Александр Тамоников "Иранская мина"

– Что у тебя, Хигс?

Маркус поморщился, увидев, что следы ведут к окнам второго особняка посольства, где располагались хозяйственные и вспомогательные службы.

– Гиве[1 - Традиционная иранская обувь, состоящая из вязаного верха и матерчатой подошвы. Крепость подошве придает специальная старинная технология изготовления. Ее делают из свернутых и спрессованных льняных полос, вымоченных в растворе драгакантовой камеди. Иногда подошвы изготавливаются из кожи.], – пожал плечами Хигс. – Это местный. Иранец или человек, который специально надел местную обувь.

– Ты уверен? – Маркус присел рядом.

– Нет, не уверен, шеф. – Хигс покачал головой. – Дорожка следов слишком коротка. Возможно, что это европеец, который долго носил такую обувь и привык к ней. Смотрите, вот здесь и здесь шаг с пятки, как будто человек привык ходить в туфлях на каблуке. В местной обуви так не ходят, в ней сразу плотно ставят ногу на землю. Но до конца точно сказать все же трудно.

– Черт, где садовник? Мустафа!

Маркус поднялся на ноги и стал озираться со злым лицом.

Подбежавший охранник сказал, что Мустафы на территории посольства нет. Он пришел в девять вечера поливать цветники, и ему открыли дверь, как обычно. Но цветы не политы, а Мустафы нигде нет.

Выдержка, которой так славился Такер, улетучилась. Безопасность любого объекта – дело сложное и довольно нервное. Но когда ты отвечаешь за здание, в котором должен остановиться президент твоей страны, невольно занервничаешь. Тем более если в мире идет такая большая и тяжелая война.

Снова и снова сотрудники охраны проверяли все помещения, начиная с гаража, к которому, предположительно, вела цепочка следов. Прошло еще около трех часов поисков, когда к Такеру подошел его заместитель.

– Никого нет, шеф.

– Получается, кто-то проник на территорию посольства и не оставил никаких следов, кроме отпечатков подошв своей обуви на газоне? Дастин, кому и зачем это могло понадобиться? Или его спугнули и он не успел ничего сделать?

– Похоже на то, – ответил Хигс. – Но если его спугнули, должны были остаться следы панического покидания территории. Да и кто-нибудь из охранников должен был его заметить. А если никто не видел человека, тот мог совершить все, ради чего сюда проник.

– Заложить мину, например, – непросто. Она заметна, а времени у незнакомца на сокрытие своих действий не было. Заряд должен быть большим. Если это подготовка покушения на президента, он должен был попасть в кабинет Рузвельта или в спальню. Черт, да хоть в туалет.

– В дом не входили – окна закрыты, двери контролируются, – подтвердил помощник. – Я отправил людей на поиски Мустафы. Дома его нет, соседи ни вчера, ни сегодня его не видели.

– Слишком подозрительно, что пропал садовник. Пусть наши парни разберутся в его связях. Внуки, друзья, булочник, у которого он постоянно покупает хлеб, сапожник, который чинит его обувь… Ты понимаешь меня?

– Да, шеф, я уже распорядился, – кивнул Хигс. – Но мы не уверены, что незнакомца впустил именно садовник.

– Со дня на день прибудет президент, – отрезал Такер. – Мы должны быть уверены во всем. И в том, кто пропустил незнакомца, и в его целях, и в последствиях, и в отсутствии опасности.

– Слушаюсь, шеф, – кивнул помощник. – С вашего позволения, я хотел бы уведомить союзников о происшествии. Мы договаривались об обмене информацией, в том числе и оперативной. Мы должны сообщить об опасности в британское и советское посольства.

– Думаю, руководство уже доложило президенту. Я свяжусь с нашими коллегами. Полагаю, будет даже лучше, если мы поговорим лично, а не по телефону. Верить в этой стране нельзя никому, в том числе и телефонной связи.

Берия не вызвал Шелестова к себе, а велел ему выйти в парк и теперь ждал оперативника на одной из аллей. Максим сразу понял, что произошло нечто значительное и неприятное. Скулы наркома шевелились, а глаза смотрели на мир с недобрым настороженным прищуром. Увидев Шелестова, Берия сделал ему знак подойти. Заложив руки за спину, Лаврентий Павлович неторопливо двинулся по дорожке.

Помолчав с минуту, он наконец заговорил:

– Есть первый и крайне неприятный звоночек для нас всех. В посольстве США сегодня зафиксировали несанкционированное проникновение на территорию.

– Как так? – удивился Шелестов, прекрасно зная, как тщательно и серьезно охраняется территория посольства советского. – Как это могло произойти? Они там спали, что ли?

– Я договорился, что вы приедете и вас посвятят во все подробности произошедшего, – пропустив мимо ушей удивленные замечания, заявил Берия. – Главное, Максим Андреевич, вы должны сделать для себя правильные выводы, почему, каким образом и с какой целью на территорию американского посольства проник незнакомец. Я так понял, что следов его деятельности, подготовки покушения или организации прослушивания они не установили.

– Не успел? – сразу предположил Шелестов.

– Вот это вы и выясните. Будем учиться на чужих ошибках, а не на своих. Начальника охраны зовут Маркус Такер. Ранее он работал в каком-то американском разведывательном ведомстве, но не думаю, что этот человек в прошлом был матерым разведчиком – так, пятое колесо в телеге. По крайней мере, у нас на него серьезного досье нет. Это и хорошо, и плохо. Но за простачка его тоже не держите. Все-таки охранять такой объект дурачка не поставят.

Посольство США располагалось на красивой окраине Тегерана в районе Эндиреаре. Из центра города Шелестов ехал почти полчаса по узким улицам, то сбавляя скорость, то совсем останавливаясь. Жизнь в городе не кипела так, как в европейских или других азиатских столицах. Да и, положа руку на сердце, надо признать, что иранская столица выглядела бедно. Ближе к окраине машин стало заметно меньше, зато появилось много крестьянских повозок и вьючных животных, от ослов до верблюдов. Правил дорожного движения для многих просто не существовало, и Шелестову приходилось пропускать то группу пешеходов, то животных, то повозки. В центре курсировали даже автобусы, но здесь, в этой пыльной зелени окраины, столица выглядела, как обычный азиатский захолустный городок.

Максим посматривал по сторонам. Женщин мало, и те, кого он видел, в большинстве были местными мусульманками, правда, с незакрытым лицом. Мужчины встречались как в национальных рубахах и чалмах, так и одетые в обычные пиджаки, брюки и кепки. Странное, но вполне объяснимое слияние культур и времен.

На его машину посматривали без всякого интереса – здесь привыкли к европейцам и американцам. А вот Шелестова появление еще одной легковой автомашины на улице заинтересовало. Темно-зеленый «Бьюик» вывернул с боковой улицы и двинулся в сторону американского посольства. Шелестов прибавил газу, рассмотрел номер и с удовлетворением констатировал, что это тот самый номер, который ему назвал Берия. Это была машина Маркуса Такера.

Снова какая-то арба с высокими колесами, вихляя расшатанным корпусом, выкатилась на проезжую часть, и Шелестову пришлось остановиться. Он хотел было уже открыть дверь и заорать на иранца, чтобы убирался с дороги, но вовремя передумал. «Зачем? Я в чужой стране со своими особенностями и обычаями. Да и куда мне спешить? Маркус явно едет в посольство – там и поговорим». Арба свернула в переулок, и Максим продолжил путь.

И тут из-за угла, куда свернула машина американца, полыхнуло огнем, и улицу заволокло клубами пыли и сизого дыма. Земля дрогнула под колесами. От неожиданности Шелестов сперва нажал на тормоз, но мысль о том, что это была машина Такера, заставила русского оперативника надавить на педаль акселератора. Черный запыленный «Шевроле Мастер» Шелестова полетел по улице, едва не задевая повозки и столбы и уворачиваясь от шарахающихся в разные стороны пешеходов. Отчаянно давя на клаксон, Шелестов с нетерпением смотрел вправо.

Когда оперативник вылетел на перекресток, он увидел пустынную улицу, лежащий на боку темно-зеленый «Бьюик» и узкую темную дорожку разливающегося бензина, текущую в сторону канавы на краю улицы. Откуда-то выбежали двое полицейских. Рванув ручной тормоз, Шелестов выскочил из машины и бросился к «Бьюику». Такер был внутри. Стекла разбиты, стоял сильный запах бензина. Еще миг, и карбюратор рванет от любой искры. Или, еще того хуже, бензобак.

Почти одновременно Шелестов и двое смуглых иранских полицейских добежали до машины Такера. Вытащить тело можно было только через проем лобового стекла, от которого остались лишь мелкие осколки, торчащие по краям уплотнительной резинки. Не сговариваясь, все трое принялись вытаскивать американца. Такер тихо постанывал, но сейчас некогда было осторожничать. Необходимо было поскорее извлечь его из машины и унести подальше. Нога раненого застряла где-то в районе рычага переключения передач, и Шелестову пришлось самому залезть по пояс в салон. Наконец полицейские, подхватив американца под руки и ноги, потащили его к стене дома напротив. Шелестов побежал следом.

Но тут за его спиной бахнуло так, что он мгновенно оглох с дикой болью в барабанных перепонках. Брусчатка проезжей части вдруг оказалась перед его лицом, и Максим едва успел подставить руки, чтобы не разбить лицо. Жар пронесся такой, что он испугался, что сейчас загорятся его волосы и одежда. Но вскоре этот жар слетел волной, и Шелестов, подхватив упавшую шляпу, бросился к полицейским.

Когда он подбежал к стене дома, один из иранцев поднял голову и сокрушенно покачал головой. Теперь Шелестов и сам увидел, что Такер мертв, – видимо, сильно повредились внутренние органы. Один из полицейских побежал куда-то, второй начал осматривать тело, проверяя карманы. Он вытащил и развернул паспорт погибшего. Последние сомнения отпали, это действительно был Маркус Такер. Шелестов огляделся по сторонам в поисках телефона. В этом районе найти его не так легко, а у иранцев по причине незнания языка не спросишь.

Представители американского посольства приехали быстро и даже на двух машинах. Шелестов сидел на каких-то ящиках. Его слегка подташнивало, голова гудела. Все-таки взрывной волной его долбануло не так уж и слабо.

Один из американцев спросил по-английски:

– Вы свидетель происшествия? Как это произошло?

– Нет, я не свидетель, – ответил Шелестов и встал на ноги. Собрав все свое знание английского языка, он добавил: – Я русский.

– Что? – Американец уставился на Шелестова красными от недосыпания глазами и потер пунцовые щеки. Затем он перешел на ломаный, но вполне понятный русский язык: – А, да, конечно. Меня зовут Дастин Хигс, я сотрудник посольства США в Тегеране.

– Максим Шелестов, – протянул руку оперативник. – Мистер Хигс, мы можем с вами поговорить более обстоятельно и не на улице? Я ехал к вам в посольство, когда все это произошло. У меня была назначена встреча.

– Разумеется, не здесь, – кивнул американец. – Идемте.

В кабинете, отделанном дубовыми панелями, Хигс предложил Шелестову сесть и задернул шторы. От предложенных кофе и виски русский отказался. Хигс потер глаза ладонями, потряс головой и снова поднял глаза на гостя.

– Так что у вас, мистер Шелестов?

– Я должен был встретиться с Маркусом Такером, – пожал Шелестов плечами, – но трагедия помешала. Что это было? Покушение лично на Такера или террористический акт в отношении американского гражданина? Или это связано с несанкционированным проникновением на территорию вашего посольства?

Хигс неохотно кивнул:

– Такер перед отъездом говорил, что приедет русский офицер, чтобы обсудить обстоятельства и совместные действия. Ну что же, я был заместителем Такера – мне теперь и принимать решения. Да, случилось проникновение, и теперь у нас все в панике. И больше всего паники из-за того, что мы не поняли, куда и зачем проник неизвестный. Он не вор, потому что ничего не пропало. И не диверсант – мы не нашли ничего похожего на подслушивающее устройство, бомбу или что-то такое.

– Возможно, этот человек просто ничего не успел сделать, – предположил Шелестов. – Все-таки серьезная охрана, у него, может быть, просто не было шансов.

– Ладно, слушайте, Макс, давайте без церемоний. Проблема у нас общая, и, я думаю, работать надо тоже вместе. Вы ведь потому и приехали, что хотели узнать о происшествии? Тогда я вам скажу вот что: никакого покушения в нашем посольстве не планировалось. Только демонстративное проникновение, и все.

– Вы шутите? – удивился Шелестов. – Какой смысл в такой демонстрации?

– Не знаю, но, видимо, смысл все же есть. Посудите сами, Макс: незнакомец имел возможность несколько часов находиться на территории посольства. Моменты его проникновения и ухода не зафиксированы. Он проделал все тайно. Я передумал много вариантов причин и целей и никак не приду к какому-то определенному выводу. Хорошо, пусть он решил нас напугать, но дальше что?

– Возможно, это для того, чтобы убедить вашего президента не останавливаться в посольстве, убедить, что охрана или периметр ненадежны. Возможно, ваш президент решит остановиться в советском или британском посольстве. Но опять возникает вопрос: зачем злоумышленнику это нужно? Чтобы совершить покушение одновременно на двух лидеров? Но мы об этом узнали и теперь обязательно усилим охрану и меры безопасности.

– Черт побери, Макс, может, вы и правы.

– А может, и не было никакого злоумышленника, – снова заговорил Шелестов. – Вы не рассматривали такого варианта, что диверсантом был садовник?… Куда ездил Такер? В британское посольство? Почему его убили?

– Здесь все непросто. – Хигс поднялся, прошелся по комнате, остановился у окна, чуть отодвинул штору и посмотрел на улицу. – Шеф меня не ставил в известность относительно своих планов, не посвящал меня в свои оперативные разработки. Его агентура была только его личной агентурой. Но я думаю, что сегодня Такер ездил на встречу с кем-то из своих местных агентов. Дело в том, что наш садовник, которого мы тоже подозреваем в совершении этого преступления, исчез.

Шелестов и Хигс вышли во двор к задней стене, где располагалась неприметная дверь, через которую, предположительно, на территорию посольства попал посторонний. Здесь, в парковой зоне, кроны деревьев скрывали часть дорожек – удобное место, чтобы избежать внимания возможного наблюдателя. Следы сохранились плохо, но Хигс показал гипсовый слепок, который американцы сделали вчера.

– Местная обувь? – уточнил Шелестов, разглядывая непривычный рисунок отпечатка подошвы. – Вы в Тегеране, я думаю, не первый день. Что можете сказать по поводу отпечатка? Есть сомнения?

– Да, есть, – кивнул американец. – Обувь местная, думаю, что и изготовлена здесь. В Тегеране много кустарных мастерских. Но вот чья нога оставила след – это для меня вопрос. Люди, привыкшие к такого рода обуви, ставят ногу иначе, нежели европейцы или американцы, привыкшие к обуви с каблуком. Однако у нас нет достаточного количества следов, чтобы сказать наверняка. И этот незнакомец оставил следы по неосторожности, скорее всего, случайно. Но тем не менее подозрения у меня имеются.

– Ваш садовник мог оставить этот след?

– Мустафа? Я его ни разу не видел в национальной одежде и обуви. К нам он приходит в европейской одежде – в обычной брючной паре. И это не потому, что таковы требования посольства. Он всегда так одевается. И ботинки он носит европейские. Кстати, у Мустафы размер ноги заметно меньше, чем у человека, оставившего этот след.

– Слушайте, а насколько вы доверяете садовнику? Мог он впустить врага на территорию? Я имею в виду, заведомого врага, а не просто знакомого, который захотел посмотреть на живых американцев, а потом рассказать об этом детям?

– А кому в этом мире вообще можно доверять на сто процентов? – невесело усмехнулся Хигс.

– Мне можно, – открыто улыбнулся Шелестов. – Так вы ответите на мой вопрос?

– До такой степени, конечно, не доверяем, хотя шеф его проверял и признал благонадежным и непричастным. Присматривали за ним и дальше сада не пускали.

– И, как водится, расслабились и потеряли бдительность?

– Я бы так не сказал, – уклончиво возразил американец. – Скорее, все шло, как по накатанной лыжне. Приходил, работал, никаких подозрений, никаких сомнений. Да, привыкли, но надзор не ослабевал, и доверия больше не становилось. Мустафа, видимо, хорошо запомнил все наши особенности, график смены часовых, маршруты и время патрулирования территории, вот и нашел буквально минутную лазейку в графике, когда эта дверь осталась без надзора.

– Дверь у вас запирается на обычный тяжелый металлический засов, – с иронией вставил Шелестов. – И это накануне прибытия президента.

– Заметили? – снова усмехнулся американец. – Мы собираемся установить замок с внутренней стороны. Мастер должен прийти завтра. Как видите, и тут нас опередили. Кстати, если вы хотели спросить – Мустафа знал о дате установки замка.

– Мустафу вы, значит, не нашли?

– Дважды ездили по адресу, опрашивали соседей, но результата нет.

– Дадите мне его адрес?

– Хорошо, – кивнул Хигс.

Глава 2

Шелестов и Буторин смотрели из окна советского посольства на то, что творилось на улице. А творилось там странное. Иранские рабочие под надзором английских военных выгружали доски и тонкие бревна. Выглядело это как подготовка к строительству крытого перехода из британского посольства в советское. Неужели чопорные британские дипломаты боятся дождя? А как же типичный образ джентльмена, опирающегося на большой сложенный зонт, как на трость?

В комнату вошел Берия. Он внимательно посмотрел на оперативников, потом тоже подошел к окну и выглянул на улицу. На лице наркома появилась язвительная усмешка.

– Хваленый британский лев, – сказал Берия.

– Что происходит, Лаврентий Павлович?

– Отныне все заседания будут проводиться у нас. Решение было принято после того, как президент Рузвельт согласился на приглашение товарища Сталина остановиться в нашем посольстве. Британский премьер согласился, но с одним условием. Вы его как раз и наблюдаете.

– Закрытый переход через улицу из одного здания в другое? – Буторин и Шелестов переглянулись. – Черчилль так боится покушения? Его так напугал факт странного проникновения в американское посольство постороннего человека?

Стекла очков наркома таинственно блеснули.

– Англичане об этом не знают. Американцы не поставили своих союзников в известность об этом происшествии.

– Как так? – удивился Буторин. – Уж, казалось бы, вот кто ближе всех друг другу – и такая скрытность!

– На этом настоял сам Рузвельт. Когда ему доложили о проникновении, он сразу связался с товарищем Сталиным и попросил его о помощи. Особенно он просил сохранить в тайне причину. Рузвельт или не хочет показаться параноиком, или не доверяет союзникам больше, чем нам. Возможно, англичане получили информацию от своего источника в американском посольстве, но я в этом сомневаюсь. Вот Максим Андреевич был там, он знает, что о происшествии в курсе единицы. Когда начальник охраны и его помощник переполошились, они провели обыск территории и здания, как при обычной проверке перед приездом первого лица государства. Настоящую причину знают два или три человека. Тем более что погиб Такер.

– Его помощник Дастин Хигс темнит, утверждает, что не имеет представления, кто мог совершить покушение на его шефа, – добавил Шелестов. – Мне это кажется невероятным.

– Значит, пока будем обходиться той информацией, которую имеем и которой можем доверять, – ответил Берия. – Платов прислал шифровку. Он даст нам своего агента, который говорит по-русски. Через него вы активизируете местную агентуру. Это немного, но эти люди знают страну, обстановку и местное население. Без этого соваться глупо. А еще я вам дам переводчика. Его зовут Юсуф. Максим Андреевич, он в полном вашем распоряжении. Берегите его, другого такого мне вам не найти. По крайней мере, быстро не найти, а времени у нас, как вы понимаете, не то что мало – его нет совсем. Цейтнот у нас с вами. Чем заняты Коган и Сосновский?

– Коган работает на южном направлении в зоне ответственности американцев, – ответил Шелестов. – Там проще всего добыть взрывчатку и оружие. Через порты проще доставить диверсантов и легализоваться. Сосновский работает в журналистской среде, с аккредитованными в стране европейцами. – Шелестов помолчал, потом спросил: – Лаврентий Павлович, вы не рассматриваете варианта, что, когда два лидера собираются в одном посольстве, их становится легче убрать одним ударом?

– Вы полагаете, что немцы искусственно создали такую ситуацию, предполагая подобную реакцию Рузвельта? Смысл? В здании нашего посольства ежедневно будут собираться все три лидера государств антигитлеровской коалиции. Думаете, немцам стоило огород городить, рисковать агентом?

– А если это не немцы? – Шелестов медленно повернулся и показал на улицу, где между зданиями двух посольств рабочие строили крытую галерею.

Шелестов и Буторин вернулись в свою комнату. Открыв дверь, оперативники уставились на незнакомца, который сидел в кресле и читал свежую газету. Казалось бы, ничего необычного нет в том, что человек присел на минутку почитать прессу. Но в кресле сидел молодой человек лет тридцати, одетый в национальную иранскую одежду, которая не менялась в сельских районах и бедных кварталах уже лет двести. Шерстяные, зауженные к щиколоткам штаны, рубаха с широкими рукавами, безрукавка, отороченная по краям цветной материей. Был он смуглым, с обветренным лицом. Шелестов сразу отметил его руки с грязными ногтями, которые не видели ножниц, – видимо, обгрызенными или небрежно обрезанными ножом. А когда молодой человек поднял голову, окинув быстрым умным взглядом оперативников, когда он поднялся и чуть ли не вытянулся по стойке смирно, Шелестов сразу понял, что перед ним не просто мастер маскировки, а талантливый актер, умеющий создавать нужные образы.

– Прошу прощения, – чуть улыбнулся молодой человек. – Я с дороги и не имел возможности почиститься.

По-русски он говорил безупречно. И то, как этот незнакомец изъяснялся, лишний раз подтверждало, что это образованный человек и русский – его родной язык. Шелестов подошел и протянул ему руку.

– Юсуф Сакхатов. Прибыл в ваше распоряжение в качестве переводчика и помощника по вопросам местного населения.

– А вы неплохо маскируетесь, – оценил Буторин, в свою очередь пожимая руку переводчику. – У меня первая мысль была, что вы привезли овощи на кухню и у дверей сейчас стоит ваша раба.