– Садись, – надула щеки Стефина и надавила мне на плечи, усаживая на мягкую сидушку.
– Вечно вы с мамой возитесь с ними, – буркнул я. – Вот возьму и остригусь налысо!
Стефина сняла ремешок с моих собранных в хвост волос, из-за чего они заструились вниз, касаясь и щекоча шею.
– Не смей! У тебя такие красивые волосы. Мягкие, не то, что у меня, – вздохнула подруга. – Хотела бы и я себе такие волосы, как у твоей мамы.
– Тебе то ничего, а меня и так все друзья девчонкой обзывают. Точно налысо постригусь.
– Я тебе дам налысо, – Стефина несильно шлепнула меня по затылку.
– Ай, чего бьешь то?
Я попытался встать, но девочка удержала меня:
– Сиди. Меня мама научила косу плести. Долго ждала, когда ты придешь в гости, чтобы попробовать.
– Ни за что!!
– Сиди! Или хочешь я расскажу родителям, как ты в овраг свалился? Тебя точно накажут!
– Так нечестно!
За словесной перебранкой время пролетело быстро. Периодически я отбивался веткой от орд атакующих нас насекомых, слушая болтовню подруги.
– Вот и все. Сейчас, последний штрих… Готово. Можешь посмотреть в зеркало.
Со вздохом я подошел к пошедшему трещинами зеркальцу, которое откуда-то притащила Стефина. Сзади моей головы виднелась аккуратная коса цвета солнца с большим красным бантиком на конце.
– Остригусь. Прямо сейчас, – буркнул я, доставая свой короткий ножик.
– Не смей! Ладно, сейчас уберу бант. И что тебе так не понравилось?
Стефина повозилась с моими волосами и сняла ленту. Мы немного повалялись на соломе в молчании. Меня начало клонить в сон.
– Эван, а долго тебе учиться?
– Долго. Четыре года в детской школе, потом четыре в юношеской, а дальше либо работать, либо продолжать учебу в университете.
– Целых восемь лет. Ты ведь забудешь меня за это время.
– Не забуду. С чего ты взяла?
– Обещаешь?
– Обещаю.
– Ты женишься на мне, когда мы вырастем?
– Да.
– Я буду женой эспера! – хихикнула девочка. – Обещаешь?
– Обещаю.
– Тогда поцелуй меня.
– Зачем? Это противно.
– Когда взрослые обещают что-то серьезное, то обязательно целуются.
– Ну… давай.
Стефина прикрыла глаза и осторожно приблизила ко мне свое лицо со вздернутым носиком и вытянутыми губами. Так близко. Я даже мог сосчитать число веснушек на ее щеках. Теплое дыхание принесло запах молока и ягод.
Доски поехали в сторону у нас из-под ног. Я шмякнулся, приложившись головой о ветку. Стефина упала, покатившись к краю убежища. В последний момент я успел прыгнуть и схватить ее за руку. Пыхтя и отдуваясь мне кое-как удалось втащить девочку обратно.
– Надо спуститься. Здесь опасно. Духи земли чем-то сильно рассержены, – произнес я, пытаясь унять бешено стучащее сердце.
Стефина заторможенно кивнула и полезла по веревке следом за мной. Когда мы спустились на землю произошел еще один слабый толчок, сопровождавшийся непонятным гулом. Мимо нас пронеслось несколько ящериц на высокой скорости. На этот раз уже я схватил девочку за руку и потянул по тропинке в обратную сторону. Видимо, произошедшее сильно потрясло ее. Высота дерева приличная. Легко можно себе что-нибудь сломать при падении. Это на мне заживает все как на ящере, а Стефина бы очень долго восстанавливалась.
Подземные толчки участились. Один раз нам даже не удалось удержаться на ногах после очередного удара.
– Слышишь? – сказал Стефина.
Я прислушался и воскликнул:
– Гром!
– Да, – кивнула девочка. – Гремит после каждой тряски. Что-то не так с Пятном Грома.
– Надо родителям сказать. Бежим!
Мы обогнули приснопамятный овраг и понеслись по хорошо знакомой дороге, перепрыгивая через препятствия. Мимо пробегали небольшие ящерицы, жужжали инсектоиды. Мне показалось, что в нескольких местах я увидел извивающуюся радугу, отчего моя душа ушла в пятки. Каждому ребенку известно, что радуга без дождя – предвестница смерти.
Оттолкнувшись от толстого корня, я намеревался перескочить небольшое поваленное деревцо, как сзади меня пнула тугая волна. Потеряв равновесие, я запнулся ногами о бревно и кувыркнулся вперед, больно ударившись руками и лицом о землю. Тело заныло. Где-то рядом неслабо громыхнуло. Стефина впереди вскрикнула. Я вскочил и бросился на помощь. Идти было тяжело, словно мне загрузили на спину наковальню, ноги стали как ватные. Подруга обнаружилась чуть дальше по тропе, лежащей на земле и обхватившей себя руками.
– Стефина, вставай. Надо бежать!
– Не могу. Мне больно. Эван… Мне больно. Мама! – рыдания девочки перешли в прерывистые всхлипы.
Я попытался поднять Стефину, но она словно потяжелела в несколько раз. Как я не напрягался, мне даже в сторону ее оттащить не удавалось. Нужно что-то делать. Бежать за помощью? Остаться с ней? Пытаться поднять? Соберись! Ну же!
– Больно…
Неуловимое умиротворение резко накатило и разлилось по телу теплым потоком. Давление немного отпустило, и я почувствовал прилив сил. Соберись, ну же!
Я схватил Стефину подмышки и потянул по тропинке. Проклятая слабость! Почему именно сейчас? Даже с магией я не мог поднять ее. Словно стофунтовый мешок, в которых отец таскал зерно. Но девочка должна весить раза в два меньше! Пот заливал лицо, кровь стучала в висках, ноги начали подрагивать. Перед глазами плавали круги, радужные всполохи то появлялись, то пропадали.
Налетел новый поток воздуха и отбросил меня на землю. Сила стала утекать. Я попытался встать на ноги, но меня снова ударило, еще сильнее.
– Акх-х, – всхлипнул я от накатившей чудовищной боли.
Рядом со мной неподвижно лежала Стефина, не издавая никаких звуков. Меня хватило лишь на то, чтобы повернуть голову в ее сторону и дотянуться рукой до ладони.
Налетевший вихрь скрутил тело в болевом спазме и отправил сознание в темноту. Последнее, что я запомнил – монотонное и очень близкое громыхание.
Восточная провинция Пятна Грома, Линношого, Здание провинциального суда, 1719 г.к.
– …Решением суда города Линношого Закари и Мешия До-жи будут изгнаны с Вайса с лишением всех прав. Имущество арестовано в счет выплаты компенсации пострадавшей стороне. Эван До-Жи восьми лет, урожденный эспер, аурная травма IV степени, будет передан в службу опеки. Объявляю дело закрытым, – судья ударил в стоящий рядом небольшой гонг, и пронзительный звук разнесся по помещению. – Уведите обвиняемых. Следующим рассмотрим дело о похищении…
– Мама, что теперь будет? – обратился я к Мешии, которую повели к выходу из зала суда.
– Все хорошо. Тебе найдут новую семью, которая будет о тебе заботиться вместо нас, – с грустной улыбкой ответила мама.
Отец понуро молчал, смотря куда-то вперед невидящим взглядом.
– Шевелитесь, лервы! Не тратьте мое время! – крикнул нам один из стражей – эспер с горящими огнем глазами. – Пацан, тебе туда.
Один из стражей положил руку мне на плечо. Я вырвался и обхватил маму руками.
– Нет, я хочу с вами!
Мама присела, став вровень со мной, и положила руку мне на плечо:
– С нами все будет в порядке. Здесь на Вайсе у тебя будет шанс выбиться в люди. Не упусти его. Учись, борись и не сдавайся.
Мешия потрепала мои волосы, после чего быстро обняла.
– Будь сильным и не обижай слабых.
Я кивнул, старательно сдерживая подступающие слезы. Мама отпустила меня и отошла, не оглядываясь.
– Отец? – неуверенно спросил я.
Закари в последнее время мало говорил. Отец исхудал, под глазами залегли темные круги. Как и я, он попал под Выброс, когда побежал спасать нас. Но отец был простым лервом, хоть и взрослым, а не эспером как я, поэтому выброс намного сильнее отразился на его здоровье. Он уже не мог работать по хозяйству, а мы с мамой мало чем могли помочь. Чтобы платить за жизнь на Вайсе приходилось серьезно напрягаться даже здоровым лервам. Моя аура также была сильно повреждена, и путь магии закрылся для меня. Но это все была ерунда по сравнению со Стефиной, которая после выброса в Комариной роще уснула вечным сном. Я во всем виноват. Мне не хватило сил спасти ее.
Отец скользнул по мне пустым взглядом, но так ничего и не сказал.
– Попрощались? Двигайте, – махнул рукой эспер, и стражи повели нас в разные стороны.
Мешия рассказывала, что моих бабушку и дедушку по отцовской линии изгнали за совершенное преступление, и вот теперь история повторяется. Мамины родители же остались на Джузенни, я их не видел ни разу. Липкий страх неизвестности окутал меня с ног до головы. Что теперь будет?
Четыре года спустя, Северная провинция Пятна Грома, 1723 г.к.
– Пошли-и!! – крикнул я стаду, которое с завидным упорством игнорировало мои команды. – Я кому сказал! – удар палкой заставил отбившегося паза отпрыгнуть в гущу строя и возмущенно заблеять.
– А ты что сидишь, лентяй?! – крикнул я ящеру, что разлегся в тени дерева. – Отгоняй!
Животное нехотя поднялось на лапы и неспешно заковыляло к стаду. Раздалось глухое уханье, с которым пазы были отлично знакомы. Голос ящера на них действовал лучше, чем мои тычки. Наконец пазы сообразили подобие строя, и я погнал отару на дальнее пастбище. Дикий перестал изображать рвение и вяло плелся в конце колонны, изнывая от жары.
Пазы – животные по отдельности донельзя тупые, однако стадо их является очень грозной силой. Завидев опасность, они легко могут ломануться даже в пасть боевого ящера или птера. А синхронный удар мощных рогов и тупого клюва кого хочешь свалит с ног. Пазы есть по всему Вайсу. Любая животноводческая ферма разводит хотя бы десяток этих животных. В еде неприхотливы. Могут даже деревца молодые грызть (хотя это скорее проблема – постоянно приходится ремонтировать стойло). Из вкусного пазьего молока делают и сыр, и сметану, и масло, и многое другое. Из рогов и клюва получаются отличные ручки для ножей и прочей утвари. Мясо – жесткое и нежирное. Вся теплая одежда у лервов изготавливается из пазьей шерсти. Основные цвета: серый, черный, зеленый и коричневый. Но тут нужно внимание и строгий подход. У пазов в том, что касается шерсти, есть точка невозврата. Шерсть вырастает примерно до двух дюймов, после чего становится жесткой и грубой наподобие панциря. Чаще всего после этого паза пускают на мясо. Это проще, чем обрубать твердокаменные шерстинки. Одно из важнейших качеств хорошего пастуха паза – вовремя определять момент для стрижки. И ведь для каждой особи своя максимальная длина шерсти. Нужно отличать пазов друг от друга и знать в какой момент стричь. В нашей отаре тридцать шесть особей, и у меня ушло много времени, чтобы их всех запомнить.
Периодически нужно проверять стадо на наличие выделяющихся особей, следить за ростом молодых пазят. Если в их внешности или поведении появляются какие-то несвойственные пазам отклонения, то их сразу пускают под нож. Если дело запустить, то через несколько поколений вместо пазов у вас будут странные измененные животные, лучше всего приспособленные к местному климату. У них может пропасть шерсть с молоком, вырасти чешуя или что-нибудь иное.
В остальном работа эта несложная. Утром выпас на ближнем пастбище, после обеда – на дальнем, потом – вернуть в загон. Доложиться Хэнку или его жене о том, надо ли кого стричь, нет ли больных. Стрижкой занимаются две младшие сводные сестры. Я им только помогаю держать паза.
Всего в семье Сотвалле одиннадцать детей. Трое родных, из них одна дочь, и восемь приемных, из них двое девочек. Старший оболтус помогает отцу на работе, мать с девочками заняты хозяйством. Остальные вроде как тоже помогают по хозяйству, однако в основном пропадают на улицах. Они еще известны, как шайка Сотвалле. Кто-то побирается, кто-то выбивает деньги из детей или бедняков, которые не могут за себя постоять. Не слишком приятная компания, и это еще мягко сказано. Причем отец, Хэнк, в курсе, но особо не запрещает им разбойничать. Только порет, если их ловят или слишком зарвутся.
Пазы мирно паслись, щипая свежую травку. Ящер гонялся за какой-то птахой. Та словно дразнила животное – опускалась пониже и резко подлетала. Наш ящер по кличке Дикий относился к породе поводырских и имел гладкое чешуйчатое тело темно-серого цвета с длинным хвостом. Высотой по колено взрослого человека. В отличие от боевых ящеров этот имел не только мощные задние лапы, но и передние тоже отнюдь не хилые, что позволяло ему развивать высокую скорость. Передние когти ему срезали – чтобы скотину не портил. А пасть, полная острых клыков была малополезна – Дикий с трудом смог бы обхватить мою руку, чего уж говорить про толстошкурых пазов. Хотя те бы его затоптали сообща в два счета.
Я покосился в сторону, где виднелись соседские грядки. Пора.
– А ну пошли! Дикий, гони их в ту сторону.
Ящер как мне кажется с недоумением посмотрел на меня и коротко ухнул. Мол, хозяин, ты уверен? Раньше ведь наоборот надо было не пускать их в ту сторону?
– Уверен-уверен. Пошли!
Вскоре стадо переместилось к границе с соседним участком. Несколько пазов, не найдя обычной травки, тотчас принялись за поедание капустных листов. Подобное лакомство улетало со страшной скоростью. Тут один из пазов заблеял, и все стадо разом синхронно ломанулось на огород.
– Тритонов вам в глотку! – пробормотал я одно из любимых ругательств Хэнка, когда-то давно служившего на океанском корабле.
И принялся отгонять стадо от соседского поля. Нас заметили хозяева и сразу выслали подмогу. Несколько соседских ящеров принялись агрессивно ухать, однако пазы, что называется вошли во вкус. Как только один из ящеров куснул паза за ногу, началось массовое отступление с чужих владений.
– Че творишь, отродье Сотвалльское?!
– Простите, тан. Они вроде бы слушались меня, а потом как рванут все вместе сюда. Я пытался остановить, честно.
– Ладно, я разберусь с Хэнком, пусть сам твоим воспитанием занимается. Десятка два кочанов сгрызли, твари, – качая головой, сокрушался лерв. – Забор ставить придется.
Блин, как бы я не перестарался… Надеюсь, пронесет. А то отчим мне точно голову оторвет. Еще пару часов я погонял пазов по нашему участку, после чего повел отару к загону. Рядом на скамейке уже поджидал Хенк, прекрасно осведомленный о случившемся.
Через полчаса я вышел из сеней, потирая пострадавшую заднюю часть тела. Могло быть и хуже. В прошлом году младшего сына Хэнк палками по спине отходил за то, что тот перешел дорогу какой-то городской шпане. Ну и на два дня меня оставили без харчей, на одной воде. Поскольку я был готов к такому исходу, то съестных припасов заготовил достаточно. Не пропаду.
Кто меня больше беспокоит, так это Свен, один из средних приемных сыновей. Именно он раньше занимался выпасом пазов, обучал меня всем премудростям. И он явно не обрадуется, узнав, что мои обязанности на неделю снова вернулись к нему. Дружбы между нами не сложилось. Если быть более точным, то дружбы не сложилось ни с одним сводным братом или сестрой Сотвалле. От самого Хэнка кроме ругательств и тумаков я ничего не видел. Хорошо хоть он большую часть времени пропадает в городе со старшим сыном. Жена, Вриса, также симпатий не вызывала. Если Хэнк отхаживал всех детей одинаково, то Вриса, эта вредная тетка, родных детей баловала. А с приемных могла три шкуры спустить за малейшую оплошность.
– Лысый, ты че совсем оборзел?! – обратился ко мне Свен с угрозой в голосе. – Какого хрена повел стадо к грядкам?
– Да я просто…
Мощный тычок отправил меня прямиком в заросли колючего куста.
– Я тебе еще припомню, ублюдок.
