Дмитрий Леонидович "Еще один некромант 1. Беглый смертник"

Еще один некромант 1. Беглый смертник
Дмитрий Леонидович

Если ты погиб и очнулся в темном подвале – определенно, у тебя проблемы.Нужно вернуть себе свободу, выжить, не сойти с ума, разбогатеть, найти свое место среди людей… Много чего нужно.И это – не скучно.

Дмитрий Леонидович

Еще один некромант 1. Беглый смертник

Пролог

– Как ты мог так напиться, чтобы хватать эту Наташку за задницу!

Таня сидит за рулем своего «Мерседеса». Мы поехали на ее машине, чтобы я мог пить. Теперь она клюет мне мозг.

Что я могу ей ответить?

Что был трезв и мне совершенно не требуется напиваться, чтобы хватать Наташу за ее круглую попку?

Что я не хватал, а нежно поглаживал ее упругие полушария, которые прикрывала только мягкая ткань платья? И до сих пор ладонь помнит это ощущение шелковистой гладкости?

Что я с ней продолжаю регулярно встречаться?

Уж лучше промолчать.

Какая тварь заметила нас в темном углу, сфотографировала и переслала фото Тане? В сущности, это тоже уже неважно.

– Тебе меня мало? – выкрикивает подруга очередной риторический вопрос.

С этим всё сложно.

С Наташей я недолго встречался до того, как Татьяна прыгнула ко мне в постель. Прыгнула, стала ко мне бегать, устроила так, чтобы Наташа об этом узнала. Та обиделась, сказала, что у нас всё кончено. Так я стал встречаться с Татьяной.

Потом пересеклись на вечеринке у общих знакомых с Наташей, как бы случайно оказались наедине, и оказалось, что ничего не кончено. Наташа по-прежнему ко мне неравнодушна, я по-прежнему ее хочу.

Ее тело вызывает во мне настоящую страсть. Никогда никого так не хотел.

Мы с ней почти противоположности. Она светленькая, с волосами пшеничного цвета, голубоглазая, стройная, а главное – у нее потрясающая нежная шелковистая кожа, белая, с легким медовым оттенком. А еще – мягкие розовые губы, розовые соски и аккуратные нижние губки, тоже розовые. И почти нет волос на теле.

Почему я выбрал не ее, а Татьяну? Тут много причин.

Главная – мы с Наташей настолько противоположности, что у нас из-за этого сложно в сексе. Стоит мне чуть потерять контроль, и мои действия становятся для нее болезненными, ее возбуждение срывается и она остается без оргазма. Получается, или я не могу расслабиться и нормально получить удовольствие, или она не получает. Она не жаловалась, ей даже нравится мой темперамент, но строить долгосрочные отношения без гармонии в сексе я бы не рискнул. Это как стену без фундамента выкладывать, я считаю.

Еще она простовата, с моей точки зрения. Даже высшего образования не имеет, работает медсестрой. И интересы у нее простые и практичные, мне часто с ней не о чем поговорить. Может, в качестве жены богатого папика она смотрелась бы неплохо: красива, одеваться и вести себя умеет, детей бы нарожала здоровых, стала бы прекрасной матерью. Но мне пока нужно другое.

– Выбирай, или я, или иди нахрен! – продолжает буянить Таня.

Я уже выбрал.

Я не зажигаюсь так от тела Тани, но секс у нас вполне удовлетворительный.

Еще один плюс – она обо мне заботится постоянно. То пирожных к чаю притащит, то какое-нибудь новое место покажет, то фильм модный посоветует. Вроде мелочи, но мне приятно. Она вводит меня в свой мир, ненавязчиво рассказывает мне о всяких вещах, которые для нее обычные, а мне недоступны. Поездки за границу, мода, места развлечений, и многое другое, что привычно богатым и остается картинкой из кино для тех, кто живет на зарплату.

И да, с меркантильной точки зрения брак с ней гораздо интереснее. Скоро я заканчиваю институт, и ее отец мог бы дать мощный пинок моей карьере, или хоть с жильем дочери помочь. Я взрослый мальчик и не верю в сказки о том, что можно своим трудом, умом или талантом достигнуть вершин. Таких, кто достигает – единицы, а миллионы копошатся внизу, бегая, как хомяки в колесе. Мои родители работали всю жизнь, они специалисты хорошего уровня, и только недавно расплатились с долгами за нашу квартиру, обычную трешку в спальном районе. Жить, как они, потратить на ипотеку лучшие десятилетия жизни, я не хочу. Отцу под полтинник, а он недавно впервые в Европу выбрался. А Таня в свои двадцать два объездила все дорогие курорты мира.

Так что я выбрал Таню. Но и отказаться от тела Наташи не получается.

– Ты вообще меня слушаешь?!

Я поворачиваюсь к Тане. Смотрю на нее. Она в бешенстве. Смотрит на меня. А кто смотрит на дорогу?!

– Светофор? – ору я.

Таня поворачивает голову, испуганно жмет на тормоз, но уже поздно.

Наша машина на красный свет вылетает на перекресток, проскакивает первую полосу поперечной дороги, а на второй справа в нас летит темный силуэт с яркими фарами, внедорожник, явно превышающий скорость. Он бьет капотом в мою дверцу, хруст сминаемого металла, удар головой, темнота…

1. Пробуждение

Темнота.

Дышать тяжело. Что-то давит на грудь, и голова прижата чем-то тяжелым, и руки-ноги – тоже.

Шевелюсь. Удается выдернуть из-под мягкой тяжести руку. Опираюсь, поворачиваю плечи, высвобождаю вторую руку, голову. Становится легче.

Под пальцами – грубая ткань, под тканью – что-то мягкое. Где-то мягкое, а где-то тверже. Кости и мышцы? Ощупываю, и волосы на моей голове шевелятся – под моей ладонью рука мертвеца. Чтобы окончательно убедиться, что это не туша животного, наряженного в одежду, нащупываю его кисть с мозолистыми пальцами. И сверху на мне тоже мертвые человеческие тела, уже остывшие, но еще не закостеневшие.

От такого открытия я начинаю лихорадочно дергаться и выбираться из-под трупов. Это оказалось несложно – надо мной оказалось всего два тела.

Выбрался.

Испуганное дыхание постепенно успокаивается.

И что дальше?

Вокруг полная темнота. Вообще полная, ничего не видно, хоть глаз выколи.

Рядом со мной – груда трупов, благоухающая бомжами.

Под ногами – ровный каменный пол, по которому шуршат мои подошвы.

Какое-то бормотание слышу. Слов не разберу.

Воздух прохладный и влажный, но плесенью не пахнет. Зато попахивает человеческими испражнениями. И от меня тоже попахивает, потому что на штанах у меня влажное пятно, я замечаю его, потому что холодит кожу.

Только это не штаны. Это что-то типа коротких, выше колена, бриджей, а ниже… ниже – кальсоны?

Ощупываю себя.

Первый сюрприз я почувствовал, как только наклонил голову. У меня – короткая бородка. Раньше я брился, чтобы отрастить такую щетину, надо не меньше пары месяцев. Я в коме лежал?

Прическа оказалась неожиданной. На висках и затылке, примерно до уровня глаз, волосы короткие, а выше – длинные, лохматятся во все стороны, на глаза падают.

На теле надета то ли куртка, то ли рубашка из плотной ткани, длиной по пояс. Застежка у нее странная – ряд круглых пуговиц, пришитых часто, почти вплотную друг к другу. Под этой курткой есть рубашка, заправленная в бриджи. И – сюрприз: то, что я принял за кальсоны, это чулки, под бриджами привязанные ленточками к нижней рубашке. А трусов под бриджами нет.

На ногах – короткие сапоги из мягкой кожи.

Бред какой-то!

***

Где-то недалеко послышался кашель. Звук сопровождает эхо, как в закрытом помещении с голыми стенами. Потом шарканье ног. Потом звук струи. Похоже, тут есть люди. Звать их я не тороплюсь. Когда просыпаешься в полной темноте в груде трупов – это очень нехороший признак, стоит сначала разобраться хоть немного, что происходит. Еще и одежда странная…

Может, это морг? Меня приняли за мертвого? Вообще, я себе морги представлял как-то по-другому…

Итак, мы ехали с Татьяной. Судя по всему, попали в аварию, я пострадал серьезно.

«Эта сука меня убила!» – возникает из глубины сознания мысль. А вслед за этим – яркий образ того, как я наматываю на кулак волосы Татьяны, бросаю ее грудью на стол, задираю юбку, жестко деру ее, а потом…

А потом, не вынимая члена, я длинным кинжалом перерезаю ей горло и спокойно наблюдаю, как из ее тела уходит жизнь. И картина эта такая реалистичная, как будто я так уже делал.

Эта вспышка ярости меня огорошила.

Нет, злость на Таню вполне понятна, действительно она ведь меня чуть не убила. И волосы на кулак намотать, а потом отодрать – это кажется мне вполне уместным. Но резать глотку? Может, я из-за повреждения мозга стал психопатом? Я же головой ударился.

Ощупываю голову. Где тогда мои раны или бинты?

Непонятно.

Для пробы представляю себе Наташу. Голую. Желания резать ей глотку не возникает. Возникает острое желание отодрать ее, запереть, чтобы никуда не делась, и потом опять отодрать, и снова отодрать, и так – пока она не родит мне мальчика. Или девочку, похожую на нее. А потом – опять драть и рожать.

Вдвойне непонятно.

***

Раз я с собой разобраться не могу, стоит изучить окружающее. Я осторожно двигаюсь, изучая помещение, в котором нахожусь.

Это почти квадратная комната длиной метра три.

Посреди нее свалены в кучу трупы. Я ощупал верхние тела.

Трупы почти все мужские, хотя попался один ребенок и одна женщина. Некоторые в рубахах и широких штанах из грубой ткани. Некоторые – в куртках и шортах вроде моих. Ребенок – в длинной рубахе, которую я сначала принял за платье. Женщина – в блузе без застежек, жилетке и юбке. У пары трупов я нащупал перевязанные раны, но причиной смерти, судя по всему, стали не они. У некоторых одежда вспорота на поясах, манжетах и прочих местах, где можно что-то спрятать. Карманов ни у кого не нашел. Денег, оружия, документов – нет. Вообще ничего, кроме одежды. Как и у меня. Я задумался о том, чтобы снять с трупа шорты вместо моих, подмоченных. Не стал, побрезговал.

Прошелся вдоль кирпичных неоштукатуренных стен. Ничего интересного не нашел. Комната совершенно пустая, ни мебели, ни какого-то оборудования, никакой утвари. Только груда трупов. Похоже, это помещение именно как временный склад трупов и используют. Почему временный? Потому что трупы все относительно свежие, запаха еще нет. Значит, их всех одновременно убили, сложили и скоро уберут отсюда.

При движении по периметру комнаты я наткнулся на дверной проем.

***

Я уже собирался выйти, и тут понял, что темнота перестала быть абсолютной. В дальнем углу комнаты на уровне пола появилось слабое свечение. Чуть светящаяся точка. Потом еще одна. Они короткими перебежками двинулись к трупам. Сначала я думал – показалось, но точки вели себя вполне логично. А потом мой слух различил еле слышный писк и цокот маленьких коготков по камню.

«Крысы» – понял я.

Находиться в полной темноте с крысами оказалось неприятно. В глубине души я, почему-то, был настроен флегматично: крысы и крысы, экая невидаль. Но воображение подкидывало мне мысли, что они могут на меня напасть, пользуясь моей слепотой. Рефлекторно захотелось отмахнуться от крыс, сделать так, чтобы они исчезли. Это желание оформилось в мысленный образ, как будто я рукой смахиваю огоньки крыс в сторону. И внезапно они исчезли. Огоньки исчезли, а крысы перестали цокать когтями и пищать. Может, замерли? Больше я их не слышал.

***

Я вернулся к изучению помещения.

В глубоком дверном проеме, у которого я стоял, висела дверь, сейчас открытая. Массивная, из толстых досок, укрепленная металлическими полосами, на ржавых кованых петлях, вделанных в стену. С зарешеченным окошком и массивным запором снаружи.