя! Надо хотя бы для отчётности взглянуть на тело, пока её не забрал достопочтенный фатер, – сказал Ленуар.
– Габриэль, там и дела-то нет. Наш врач её ещё утром осмотрел: никаких следов насилия. Вот, сам почитай.
Ленуар открыл реестр. Запись была сделана врачом-инспектором Антуаном Шуано, его другом: «Вид смерти: внезапная смерть, следов насилия нет. Вещи: платье, подъюбник, панталоны и лента для волос. Место нахождения трупа: лодка на Сене близ Буживаля». Графа «Вскрытие» оставалась пустой.
– Мне сказали, что её нашёл шкипер прибрежной барки. Почему его не задержали? – полюбопытствовал агент Безопасности.
– Так ясно же сказано: следов насилия нет. За что прикажешь его арестовывать? За то, что он дамочку из Сены вытащил?
– А имя и адрес у него есть? Как девушку доставили в морг? Кажется, полиция на водах к этому рук не прикладывала, или я ошибаюсь?
– Нет, эти лишний раз надрываться не будут, – ответил Мёнье. – Её местный полицейский на телегу повалил, прикрыл одеялом, да так из Буживаля на лошадке и доставил. Сказал, мол, ясно же, что не местная фифа. Местные «таких платьев не носють». А буживальского шкипера, похоже, все знают. Полицейский сказал, что девушку вытащил Эмиль-отшельник.
– Понятно. А как ты спящую красавицу опознал? Или она поднялась с телеги и представилась? – спросил Ленуар, делая пометку в своей записной книжке.
– Вот ты всё ерничаешь, Габриэль, а кто, по-твоему, осматривает вещи усопших? На девушке посторонних предметов обнаружено не было, только одежда. Мой помощник сразу послал за фотографом, платья как следует не осмотрел. А после фотографии платье принесли ко мне, – на этих словах старый Мёнье немного поперхнулся, – и я кое-что заметил. Швея на подкладке вышила её инициалы «S.S.» и имя «София фон Шён». Я послал об этом официальное уведомление Лепину, тот сообщил семье. Отец и мать уже приезжали и опознали тело. – По тону голоса Мёнье было заметно, что он гордился своей внимательностью и профессионализмом. – Так что бригаде краж и убийств больше здесь делать нечего. Завтра передам тело семье, а они уже будут решать – проводить вскрытие или сразу хоронить.
– Мёнье, какой ты грамотный администратор! – проворчал Ленуар и добавил: – Дай мне осмотреть тело и можешь дальше реализовывать свой талант по части чтения, письма и разбора женской одежды.
Пока Мёнье доставал ключ от холодильной камеры, Ленуар думал о порученном ему деле. Дочь германского посла… Наверняка очередная аристократочка в поисках приключений отправилась за город, чтобы поразвлечься в компании друзей. А её, как в волшебной сказке, напоили и спать уложили… Надо узнать у Антуана, надругались ли над несчастной жертвой. Отец-посол, наверное, сейчас с ума сходит из-за всей этой истории. Сам виноват: куда смотрел? Делают детей, а потом отдают их на воспитание мамкам да нянькам с их романчиками и фельетончиками. Может, и хорошо, что у самого Габриэля нет ни жены, ни ребёнка. Его душа точно не выдержала бы такого потрясения, как смерть дочери.
Мёнье выдал Ленуару ключ, и сыщик направился в помещение за бывшим выставочным залом.
В нос сразу ударила сильная вонь. По проходам туда-сюда курсировали служащие в форменных халатах. Из приоткрытых дверей можно было увидеть кабинеты, в которых обычно проводилось вскрытие. Тут же стучали молотками и пилили доски столяры. Рядом с ними новые гробы разевали свои страшные рты, а чуть поодаль стояли гробы, которые уже успели отхватить свой кусок человеческого мяса. В том же помещении лежали носилки и решётки, на которых омывали тела ещё не разложившихся покойников. По углам висели лохмотья и сушились какие-то тряпки неизвестного назначения. Полы здесь всегда были влажными и липкими. Каким бы Габриэль ни был бравым сыщиком, здесь ему всегда становилось дурно.
Наконец он подошёл к сокровищнице морга, на содержание которой уходила половина всего бюджета этого мрачного учреждения. Гигантский бурый шкаф имел четырнадцать ячеек. У каждой своя дверца, а за ней – замороженный труп. Холодильная машина Миньона и Руара под давлением жидкого аммиака на один килограмм угля производила двенадцать килограммов льда. Последнего было достаточно, чтобы заморозить в шкафу все четырнадцать трупов.
Ленуару уже не терпелось отсюда уйти, когда к нему подошёл Антуан, рослый детина с белой шевелюрой и тёмными мешками под глазами.
– Девчонка у нас сегодня что надо, Габриэль! – сказал он хриплым простуженным голосом.
– Ты понял, что там с ней стряслось? – спросил Ленуар. Ему хотелось побыстрее покончить и с неприятной процедурой осмотра тела, и с самим делом.
– Не-а! Мёнье велел написать, что всё чисто. Скандала боятся, – сказал приятель, подрезая надежду Габриэля на быстрое расследование. – Следов убийства действительно нет.
– Обесчещена?
– Нет! Но не девственница.
– От чего же она умерла? Кто у нас эксперт, ты или я?
– От горлового кровотечения: лента в волосах кровью запачкана. Наверное, вытерла ею рот. Похоже, что у неё был туберкулёз, хоть и молода она ещё для таких дел. По-хорошему, нужно вскрытие, но мне не дают: как-никак, дочь посла… А что я? Против Мёнье и воли родителей не попрёшь! – пожал плечами Антуан.
– Ладно, Антуан, открывай ящик. Посмотрим по-быстрому, и я дальше побегу.
Однако, увидев тело девушки, Ленуар замер. По-быстрому тут точно не получится…
– Что молчишь? Красивая, да? Жаль девчонку, – сказал Антуан.
Ленуару было не просто жаль девчонку. Увидев её тело, он словно оглох. У неё были мокрые рыжие волосы, большие глаза и губы. Те самые губы, которые он ещё неделю назад набросал на бумаге чёрным угольком. Те самые зелёные глаза, которые он надеялся увидеть сегодня вечером в Клубе кобальта. Выходит, на самом деле Анаис Марино была дочерью германского посла Софией фон Шён. Действительно – не балерина…
– …А я ему говорю, что за свою практику уже вскрыл сотню девушек, и из-за этого ни одна из них ещё не забеременела! Хе-хе-хе! – продолжал гудеть Антуан.
Что же с тобой случилось, девочка? Неужели и вправду ненасильственная смерть? В прошлое воскресенье ты ведь не кашляла… Ленуар начал обходить и тщательно осматривать тело Софии. Действительно, никаких гематом, никаких порезов. Ступни ног запачканы – бежала босыми ногами по земле? Пару шрамов на правой коленке – в детстве поскользнулась и упала? Светлая полосочка на предплечье – кошка поцарапала? А что это за коротенькая голубая линия на шее с левой стороны?
– Антуан, а вот этот след оставили на живом или на мёртвом теле? – перебил приятеля Ленуар.
– А? Что? Вот этот? Хм, как-то я не обратил сразу на него внимания. Слушай, если бы она была в тот момент жива, то полоска была бы темнее. А так она почти незаметна.
В воскресенье на шее у Анаис, то есть у Софии, висели часы. Она их ещё использовала, чтобы отслеживать продолжительность позы. Может, сегодня ночью они тоже висели на шее девушки и кто-то их сдернул?
Ленуар с возрастающим интересом продолжил осмотр тела. И на этот раз взгляд его остановился на пальцах девушки. Ему показалось, что они слишком синие даже для трупа. Под ногти правой руки забился то ли песок, то ли грязь, а на указательном пальце левой руки сломался ноготь.
– А что у неё под ногтями?
– Белая краска и известь.
– Почему у девушки, умершей естественной смертью, под ногтями какая-то известь? А кровь на ленте её собственная?
– Я взял первые анализы крови, но на сравнение нужно время.
– Антуан, окажи мне услугу. Разморозь её тело и сделай полный анализ крови. И пару пробирок оставь про запас. Вскрытие всё равно не разрешат проводить, но, может, анализы что-то покажут, – попросил он приятеля.
– Пару пробирок? А это будет не слишком много для такой девочки? У меня остались только литровые, – растерялся Антуан.
– Сделай одолжение, а? Один сдашь на анализы, а второй пока попридержи на всякий случай. Ты прав, что-то тут не сходится. А козырей у нас в этом деле пока никаких нет. Так что давай работать…
Ленуар вышел из морга и на секунду остановился. Неподалеку сидел чумазый чистильщик обуви, стучал палочкой по деревянной подставке для ног и горланил песенку:
Печать смерти получил,
И любовь ушла в трактир,
Чтоб не мучила икота,
Николя идет работать!
Раз-два, раз-два,
Не болела б голова!
Глава 6
Конец мечтам
То ли от жары, то ли от городской пыли, но голова у Габриэля сегодня разрывалась от боли. После смерти Элизы родители тоже решили не проводить вскрытие. Действительно, если дочь упала с крыши семиэтажного дома, то причина её смерти всем очевидна, зачем издеваться над телом? Габриэль с её отцом пытались добиться правды, узнать подробности, но полицейские долго разбираться не стали. Сказали, что Элиза покончила с собой. Вероятно, из-за несчастной любви или с подружками поругалась. Да мало ли из-за чего может броситься с крыши семнадцатилетняя дочь антиквара?
А как она оказалась на крыше отеля Lutetia? О её гибели тогда даже в газетах не написали. Будто и не было ничего. Это сейчас Габриэль понимал, что директор отеля любыми способами хотел замять некрасивую историю. А тогда он был ещё молод, служил с дядей в банке, мечтал о том, как они снимут с Элизой квартиру, как будут читать старые книги и играть вместе в шахматы… Это она научила его этой игре. Нет, их любовь точно нельзя было назвать несчастной! Да и подруг у Элизы не было. Днем она помогала отцу в антикварной лавке, а с Габриэлем встречалась по выходным. Сколько раз он поднимался с ней на крышу над их квартирой. Они говорили, говорили, говорили. Им всегда было друг с другом интересно. С ней он не боялся высоты. С ней он вообще ничего не боялся. А потом его Элиза погибла. С тех пор он стал одеваться в чёрное и никогда больше ни с кем не хотел прожить вместе всю жизнь…
Тогда, будучи банковским клерком, он ничего не мог сделать. А сейчас он сам полиция и сидеть сложа руки не собирался. Софию фон Шён опознали, значит, на поиски пропавших часов в распоряжении Габриэля Ленуара оставалось меньше суток. Часы исчезли после смерти Софии, до её передачи в руки буживальского полицейского. В реестре морга с его слов записали, что на девушке никаких предметов, кроме одежды, не обнаружено. Но на ней точно что-то было, и это что-то Ленуар собирался найти сегодня же в пятнадцати километрах от Парижа.
До Буживаля можно было добраться на поезде или пароходе «Турист». Но ни тот, ни другой транспорт сейчас не годились: слишком долго. О лошади и говорить не приходится. Где ему сейчас её выдадут? Только посмеются над «рыцарскими замашками» полицейского в штатском. Оставалось одно: ехать на паровом трамвае с площади Звезды. Если отправиться туда немедленно, то через полчаса Ленуар уже будет стоять на остановке. Сказано – сделано. Предупредив Пизона о своей поездке, сыщик поспешил в сторону Елисейских Полей и Триумфальной арки.
