Наказание в виде ужина в окружении друзей и знакомых лорда и леди Тонбридж компенсировалось возможностью пообщаться. Скорее всего, они не обязательно были лошадниками, но они вращались в подобных кругах, а тренировка к выездке и конкуру – дорогое занятие. Нику нужны были все поручители и рекомендации, которые он мог получить, а сарафанное радио было отличным способом.
Вернувшись к более насущной проблеме – какую лошадь выставить на соревнования, он увеличил электронную таблицу и уставился на нее. Это был объемный документ, сложный и подробный, и он изучал его несколько долгих минут, прежде чем откинуться в своем офисном кресле.
В конюшне Ника было четырнадцать скакунов, пять из них – его собственные. Остальных он тренировал для других владельцев и иногда сам выступал на этих лошадях на соревнованиях, а иногда на них ездили другие наездники. Кроме того, у него была пара проблемных животных (к удивлению Ника, он обнаружил, что у него есть способности к превращению лошадей с характером в более спокойных), а также один или два молодняка, которых потихоньку приучали к работе.
Было над чем поразмыслить. Конюхи обеспечивали повседневную работу двора, и без них Ник бы пропал (у него их было пятеро, трое жили на месте, а двое других – в самом Танглвуде), но все равно работы было очень много. Тиа помогала, как могла, несмотря на инвалидность, и была мастером по организации двора и дома, но в последнее время часть ее с трудом завоеванного блеска покинула ее, и она казалась не такой сосредоточенной, как обычно. Возьмем, к примеру, ситуацию с продуктами…
Он пообещал, что попытается разобраться с тем, что ее беспокоит, за вечерним приемом пищи. Но позже, а сейчас у него была работа, поэтому Ник отбросил беспокойство о сестре на задворки сознания и постарался сосредоточиться на работе.
Но одна вещь все еще не давала покоя – образ рыжеволосой девушки за рулем желтого «Жука», машущей ему рукой и приносящей извинения.
Ох уж эти водители-идиоты!
Глава 9
В следующий понедельник Стиви нервно сидела на деревянном стуле в аукционном зале, вместе с парой дюжин довольно скучающих потенциальных покупателей. Она молилась, чтобы они пришли не за ее, а какой-нибудь другой собственностью. Она также надеялась, что они не учуяли запаха свежей крови, потому что чувствовала себя как коза, загнанная в клетку и ожидающая тигра. Конечно, они могли видеть по ее лицу, как сильно она хотела заполучить здание.
Стиви откинулась назад, скрестила ноги в лодыжках и попыталась выглядеть бесстрастной, но безуспешно, потом поймала суровый взгляд Карен и с трудом сдержала хихиканье.
– Ты побледнела, – констатировала Карен. – Этот цвет тебе не идет.
– Это нервы, – пролепетала она, зажав рот рукой, чтобы сдержать истерический смех.
Карен слегка сдвинулась на своем стуле, отвернувшись от подруги.
– Прости, – сказала Стиви приглушенным голосом, слезы текли по ее щекам. Она убрала руку и помахала ею перед лицом.
– Триста семьдесят пять тысяч, ставка! – Голос аукциониста прорезался сквозь выходки Стиви. Он указал прямо на нее.
– Что? – Она задохнулась, ее глаза широко раскрылись, и она в ужасе уставилась на подиум. Она судорожно огляделась вокруг, понимая, что многие люди в зале наблюдают за ней.
– Повышаем с три-семь-пять? – потребовал аукционист.
Стиви затаила дыхание, а Карен повернулась и посмотрела на нее.
– Видишь, что ты наделала? – прошипела ее подруга. – Ты только что сделала ставку. Я сказала тебе не двигаться и молчать.
– Продано за триста семьдесят пять тысяч фунтов даме с последних рядов, – услышала Стиви слова аукциониста и издала тихий стон, когда он снова указал на нее.
– Нет, я не хочу, – простонала она.
– Продано! – Молоток опустился, заставив Стиви подпрыгнуть.
– Можно мне, пожалуйста, ваш номер? – спросил он ее.
– Нет! – закричала она. – Я не хотела делать ставку. Я не хотела этого!
Она покраснела от смеха вокруг нее и опустилась на место.
– Не вы, мадам. Я имел в виду даму позади вас, – пояснил аукционист.
Стиви вздохнула с облегчением. «Слава богу!» – сказала она громче, чем собиралась. Легкий смех перешел в откровенное хихиканье. Карен снова бросила на нее взгляд и переместилась на несколько дюймов вправо, пытаясь сделать вид, что не имеет ничего общего с сидящей рядом сумасшедшей. Стиви знала, что Карен часто так делает, но она также знала, что ее подруга на самом деле не хотела этого. Стиви никогда раньше не была на аукционе и провела первые полчаса, сидя на руках, ерзая на своем сиденье и отпуская дурацкие шуточки типа «не чихай, а то они подумают, что ты хочешь сделать ставку». Теперь, казалось, шутка была почти что про нее. Успокоившись на мгновение, она села тихо, опустив глаза, и жалела, что она не хамелеон. Что заставило ее представить, каково это – быть им на самом деле, поэтому скрытно, под ресницами, она попыталась двигать каждым из своих глаз независимо от другого. Лучшее, что у нее получилось, – это косоглазая гримаса.
Карен резко ткнула ее локтем в ребра.
– Я думала, ты хотела сделать ставку именно на этот лот, – шипела она.
– О да. Так и есть. – Стиви откинула локоны с лица и села прямо. Она намеренно подняла руку, мило улыбаясь аукционисту.
– Да? – спросил он, совершенно недоумевая.
Стиви опустила руку, ее улыбка померкла из-за неуверенности.
– Вы что-то хотели? – Голос аукциониста можно было бы назвать раздраженным.
– Я хочу сделать ставку, – тихо сказала она.
– Конечно, мадам, но торги еще не начались.
– О.Извините. – Стиви прикусила губу, повторила трюк со сжиманием сиденья и ударила Карен по бедру, когда думала, что никто не смотрит.
– Ой! Больно! – прошипела Карен.
– Это была твоя вина, – прошипела Стиви в ответ. – Я думала, что должна была сделать ставку.
– О, просто заткнись и слушай. – Карен раздраженно покачала головой, ее темные, блестящие волосы растрепались по лицу. Стиви смотрела вдаль, пока ее внимание не привлек ровный голос мужчины, описывающего достоинства кафе.
Она решительно кивнула, когда аукционист взял бразды правления в свои руки.
– Кто начнет со ста пятидесяти тысяч? – спросил он, глядя прямо на Стиви.
Она уже собиралась снова поднять руку, когда Карен прошептала: «Ничего не говори и не делай. Подожди». Стиви в кои-то веки последовала совету и застыла на месте с полуоткрытым ртом. Двигались только ее глаза, которые перебегали с одного лица на другое.
– Давайте же! Сто пятьдесят того стоят. – Он сделал паузу, его внимание было сосредоточено на остальной части комнаты.
– Сто, значит? Спасибо. Сто тысяч – моя ставка.
Стиви повернула шею, чтобы посмотреть на соперника.
– Повышаем на сто тысяч? Я слышу сто десять? Десять, кто-нибудь?
Карен подтолкнула ее, и рука Стиви поднялась вверх.
– Сто десять тысяч фунтов? Вы уверены? – Аукционист пристально смотрел на нее.
Стиви кивнула, ее волосы подпрыгнули.
– Хорошо. Сто двадцать тысяч? – Он кивнул ее сопернику в знак признательности. – Я получил сто двадцать. Кто даст тридцать? – Он резко повернулся к Стиви, которая махнула на него рукой.
Торги быстро поднялись до двухсот тысяч и выше. На отметке двести тридцать пять тысяч они остановились.
– Все против вас, сэр, – услышала Стиви, как аукционист сказал ее невидимому сопернику на другом конце комнаты.
– Двести тридцать пять – раз. Двести тридцать пять – два. Уходит на двухстах тридцати пяти… – Драматическая, слишком долгая пауза, и затем: – Продано! За двести тридцать пять тысяч фунтов даме с рыжими волосами.
«Каштановыми, каштановыми», – подумала Стиви, вскакивая на ноги и крича: «Да! Да!»
На этот раз улыбки и смех ее товарищей по торгам были снисходительными. Она показала свой номер аукционисту, подождала, пока он запишет его, затем схватила Карен за руку и потащила подругу на улицу.
– Она моя! Она моя! Она моя! – пела она, танцуя по кругу и увлекая за собой Карен.
– Мне нужно выпить, – объявила она, задыхаясь.
– Мне тоже, – согласилась Карен, и, еле сдерживаясь, они отправились в ближайший паб праздновать.
Глава 10
– Нет-нет, так просто не пойдет, – закричала Стиви. – написали «о», а должно быть «е».
– Где?
– Там, видите? – Стиви ткнула пальцем в недавно нарисованную вывеску у своей недавно приобретенной кондитерской.
Автор вывески почесал свою седеющую голову и посмотрел вверх.
– Придется переделать, – заявила она.
– Нет, не придется. Я сделал все точно так, как вы написали. – Пожилой мужчина порылся в кармане и достал скомканный, измазанный клочок бумаги. Он разгладил его у себя на груди, а затем сунул Стиви под нос. Грязный, покрытый краской палец коснулся написанного.
– Вот! Видите? «Кондитерская Погги».
– Нет, это не так. Здесь вообще ничего такого нет. Тут написано «Кондитерская Пегги». Это буква «е».
– Ну, мне так не кажется, а я рисую то, что вижу, не так ли? – резонно заметил он.
– Но это неправильно. Это «е». Разве это похоже на «е»? – Стиви выхватила бумагу из рук старика и сунула ее в лицо прохожей. Женщина чуть не выпрыгнула вон из кожи от неожиданности.
– Что похоже? – пискнула она, прижимая дрожащей рукой ветровку к груди.
– Это «е», – практически прокричала Стиви. – Как в «Кондитерской Пегги».
– О.Да. Я думаю, это будет кафе, и я уверена, что они будут продавать чай, дорогая, – пробормотала женщина. – Какая-то молодая девушка из Лондона купила его. Надеюсь, у нее все получится, в отличие от предыдущих владельцев.
– Что вы имеете в виду? – спросила Стиви, на мгновение забыв о неправильно написанной букве, но ее информатор быстро зашагала по тротуару и вскоре совсем исчезла.
– Что все это значит? – ни к кому не обращаясь, спросила Стиви.
Впервые с тех пор, как она увидела Танглвуд и приняла самое важное и спонтанное решение в своей жизни, Стиви почувствовала легкое беспокойство. Она знала, что ей следовало что-то сделать, и эта мысль не давала ей покоя с тех пор, как она увидела кондитерскую, а теперь ее осенило: она не спросила, почему предыдущие владельцы продавали магазин. Это просто не пришло ей в голову. Она была так увлечена происходящим, что не задумывалась о причинах, по которым здание было выставлено на продажу.
Вероятно, Стиви все равно не позволили бы взглянуть на бухгалтерские книги (не то чтобы она даже думала об этом), поскольку помещение продавалось не как действующее предприятие. Сам бизнес не продавался, только имущество. Тот факт, что оборудование и фурнитура были включены, был просто счастливым бонусом.
– Не знаю, и мне все равно, – заявил автор вывески с мелодичным валлийским акцентом. Она нахмурилась, когда он наклонился к своим краскам, закрывая их крышками.
– Вы еще не закончили, – запротестовала она.
– Да, я закончил. – Старик был непреклонен. – Если только вы не хотите заплатить мне за то, чтобы я нарисовал все снова?
– Я вам еще не все выплатила, – поправила она.
При этом он протянул слегка дрожащую грязную руку. Стиви проигнорировала его жест.
– Я не заплачу вам, пока вы не исправите надпись.
– А я расскажу всем, как вы не заплатили старику за добросовестно отработанный день. Как вы обманули его и теперь он не может позволить себе включить газовый камин.
– Но сейчас середина мая! Вам не нужен огонь.
– По ночам становится холодно, – ответил он, а затем добавил: – И я не смогу позволить себе такую роскошь, как еда и щепотка табака.
– О, ради всего святого! – Стиви протопала в кафе и вернулась с кошельком. Она отсчитала купюры, затем подождала, пока он соберет свои вещи, что он и сделал с раздражающей медлительностью. Наконец он водрузил свою лестницу на плечо, и его спина согнулась под ее тяжестью.
– Хорошо, мисс Погги, – сказал он. – Я пойду. Позвоните мне, если захотите еще что-нибудь сделать.
– Тейлор! Мисс Тейлор, – крикнула она вслед удаляющейся фигуре, лестница плавно покачивалась вверх-вниз, пока он пошатывался под ее тяжестью. Действительно, мисс Погги!
– Как скажете, – услышала она его ответ.
– Я пас, – пробормотала она себе под нос и, топая, отправилась за лестницей.
Выяснилось, что лестницы у нее не было. Она также обнаружила, что у нее нет ни краски, ни кисточки.
Вздохнув от разочарования, она снова взяла свою сумочку, заперла кондитерскую и направилась к торговцу скобяным товаром дальше по улице.
– Привет, милая, что тебе принести? – спросил ее мужчина лет пятидесяти. Он был одет в темно-зеленый фартук до середины бедра и выглядел так, будто не знал, что такое отвертка.
– Мне нужна лестница, – начала Стиви, но тут ее внимание привлекла стойка с деревянными штырями. – Хм… для чего это?
Она была похожа на вешалку для одежды, но лежала на плоской стороне, и прямые штыри длиной в два фута торчали вверх.
– Вешалка для обуви. Возьмете? – сказал он, взял с полки позади себя резиновый сапог и повесил его вверх ногами на один из деревянных штырей.
