Мы дали слово, и Элис сказала:
– Мы тут с Дорой все обсудили, и с Дейзи тоже, и записали свои мысли, потому что прочитать по бумажке легче, чем просто сказать. Мне прочесть? Или ты прочитаешь, Дора?
Дора сказала, что это неважно, пусть читает Элис. Хотя Элис слегка запинались, ее можно было понять, и после я переписал то, что она зачитала:
– Новое Общество Послушных. Я, Дора Бэстейбл и Элис Бэстейбл, моя сестра, будучи в здравом уме и теле, когда нас заперли на хлебе и воде в день джунглей, много думали о нашем непослушании. Мы решили навсегда стать хорошими, поговорили об этом с Дейзи, и у нее появилась идея. Поэтому мы хотим создать общество для того, чтобы быть хорошими. Это идея Дейзи, но мы тоже так думаем.
– Понимаете, – перебила Дора, – когда люди хотят сделать что-то хорошее, они всегда создают общество. Есть тысячи разных обществ… Например, миссионерское.
– Да, – сказала Элис, – а еще общества по предотвращению того или другого, и Общество взаимного улучшения молодых людей, и О.Р.Е.[5 - О.Р.Е. – Объединенное общество распространения Евангелия.]
– Что такое О.Р.Е.? – спросил Освальд.
– Общество распространения езуитов, конечно, – сказал Ноэль, который не всегда правильно выговаривает слова.
– Нет, это другое общество… Но лучше я почитаю дальше.
И Элис продолжала:
– Мы предлагаем создать общество с председателем, казначеем и секретарем и вести дневник, в котором будем записывать, что совершили. Если мы все-таки не станем хорошими, я не виновата. Итак! Цель общества – благородство и великодушие, великие и бескорыстные дела. Мы хотим не мешать взрослым людям и совершать чудеса истинной доброты. Мы хотим расправить крылья…
Дальше Элис начала тараторить. После она сказала мне, что эту часть помогла ей написать Дейзи, и, дочитав до «крыльев», Элис почувствовала себя очень глупо.
– …Расправить крылья и стать выше тех интересных дел, которые лучше не делать, зато мы будем добрыми ко всем, каким бы низкими и подлыми они ни были.
Денни, который внимательно слушал, несколько раз кивнул и сказал:
– Если слово доброты
Подкрепить делами,
Станет этот мир орлом,
Как вон тот, над нами.
Стишок был каким-то странным, но мы не стали придираться, потому что у орла есть крылья, значит, он и вправду может быть над нами, к тому же нам хотелось услышать, что еще сочинили девочки. Но «еще» не было.
– Я уже все прочитала, – сказала Элис.
– Хорошо придумано, правда? – спросила Дейзи.
– Зависит от того, кто будет председателем общества, – заявил Освальд. – И от того, что вы подразумеваете под словом «хороший».
Освальда не очень увлекла эта затея. Он считал, что не стоит говорить вслух о том, чтобы стать хорошими, особенно при посторонних. Но девочкам и Денни, похоже, понравилась задумка, поэтому Освальд не стал ее ругать, тем более что идею подала Дейзи. Вот что значит настоящая вежливость.
– А что, неплохо будет превратить это в игру, – предложил Ноэль. – Давайте поиграем в «Путешествие пилигрима»[6 - «Путешествие пилигрима» – книга английского писателя и проповедника Джона Баньяна, изданная в XVII веке.].
Мы обсудили его идею, но так ни к чему и не пришли, потому что все хотели быть мистером Великодушным, кроме Эйч-Оу – он хотел изображать льва, а львы не могут состоять в добродетельном обществе.
Дикки сказал, что не вступит в общество, если придется читать книги об умирающих детях. Позже он сказал мне, что его одолевали те же сомнения, что и Освальда. Но девочки выглядели, как на занятии в воскресной школе, и нам не хотелось их обижать.
Наконец Освальд сказал:
– Что ж, давайте составим правила общества, выберем председателя и определимся с названием.
Дора сказала, что председателем должен стать Освальд, и он скромно согласился. Сама Дора стала секретарем, а Денни – казначеем. Казначей пригодится, если у нас появятся деньги.
На составление правил ушел весь день. Вот какие правила мы придумали:
1. Каждый член общества должен вести себя как можно лучше.
2. Не надо болтать больше необходимого о том, чтобы быть хорошим. (Это правило ввели Освальд и Дикки).
3. Не должно пройти ни дня без того, чтобы мы не сделали доброго дела страждущему ближнему.
4. Общество устраивает встречи каждый день или по желанию.
5. Мы должны как можно чаще делать добро людям, которые нам не нравятся.
6. Никто не должен выходить из Общества без согласия всех остальных.
7. Общество должно храниться втайне от всего мира, кроме нас.
8. Общество будет называться…
Когда дело дошли до названия, все заговорили разом. Дора хотела назвать это Обществом Совершенствования Человека, Денни – Обществом Для Исправления Пропащих Детей, но Дикки возразил:
– Ну, не такие уж мы пропащие.
– Общество Тех, Кто Хорошо Себя Ведет? – предложила Дейзи.
– Или Общество Хороших? – сказал Ноэль.
– Звучит хвастливо, – забраковал Освальд, – к тому же мы не знаем, будем ли такими уж хорошими и послушными.
– Мы просто сказали, что будем послушными, если сможем, – объяснила Элис.
– Так назовите это Обществом Послушариков, и дело с концом! – буркнул Дикки, поднявшись и отряхивая с одежды сено.
Освальд подумал, что Дикки до смерти надоели разговоры о послушании, и он решил сказать гадость. Если так и было, Освальду пришлось испытать разочарование, потому что все захлопали в ладоши и закричали:
– Как раз то, что нужно!
Потом девочки отправились записывать правила общества, захватив с собой Эйч-Оу, а Ноэль пошел сочинять стихи, чтобы занести их в поминутник. Поминутником называется тетрадь, куда секретарь общества записывает что попало. Денни ушел с Ноэлем, чтобы ему помогать. Денни знает много стихов – небось, ходил в женскую школу, где ничему не учат, кроме стишков. Он немного нас стеснялся, но прикипел к Ноэлю, понятия не имею, почему.
Гуляя по саду, Дикки и Освальд обменивались впечатлениями о новом обществе.
– По-моему, нам стоило задушить дурацкую идею в зародыше, – сказал Дикки. – Ничего путного из нее не выйдет.
– Девочкам это нравится, – сказал Освальд, потому что он добрый брат.
– Но нам не выдержать болтовни о «своевременных советах» и «любящих сестринских предостережениях»! Знаешь что, Освальд, мы должны взять дело в свои руки, иначе все закончится очень плохо.
Освальд и сам это прекрасно понимал.
– Надо что-то придумать. Хотя найти Послушарикам подходящее занятие будет непросто, – сказал Дикки. – Но ведь есть же какие-нибудь правильные и все-таки интересные дела?
– Может, и есть. Но обычно быть хорошим все равно что быть хлюпиком. Я не собираюсь поправлять подушки больным, читать пожилым беднякам или заниматься другой чушью, какой занимаются в книжке «Служение детей».
– И я не собираюсь, – сказал Дикки. Он жевал соломинку, как та голова на чердаке конюшни. – Но, наверное, надо играть честно. Давай для начала придумаем какое-нибудь полезное дело – например, что-нибудь починим или почистим вместо того, чтобы просто бахвалиться, какие мы стали хорошие.
– В книжках мальчики рубят дрова и копят пенни, чтобы купить чаю и душеспасительных брошюрок.
– Вот же маленькие твари! – воскликнул Дик. – Слушай, давай о чем-нибудь другом.
Освальд был только рад сменить тему, потому что ему стало как-то не по себе.
За чаем все молчали, потом Освальд начал играть с Дейзи в шашки, а остальные зевали. Не знаю, когда еще у нас был такой печальный вечер. И все вели себя ужасно вежливо и говорили «пожалуйста» и «спасибо» гораздо чаще, чем требовалось.
После чая домой вернулся дядя Альберта. Он был в веселом настроении и начал рассказывать нам всякие истории, но заметил, что мы какие-то скучные, и спросил, какое бедствие постигло нашу молодую жизнь. Освальд мог бы выпалить: «Общество Послушариков – вот что такое настоящее бедствие!». Конечно, он этого не сделал, и дядя Альберта больше ничего не сказал, но, когда зашел к девочкам поцеловать их на ночь, спросил, не случилось ли чего. Они дали честное слово, что ничего не случилось.
На следующее утро Освальд проснулся рано. Бодрящие лучи утреннего солнца освещали его узкую белую кровать, спящих любимых младших братьев и Денни, который накрылся подушкой и храпел, как закипающий чайник. Освальд сначала не мог вспомнить, что не так, а потом вспомнил о Послушариках – и пожалел, что проснулся. Поначалу ему казалось, что он по уши влип. Он даже не решился кинуть в Денни подушкой, но вскоре понял, что удержаться нет сил, и швырнул в Денни ботинком. Ботинок угодил Денни прямо в живот, и день начался веселее, чем ожидал Освальд.
Вчера Освальд не совершил никаких особенно хороших поступков, если не считать того, что начистил медный подсвечник в спальне девочек своим носком, когда никто не смотрел. С тем же успехом он мог бы и не трогать подсвечник, потому что утром служанки почистили его снова вместе с другими металлическими штуками, а Освальд потом так и не смог найти свой носок.
Служанок в доме было две. Одну из них следовало называть миссис Петтигрю, а не по имени – она была кухаркой и экономкой.
После завтрака дядя Альберта сказал:
– Теперь я удалюсь в уединение своего рабочего кабинета. Вторгаться в мою частную жизнь до половины второго можно только на ваш страх и риск. Ничто, кроме кровопролития, не оправдает такого вторжения, и отмщением за него может стать лишь пролитая кровь мужчин… Вернее, мальчиков.
Мы поняли, что надо вести себя тихо, и девочки решили, что лучше поиграть на улице, чтобы не беспокоить дядю Альберта. В такой прекрасный день мы все равно играли бы на улице.
Но перед тем как выйти из дома, Дикки шепнул Освальду:
– Можно тебя на минутку?
Дикки отвел Освальда в другую комнату и закрыл дверь.
– Ну и чего там стряслось? – спросил Освальд.
Он знает, что так говорить невоспитанно, и не сказал бы такое никому, кроме родного брата.
– Да понимаешь, стряслась одна неприятность, – ответил Дикки. – А я тебе говорил, что так будет!
– В чем дело? – спросил терпеливый Освальд. – Не тяни кота за хвост.
Дикки попереминался с ноги на ногу и сказал:
– Ну я ведь обещал поискать полезное дело – и нашел. Помнишь окошко, у которого ставят молоко? Оно не открывается полностью, только чуть-чуть. Так вот, я починил его с помощью проволоки и бечевки, сделал так, чтобы оно открывалось во всю ширь.
– А взрослым, наверное, окно нравилось сломанным, – догадался Освальд.
Он слишком хорошо знал, что иногда взрослым нравятся вещи совсем не в том виде, в каком понравились бы нам. Попробуйте исправить какую-нибудь вещицу взрослых – и сами в этом убедитесь.
– Я бы на их месте не возражал против починенного окна, – сказал Дикки. – Ведь если бы мне велели вернуть все, как было, я легко мог бы убрать и проволоку, и бечевку. Но эти глупцы просто пришли и прислонили к окошку бидон с молоком. Они даже не потрудились взглянуть на окно, иначе заметили бы, что я его починил! Несчастный бидон распахнул окно и полетел в ров, служанки рвут и мечут. Все мужчины в поле, а у них, видите ли, нет лишних молочных бидонов. На месте фермера я завел бы пару-другую запасных – мало ли что может случиться? Ну просто невезуха, вот что я скажу.
По тону Дикки было ясно, как он зол. Но Освальд не слишком расстроился: во-первых, в случившемся был виноват не он, а во-вторых, он дальновидный мальчик.
– Не обращай внимания, – добродушно сказал он. – Держи хвост пистолетом. Мы достанем мерзкий молочный бидон. Пошли.
Он выскочил в сад и негромко свистнул – остальные прекрасно знали, что такой свист означает: что-то случилось. Когда все сбежались, Освальд объявил:
– Дорогие сограждане, нас ждут великие дела!
– Мы же не будем делать ничего нехорошего, правда? – спросила Дейзи. – Как в прошлый раз, когда мы натворили великие дела?
Элис шикнула на нее, а Освальд, сделав вид, что ничего не слышал, продолжал:
– Из-за неосторожности одного из нас в глубоком рву лежит бесценное сокровище.
– Проклятая штуковина сама туда свалилась, – проворчал Дикки.
Освальд отмахнулся и сказал:
– В любом случае она там, и наш долг – вернуть ее скорбящим владельцам. Внимайте! Мы собираемся обшарить ров.
При этих словах все оживились. Вытащить бидон было нашим долгом, но к тому же интересным делом, а такое нечасто бывает, чтобы одно совпало с другим.
Мы пошли в сад и перебрались на другую сторону рва. Там рос крыжовник и другие ягоды, но мы ничего не рвали, пока не спросили разрешения. За разрешением сходила Элис.
– Ха! Рвите себе на здоровье, – ответила миссис Петтигрю. – Вы же все равно все там объедите, с разрешением или без.
Она мало знала о благородстве, присущем дому Бэстейблов, но ей еще многое предстояло узнать.
Фруктовый сад спускался к темным водам рва. Мы сидели на солнышке и болтали о том, как будем обшаривать ров, как вдруг Денни спросил:
– А как вы обычно это делаете?
И мы лишились дара речи, ведь хотя много раз читали о том, как рвы «обшаривают» в поисках пропавших наследников или потерянных завещаний, никогда не задумывались о том, как именно это делается.
– Наверное, самое подходящее для такого – абордажные крюки, – сказал Денни, – но вряд ли на ферме они найдутся.
Мы сходили на ферму и спросили, есть ли у них абордажные крюки. Оказалось, что никто тут и слыхом не слыхивал о таких штуках. Может, Денни неправильно произнес название? Но он был железно уверен, что не ошибся.
Тогда мы взяли простыню с кровати Освальда, сняли ботинки и чулки и проверили, нельзя ли сделать так, чтобы простыня волочилась по дну рва (в том месте он был неглубоким). Но простыня пузырилась на поверхности воды, а когда мы попытались привязать к одному ее концу камни, она зацепилась за что-то на дне. Мы все-таки сумели ее вытащить и увидели, что она вся порвалась. На нее было страшно смотреть, и мы очень сожалели о случившемся, но девочки сказали, что наверняка сумеют ее постирать в тазике в своей комнате. И мы решили: раз уж простыня порвалась, можно пользоваться ею и дальше, ведь стирка никуда не уйдет.
– Никто не ведает даже о половине сокровищ, сокрытых в глубинах этого темного озера, – сказал Ноэль.
Мы договорились пошарить еще немного с этого конца рва, а потом двинуться к месту под окном, у которого поставили молочный бидон. Мы не могли как следует разглядеть ту часть рва, потому что на склоне над ним между трещинами камней разрослись густые кусты. С другой стороны ко рву спускался какой-то амбар. Прямо как на картинках с изображением Венеции!
Нам никак не удавалось подобраться к месту под окном молочной. Мы завязали веревкой дыру в простыне, снова ее утопили, и Освальд сказал:
