Амелия Борн "Тайная жена моего мужа"

Отведя взгляд в сторону, рассеянно поглаживая по сына по животику, он, наконец, откликнулся с тяжелым вздохом:

– Кариш, милая, но ты же знаешь, что мы пока ничего не можем с этим поделать. Я вложил все деньги в магазин, и в ближайший год, с учетом всех наших трат, мы вряд ли накопим хотя бы даже на первоначальный взнос, если брать жилье в ипотеку… Нужно потерпеть пока что, ты же сама понимаешь…

Я шумно, с досадой выдохнула, давая понять, что терпеть дальше категорически не намерена.

Он задумчиво нахмурился, становясь вмиг таким серьезным, что в подобные моменты мне казалось, что моего солнечного и жизнерадостного мужа мне попросту подменили…

– Ладно, – произнес Яков после некоторых раздумий. – Ну хочешь, будем снимать другую квартиру, побольше? А эту можем сдавать, чтобы как-то возместить стоимость аренды новой…

Я уставилась на него со всем возможным осуждением, обвела рукой забитую вещами комнату…

– Нам только не хватало с ребенком и всем этим добром скитаться по съемным квартирам! Ты хоть понимаешь, как сложно это все собирать, упаковывать, перевозить? А если переезжать придется не раз?

Муж сложил руки на груди, терпеливо взглянул на меня и уточнил:

– Ну и что ты предлагаешь?

Я улыбнулась:

– С этого вопроса и стоило начать.

Он вопросительно выгнул бровь, снова растянул губы в этой невозможно-обаятельной улыбке…

– Похоже, у моей умницы-жены есть какой-то план.

Я кивнула, с трудом заставив себя не улыбнуться в ответ, что могло меня сейчас только сбить с толку…

– Да. Я много думала об этом… И пришла к мысли: мы ведь можем продать эту квартиру. Вот и будут деньги на первоначальный взнос. Мы сможем взять в ипотеку как минимум двушку или даже трешку, если решимся жить где-нибудь в новостроящемся районе…

Муж посмотрел на меня внимательно, очень серьезно сказал:

– Но это ведь твоя квартира, Кариш. Тебе не жалко ее продавать?

В глубине души мне, конечно, было жаль. Эту квартиру мне когда-то помогли купить родители, продав более старую, оставшуюся от бабушки, и я сама еще некоторое время платила по ней ипотеку, отчего, конечно, испытывала к этому жилью особые чувства…

Но я ведь теперь была не одна. И нужно было думать о том, чтобы всем нам, одной семье, было комфортно и хорошо.

– Я готова ее продать, – отрезала решительно.

Яков снова погрузился в размышления, и на лице его ясно отражалась какая-то тяжелая внутренняя борьба…

В итоге он осторожно произнес:

– Родная, а ты понимаешь, что оформить ипотеку мы сможем только на меня? Тебе ее не дадут, потому что ты сейчас не работаешь…

– Понимаю.

На его лице заиграли желваки, он сглотнул, но все же продолжил:

– И то, что прав у тебя на новую квартиру не будет юридически, так как мы не женаты, ты тоже понимаешь?

Я едва не выпалила: ну так, может, это неплохой повод официально зарегистрироваться?!

Но сдержалась.

Мы уже давно решили, что официальный брак для нас совсем не важен. Глядя на своих родителей, я вовсе не стремилась к штампу в паспорте, да и Яков на вопросы друзей и знакомых о том, когда мы уже позовем их погулять на свадьбе, шутливо говорил, что с учетом того количества родственников и прочих близких, что у нас имелось, это будет слишком дорогое мероприятие, которое нас попросту разорит…

Поэтому данную тему мы никогда больше не обсуждали.

Но сейчас я ожидала, что он, быть может, все же решится…

Но нет.

И мне не осталось ничего иного, кроме как пошутить:

– А ты что, собираешься кинуть нас с Ромкой?

Я рассмеялась, подчеркивая факт того, что никогда не поверю, будто муж на такое способен. Но Яков при этом остался сосредоточен, даже хмур. Проговорил твердо:

– Нет, конечно.

Я поразилась тому, как серьезно он воспринял мой вопрос.

– Да я и не думала…

Муж порывисто поднялся со своего места, подхватив сына одной рукой, а второй притянул меня к себе…

– Ладно, будь по-твоему, Кариш. Будет тебе новая квартира…

Глава 6

Тик-так. Тик-так…

Тук-тук. Тук-тук…

Вдох. Выдох. Вдох.

Я жива?.. Я дышу?..

Первыми в сознание ворвались звуки. Тиканье часов. Стук собственного сердца. Надсадное, отчаянное дыхание…

Следом как-то удалось раскрыть ставшие тяжелыми, буквально каменными, веки.

Холодно. Холодно телу, по коже бегут мурашки. Но что еще хуже – душу охватил практически арктический лед.

Взгляд уперся в настенные часы на кухне. Как озарение молнии: почти пять вечера!

Сын…

Вдох… выдох… вдох. С губ сорвался мучительный стон, но мне как-то удалось встать на четвереньки, а потом – на ноги…

Ощущение, что не владею даже собственным телом. На проснувшееся сознание разом обрушилось все: понимание обмана… предательства… тяжелой ситуации, в которой, видимо, я останусь без всего…

Да что там я? Сын…

Захотелось плакать. Пожалеть себя. Свою глупость, наивность, бесконечное доверие и слепую любовь…

Изнутри поднялся протест: разве он мог так? А может, неправда? А может, все не так?..

Конечно, нужно было поговорить с Яковом. Разве не ему мне следовало доверять, не его слова должны были стать важнее чьих-то чужих наветов?..

Ведь не мог же он жить на две семьи все это время! Не мог! Не мог спать рядом каждую ночь, вступать со мной в близость, так обожать сына, если мы у него были не единственные?..

Или мог?..

Столько путанных, тяжелых вопросов… а в качестве ответа только печать в паспорте другой женщины… Печать с вписанным в нее именем.

Именем моего мужа. Или не моего?..

На трясущихся ногах я дошла до ванны. Ополоснула лицо холодной водой, стерла с лица разводы туши… И, из последних сил выпрямив спину и гордо расправив плечи, я прошла в прихожую, накинула пуховик и вышла из дома.

***

– Тебе уж звонить хотели.

Сын буркнул эти слова, едва завидев меня в дверях садика.

Я шагнула ему навстречу, прижала к себе так сильно, как никогда прежде, желая почувствовать его живительное тепло, что единственное могло сейчас удержать меня на краю пропасти, у которой зависла одной ногой…

– Мам, задушишь… же… нууу…

Ромка недовольно заворочался в моих объятиях и я неохотно расцепила руки. Сын вгляделся в мое лицо, в этот момент так поразительно напоминая собой отца, что из глаз невольно едва не брызнули слезы.

– Мам, случилось чего? – испуганно уточнил мой ребенок.

Я судорожно втянула в себя воздух. Было так сложно просто держаться на подгибающихся ногах, но ради Ромки стоило быть сильной…

Тем более, что еще ничего было до конца неясно.

И вместе с тем – в глубине души мне было ясно уже все.

– Все нормально, – ответила, мучительно растягивая непослушные, потрескавшиеся от этого усилия, губы, в дрожащей улыбке. – Просто по работе… замучили.

– Да у вас вечно на работе фигня какая-то, – проворчал Рома. – Но такой я тебя еще не видел.

Я невольно хмыкнула. До этого момента мне казалось, что удается хоть как-то держать лицо… но, видимо, я заблуждалась.

– Сегодня особенно… тяжелый день, – ответила сыну и практически при этом не соврала.

Худший день в моей жизни.

– Пойдем домой, – предложила, беря его за руку.

Короткое слово «домой», вырвавшееся из собственных уст, больно ударило по нервам. А был ли он у нас, этот дом?.. Или все то, во что я вложила столько сил, любви и, наконец, денег, мне не принадлежало ни на метр?..

– Ну… ладно, – откликнулся Ромка, явно недовольный моим объяснением.

Мы вышли на улицу. Дороги были засыпаны недавно выпавшим снегом, и сейчас еще мягкими хлопьями опускавшимся на обледеневшую землю. С каждым выдохом изо рта вырвалось облако пара, растворяясь в стылом декабрьском воздухе. Мерзли руки, щеки, мерзла… душа. Леденела от понимания, что мир треснул напополам и ничего уже не будет так, как прежде.

– Мам, а чего чемодан не собран? – поинтересовался Ромка, когда мы вошли в квартиру.

Я следом за ним взглянула на все еще распластанный на полу чемодан, который собирала словно бы еще в иной, уже непринадлежащей мне, жизни…

– Ром, мы, наверно, никуда не поедем. Возникли некоторые проблемы…

– Ну как так-то? – протянул сын разочарованно.

– Слушай, как папа придет – мы с ним все обсудим и будет видно.

Я вдруг поняла, что если все то, что сказала мне эта Инга – правда, то у меня вскоре не будет даже работы. Не будет вообще ничего…

– И ужина нет? – донеслось с кухни, куда сын прошлепал в первую очередь.

– Прости, Ром, я… не успела. Закажу пиццу, пойдет?

– Годится.

С трудом заставляя себя сосредочиться на меню пиццерии, я покидала в корзину все, что обычно любил сын. И настал самый страшный момент: ожидание…

С каждой минутой, приближающей обычное время возвращения с работы Якова, сердце в груди билось все тяжелее, надрывнее, тревожнее…

Я не могла сосредочиться ни на чем. Понимание, что следующий час решит буквально всю мою жизнь, давило и дестабилизировало…

И вот наконец – звук поворачиваемого в замке ключа.

Я не вышла ему навстречу. Пытаясь просто дышать, просто жить, мраморной статуей застыла посреди кухни, дожидаясь, когда он подойдет сам…

– Кариш, а что у нас за бардак творится? – поинтересовался муж, проходя в кухню и кивая в сторону прихожей. – И ужин не готов… – добавил следом, кинув взгляд на холодную, пустую плиту.

Я сама поразилась тому спокойствию, с которым прозвучал мой голос, когда парировала:

– Действительно, что за бардак у нас творится, Яков?

Он взглянул мне в лицо и красивые черты исказила тревога… за которой стояло нечто большее. Чувство вины?..