Женщина говорила довольно громко, явно несильно опасаясь хищников, что наверняка массово бродят по этому дремучему лесу. Старичок что-то мекал ей в ответ. Так и ехали. Я, убаюканная басовитым голосом Гарры и спокойным тонким Красия, всё же провалилась в небытие.
– Дверь отпирай, старый! Лессу занесём внутрь, худо ей, бедняжке, – чей-то голос был таким далёким, что едва пробивался сквозь вату, забившую мою голову и не дававшую внятно мыслить. Меня трясло и колотило. Кажется, температура, вяло думала я, пока меня, если судить по ощущениям, куда-то несли.
Шорох шагов по снегу, скрип отпираемой дверной створки, топот и тряска – явно мой носильщик оттряхнул обувку от налипшего снега. Потом меня, закутанную во что-то мягкое уложили на что-то твёрдое.
– Лежи, молодка, лежи, – ласково прошептали над головой, – токма надоть снять с тебя тулупчик мой, и накрыть пледом из шерсти, так оно удобнее будет, и тебе дышать полегче станет, – приговаривали ласково. Раз! И я ощутила минутный холодок по обнажённой коже рук и шее, невольно поёжилась и даже смогла приоткрыть свинцовые веки. Но потом меня снова укрыли, чем-то гораздо мягче и легче, и, действительно, стало свободнее дышать. – Щась, бабка Гарра настойку сготовит, бульон мясной, отпоим тебя, выходим. Не сумлевайся. Аки какая красивая ты и юная. На дочку мою похожа, – голос стал грустным, тоскливым. – Ну, хватит вспоминать былое, – сама себя одёрнула тётка, – дело сделать надобно.
Послышались шаги и возглас:
– Дров натаскай, Красий! Маленько осталось туточки.
Потом какой-то стук металла о металл, ещё что-то, как будто двигали стол, и я, выдохнув жар из воспалённого горла, по ощущениям мне насыпали туда стекловату, попыталась уснуть…
– Лесса, милушка, а ну-ка, испей-ка, – мне приподняли голову, в губы уткнулся край чаши и я невольно сделала глоток. Вкусный наваристый бульон вполне комфортной температуры, целебным ручейком потёк в истощённый организм, я, наплевав на боль при глотании, присосалась к угощению, как клещ, и не успокоилась, пока всё не выпила. О, какое это было блаженство!
– Полежи-ка чуток, скоро взвар с парой капель маг-эликсира подостынет, принесу. Лечить он тебя будет. Остатки у меня кой-какие есть, с прошлых лет ещё заслужила, вот и пригодился. Нам, старым, без надобности, помирать скоро, а вот тебя я вытащу, чаво бы то не стоило!
Ничего толком не понимая из её речи, я, укутанная по самые уши в шерстяной тёплый плед, чуть не уплыла в тёмные воды сновидений. Но забыться мне не дали. И вот снова кружка у губ, голова моя приподнята и мне хочешь-не хочешь, пришлось проглотить отвратную на вкус густую субстанцию. Она комом ухнула в полупустой желудок и мне тут же захотелось выплюнуть её обратно.
– Тшш, лесса, погодь. Щас получше станет, верь старой Гарре, – меня ласково погладили по голове ладонью, такой же большой, как вся моя черепушка. Я не стала спорить, плотно сомкнула губы и старалась даже дышать через раз. Воняла настойка старым проваренным башмаком или чем-то подобным, о, ношеными – переношенными грязными носками. Фуу! Такая гадость, что больше ни в жись!
Но, как это ни странно, через несколько томительных секунд, "холодец" каким-то образом рассосался в желудке и даже отвратный запах исчез. А в солнечном сплетении в моём уставшем бедном теле словно расцвело лето.
– О, исчо действует! – на краю сознания, услышала я голос Красия.
– Ну-ка, кыш отседова! Чаво сюда, глядишь, вишь, лечимся, – ответила Гарра, но я уже отрешилась от реальности.
Крылья сумасшедшей эйфории понесли меня вверх и вниз, прямо внутрь моего организма. Я словно со стороны видела, как исчезают гематомы и уменьшается шишка на голове, розовеют пальцы на ногах и оздоравливаются суставы, даже начавшееся воспаление верхних дыхательных путей нивелировалось. Это было фантастически прекрасно! Я аж размечталась, что сейчас и вон те трещины на рёбрах исчезнут и подлечится надоевший пояснично-крестцовый и грудной остеохондрозы, но неведомая сила обошла их стороной. Лёгкое разочарование мигом прошло, когда я поняла, что в целом вполне здорова!
– Спи, лесса. Силы на лечение эликсир из тела берёт, ничо зазря не делается, любая воржба – большая плата и тебе ичсо долго восстанавливаться, – прошептала добрая женщина, приютившая непонятную незнакомку, то есть меня.
Прежде чем провалится в такой сладкий и желанный сон, я всё же усилием воли открыла глаза и уже более осмысленно оглядела окружающую меня обстановку: напротив и рядом – стены, из плотно сложённых брёвен, слева ширма из какой-то знавшей лучшие времена тряпки в заплатках. Над головой возвышалась давно небелёная печь. От неё тянуло приятным теплом. В доме пахло тем самым отваром, но уже не так остро и тошнотворно, как в момент его варки и потом моей экзекуции – надо же, я выпила это пойло и даже удержала его в желудке! Считаю, мой личный подвиг!
Кровать, на которую меня положили, оказалась дощатой и узкой, рассчитанной на одного человека; подо мной лежал какой-то тонкий матрасик или ещё что-то наподобие. Вся обстановка напоминала домик в деревне, люди точно жили небогато, но, возможно, я ошибаюсь.
Устало прикрыв веки, подумала, что вот вроде бы пару минут назад чувствовала огромнейший прилив сил, а поди ж ты, сейчас словно из меня вынули стрежень, стало даже хуже, чем до приёма настойки, вот только температуры не было.
– …Гарра, если она шпиёнка из-за горья приблудилась? А? Дохументики у неё испросить надобно! – услышала я, прежде чем уснуть.
– А ну, говорильню-то свою прикрой! – стараясь шептать, ответила женщина, но у неё ничего не вышло: басовитый голос понизить ей всё же никак не удавалось. – Ты глянь на неё: худая, в мужниных одёжах, чуть ли не в чём мать родила. Шпиёны так не ходют, они выглядють аки мы. Как там, енто слово, такое… – она пощёлкала пальцами, вспоминая, – о! Сливаются с местными! Вспомнила, а-то память совсем никудышная стала. А волосы её, видал? Как солнце горят! Загорные чёрнявые усе! Так шта она точно не от ворогов пришла, – припечатала напоследок Гарра и добавила уже более-менее миролюбиво: – давай ужинать, штоль. Живот тянет, давно ничего не едали.
– Дохументы всё же спросить надобно. Ежеди ОН узнает, нам несдобровать. Я пытался её чудную сумку открыть, и так и эдак приноравливалси, не вышло. Уж больно замок сложный, хитрый.
– Ты чего удумал, старый? Совсем ополоумел, что ль? – снова зашипела на него рассерженной кошкой тётка. – По чужим вещам копаться! Вот встанет лесса на ноги, сама у неё всё выспрошу. Дохументы тожа. А коли нет их, так делать нечего, пойдём на поклон к храдоправителю.
Значит, нужны бумаги, подтверждающие мою личность, а у меня в кармане брюк, если только не выпал, лежит бейджик с именем и должностью. Возможно, сойдёт? Пока не проверю – не узнаю. За этими мыслями я провалилась в исцеляющий глубокий сон, и на сей раз меня не мучили ни жар, ни холод в конечностях. Я выжила, а, значит, мы ещё поборемся!
Глава 4
Глава 4
Пробуждение было… сносным. Это слово подходило больше всего. При этом провалами в памяти я не страдала и прекрасно знала, кто я и где нахожусь, а также благодаря кому всё ещё жива. Двое незнакомых мне людей взяли и по доброте душевной влили в меня какую-то жидкость, в силах которой оказалось восстановить моё здоровье до состояния "полёт нормальный".
Медленно открыв глаза, прислушалась. В доме было тихо. Ни шороха, ни шагов. Вообще ничего.
Откинув шерстяной плед в сторону, свесила ноги с лежанки: на мне мои же носочки и больничная форма. Помятая и грязноватая. Никто меня и не подумал переодеть во что-то другое.
Пожав плечами, поднялась и тут же забралась назад. Доски пола холодили. По таким в тонких следиках не набегаешься – мигом простудишь всё, что можно и нельзя. Взглядом скользнула по своему закутку и в тёмном углу тут же выцепила стоящие там короткие угги. О, то, что надо! Добежать до них – дело секунды, натянуть ещё быстрее – я в них просто утонула. А после, кутаясь в плед, отодвинула ширму и выглянула наружу. Большая комната освещалась тусклым дневным светом из единственного маленького окошка, забранного чем-то мутным. Точно не стекло и даже не слюда, которую я видела в исторических статьях о Средневековье. Предположу, что это бычий пузырь. Бее! Гадость.
В центре помещения стоял грубо сколоченный стол и две лавки по его бокам, такие же неказистые и непрезентабельные на вид. Взгляд зацепился за серую мятую холстину, прикрывавшей что-то, я любопытна от природы, посему, быстро подойдя к столу, заглянула под тряпицу. Еда. Краюха хлеба, даже на вид чёрствая, глиняная кружка молока и ещё тёплая каша с кусочками мяса внутри. Желудок взвыл и я, недолго думая, присела на лавку, подтянула к себе миску и, задумчиво повертев в руках круглую, вырезанную из дерева ложку, принялась за угощение. И неважно, что остыло, для меня всё казалось невероятно вкусным, настолько, что даже мелькнула мысль – это самый лучший завтрак в моей жизни! Утолив первый голод, замедлилась и, неспешно жуя, продолжила оглядываться.
Печка примыкала одной стеной к моей коморке, но огня внутри неё я не заметила, хотя было и не холодно, по всей видимости, дрова прогорели не так давно. Взгляд зацепился за дальний угол, где стояла тоже лавка, но в полтора раза шире той, на которую я умостилась. На ней лежала подстилка и сверху тяжёлый плед. Чьё-то спальное место. Позади печи тоже углядела край каких-то тряпок, видать, там спал дедок, ибо Гарра со своим внушительным ростом точно туда не поместится, разве что сложится пополам, и то навряд ли. Представив эту картину, тихо прыснула. И охнула, закашлявшись – всё же пребывание на морозе оставило в организме приличный след. Волшебный эликсир помог, но не излечил меня полностью. Также под оконцем стояла два больших деревянных сундука, обитых железными пластинами, с примитивными затворами. Наверное, там лежали личные вещи хозяев дома. А ещё на одной из стен, на вбитых крючьях висела разнокалиберная посуда. И некоторые были явно сделаны из железа.
Молоко было вкусным, с плёнкой жирных сливок сверху. Я его выпила, смакуя, растягивая удовольствие.
– Небогато живут люди, однако, – покачала головой я. Мой чемоданчик стоял у входной двери на табурете о трёх ножках, в той же стороне в углу висела какая-то странная картина с мелкими письменами, прочитать, что там написано, я так и не смогла. Может что-то вроде местного божества? Не знаю.
Доев всё до последней крошки, почувствовала, что батарейка почти закончилась и мне срочно нужно прилечь, но для начала полезла в карман брюк, достала бейджик. Моя цветная фотография, имя, фамилия, должность. Всё на русском языке, продублированное на английский: в нашей клинике часто обслуживались иностранцы. Вполне сойдёт за документ, подтверждающий мою личность. А также сойдёт за доказательство, что я неместная и вполне могу быть шпионкой. Неприятно, но факт. Поэтому повременим предъявлять, оставлю на самый крайний случай. Раз тут такое напряжённое отношение к неведомым людям из-за гор, возможно, страны на пороге войны, то мне лучше не светить странными бумажками и письменами. Целее буду.
– Где бы посуду помыть? – пробормотала я, подошла к печи, отодвинула заслонку: внутри стоял казанок, прямо на углях, с плотно прикрытой крышкой, возможно, там и варилась каша. Пришлось, кутаясь в плед, выйти в сени. И тут же я ощутила разницу между натопленным помещением и холодным "предбанником".
Быстро оглядевшись, нашла ведро с водой уже затянутой тонкой ледяной пластинкой, и пустой деревянный таз подле. Деваться некуда, треснув кулаком по корочке, перелила немного воды в тазик и рванула назад в тепло.
Сполоснув посуду, деревянную, но целую, без сколов и трещин, составила её на холщовое полотенце, а таз отодвинула чуть подальше – выбегать на улицу, чтобы вылить, когда ещё не до конца выздоровела – на такие жертвы я была неспособна.
Подхватив красными от ледяной воды руками свой сундучок, вернулась в закуток за ширмой и, убрав его в угол, легла на кровать. Сама не заметила, как уснула.
А проснулась от громких разговоров, даже смеха: Гарра смеялась, видать, Красий знатно её позабавил. Погреть уши мне никто не дал – шторку резко откинули и женщина, улыбаясь, спросила:
– Вижу, позавтракала. И посудку сполоснула, не белоручка, значица, – одобрительно покивала она, пряди её седых волос были заправлены под светло-серый платок. – Что же, вставай, лесса, ужинать пора. Опосля поговорим.
– Мне в туалет нужно, – пискнула я, поскольку если утром позывов не было: жар и стресс забрали из меня все соки, то сейчас нужда накрыла так, что стало невмоготу.
Тётка всплеснула мощными ручищами и, выйдя из моего угла, направилась в сени, откуда принесла какие-то вещи:
– Вот, полушубок деда накинь, платок пуховый на голову натяни.
Я уже натянула угги и последовала совету хозяйки дома. Красий сидел за столом, и с хитринкой поглядывал на нас, параллельно что-то стругая из куска тёмного дерева.
– Отхожее место на заднем дворе, сразу приметишь, – напутствовала меня тётка, – токмо энту обувку на улицу носить не след. Возьми в сенях любые другие. Ах да! – словно что-то вспомнив, Гарра подошла к одному из сундуков и, откинув увесистую крышку, вынула из его нутра носки. Неказистые, без внятной пятки, и протянула мне.
– Вот, теплее будет.
Уже выходя в "предбанник" услышала ворчание Красия:
– Старуха, ты так все мои вещички раздашь. Голым меня оставить задумала?
– Не брюзжи, старый!
Дальше слушать не стала, в сенях стало темновато – в окно уже не заглядывало солнце, в свои права вступал вечер. Уличные сапоги, изрядно изношенные, стояли в стороне. Схватив первые попавшиеся, рванула на улицу, кутаясь в тёплый платок и шубку, пошитую из многочисленных заячьих шкурок.
Ветер со снегом ударил в лицо, иголками пробежавшись по коже. Первые секунды я даже задохнулась от восторга. Домик странного семейства стоял на отшибе, вдалеке виднелся тот самый густой лес и горы. Каменные гиганты неприступной цепью тянулись и тянулись, я не видела им конца. Их вершины словно стремились проткнуть темнеющее небо насквозь и дотронуться до звёзд, что уже проявились на небосклоне.
Но приземлённые потребности вернули меня в реальность очень быстро и я, оглядевшись, по утоптанной в снегу тропинке, обогнула строение и оказалась на заднем дворе с тремя хозяйственными постройками, одна из которых точно была конюшня – слышалось фырканье лошадей, другая – сарай, где, по всей видимости, держали птиц и свиней. И в углу приткнулся всем известный из деревенской жизни скворечник.
Вернувшись в дом, прислонилась к печи, чтобы согреться: уличный туалет, как и ожидалось, был продуваемым всеми ветрами. Старики уже расположились за столом и ждали только меня.
– Давай помогу руки обмыть, опосля за стол сядешь, – велела Гарра.
Молча кивнув, прошла в указанную сторону, на печи стоял металлический таз, рядом с ним что-то похожее на мыльницу: продолговатую и глубокую. В ней лежала какая-то чёрная склизкая масса. Походу мыло. Покачав головой, зачерпнула чуток и принялась мылить ладони. А женщина подливала из ковша.
Сели за стол. Гарра и Красий прикрыли веки, сложив руки перед собой ладонями вверх, и что-то зашептали. Я, не будь дурой, повторила, только ничего не шептала.
– Вот и ладушки, вот и славно, вознесли благодарствие Великой Гайре, теперь и поесть можно.
Сняв крышку с казанка, подхватила монструозный половник и разлила по глубоким мискам горячую жидкую похлёбку. По помещению поплыли аппетитные ароматы. Ммм, как же я проголодалась!
Еда была нехитрой, но вкусной, вприкуску с тёмно-серым хлебом ещё и сытной. Мяса не очень много, но хотя бы столько.
– Ешь-ешь, лесса, не торопися. За суетой еда плохо в животе уляжется, крутить нутро начнёт, – посоветовал Красий, всё это время молчавший.
Доев свою порцию, отложила в сторону ложку и внимательно взглянула на хозяев дома.
– Сейчас кружки травяным взваром наполню и поговорим, – многозначительно посмотрев на меня, заявила Гарра и тяжело поднялась со своего места.
Глава 5
Глава 4
Исходящие паром кружки стояли напротив каждого из нас, но мы молчали. Я всё ждала, что Гарра заговорит первой, а она, по всей видимости, думала, что мне есть, что сказать.
– Мхм, – подал голос Красий, первым не выдержавший разлитого в пространстве напряжения. – Лесса, давай так. Ты скажи нам немного о себе, откуда ты? Кто твои родители?
– Я… – если честно, я растерялась. Они насели на меня как-то уж очень неожиданно, скопом. Не скажу, что не думала над тем, что буду им говорить, но всё же собрать все мысли в кучу не успела. – Не помню ничего. Но у меня есть вот это, – я вынула свой бейджик и положила его на тёмную, знавшую лучшие времена, столешницу.
Старик был ближе и взял ламинированную вещицу в руки. Повертел и так и сяк, чуть ли не облизнул и недоумённо вскинул свои карие глаза на супругу.
– Это не наши письмена! – его голос обвиняюще задрожал, и даже стал немного визгливым.
– Дай сюда! – рыкнула Гарра, ловко выхватывая многострадальный бейджик и поднося его к глазам. – Неизвестная письменность, – начала бормотать женщина, – народ из-за горья использует иную… и эти закорючки вообще ни на что не похожи… ни вот эти, ни эти, – тыкала она на русский текст, следом на английский. – На своём веку я много где была, но таких букв никогда не встречала. Мхмхм, – пропыхтела Гарра и вскинула на меня свои карие глаза. – Говоришь, что ничего не помнишь?
– Более того, я не знаю, каким образом очутилась на той горе, на своей кровати, которая ко всему прочему, катилась вниз! – моё сердце при одном воспоминании об этом самым натуральным образом ускорило бег. И это не скрылось от сидевших напротив меня людей.
– Не переживай так, девочка, – голос Гарры потеплел. – Что же. На шпиёнку ты непохожа. Но это уже не нам решать, а главному в городе. Встретиться с ним тебе всё равно прийдётся. Показать тебя людям без дохументов никак не можна! – припечатала она увесистой ладонью по столешнице так, что я вздрогнула. – Вижу, вопросы есть у тебя, задавай! – щедро предложила она.
Я же, подхватив кружку двумя руками, чтобы согреть озябшие ладони, задумчиво сделала маленький глоток. Напиток был заварен из листьев ромашки и каких-то кислых ягод. Но мне понравилось.
– Как называется ваше государство? – решилась и замерла, ожидая услышать хоть что-то знакомое.
– Ральгот, – последовал ответ, – королевство, – добила она меня, я устало прикрыла веки. Я не дома. И даже если это моя любимая Земля, то другая. В историческом прошлом моего мира нет ни единого упоминания о подобном месте. – Сейчас ты находишься в приграничном городе Эльм. По закону всем жителям после рождения дают дохумент с именем и хде родился. Печать стоит королевская. Тебе така бумага, жуть, как надобна! Иначе в темницу упекут. Я могу назвать тебя своей племяшкой. Прибыла издалека, из деревни Вёсна, таких много по королевству, в дороге грабители напали, усё забрали. Поручиться можем, мы оба. – суровый взгляд на старика. Тот согласно закивал, быстро-быстро, как китайский болванчик.
– А взамен? – не верю, что забесплатно мне помогут.
– Шта? – вылупилась тётка на меня, – а, ты об аплате баешь? Не надо нам, старым, ужо ничё. Век свой доживаем. Нутром чую, помочь тебе надобно. Гайра Великая забрала дочь мою, годков ей было, как тебе. И вот, в ответ на мои молитвы, ты упала к нам с небес.
Мне было жутко стыдно, что я им лгу. Но кое-что, прежде чем на что-то решиться, я должна была всё-таки выяснить.
– Почему вы называете меня лесса? – задала ещё один интересующий меня вопрос.
– Так ты явно аристократка, – пожала плечами Гарра, её речь чуть выровнялась, куда-то подевались просторечные закидоны. Ох и непростая передо мной сидит женщина. – Посмотри на свои руки, – велела она и я на автомате последовала её словам, уставилась на свои мягкие ладони с аккуратным коротким маникюром. – Они никогда не держали в руках что-то тяжелее этой ложки, – веско добавила хозяйка дома. – Твои волосы блестят, как шёлк, от тебя приятно пахнет. Твоя кожа полупрозрачная и чистая, как первый снег.
Я смотрела на неё и мысленно с каждым словом соглашалась. Я врач, мой инструмент – это руки, ловкие пальцы. За ними я всегда тщательнейшим образом ухаживала. Впрочем, как и за кожей тела, за волосами.
– Тогда как градоправитель поверит в наше родство, если я лесса? – логично поинтересовалась я.
– Даа, дела, – почесал макушку Красий.
– Приоденем тебя в привычную одёжу, руки сажей замажем, и хорошо будет, – начала прикидывать варианты Гарра, а я всё больше каменела, мне всё это категорически не нравилось, но и лучшего варианта пока предложено не было. Нужно легализоваться в этом мире любыми способами, а потом искать дорогу домой. – Что тут написано? – отвлекая меня, Гарра резко пододвинула ко мне бейджик.
– Пластический хирург, Мия Лис, – прочитала я, – меня, скорее всего, именно так и зовут.
– А шо таке пласти-шта? Рург? – вылупился на меня Красий.
– Пластический хирург, – автоматом поправила его я.
– Ты помнишь, что сие значит? – нахмурилась Гарра, даже не попытавшись повторить странные слова за супругом.
– Да. Знаю. Лекарь, – не стала кривить душой, сказала правду.
– Такмо ты целительница, ооо, – глаза старика стали круглыми как те блюдца для котят. – Это весьма, хмм, неожиданно!
Хозяйка дома, напротив, стала очень тихой и задумчивой.
– Вот шта, – её молчание длилось неприлично долго, минут десять точно, и всё это время я неторопливо попивала чай, смакуя приятную кислинку и терпкость ромашки. – Лесса Мия, поступим так…
– Стойте! – не ожидая от самой себя, заговорила я, перебивая женщину, – я сказала вам не всю правду.
Вдох-выдох и как в ледяную прорубь с головой, выпалила:
– Я из другого мира! Но вот как оказалась на том склоне и правда не знаю. Проснулась из-за летящего в лицо колючего снега. И ледяного вихря.
