Не вижу.
Замечая подозрительное поведение, я всякий раз условными знаками давал знать Рае, информацию о ком следует передать Льву; та страдальчески морщилась, но со своими обязанностями пока что справлялась. Изредка мне удавалось уловить очень уж значительные потенциалы оказавшихся поблизости операторов, тогда сообщал барышне и о них.
Да, это была капля в море, но работали мы на площади не одни: время от времени на глаза попадались знакомые из Бюро оперативного реагировании и службы охраны РИИФС, раз пересеклись с оперативниками комендатуры, которые, такое впечатление, целенаправленно выискивали в этом бедламе кого-то конкретного. Мы двигались по часовой стрелке, понемногу забирая к центру митинга, где разогревали толпу сразу несколько ораторов, и если поначалу протискивались между манифестантами без особого труда, то чем дальше, тем плотнее те стояли друг к другу, вскоре пришлось начать всерьёз работать локтями. Меня перемещаться в толпе учили, да и Митя не отставал, но ещё приходилось тащить за собой Раю, и возник реальный риск потеряться в толчее.
Тычки, толчки, кто-то наступил на ногу, кто-то в прыжке двинул локтем в голову. И уже просто беспрестанный рёв разгорячённой толпы:
– Вон!!!
Ораторов прикрывали сдерживающие напор манифестантов активисты, а я получил ощутимый тычок под рёбра, выругался и был вынужден отказаться от намеренья забраться в самый центр столпотворения, начал сдавать назад. И правильно сделал: крики и вопли митингующих достигли своего апогея, а потом вдруг басовито хлопнуло, над площадью разнёсся низкий гул, что-то засвистело на самой грани слышимости, кто-то даже зажал ладонями уши.
– Расходитесь! – громогласно объявили с небес, враз перекрыв все речовки, лозунги и призывы.
Рая вцепилась в моё плечо мёртвой хваткой, а у некоторых и вовсе ноги подкосились. Многие завертели по сторонам головами, не веря собственным ушам.
– Расходитесь! Обнулите потенциал и немедленно покиньте площадь!
Манифестанты в недоумении уставились на зависший над площадью дирижабль, но вещали определённо не оттуда.
– Оставшиеся на площади будут привлечен к административной ответственности и лишены стипендии! Сопротивление сотрудникам комендатуры повлечёт отчисление из института и досрочное распределение или отправку на принудительные работы! Расходитесь!
И студенты действительно стали расходиться. Разумеется, проняло далеко не всех, и не так уж и много людей поспешили покинуть центр площади, зато по периметру толпа начала стремительно редеть. Ну да – одно дело дать выход праведному гневу и протестовать за всё хорошее против всего плохого, и совсем другое – совершать осознанное правонарушение с риском вылететь из института и загреметь в вахтёры, армию или даже на лесоповал, а то и вовсе лишиться сверхспособностей.
Активисты – те самые запевалы, заводилы и кликуши, – мигом изменили тактику и принялись удерживать и стыдить покидавших площадь студентов. Одного такого я будто невзначай оттёр плечом, а Митя коротко пробил ему по почке, парень враз позабыл о своей гражданской позиции и со стоном опустился на корточки.
Раздались призывы идти громить церковь, но разобрать их мешал заметно усилившийся свист, а ещё толпу начали выдавливать с площади. Наступление бойцов комендатуры или сотрудников Бюро оперативного реагирования запросто могло сподвигнуть горячие головы на ответную агрессию – просто в силу крепко-накрепко укоренившегося в студенческой среде представления о превосходстве над простыми людьми, но именно что простых людей в оцеплении сейчас и не было, одни только операторы. И давили они не щитами, а сверхсилой.
И тут же – будто гвоздь в голову, очередное требование, теперь уже откровенно громогласное:
– Расходитесь!
Митя придержал меня, потряс головой и крикнул в ухо:
– Валим?!
– Да!
Я не разобрал суть направленного на толпу воздействия, но отток с площади случайных людей резко усилился, теперь уже очень многие студенты сообразили, что шутки кончились и спешили уйти, дабы не угодить в число неблагонадёжных. Многие – но далеко не все.
– Держим строй! – заголосили где-то неподалёку. – Не расходимся! Работаем! Поехали!
Резко колыхнулся энергетический фон, ворох помех перекрыл все прежние искажения, и я развернулся, начал пробираться против движения спешивших покинуть площадь студентов, уже без всякого стеснения распихивая их и расталкивая. Рая и Митя двинулись следом.
– Расходитесь!
Ударивший звуковой волной призыв едва не заставил опуститься на корточки, но мы всё же прорвались к группе молодых людей, которые, встав в круг и отгородившись силовым куполом, образовали небольшой островок спокойствия. Дополнительно их опекали с полдюжины активистов, но крепкие на вид юнцы прикрывали операторов от разбегавшихся с площади студентов, а нам удалось зайти к ним с тылу.
Я сразу приметил плечистого блондина, показавшегося старше всех в компании, тот уже вошёл в резонанс, в то время как остальные ещё только выгадывали момент для погружения в транс.
– Пакуем и валим! – распорядился я. – Меня не ждите, я прикрою!
Купол силовой завесы предназначался исключительно для гашения энергетических искажений и помех, так что сверхспособности задействовать не пришлось, вместо этого на очередном громогласном требовании разойтись я шагнул через едва различимую пелену и будто бы случайно налетел на блондина, несильно пихнув его при этом ладонью в спину. Меня сразу оттолкнул в сторону подскочивший активист, но за краткий миг контакта я успел поделиться с оператором собственной гармонией с иной частотой, нежели генерировал Эпицентр. Молодого человека вышибло из резонанса и согнуло в три погибели, удержать в себе ему не удалось ни потенциала, ни содержимого желудка.
– Человеку плохо! – завопил Митя и ухватил ошеломлённого манифестанта под руку, попутно незаметно для окружающих взяв того на болевое удержание.
– Врача!
Рая пристроилась к блондину с другого боку, но вот так запросто утащить жертву у них не вышло. Отпихнувший меня активист ринулся наперерез, я поставил ему подножку и уронил, а после ещё и наступил, дабы подобно профессиональному игроку в регби в рывке перехватить кинувшегося в погоню за моими сослуживцами крепыша. Кинетический импульс придал дополнительное ускорение, тычок плечом отшвырнул парня в сторону, меня же ничуть не хуже щитков прикрыла задействованная в момент столкновения техника закрытой руки. Следом я пнул по щиколотке активиста со значком среднего специального энергетического училища, пытавшегося поднять уроненного мной товарища, и в голове мелькнуло:
«Чем больше хаоса, тем лучше!»
Тут-то неподалёку и грохнул взрыв!
Следом захлопали пистолетные выстрелы, и студенты бросились врассыпную. В меня немедленно врезался, едва не сбив с ног, невесть откуда выскочивший юнец. Я вслепую отмахнулся от него и каким-то чудом умудрился восстановить равновесие, но вновь покачнулся из-за столкновения с очередным раззявой. И тут же кто-то накинулся сзади, с визгом повис на спине, полосонул по лицу выкрашенными чёрным лаком ногтями.
Зараза!
Я среагировал на автомате, но только перехватил девичье запястье и подался вперёд, намереваясь перекинуть через себя пронзительно визжавшую истеричку, как неведомая сила сдёрнула ту с моих плеч. Оглянулся и глазам своим не поверил: отчаянно дрыгая ногами, девица поднималась прямиком к зависшему над площадью дирижаблю. И не она одна – целенаправленными воздействиями воздухоплаватели выдёргивали из толпы заранее намеченные оперативниками цели.
Кто-то сумел задействовать сверхспособности и высвободился из захвата, рухнул вниз, а следом к земле, оставляя за собой длинные белые полосы, понеслись дымовые шашки. Вдыхать их содержимое категорически не хотелось, выставленным плечом я встретил налетевшего с разбегу студента и рванул вдогонку за Митей и Раей. На глаза попался один из примеченных ранее активистов, но нас сразу разнесло в разные стороны; в руке у меня остался оторванный ворот.
Выстрелы смолкли, а вот энергетические помехи так и продолжали рвать пространство, манифестанты разбегались, толкались и сбивали друг друга с ног, ладно хоть ещё случайные люди успели разойтись, и на момент взрыва на площади оставалось не больше двух – трёх сотен человек. Толпа стремительно рассеивалась, всюду растекались клубы белёсого дыма, от которого саднило горло, текли сопли и щипало глаза, тут и там мелькали фигуры бойцов в противогазах и укрытые оптическими иллюзиями силуэты оперативников.
Последних я скорее ощущал, нежели видел, да уже ни на что особо внимания не обращал, пробираясь к оцеплению. Сбоку выскочил ошалелый студент, пришлось выставить руку и погасить его кинетическую энергию. Сработал излишне жёстко, зубы у бедолаги так и клацнули.
Плевать! Сам виноват!
Глаза пекло всё сильнее, градом катились слёзы, лёгкие рвал резкий кашель, и когда меня перехватили бойцы комендатуры, я едва сумел выдавить из себя:
– Лимон!
И да – во рту было кисло, знакомо кисло. Пусть и не успел толком надышаться распылённого над площадью газа, уже ощущал симптомы скорой утраты сверхспособностей.
– Номер?
Я на миг растерялся, потом сообразил, что речь о табельном номере, назвал его, и меня ухватили под руку и потянули в сторону от основной массы вытесняемого с площади люда.
– Сюда! – И тычок в спину направил к скверу. – Иди!
И я пошёл. Изредка с площади доносились хлопки выстрелов, но уже началась фильтрация манифестантов с разделением оных на агнцев и козлищ, пакованием последних и вкалыванием им известного препарата; никому больше не было до меня никакого дела. Свежий воздух понемногу прочистил голову, да и кашель почти сразу сошёл на нет, вот я и вспомнил о месте встречи, двинулся к главному корпусу, точнее – к припаркованным рядом с ним каретам скорой помощи.
Все наши уже собрались там: близняшки приводили в порядок одежду, а Митя размахивал руками и в красках живописал свои подвиги приятелям-пролетариям. Я хоть за подчинённых и не волновался особо, но тут окончательно от сердца отлегло. Разве что спросил:
– Макс где?
Клевец неопределённо махнул рукой.
– Работает.
Санитар сунул мне какой-то стаканчик, и я, не задавая лишних вопросов, парой глотков влил в себя его непонятное содержимое. То оказалось начисто лишено какого-либо вкуса, но целебный эффект не заставил долго ждать: сразу и дышать легче стало и слабость отпустила.
Прибежал до невозможности воодушевлённый Максим Бондарь, заметил меня и обрадовался пуще прежнего.
– О, Петя, ты здесь уже? Тогда, давай, сам командуй!
– Погоди…
– Не расходитесь, ещё опознание будет! – отмахнулся Макс и умчался прочь, не снизойдя до объяснений.
Я сплюнул под ноги зеленоватую слюну и уселся на лавочку, заставив потесниться оживлённо обсуждавших разгон манифестации приятелей-пролетариев. Ещё минут через пять подошёл Лев, вручил мне кепку и сразу скрылся на проходной. Судя по полопавшимся в глазах сосудам, пришлось ему несладко.
Ну а мы остались на улице, и я нисколько не сомневался, что не доберусь до квартиры раньше полуночи. Пока опознание проведут, пока показания снимут, потом ещё отчитываться за свои действия придётся…
Я за цепочку вытянул карманные часы, отщёлкнул крышку и обнаружил, что уже без четверти семь. Нет, определённо за полночь освободимся только.
– Митя! – окликнул я подчинённого. – Вы оператора довели?
– Ага! – расплылся Жёлудь в щербатой улыбке. – В лучшем виде доставили!
Вот и замечательно. Точно ведь непростого персонажа упаковали.
Совсем-совсем непростого.
Глава 2
Как предполагал, так и вышло: домой получилось вернуться только во втором часу ночи. Поднялся по скрипучей лестнице на этаж, с сомнением поглядел на дверь общей ванной комнаты и отказался от её посещения, отпер своим ключом квартиру и сразу завалился спать.
Утром разбудил Миша Попович, он постучался ко мне в комнату и крикнул:
– Петя, вставай! Завтракать пора!
Я зевнул, не без труда переборол желание перевалиться на другой бок и закрыть глаза, начал одеваться.
Пусть голова и трещала, будто с похмелья, а всего так и ломало, но завтрак – это святое.
Милена перебралась к Мише ещё прошлой осенью, именно она взяла на себя ведение хозяйства и покупку продуктов, да и готовила весьма недурственно. Экономия по сравнению с утренним перекусом в кафе выходила изрядная.
– Доброе утро! – поприветствовал я соседей, заходя на кухоньку под шкворчание яиц на сковородке.
Нигилист что-то пробурчал в ответ с набитым ртом, а стоявшая у плиты в домашнем халатике Милена оглянулась и улыбнулась.
– Ну наконец-то подружку завёл!
– Чего это? – озадачился я, не вполне ещё отойдя от сна.
Барышня указала себе на висок, я вышел в коридор, глянул в зеркало и при виде трёх оставленных девичьими ногтями царапин даже ругнулся в сердцах:
– Вот сука!
– Свидание не задалось? – рассмеялась Милена.
– Работали вчера на площади, – пояснил я.
– И как? – поинтересовался Миша.
– Было весело, – неопределённо ответил я и прикоснулся пальцами к чайнику.
Тот оказался горячим, так что я просто налил в кружку заварки, добавил кипятка и распахнул раму, чтобы достать из закреплённого на улице за окном ящика завёрнутый в обёрточную бумагу кусок сливочного масла.
Расспросов не последовало, поэтому дальше поинтересовался уже я:
– Что в институте по поводу вчерашнего говорят?
Милена передала мне тарелку с яичницей и сказала:
– Об акции анархистов болтают. Но вчера ещё никто ничего толком не знал.
– Говорят, задержанных на митинге наказывать не станут, дадут совету студенческого самоуправления разобраться, – прибавил Миша, потом криво усмехнулся. – Ещё хотят объявить бойкот всем, кто в церковь ходит.
Я презрительно фыркнул. Мало того, что проследить за выполнением бойкота было попросту нереально, так ещё посещали богослужения преимущественно слушатели Общества изучения сверхэнергии, а те держались друг друга и на посторонних плевать хотели с высокой колокольни. Хотели и плевали.
– Этим советом студенческого самоуправления все уши прожужжали, – поморщился я, сооружая себе бутерброд. – Выборы уже в печёнках сидят. Нашли новую игрушку.
– И правильно сделали, – не согласилась со мной Милена. – Людям нужно дать возможность проявить социальную активность!
– Ага-ага, а нам драки потом разнимать.
– Не ворчи!
– Не буду.
Завершил я завтрак бутербродом со сливовым джемом, потом поглядел на часы и сказал:
– Меня не ждите, на первую пару сегодня не пойду.
Своей очереди в ванную комнату пришлось дожидаться десять минут, пока тёрся в коридоре, привычно пофлиртовал с соседками, затем почистил зубы и принял контрастный душ, но особого облегчения тот вопреки обыкновению не принёс. Всё же дело было не в физической усталости – нет, подобным образом сказывалось пребывание в зоне слишком уж интенсивных помех. Ритм этот ещё дурацкий… Будто молоточки в голове стучат – тук-тук-тук…
Достало!
В ожидании, когда Миша отправится на учёбу, а Милена на работу, я выпил ещё одну кружку крепкого чёрного чая, потом запер за ними и ушёл в свою комнату, где угловой столик занимали лабораторный стабилизатор напряжения, короб электрического проигрывателя грампластинок и подключенный к нему радиоприёмник.
Щелчком тумблера я подал напряжение и откинул крышку проигрывателя, на котором уже лежала пластинка, окаймлённая чередующимися прямоугольниками белых и чёрных меток. Загорелся красный свет, начал раскручиваться диск, метки побежали поначалу, но потом на освещённом специальной лампочкой краю грампластинки их движение замедлилось, а только скорость стабилизировалась, и в полной мере проявился эффект стробоскопа.
