Катерина Ши "«Приятно» познакомиться"

Отец открыл свою небольшую автомастерскую, которая стала приносить неплохой доход. Ко мне вновь начали приходить психологи для занятий, которые старались всячески вытащить меня из того жуткого состояния, в котором находилась. Но все было тщетно, я умерла еще там, в квартире Романа Аратова. Но внутри теплилась надежда на месть, которая с каждым разом разрывала меня на части.

Все изменилось в один день и так стремительно, что сама не поняла, как стала вставать из пепла. В кабинете УЗИ я услышала, как бьется сердечко моего маленького ребеночка.

Я глотала бегущие слезы и слушала, слушала, слушала. Тихие стуки, быстрые-быстрые. Они еще долго преследовали меня во снах, еще долго я слышала их в любом шуме вокруг себя. Именно они заставили меня поднять голову и ползти на свет. На свет надежды, что рано или поздно у меня будет все, что я справлюсь с тем грузом, что лежит на моих плечах. И именно с этого дня я запретила себе плакать. Слёзы – слабость. Их нельзя показывать, их надо скрывать. Я должна и обязана быть сильной, ради маленького комочка, который живет внутри меня. Я не буду вспоминать, откуда он появился и при каких обстоятельствах. Он есть – и это факт. Он мой и только мой. И все, кто попытаются его обидеть, хлебнут столько, что задохнуться.

Родительская поддержка – самое ценное, что есть у ребенка. И я за неё хваталась, как за спасательный круг. Цеплялась скрюченными пальцами, стараясь хоть как-то продержаться на плаву. Если бы не мама с папой, давно на себя руки наложила. Не смогла жить с той болью, что пожирает тебя изнутри как огромный питон, медленно заглатывая все глубже и глубже.

Я стала возвращаться в нормальную жизнь, очень медленно, но с таким упорством, что даже психолог похвалил и рассказал родителям о моих первых, пусть и маленьких, но таких важных достижениях. Я стала много читать о воспитании детей, начала искать себя заново. Вовремя вернулась к своим увлечениям и даже стала задумываться о профессии. Ни о каком институте речи не шло, что тогда, что сейчас – мне тяжело находиться в большом скоплении людей. Я всегда стараюсь искать для себя тихие и комфортные места. Меня раздражают взрослые и состоятельные люди, зато могу спокойно находиться среди детей. Наверное, именно поэтому я и стала постоянным гостем в детском доме. Взяла их под свою опеку и покровительство. Несла ответственность за детей, которых бросили, которым поломали судьбу. Именно в детском доме я чувствовала себя на нужном месте. Словно их и моя судьба чем-то похожи. Дети исцеляли своей искренностью и верой в добро. В добро, которого осталось так мало в этом жестоком и беспощадном мире.

А еще я понимала, что частые визиты не помогут детям полноценно жить. Детскому дому требовался ремонт и смена хотя бы мебели. Те крупицы добровольного пожертвования хватало лишь на покупку краски. Мелкий ремонт, который лишь скрывал недостатки, не исправлял всей ситуации, которая с каждым разом ухудшалась.

Я впервые пришла к выводу, что мне необходимо получить профессию. Потому что постоянно брать денег у родителей было кощунством. Мы и сами только-только вставали на ноги, мама смогла найти высокооплачиваемую должность, и у родителей появилась мечта – построить большой дом и расширить папин бизнес. Автомастерская с каждым разом давала все больше и больше средств, и часто образовывались очереди – запись к отцу шла на неделю вперед. И было необходимо выстроить новую широкую и комфортную мастерскую, нанять толковых работников.

Но, увы, с большим животом я пока что была не помощником. Лишь могла наблюдать за работой отца и вспоминать своё далекое детство, в котором мы с ним до позднего вечера проводили в гараже.

* * *

Малыш у моей ноги сильнее вцепился пальчиками в юбку и отступил. Мой храбрый воин все же побаивается неизвестно дядьку, зато, как легко подошел к мужу Анны. Обычно мужчин он обходит стороной, а Егор ему понравился, все уши прожужжал мне. Уж больно запомнилась Лёве игра в догонялки. Видно было, с каким восторгом он убегал от мужчины. Да не только он – все дети.

– Алина, – хриплым и напряженным голосом проговаривает Роман. Вообще, кажется, что слова он из себя выталкивает, – это… ты?

Я чуть не рассмеялась ему в лицо. Я ли это? О да, он же запомнил маленькую запуганную девочку с косой на голове, в светлых брюках и блузке, а сейчас перед ним стоит состоятельная и уверенная в себе женщина. Естественно можно предположить, что образ той Алины с моим настоящим сейчас никак не клеится.

– Я, – отвечаю сухо и понимаю, что мне даже общаться с ним противно. Не то, что видеть, мне слышать его не хочется.

– Мам, – шепчет Лёва, дергая подол платья, – я передумал, пошли домой.

Я с малышом была согласна, плохая была идея выходить к людям. Ведь мы хоть здесь и частые гости, которым нравится отдыхать вдали от городского шума, но всегда стараемся держаться особняком. Нам просто нравилась атмосфера, которая здесь витает. Тихо и уютно, сразу видно, что хозяин этого заведения вложил не только огромное количество денег, но и частичку своей души.

– Да, пойдем, – беру сына за руку и уверенно двигаюсь вперед. Мужчина отступает, да только в последний момент Роман все же имеет наглость и хватает меня за руку. Это было его ошибкой, потому что прошлая Алина обязательно бы подчинилась. Но та девушка умерла. На её месте теперь я, которая кроме работы и благотворительности, занимается рукопашным боем. Потому что всегда ждала, что Роман рано или поздно появится в её жизни. И тогда неизвестно, как судьба разыграет эту партию, а я желала быть готовой ко всему.

И вот сейчас, когда он поймал меня за запястье, резко освобождаюсь и выворачиваю за спину уже его руку. Этот прием отработан мною до автоматизма, потому что старый тренер, который знает всю мою историю жизни от и до, лично следил за моими успехами. И сегодня он мог мною гордиться.

– Еще раз тронешь меня, Аратов, я тебе вырву руку и в жопу засуну, – говорю так, чтобы меня мог слышать только он.

Отпускаю многострадального парня и увожу сына от этого места куда подальше. Внутри все клокочет от злости. На самом деле, мне хочется наброситься на Романа и разорвать его на части, искалечить, уничтожить, стереть с земли. Но лишь сжимаю плотнее губы и спешу в сторону домика.

– Ловко ты его, мама, – с гордостью говорит сын, и весь мой запал улетучивается, – горжусь тобой.

Присаживаюсь на корточки перед ним, взлохмачиваю волосы и целую в маленькую щеку.

– Без твоей поддержки ничего бы не вышло, – малыш крепко обнимает меня за шею, а я поднимаюсь на ноги и несу его домой. Как самый бесценный груз прижимаю к себе, ласково глажу по спине и зарываюсь носом в волнистые волосы.

Глава 2

Егор

Смотрю вслед удаляющейся фигуре и перевожу взгляд на брата. Он потирает руку, но все равно смотрит Алине в спину. Вижу, что хочет пойти следом, но его что-то останавливает. Взъерошив волосы, Рома прикрывает глаза и тяжело дышит. А потом бредет в сторону беседки, где до этого сидела Алина. И я впервые наблюдаю, как его плечи поникли, как он съежился, сжался. Опустился на лавку и закрыл лицо руками.

Вышел из своего временного укрытия и зашел в беседку. Еще раз с ног до головы осмотрел брата и понял – он натворил что-то чудовищное. И мне даже не хочется делать предположения, но Лёвка….

– Не хочешь мне ничего рассказать? – сажусь напротив и складываю руки на груди.

Рома лишь усмехается, откидывается назад и прикрывает глаза.

– Можно и рассказать, да только место не то, – понятливо киваю и приглашаю в свой кабинет. Кажется, сегодня я узнаю то, что окончательно повергнет меня в шок. Ромка всегда был избалованным сыночком. Потому что мать любила намного сильнее, чем меня. А все потому, что родила его от обожаемого любовника, за которого вышла замуж, бросив нас с папой.

Отец не был богатым человек, но старался всё делать для семьи и даже больше. Ни я, ни мама никогда, ни в чем не нуждались. Да вот только папа не знал, что у любимой женщины есть любовник, и что она очень легко может променять отца на него. Я помню, как родители сидели за столом, как мать обвинила папу в том, что из-за его низкого дохода не может купить себе сумку или сапоги. А он объяснял, что устраиваться на третью работу не будет. Потому что хочет хоть сколько-то времени проводить с семьей. Но если ей денег недостаточно и кровь из носу нужны трендовые сапоги, то пусть выходит на работу. Папа никогда не кричал, он говорил спокойным, но очень строгим голосом, от которого лично у меня мурашки по рукам бежали. Зато мать устроила скандал. В тот день она заявила, что беременна от любовника и отец ей больше не нужен. И требовала, что бы папа немедленно убирался из дома.

Мне тогда показалось, что он сразу постарел на несколько лет. Снял обручальное кольцо и положил его на столешницу. Встал из-за стола и в полном молчании прошел мимо матери в спальню, а я побежал следом и смотрел, как он уверенно складывает вещи… И тоже поспешил в свою комнату. Достал рюкзак и спортивную сумку, с которой ходил на секцию. Стал быстро складывать только то, что считал в том возрасте нужным. В портфель сложил все учебники и тетради, которые поместились с трудом. А в сумку скинул всю одежду с полки, положил пенал, взял любимую игрушку с кровати и рамку с фотографией нашей семьи.

Я выскочил из комнаты, когда отец уже обувался. Он замер, смотря мне в глаза, и лишь усмехнулся, когда закинул на плечо мой рюкзак. Мать стояла в стороне и даже не пыталась нас остановить. Лишь растирала руками слезы по щекам и поджимала губы. Так мы и ушли, чтобы несколько лет подряд скитаться по съемным квартирам.

Отец так ни с кем больше и не познакомился, да и был холоден к противоположному полу. Близко к нам никого не подпускал. Ни одна женщина так и не переступила порог нашей квартиры. Даже когда устроился на постоянную работу, не ходил на праздники с коллективом, а проводил все свободное время со мной. Мать все это время нам не звонила, видимо наслаждалась новой счастливой жизнь. А я ненавидел её всем сердцем. Так же как и праздники, посвященные дню матери и семьи. В новой школе мне давали учить стихи, предназначенные маме. А я отказывался их брать, рвал листы и сразу выбрасывал в мусорную корзину. После нескольких таких выходок, в школу вызвали отца. Правда, после общения папы с учителем, от меня отстали. И больше не требовали того, что мне не нравилось.

С мамой мы пересеклись чисто случайно, когда папа решил отвезти меня в зоопарк. Я этого дня ждал две недели, а когда отец привез меня, то забыл обо всем на свете. Бегал от клетки к клетке, с замиранием наблюдал за львами и тиграми, да так увлекся, что не сразу её заметил. Да и не признал сначала, совершенно не обратил внимания на женщину, которая села передо мной на корточки. Просто когда понял, кто передо мной, позорно сбежал к отцу и взял его за широкую сухую ладонь. Я смотрел на неё с какой-то ненавистью, потому что она ведь сюда тоже не просто так пришла. Она ведь с другим мужем и другим ребенком. И ей нет никакого дела до меня, ни тогда, ни сейчас.

Мать попросила у отца разрешения звонить нам, чтобы общаться со мной. А папа пожал плечами и четко сказал: «Если Егор захочет, будете общаться, если нет – не настаивай». Он продиктовал ей номер, который, как сказала мама, не изменился. И обещала позвонить, почему-то при этом смотря на меня. А я отвернулся и попросился домой, потому что такой замечательный день был для меня испорчен.

Она действительно позвонила вечером, когда за окном было темно, и тихо прошептала: «Привет, сынок». А я молчал и слушай её голос. И испытывал только боль и огорчение. А потом задал вопрос, который беспокоил меня все это время: «Зачем ты так с нами поступила?». И теперь молчала она, а потом извинилась, пообещала позвонить завтра и положила трубку.

Мать старалась звонить каждый день, пыталась со мной разговаривать, да только я каждый раз не произносил ни слова. Она несколько раз звала на прогулку, хотела познакомить с братом. С братом, который разрушил нашу семью. И я согласился, потому что было интересно посмотреть, чем он лучше меня.

С Ромой мама нас повела на детскую площадку, а я не играл, просто сидел и смотрел на брата. Пытаясь найти между нами сходства и отличия. Потом он сам подошел и предложил поиграть, только я отрицательно покачал головой. Нет, он не лучше меня, такой же. Только мама его сильнее любит. После этой прогулки я отказался с ней разговаривать совсем.

Уже, будучи подростком, мы вновь пересеклись с братом в детском лагере. Он меня узнал сразу, в общем-то, как и я его. Сам старался свести наши встречи до минимума, а Роман пытался всячески вывести меня из себя. Уже тогда его характер был капризным и сложным. Он умел одной фразой ранить похлеще взрослого человека. Мы с ним были совершенно разными. Он – любитель интриг и пакостей, часто был в центре внимания, я же – намного скромнее, старался ни с кем лишний раз не общаться. Мне было комфортно с теми, кого знал очень и очень давно. Смена в лагере для меня была мукой ровно до того момента, как отцу предложили новую должность. За пару дней мы собрали вещи на съемной квартире и переехали в другой город. И я даже выдохнул с облегчением, потому что не нужно было возвращаться в лагерь и видеть наглые глаза Романа.

Пересеклись мы с ним в следующий раз через несколько лет. Он, как и сейчас, стоял с какой-то девочкой на час и беззаботно махал рукой. Приветствовал меня как старого доброго знакомого и даже уточнил про мой бизнес, который к тому времени стал стремительно развиваться. Даже тонко намекнул на скидки для родственников, но я быстро парня осадил, напомнив, что родственники мы исключительно по матери. Он рассмеялся и пообещал быть частым гостем в моем загородном клубе.

Я терпел его визиты, старался делать вид, что этого человека не существует. Да только жена под ухом постоянно гудела, что так нельзя, что мы братья. А мне хотелось развернуть её к себе лицом и напомнить, какие на самом деле братья. Но терпел, что тогда, что сейчас. Исключительно потому, что рано или поздно желал макнуть Рому лицом в его же недостатки.

* * *

Мы зашли в кабинет, и я закрыл дверь на замок. Достал из стола бутылку виски и два стакана. Плеснул добрую порцию в бокал и подал брату. Он почти одним махом выпил все и даже не поморщился. Взгляд у него до сих пор был отрешенный и пустой, а мне не терпелось узнать, что же этих двоих связывает. Если мои наблюдения верны, то… Даже думать не хочу…

Роман прикрыл глаза и стал говорить тихим голосом, если бы не идеальная тишина вокруг, то вряд ли услышал эту исповедь.

– Алина училась со мной в одной школе, на класс младше. Тихая девочка из обыкновенной семьи. Друзей у нее было мало, только Мамонов Руслан, с которым она в детский сад ходила, да потом в одном классе стала учиться… В общем, с ним мы и поспорили… – брат зарылся рукой в волосы, а второй налил себе почти полный стакан виски.

– На что поспорили? – хмурюсь, но терпеливо жду.

– На неё…, кто первым будет…

Я даже воздухом подавился. Шумно вздохнул, а как обратно – забыл. Смотрю на Романа и не нахожу слов, а он продолжил…

– Я за ней ухаживать стал, а потом обманом в квартиру заманил… И…

– Только не говори, что взял силой, – грубо перебиваю его.

– Ты сам это сказал, – на выдохе сказал Рома.

Тварь! Какая же он тварь!

– Её родители приходили на следующий день, да только отец их выставил, пригрозив рассказать, что Алина сама меня в койку затащила, а теперь они денег требуют. Они ушли, а батя рекомендовал пустить слух по школе, и я послушался.

Он вновь выпил, поставил стакан и посмотрел мне в глаза.

– Девушка появилась через пару дней в школе, а потом стала пропадать. Ее друг сказал, что и сам Алину давно не видел. А потом узнал, что она появилась только на экзамене…

– Постой, – останавливаю его, стараясь сложить картинку в голове, – на каком экзамене?

– После девятого класса, – пожимает плечами Рома, а я сам выпиваю залпом наполненный стакан.

– Она ничего не сдала с первого раза. Потом с трудом прошла порог, и они с семьей уехали. По крайней мере, мне так рассказали. И вот я её спустя много лет увидел и уверен, что этот мальчик мой…

Брат завершил свой короткий и сбивчивый рассказ, а я убедился в том, что ни мне одному померещилось сходство между Львом и Ромой.

– Ты тогда не… – как мерзко обсуждать с ним эту тему, но я хочу убедиться… нет, хочу, чтобы это все было моей фантазией и Рома здесь не причем.

– Нет, я хотел как можно быстрее выиграть спор и даже не думал ни о чем, – мои надежды рушатся, как карточный домик. Я все же желал услышать другие слова. Но теперь сидящий перед моим лицом мужчина упал в моих глазах окончательно. Он и до этого не высоко поднялся, а теперь сполз так низко, что даже смотреть на него никакого желания нет. Один человек успел покалечить так много судеб…

Мне было сложно предположить, сколько пережила девушка боли и унижения, я даже близко не мог прочувствовать, какая буря эмоций была в ней. И ведь смогла подняться, выдержать, достигнуть успехов. Даже гордость за неё взяла. Но тот взгляд, потерянный и наполненный болью многое объясняет. Алина до сих пор не может смириться с тем, что с ней произошло. И её сын, как ходячее напоминание о том ужасном дне.

– Ненавидишь меня теперь? – спрашивает Рома.

А что могу сказать? Что готов его лично задушить за такой поступок? Что у меня есть желание переехать его вдоль и поперек? Можно ли человека ненавидеть так, как никогда ранее? Можно!

– Правильно делаешь, – говорит он, – только я хочу увидеть сына еще раз! – и эти последние слова, словно ушат холодной воды сверху.

Я смерил его снисходительным взглядом и рассмеялся.

– Ты? Сына? Забудь! Алина правильно сделает, если не только покалечит тебя, но и переломает руки вместе с ногами. Мало того, что ты ей жизнь погубил, хочешь еще раз влезть в личное пространство?

– Хочу и залезу! Это и мой ребенок, – упрямо говорит Роман,… и я не удержался, поднял его за грудки на ноги и хорошенько врезал.

– Убирайся. Чтобы больше я тебя не видел. А если замечу рядом с Алиной – пеняй на себя.

Брат облизнул распухшую и кровоточащую губу и усмехнулся.

– За мной следить не надо, лучше приглядывай за женой.

Резко развернулся, открыл дверь и вышел. Да, день открытий сегодня. Неприятных и мерзких, таких, что хочется залезть под душ и смыть с себя всю эту грязь.

Достал из кармана брюк телефон и сразу же нашел нужный номер.

– Савелий, день добрый, Былинин беспокоит. Да, дело есть. Когда? Отлично, скоро буду.

После короткого разговора направился к девочкам на ресепшен и уточнил, кто живет в домике номер шестнадцать. Мне дали полную информацию, которую записал на листке. Жену даже искать не стал, сразу направился к автомобилю.

– Вова, – обращаюсь к водителю. – Нужно загнать машину Анны в гараж, – мне нравится, что мужчина просто кивает, не задавая лишних и ненужных вопросов, – посмотри записи с регистратора и узнай, по каким она адресам ездила. И на неделю ты в её распоряжение. Требования те же, – говорю четко и быстро.

– Сделаем. Куда вас отвезти?

Называю адрес небольшого кафе в центре города и звоню жене. Она поднимает трубку не сразу.

– Да… – голос немного пьяный.

– Твоя машина сломалась, неделю катаешься на моей с Владимиром.

Супруга печально вздыхает и соглашается. Когда отключаю телефон, вновь погружаюсь в мысли, возвращаюсь к разговору с братом. Мне очень хочется вернуться, найти эту гниду и уничтожить! Мало того, что натворил с девушкой, теперь еще и добить хочет? Не выйдет! Все сделаю, но к Алине он и на шаг не подойдет.

Вова привозит меня максимально быстро. Отправляю его обратно в клуб караулить жену, а сам зашел внутрь заведения.

Савелий сидел за любимым столиком и помешивал чайной ложкой крепкий чай. Я сел напротив него, поздоровался и протянул сложенный лист бумаги.

– Я хочу знать об этом человеке все, – делаю акцент на последнем слове, давая понять, что меня интересуют даже сплетни. Мужчина понятливо кивнул и убрал листок в карман.

– Еще что-нибудь? – интересуется через опущенные очки.

– Пока нет, в остальном постараюсь разобраться сам, если понадобится помощь, обращусь.

Еще один кивок и мы заводим с ним разговор о разной всячине. Совершено пустые темы, но мне в компании этого грамотного и проницательного человека комфортно. Прощаемся спустя два часа, и я впервые в жизни не хочу ехать домой, словно табу и табличка «Стоп» перед глазами. Вместо этого бесцельно брожу по парку, и впервые ловлю себя на мысли, что пора бы и отдохнуть. И мне не хочется уезжать вместе с женой на острова или в горы, я хочу еще раз посмотреть в умные глаза маленького мальчика. Лев. Лёва. Красивое и серьезное имя.

Я вызвал такси и попросил отвезти меня в загородный клуб. Всю дорогу слушал, как водитель расхваливает мое заведение. Говорит об отличном пляже, где можно отдохнуть с семьей. Отдельно хвалит внимательный персонал. Как рассказал мужчина, его дочка имела неосторожность упасть на тропинке и повредить ногу. Царапина, да и только, но девушки из кафе прибежали с аптечкой на помощь. Я даже уточнил, что за кафе и как выглядят помощницы. Обязательно лично их поблагодарю за работу и премию дам. А вообще приятно вот так послушать о том, что говорят другие о твоем детище. Одно дело знакомые и близкие, которые могут пыль в глаза кинуть, и совсем другое – посторонние.

Когда вернулся обратно в клуб, то обрадовался, что благотворительный вечер закончился, и только редкие гости до сих пор прогуливаются по дорожкам. Я зачем то иду в сторону одноэтажного домика на берегу и незаметно подкрадываюсь к открытым окнам.

– Мам, а он больше точно не придет? – спрашивает обеспокоенный детский голос.

– Не знаю, дорогой, – устало отвечает Алина, – но я тебя в обиду не дам!

– Знаю! Видел, как ты умеешь драться!

Больше подслушивать не стал, итак понятно о ком идет речь. Отправился в свой номер и без задних ног рухнул на кровать, чтобы мгновенно провалиться в сон без сновидений.

Алина

Сын уснул достаточно быстро, но очень долго я сидела у его кровати просто так. Нет, на самом деле не просто… в свете ночника пыталась поймать сходство Лёвы и Романа. И, к моему сожалению – они были. У сына те же голубые глаза и светлые густые чуть волнистые волосы. Носик и овал лица – мой. Даже так – все остальное мое. И характер, и темперамент. Лёвка очень спокойный, а иногда и замкнутый ребенок, хотя друзей у него много. Дети сами к нему тянутся, желая подружиться. Да только сын в своих предпочтениях выборочен. Нет, он общается со всеми, даже в гости иногда ходит к некоторым детям, но на нашу территорию никого не зовет. Точно так же, как и я. Он очень тесно общается с небольшой группкой детей, возможно даже некоторые секретики им рассказывает, но все равно держится чуть в стороне. Это видно даже невооруженным глазом.

Мы когда первый раз пришли в детский сад, то мне попытались намекнуть на то, что сын у меня больной. Он не стремился с кем-то знакомиться и не желал присоединяться к игре. Он мог спокойно рисовать за столом или строить для машины гараж. Никого не донимал, ни с кем не дрался. И – больной?