В конце XIX – начале XX века на систему осушения, строительство каналов и установку насосов, необходимых для превращения в современный город болотистой местности между рекой Миссисипи и озером Пончартрейн, рассадника тифа и малярии, было израсходовано 15,3 миллиона долларов. Затем этот район начал быстро развиваться. Но к тому моменту, когда Баптистская больница была открыта, город не наращивал свои осушающие мощности в течение уже доброго десятилетия.
Весьма плотно заселенную территорию площадью в 11 700 акров в периферийной части города, вокруг Баптистской больницы, обслуживала всего одна насосная станция. Она перекачивала излишки воды в канал, ведущий к другой насосной станции, а та, в свою очередь, направляла их в озеро Пончартрейн. В принципе планы городского строительства предусматривали совершенствование ирригационной системы: оно должно было идти параллельно с расширением жилых кварталов. Но на деле дома вырастали один за другим, а работы по строительству каналов и установке насосов не производились. Им не придавали первостепенного значения, поскольку серьезных стихийных бедствий давно не случалось.
Воскресенье, 2 мая 1926 года
Не по сезону сильная жара уже понемногу начинала спадать. В этот приятный день любящие баскетбол горожане, прихватив с собой домочадцев, отправились на стадион «Хайнеман-парк», чтобы поболеть за «Новоорлеанских пеликанов» в матче против их соперников из Литл-Рока. Другие вынули из шкафов выходные костюмы, платья и шляпы, чтобы отправиться посмотреть шоу в одном из театров на окраине города, в районе Канал-стрит. Многие тысячи новоорлеанцев собирались поехать на трамвае в огромный общественный парк развлечений, Сити-парк, чтобы поприсутствовать на ежегодной церемонии его открытия. В программе праздника были спортивные соревнования, выставки, театральные представления и концерты, а также показ кинофильмов. Вечером все гости были приглашены на окруженную ионическими колоннами танцевальную площадку на открытом воздухе, чтобы повеселиться под музыку джазового ансамбля «Хотси-Тотси». Там же должен был пройти фестиваль фейерверков, в том числе таких их экзотических разновидностей, как «Китайские пауки», «Серебряные кометы», «Турецкие кресты», «Шкатулки с драгоценностями», «Вращающиеся колеса», «Большие водопады», – словом, устроители праздника обещали посетителям незабываемое зрелище.
Грозовые облака начали собираться над городом после трех часов дня. К этому времени на просмоленные крутые скаты крыш и недавно уложенные новые тротуары окраинной части Нового Орлеана, где менее двух месяцев назад была открыта Южная баптистская больница, уже упали первые капли дождя. Вскоре дождь усилился, по улицам побежали ручейки, которые прямо на глазах становились все более полноводными. От мощных раскатов грома дребезжали оконные стекла. Температура воздуха понизилась почти на двадцать градусов[2 - Приблизительно на 7 °C.]. За первые четыре часа бури выпало около шести дюймов осадков – это был рекордный показатель. Мусор и мелкие обломки быстро засорили ливневые отстойники, не давая воде свободно стекать в дренажные каналы. Ручьи на улицах превратились в потоки. «Все выглядело так, – написал в своих воспоминаниях торговец недвижимостью Гарри Латтер, пытавшийся попасть домой, – словно река прорвала дамбу и затопила город».
Из-за плохой видимости, вызванной проливным дождем, поезд столкнулся с автомобилем. В результате погибли два человека. Тысячи пропитанных креозотом деревянных тротуарных блоков разбухали, отрывались друг от друга, и вода уносила их прочь. Машины на улицах останавливались из-за того, что потоки воды заливали двигатели и провода под капотами. Заглохшие автомобили не давали проехать вагонам трамваев. Бригады ремонтных рабочих с помощью тросов пытались оттащить машины в сторону, но их было слишком много. Из-за того, что трамвайное движение по всему городу оказалось парализованным, многие люди, не имея возможности попасть домой, укрылись там, где их застало стихийное бедствие, – в церквях и других общественных зданиях, крыши которых скрипели и лязгали под напором ветра.
В Сити-парке неожиданный мощный ливень прервал бейсбольные и теннисные матчи и игру в гольф. Люди, спасаясь от дождя, ринулись под навес эстрады. Какой-то музыкант попытался выйти на сцену, чтобы развлечь публику, но буря становилась все сильнее, и продолжение фестиваля пришлось отложить.
Вместо майских фейерверков в темнеющем небе плясали молнии. Примерно в районе восьми часов вечера мощный разряд небесного электричества ударил в землю рядом со зданием телефонной станции. В результате более 1300 линий телефонной связи вышли из строя. Вода, затопив канализационные колодцы, залила короба, защищавшие провода междугородного телеграфа.
На территории Южной баптистской больницы вода поднялась уже выше колена. Разом погиб недавно высаженный сад. Машины, припаркованные на Наполеон-авеню и Магнолия-стрит, оказались затопленными почти до сидений.
Внутри больницы вода быстро распространилась по подвалу. Вскоре она залила помещения, где хранились медицинские карты, запасы продовольствия, лекарств, медицинских инструментов и белья. Затопленными оказались даже главная больничная печь и главная столовая. Луи Бристоу и медработники вброд преодолевали заполненные водой коридоры, по которым плавали стулья. К счастью, удалось найти запасы герметичных контейнеров, и медсестрам было отдано распоряжение рассортировать их и распределить по отделениям.
Свет в больничных помещениях был, но лифты работать перестали. Около сотни посетителей и не входящих в штат лечебного учреждения сиделок вынуждены были остаться на ночь в больнице. Люди то и дело снимали трубки телефонных аппаратов, пытаясь дозвониться до своих близких, но связь отсутствовала.
Вызвали пожарных в надежде, что они смогут насосами откачать воду из подвала больницы. В пять тридцать утра им все же удалось, задействовав ливневые стоки, добиться того, что уровень воды в подвале стал понемногу снижаться. Работники больницы и студенты-практиканты собирались в небольших кухнях на каждом этаже, накладывали на подносы какую-то еду – по всей вероятности, ту, которую обнаружили в холодильниках «Фриджидэйр», – и разносили больным. Коммунальная служба Нового Орлеана, помимо прочего отвечавшая за организацию трамвайного сообщения, которое полностью прекратилось, оперативно прислала в Баптистскую больницу бригаду рабочих для замены газового оборудования на главной кухне.
Сотни упаковок лекарств и продовольствия оказались безнадежно испорчены. Из всех городских учреждений именно новая больница, согласно произведенным подсчетам, потерпела самый большой ущерб, оцененный в сумму от 40 до 60 тысяч долларов (от 525 до 800 тысяч долларов в ценах 2013 года).
Управляющий больницей Луи Бристоу попытался успокоить общественность. Он заявил газете «Нью-Орлеанс айтем-трибьюн», что лекарств и продуктов питания на каждом этаже лечебного учреждения хватило бы на несколько недель, а за это время можно было бы без труда пополнить запасы. «Мы работаем в обычном режиме, – сказал он. – Никто из пациентов не пострадал. Наш персонал прекрасно справился с экстренной ситуацией».
С середины дня воскресенья до середины понедельника в городе выпало более девяти дюймов осадков. По данным Бюро погоды, в Новом Орлеане в течение одного часа выпало почти три дюйма осадков – максимальное количество за пятьдесят пять лет наблюдений, а также рекордное или второе по значению – в зависимости от того, в какой части города производились измерения, – за двадцать четыре часа. Городская дренажная система отвела в озера Пончартрейн и Борн более шести миллиардов галлонов воды. Это был самый высокий уровень нагрузки на систему за всю ее историю. И все же она не справилась с напором бури. Тысячи пострадавших от наводнения местных жителей буквально обрывали телефоны властей. Ассоциация, представляющая район, на который пришелся самый сильный удар стихии, потребовала провести расследование, чтобы установить ответственных за тяжелые последствия бури и наводнения. Фигурантами расследования предположительно должны были стать местные чиновники, подрядчики и исполнители ряда работ, включая ремонтников из бригад, обслуживавших насосные станции и другие объекты дренажной системы.
После бури Служба канализации и водоснабжения Нового Орлеана, занимавшаяся строительством, ремонтом и обслуживанием дренажной инфраструктуры, получила нагоняй от нового мэра города Артура О’Кифа – за то, что не смогла предотвратить попадание в каналы и отстойники мусора и обломков. Руководство организации в ответ обвинило городские власти в неспособности поддерживать на улицах чистоту, горожан – в «безответственном разбрасывании мусора где попало», а природу – в том, что из-за попадания молнии многие линии электропередачи, в том числе те, к которым были подсоединены насосы, вышли из строя.
Джордж Дж. Эрл, к тому моменту уже давно занимавший должность главы Службы канализации и водоснабжения, еще лет за десять до этого предупреждал, что дренажная система не в состоянии справиться с сильным дождем. Он, в частности, указывал, что без дополнительного финансирования, необходимого для расширения и совершенствования системы, наводнения в низинных районах Нового Орлеана неизбежны. Тем не менее горожане предпочли сделать вид, что случившееся стало для них полной неожиданностью. «Только когда какие-то события демонстрируют, что та или иная городская служба не в состоянии справиться со своими функциями, люди начинают задумываться о том, что необходимо что-то сделать, чтобы улучшить ее работу», – жаловался Эрл. То, что произошло во время бури в районе Наполеон-авеню, неподалеку от Южной баптистской больницы, стало наглядным свидетельством его правоты. Как любой хороший политик, он решил воспользоваться удобным моментом и снова потребовать дополнительных ассигнований.
Чтобы привлечь средства на модернизацию дренажной системы, нужно было выпустить облигации. Однако увеличение лимита городского долга по закону требовало повышения налогов и одобрения законодательного собрания штата. Городские газеты «Айтем» и «Морнинг трибьюн» предложили властям Нового Орлеана взять необходимую сумму взаймы у горожан. Вот, к примеру, небольшая выдержка из одной статьи: «Уже давно существующий, сформировавшийся город вполне сможет выполнить свои долговые обязательства, а затем со временем и вовсе отказаться от заемных средств и продолжить свое счастливое и благополучное существование. В Новом Орлеане реализуется множество крупных проектов, он привлекает пристальное внимание американцев и всего мира. Поэтому город должен изыскать необходимые деньги и продолжать развиваться».
В одной из публикаций настроение городских деловых кругов было передано короткой фразой: «Что-то нужно делать, и делать быстро». Чарльз Рот, председатель Ассоциации новоорлеанских агентств недвижимости, выступил за то, чтобы город выпустил долговые обязательства практически на неограниченную сумму, вплоть до 50 миллионов долларов, если это нужно для того, чтобы «вытащить Новый Орлеан из воды и грязи». А вот другие его слова: «Ущерб, нанесенный потопом нашему бизнесу и инфраструктуре, обойдется нам во много раз дороже, чем усовершенствование системы, предотвращающей подобные работы по ликвидации его последствий».
С ним соглашался риелтор Гарри Латтер. «То, что произошло, нанесло значительный ущерб недвижимости, являющейся основой всякого благополучия».
Эрл, руководитель городской Службы канализации и водоснабжения, представил несколько вариантов мероприятий по совершенствованию защиты от наводнений. При условии дополнительного финансирования в полмиллиона долларов служба могла улучшить работу насосов. При выделении трех миллионов можно было расширить дренажные каналы. «Сколько средств готова вложить общественность? Вот вопрос, на который нужно получить ответ», – говорил он. При этом, по его мнению, работы необходимо было провести быстро и «таким образом, чтобы они принесли максимум пользы максимальному числу людей».
Целью Эрла было повысить способность города противостоять стихийным бедствиям среднего уровня. Он утверждал, что готовиться к масштабным природным катастрофам «непрактично как в целом, так и из чисто финансовых соображений», поскольку «в истории города таких катастроф не было и они крайне маловероятны». Некий эксперт подсчитал, что для того, чтобы справиться с бурей такой же силы, как та, которая недавно разразилась над городом, мощность насосов следовало увеличить в восемь раз, как и пропускную способность дренажных каналов. «По всей вероятности, во всем Новом Орлеане не найдется ни одного налогоплательщика, который одобрил бы такой план», – заявил он в беседе с репортером.
Энтузиазм по поводу усовершенствования дренажной системы быстро иссяк. К концу года налогоплательщики не одобрили даже наименее амбициозные из представленных Эрлом планов. Не было выпущено ни одной облигации. Расходы Службы канализации и водоснабжения Нового Орлеана на совершенствование дренажной инфраструктуры по итогам 1926 года остались практически такими же, как и в 1925-м. Эрл выразил свое разочарование в связи с этим в годовом отчете. «Общая ситуация осталась прежней, – написал он, – не изменившись ни на йоту даже после недавних событий».
Следующей весной бури, пронесшиеся над верхним Средним Западом, вызвали большой подъем воды в Миссисипи на участке выше Нового Орлеана. Наводнением один за другим были смыты несколько больших и малых городов. Незадолго до того, как оно достигло Нового Орлеана, власти попытались заверить горожан, что системы города достаточно надежны, чтобы защитить его от грядущей катастрофы (видимо, чиновники считали, что паника плохо скажется на бизнесе).
Удар стихии пришелся на пасхальные выходные. Вода в реке поднялась на несколько дней раньше, чем прогнозировалось. Менее чем за 24 часа выпало свыше 14 дюймов осадков. Это был самый высокий суточный показатель более чем за полвека наблюдений – он составил почти четверть годовой нормы. Лишь один раз в последующие 80 лет суточное количество осадков в Новом Орлеане превысило уровень 16 апреля 1927 года.
Улицы города снова затопило, насосы не справлялись с ревущими потоками. К полуночи буря усилилась, разряд молнии угодил в принадлежащую местной коммунальной службе линию электропередачи под напряжением в 13 тысяч вольт. Произошло это как раз в том месте, где линия пересекалась с фидерными кабелями Службы канализации и водоснабжения. Посыпались искры, произошло короткое замыкание, которое вывело из строя переключающий узел дренажной станции, повредило подводный распределительный электрокабель и сожгло один из двух генераторов мощностью в 6 тысяч киловатт (они обеспечивали электроэнергией всю городскую дренажную систему, канализацию, а также насосы, снабжавшие водой пожарную службу). Провода быстро привели в порядок, но для замены обмотки генератора требовалось несколько недель. Сильнейший в истории Нового Орлеана удар стихии оставил город с наспех подлатанной системой электроснабжения, энергопотребление по сравнению с обычным уровнем сократилось вдвое.
На следующее утро мэр и другие представители городских властей выехали на место аварии и потребовали от городской коммунальной службы обеспечить дополнительную подачу электроэнергии для дренажной системы. Но, поскольку энергосистемы коммунальной службы и Службы канализации и водоснабжения работали на разных частотах (одна на частоте 25 Гц, другая – 60 Гц), а необходимый для преобразования трансформатор отсутствовал, выполнить распоряжение было невозможно. Двигатель автомобиля мэра, когда тот попытался уехать, залило поднимающейся водой, и он заглох. Градоначальнику ничего не осталось, как просто ждать помощи.
В такую же ловушку угодили сотни машин. Перестали работать почти все трамвайные линии. При этом, когда в отдельных районах уровень воды начинал спадать, в других он, наоборот, поднимался, поскольку озеро Пончартрейн вышло из берегов, а мощности городских дренажных каналов было явно недостаточно, чтобы направить его воды в отстойники.
Вода залила сцены городских театров, кладбища. Зачастую машины ремонтных бригад, спешащих на помощь жителям, глохли прямо на улицах и не могли добраться до места назначения. Горожане, которых прибывающая вода застала прямо в постелях, звонили в полицию. Встревоженные жители одного из кварталов, чтобы привлечь внимание, стали стрелять в воздух. Шайка вооруженных преступников, передвигавшаяся по городу на лодке, ограбила несколько брошенных домов. На редакцию газеты «Таймс-Пикаюн» обрушился целый шквал звонков взволнованных матерей, которые наперебой рассказывали сотрудникам издания «ужасающие истории страданий из-за отсутствия еды и молока для детей». Мэр отправил на улицы города полицейские резервы с заданием реквизировать имеющиеся у горожан лодки и с их помощью оказывать помощь тем, кто в ней нуждается. Но помощь требовалась слишком многим, и этого было явно недостаточно. «Таймс-Пикаюн» сообщила, что «власти города фактически показали полную неспособность поддержать население». Мэр в ответ заявил, что это обвинение «настолько явная ложь и так несправедливо, что вряд ли стоит того, чтобы официальные власти на него реагировали». Как и годом раньше, он возложил ответственность на Службу канализации и водоснабжения, на что ее главный инженер заявил, что наводнение, затопившее улицы, – не что иное, как «воля Божья».
Городские власти отказались от помощи, предложенной Красным Крестом и Национальной гвардией, под тем предлогом, что в ней нет необходимости и принять ее означало бы «создать городу плохую репутацию в глазах всей страны». По городу курсировали плоскодонные пиро?ги, в которых волонтеры перевозили людей по наиболее востребованным маршрутам. Матери подтыкали подолы платьев дочерям, подворачивали брюки сыновьям и, закрепив их с помощью шпилек и прищепок, отправляли детей гулять, если, конечно, по близлежащим улицам можно было пройти вброд. В воскресенье какая-то матрона, подобрав юбки, вывела всех своих домочадцев на пасхальную прогулку, хотя воды на улицах все еще было почти по колено, и фоторепортер сделал снимок всего семейства. В черте города был пойман плывший по одной из улиц шестифутовый аллигатор. Рептилию отправили в Одюбонский зоопарк.
Снова стали раздаваться призывы к действию. Ассоциация домовладельцев особенно сильно пострадавшего в результате стихийного бедствия района Лейквью потребовала нарастить насыпь на берегах озера Пончартрейн и улучшить дренажную систему в целом, дабы, как это часто бывает, не возлагать на «руку Бога» ответственность за то, что недоделали человеческие руки. Ассоциация призвала городские власти воспользоваться своим законным правом и выпустить облигации для привлечения средств, понадобившихся в экстренном порядке, а не ждать, пока где-то наверху примут глобальный план, предусматривающий выделение дополнительного финансирования. Этот призыв поддержала газета «Таймс-Пикаюн». В одной из ее передовиц, в частности, говорилось: «Мы верим, что жители Нового Орлеана готовы заплатить столько, сколько потребуется, для обеспечения разумной и эффективной защиты от таких не частых, но разрушительных стихийных бедствий, как наводнения, которые обходятся очень дорого».
В том же ключе высказался и руководитель Службы канализации и водоснабжения Эрл. Он призвал увеличить лимит городского долга с четырех до пяти процентов бюджета Нового Орлеана (не слишком значительное изменение, если сравнить эти цифры с лимитом долга в 35 процентов, который действовал на тот момент, когда на город обрушился ураган «Катрина»). Кроме того, Эрл предложил подсыпать и укрепить берега озер. Его служба не отвечала за состояние дамб, но их прорывы неизбежно создавали проблемы в работе дренажной системы. К тому же он предвидел быстрый рост Нового Орлеана, поскольку транспортные компании все активнее использовали водные артерии страны. Эрл опасался, что, когда город начнет разрастаться и на землях, на которые время от времени изливались воды выходящего из берегов озера Пончартрейн, возникнут новые городские кварталы, уровень воды в самом озере может повыситься.
После бури муниципальные рабочие много дней разбирали горы обломков и мусора, расчищали дренажные каналы, собирали трупы погибших животных и распыляли над участками, где все еще стояла вода, дезинфицирующие средства. В значительной части города наводнение продолжалось не так уж долго, а уровень воды был не слишком высоким и начал быстро снижаться, когда насосы, действовавшие вполовину мощности, заработали наконец в полную силу.
Однако в зоне вокруг Баптистской больницы, а также на севере города, в районе Лейквью, и на востоке, в районе Джентильи, уровень воды оказался выше, чем где бы то ни было еще, и спадать начал значительно позже, чем в других местах. На Наполеон-авеню, например, вода поднялась до шести футов и затопила первые этажи домов. В подвале Баптистской больницы воды было на восемь футов. Во второй раз за свою тогда еще короткую историю лечебное учреждение вынуждено было прервать работу из-за наводнения.
Излишки воды из верховий Миссисипи достигли Луизианы через две недели после бури, которая началась в Страстную пятницу. По приказу властей штата рабочие с помощью динамита взорвали дамбу ниже Нового Орлеана, чтобы ослабить давление на земляные сооружения, непосредственно защищающие город. Цель этой операции состояла в том, чтобы спасти Новый Орлеан, принеся в жертву приходы Сент-Бернард и Плакемин. Это было сделано фактически по указанию городской бизнес-элиты, которая обещала пострадавшим денежную компенсацию, но так ее и не выплатила. Все это стало причиной споров и вражды, которые не были забыты даже в следующем веке.
Наводнения на реке Миссисипи 1927 года породили одну из самых дорогих на тот момент законодательных инициатив мирного времени – Закон «О борьбе с наводнениями» 1928 года. Он ставил перед Инженерным корпусом Армии США задачу укрепить дамбы и прочие системы защиты от наводнений в нижнем течении и устье Миссисипи. Документ возлагал всю ответственность за возможные разливы реки на федеральное правительство, а также освобождал Инженерный корпус от обязанности возмещать ущерб, который мог возникнуть при проведении им необходимых работ. Десятилетия спустя инженерные войска стали участвовать в решении вопросов защиты от наводнений непосредственно Нового Орлеана, в частности при строительстве дренажных каналов, ведущих к озеру Пончартрейн.
За десятилетия, прошедшие после бури 1927 года, городская Служба канализации и водоснабжения получила необходимое финансирование для улучшения дренажной системы Нового Орлеана. Один из инженеров службы изобрел самый мощный в мире насос. Для города по особому заказу были изготовлены четырнадцать единиц такого оборудования. В результате мощность системы осушения к концу XX века выросла почти в четыре раза, превысив 45 тысяч кубических футов в секунду.
И все же местность вокруг Баптистской больницы в районе Фререт при сильных наводнениях оставалась уязвимой. Город никак не мог справиться с этой проблемой. Работники больницы были вынуждены искать собственные способы противодействия стихии. В первые несколько лет XXI века они опытным путем выяснили, что даже при наводнении умеренной силы вода заливала все улицы вокруг больницы, а потому парковать машины следовало в квартале от нее или даже еще дальше, на «нейтральной полосе» – высоких и достаточно широких уступах, разделяющих встречные полосы движения. Обслуживавшие больницу ремонтные рабочие, когда стихия разыгрывалась в очередной раз, надевали болотные сапоги и свозили живущих неподалеку медиков на работу в старенькой металлической рыбацкой лодке, которая в остальное время висела в больничном гараже, подвешенная к потолку. Многие работники больницы к тому времени уже давно перестали видеть в воде серьезную угрозу.
Глава 2
Перед ураганом
Суббота, 27 августа 2005 года
Джина Избелл натянула на свое крупное тело свежевыстиранную белую рубашку и темно-синие брюки медицинской пижамы. В то утро ей, сорокалетней дипломированной медсестре, позвонил домой встревоженный босс. Он сообщил, что ураган «Катрина», набирающий мощь над Мексиканским заливом, накануне ночью разгулялся всерьез и имелась большая вероятность того, что на его пути окажется и юго-восточная часть Луизианы. По данным службы наблюдения за ураганами, под угрозой находилась широкая полоса побережья. «Катрине» пока была присвоена третья категория по шкале ураганов Саффира – Симпсона – стихийное бедствие значительной силы. Однако специалисты прогнозировали, что ураган может усилиться до пугающей четвертой категории – или даже катастрофической пятой. Метеорологи предсказывали, что в понедельник возникнет опасность оползней, а сам ураган достигнет побережья уже к ночи воскресенья.
Дом Избелл, ее семья и ее место работы – все это находилось в приходе Сент-Бернард. Специализированная больница «Лайфкэр», где Джина Избелл работала главной медсестрой, располагалась в одноэтажном здании в Чалмет, на Вёртью-стрит. Необходимо было решить вопрос: стоит ли на всякий случай перевести больных в более безопасное место? Выбор предстоял непростой. Транспортировать людей, находящихся в тяжелом состоянии, было опасно. А что, если угроза окажется ложной? С другой стороны, существовал риск, что, если прогнозы насчет наводнения оправдаются, вода затопит здание больницы по самую крышу.
После той истории в конце 1920-х годов, когда ради спасения Нового Орлеана Сент-Бернард не стали защищать от наводнения, приход постепенно перестраивался и менял свой облик. Однако всякий раз, когда на город обрушивалось очередное стихийное бедствие, местные жители оказывались в сложном положении. Многие из них хорошо помнили разрушительное наводнение 1965 года после урагана третьей категории «Бетси»: тогда прорвало дамбы, а система откачки воды отказала. Так что обитатели прихода Сент-Бернард не очень-то верили, что местные власти, а также насыпи, каналы и насосы смогут защитить их от стихии.
Все говорило в пользу того, что разумнее все же будет перевезти пациентов. Ожидание более точного прогноза лишь отняло бы время. К тому же чем позже началась бы эвакуация, тем труднее было бы обеспечить необходимое количество автомобилей «Скорой помощи».
«Лайфкэр» имела еще два отделения поблизости. Одно из них располагалось в помещении, арендуемом на седьмом этаже Мемориального медицинского центра в Новом Орлеане. Из его окон открывался великолепный вид на город. В этой «больнице внутри больницы» проводилось долгосрочное лечение очень тяжелых пациентов, зачастую людей преклонного возраста, организм которых был сильно ослаблен. Жизнь многих из них полностью зависела от аппаратов искусственной вентиляции легких. Они проходили реабилитацию, чтобы восстановить способность дышать самостоятельно и вернуться домой или в другое медучреждение. Больница «Лайфкэр» не была хосписом. У нее имелись администрация, штат медсестер и фармацевтов, а также источники снабжения. Местные медики, впрочем, называли это отделение «Баптистской «Лайфкэр» даже несмотря на то, что десятью годами ранее «Тенет хелскэр корпорейшн» купила Баптистскую больницу и переименовала ее в Мемориальный медицинский центр. Руководство больницы на Вёртью-стрит решило, что большинство пациентов из прихода Сент-Бернард будут перевезены именно туда, на седьмой этаж Мемориала, а остальные – в какое-нибудь другое медучреждение, расположенное поблизости.
Избелл обзвонила медсестер, которых еще в самом начале сезона ураганов включила в группу «А». Все они, как и сама Избелл, во время урагана находились в отделении «Лайфкэр» на территории Мемориала, а затем, когда «Катрина» отступила, их сменила группа «Б». В группу «А» Избелл отобрала самых толковых сестер, умеющих работать в команде, тех, кого она хотела видеть рядом в стрессовой ситуации. Все они добровольно вызвались стать участницами группы. Что же касается работы в незнакомом медицинском учреждении, то это было для них чем-то вроде дополнительного вызова, который они готовы были принять.
Избелл любила ухаживать за пациентами с длинными списками медицинских проблем, отпугивавшими многих других профессионалов. Таких в больнице на Вёртью-стрит оказалось двадцать человек. Девятнадцать из них удалось перевезти в Мемориал только к ночи. Двадцатый умер по дороге.
Пациентов транспортировали группами – до четырех человек в одной машине «Скорой помощи», потому что автомобилей уже не хватало. Каждый больной вез с собой набор необходимых медикаментов, который ему собрал в дорогу фармацевт. Эмметта Эверетта, пациента с параличом нижних конечностей, который весил 380 фунтов, было очень нелегко снимать со специальной койки, предназначенной для людей с большой массой тела, а потом, уже добравшись до места, снова на нее класть.
Когда двери лифта открывались на седьмом этаже Мемориала, пациент, лежавший на каталке, видел прямо перед собой на стене табличку, на которой были кратко изложены основные принципы философии «Лайфкэр»:
Больница «Лайфкэр»
возвращает надежду,
пробуждает желание жить,
придает уверенность.
«Лайфкэр» занимала три длинных коридора на седьмом этаже Мемориального медицинского центра – северный, западный и южный. В восточном коридоре располагался отдел маркетинга Мемориала. Избелл сновала туда-сюда между палатами пациентов и сестринскими постами, следя за тем, чтобы все ее требования были четко зафиксированы, а их выполнение поручено компетентным людям. От такой беготни ее круглые щеки вскоре стали ярко-розовыми. Ей позвонили, но она была слишком занята, чтобы ответить. Вместо этого она отправила сообщение на пейджер звонившей, дочери одной из ее любимых пациенток – девяностолетней Элис Хацлер, которую разместили в палате № 7305, просторном помещении в западном коридоре. В палате имелись два телевизора и часы. Там же находились еще трое больных. Одной из них была Роуз Савуа, также весьма пожилая женщина. Избелл действительно хорошо знала Элис Хацлер, поскольку та часто ложилась в больницу на Вёртью-стрит, и ласково называла ее «мисс Элис». Избелл показалось, что мисс Элис, несмотря на связанный с переездом стресс, выглядела бодро – по крайней мере, для ее состояния. Как-никак она страдала серьезным сердечно-сосудистым заболеванием, диабетом, деменцией и перенесла инсульт, после которого была частично парализована. Теперь она приходила в себя после пневмонии и пролежней, которые возникли у нее во время пребывания в частном санатории. Избелл знала: то, что у мисс Элис были шансы поправиться и вернуться домой, много значило для заботливых, любящих членов ее семьи. Поэтому она попросила оператора пейджинговой связи отправить дочери Хацлер сообщение следующего содержания: «Передайте, что ее мать здесь и что я буду очень хорошо за ней присматривать».
Руководство больницы на Вёртью-стрит поступило правильно, вывезя пациентов из одноэтажного здания в приходе Сент-Бернард. Национальная метеорологическая служба повысила категорию опасности урагана «Катрина» для Нового Орлеана. В своем официальном бюллетене, текст которого был набран архаичным шрифтом и сплошь заглавными буквами (когда-то таким печатали сообщения, передававшиеся по телетайпу), служба сообщила: «ОЖИДАЕТСЯ, ЧТО «КАТРИНА» БУДЕТ ОЧЕНЬ СИЛЬНЫМ И ОПАСНЫМ УРАГАНОМ. ОНА НАПРАВЛЯЕТСЯ В СТОРОНУ СЕВЕРНОЙ И ЦЕНТРАЛЬНОЙ ЧАСТИ ПОБЕРЕЖЬЯ ЗАЛИВА… И К ЭТОМУ СЛЕДУЕТ ОТНЕСТИСЬ ОЧЕНЬ СЕРЬЕЗНО». Согласно прогнозу, сильные дожди должны были начаться через двадцать четыре часа.
Глава 3
День первый
Воскресенье, 28 августа 2005 года
В воскресенье утром снимок урагана «Катрина» из космоса – большую цветную воронку над Мексиканским заливом – показали на экранах всех телевизоров Мемориального медицинского центра. К этому времени урагану присвоили пятую, наивысшую, категорию по шкале Саффира – Симпсона. Внушающие ужас прогнозы пугали даже тех местных жителей, которые повидали всякое и уже привыкли к ударам стихии. «Большая часть местности, попавшей в полосу прохождения урагана, будет оставаться необитаемой в течение многих недель… а может, и дольше», – предупредила Национальная метеорологическая служба. «Катрина» оценивалась как «исключительно мощный ураган, равного которому по силе еще не было». Предполагалось, что он нанесет удар по Новому Орлеану максимум через двадцать четыре часа. Вот что писала по этому поводу местная пресса: «По меньшей мере у половины вполне добротных, хорошо построенных домов будут полностью или частично сорваны крыши и обрушатся стены… Многие строения будут повреждены или уничтожены. […] Перебои с электроэнергией будут продолжаться не одну неделю… поскольку основные источники электропитания и трансформаторы выйдут из строя. Нехватка пресной воды приведет к тому, что страдания людей, оказавшихся в зоне действия стихии, по современным меркам станут просто невероятными».
Представители городских властей то и дело выступали по телевидению, убеждая местных жителей, что им необходимо уехать, причем немедленно. Глава соседнего с Новым Орлеаном прихода с мрачным лицом посоветовал тем, кто собирается остаться, заранее приобрести топор, кирку или хотя бы молоток, чтобы иметь возможность при необходимости пробить кровлю и выбраться на крышу. Он пояснил, что это позволит им избежать судьбы многих жертв урагана «Бетси» – несчастные тогда погибли на чердаках собственных домов. Еще чиновник порекомендовал «вспомнить старые времена» и заполнить ванны, расположенные на верхних этажах, водой. По его словам, поскольку сопровождающие ураган дожди какое-то время будут единственным источником пресной воды, заготовленные заранее запасы можно будет использовать как для питья, так и для гигиенических процедур – купания и смыва отходов жизнедеятельности.
Мэр Нового Орлеана Рэй Нэджин не давал местным жителям подобных советов. Он просто приказал им покинуть город. Примерно в десять утра он подписал обязательный для исполнения приказ о немедленной эвакуации населения. Однако с его выполнением, как позднее признал сам градоначальник, вышла заминка, и несколько бесценных часов было потеряно, пока его подчиненные пытались решить возникшие транспортные и юридические проблемы. В частности, встал вопрос о том, есть ли у мэра полномочия для издания подобного распоряжения. Насколько было известно самому Рэю Нэджину, никогда прежде ни один мэр Нового Орлеана не отдавал приказа об эвакуации, хотя законодательство штата позволяло губернатору, мэрам городов и главам округов при необходимости это делать.
Нэджин зачитал свой приказ вслух на пресс-конференции с участием губернатора штата Луизиана Кэтлин Бабино Бланко, стоя в белой рубашке с коротким рукавом на фоне герба Нового Орлеана. «Ураган, вероятнее всего, повредит систему дамб и других защитных сооружений, – предупредил Нэджин. – Нас ожидает страшный удар стихии, которого большинство из нас опасались уже давно». Во время наводнения, добавила Кэтлин Бланко, вода может подняться на пятнадцать-двадцать футов.
Притом что мэр отдал распоряжение всем жителям покинуть город, у многих не было ни машин, ни какого-либо другого транспорта. Властям города было известно, что их планы помочь горожанам с эвакуацией не были обеспечены материально. Одной из проблем, например, был дефицит водителей. Те, кто мог уехать, уже стояли в пробках на федеральном шоссе, ведущем прочь из города. «Супердоум», гигантский крытый футбольный стадион, домашняя арена новоорлеанской команды «Святые», был построен с таким расчетом, чтобы при необходимости стать «убежищем последней надежды». Горожане, у которых не было возможности уехать из Нового Орлеана, могли добраться туда на маршрутном автобусе. Мэр Нэджин обратился с особым призывом к людям с ограниченными физическими возможностями. «Если вы больны или находитесь в плохом физическом состоянии, если вам необходим диализ или еще какие-то особые процедуры, вы должны в экстренном порядке отправиться в «Супердоум», – сказал он. Правда, при этом он ни словом не обмолвился о том, на какую помощь люди могли там рассчитывать.
Многие туристы, чьи авиарейсы были отменены, также не имели возможности куда-либо уехать, поэтому приказ мэра Нэджина не распространялся на значительную часть персонала отелей, ведь гостей города должен был кто-то обслуживать. То же самое относилось и к сотрудникам правоохранительных органов, которые охраняли заключенных, находящихся в местной тюрьме. Заключенных также не эвакуировали.
Кто-то из журналистов на пресс-конференции уточнил: «Значит, больные должны оставаться в лечебных учреждениях… или как?» Мэр пояснил, что на больницы, их пациентов и сотрудников действие приказа не распространяется, так как при экстренной эвакуации ослабленные, не вполне здоровые люди могут пострадать. По словам Нэджина, если бы больницы закрылись и отказали в убежище своим пациентам, это могло бы создать «очень опасную ситуацию».
Вероятность того, что очень опасная ситуация возникнет внутри лечебных учреждений, если они продолжат работать в обычном режиме, все же пришла в голову другим представителям городских властей, которые в тот самый момент обсуждали складывающееся положение в ходе специальной телеконференции. После событий 11 сентября 2001 года штат Луизиана получил 17 миллионов долларов в рамках федеральных программ по защите объектов здравоохранения от чрезвычайных ситуаций и биотерроризма, в том числе таких его проявлений, как рассылка почтовых отправлений, содержащих споры сибирской язвы. Представитель Федерального агентства по управлению в чрезвычайных ситуациях во время телеконференции захотел узнать, какие больницы в районах, подверженных угрозе наводнения, позаботились расположить электрогенераторы и прочее оборудование, связанное с подачей энергии, выше уровня первого этажа. Выяснилось, что это сделали всего два лечебных учреждения из примерно двадцати, и Мемориальный медицинский центр не вошел в их число.
Руководитель управления быстрого реагирования Центров по контролю и профилактике заболеваний в электронном письме, отправленном через несколько часов после телеконференции, особо предупредил нескольких своих коллег о серьезности этой проблемы. Он, в частности, написал: «Предполагается, что многие из больничных генераторов выйдут из строя, поскольку, согласно прогнозам, вода поднимется очень высоко». Он также сообщил, что в лечебных учреждениях Нового Орлеана, на который вот-вот должен был обрушиться ураган «Катрина», оставалось порядка 2500 больных.
Вряд ли, однако, это следует считать удивительным. Планирование необходимых мероприятий на случай условного «Урагана «Пэм» происходило с большими задержками и растянулось на целый год. Менее чем за неделю до описываемых событий в Новом Орлеане прошли специальные учения, финансировавшиеся Федеральным агентством по управлению в чрезвычайных ситуациях. Сценарий этих учений предполагал наличие в городских больницах во время урагана катастрофического масштаба более 2000 пациентов. Никто не представлял себе, как можно экстренно эвакуировать такое количество больных, а чиновники Министерства здравоохранения США в последних совещаниях, посвященных планированию мер по противодействию стихии, не участвовали.
Диспетчеры «Акадианы», крупнейшей в регионе компании, предоставляющей услуги перевозки больных на машинах «Скорой помощи», не успевали отвечать на звонки. Подавляющее число обращений было связано с требованиями эвакуировать больных людей из находящихся в зоне риска больниц, частных санаториев и домов престарелых, а также жилищ. Часть спецавтомобилей, которые компания могла предоставить для этих целей, застряли в пробках на федеральном шоссе. Чтобы сэкономить время, некоторые водители стали свозить больных на стадион «Супердоум», вместо того чтобы эвакуировать их из города.
Главное лечебное учреждение прихода Сент-Бернард, медицинский центр в Чалмет, сумел организовать эвакуацию пациентов, но первые «Скорые», которые увезли людей, находившихся в критическом состоянии, больше в клинику не вернулись. Администрация новоорлеанской городской больницы собиралась вывезти в западную часть штата Луизиана девять самых тяжелых пациентов, но оказалось, что для этого было необходимо договориться о срочной и чрезвычайно дорогостоящей перевозке воздушным транспортом. Для всех остальных вариантов эвакуации было уже слишком поздно. Дороги были настолько загружены машинами, что процесс вывоза пациентов, находящихся в тяжелом или критическом состоянии, мог растянуться на сутки. Один частный санаторий еще до начала сезона ураганов заключил с некой новоорлеанской туристической компанией контракт стоимостью 1400 долларов об эвакуации своих клиентов в случае чрезвычайной ситуации в штат Миссисипи на семи больших автобусах. В итоге в субботу вечером диспетчер компании сообщил администрации санатория, что в его распоряжении имеются только два автобуса – и ни одного водителя, поэтому соблюсти условия контракта не представляется возможным.
* * *
В районе полудня Линетт Бёрджесс-Гиди ворвалась в реанимационное отделение Мемориального медицинского центра, нашла среди пациентов свою мать и, бросившись к ее койке, стала ее целовать. Дженни Бёрджесс, открыв большие миндалевидные глаза, приподняла голову с подушки и довольным голосом спросила:
– Это ты, Линетт?
– Да, мама, это я. Я здесь. Где же мне еще быть?
Линетт Бёрджесс-Гиди приехала в больницу накануне вечером из Нидерландов, где проживала, узнав, что рак матки, которым страдала ее мать, дал метастазы и является неоперабельным. Она с притворным ужасом взглянула на руки матери и заявила:
– Твое ногти выглядят просто ужасно, мама. Тебе необходим маникюр.
Дженни Бёрджесс всегда умело пользовалась губной помадой, пудрой, румянами и другими средствами косметики. Теперь это была полная женщина семидесяти девяти лет от роду, однако в молодости она была высокой, имела прекрасную фигуру с тонкой талией и пышными бедрами и неограниченный доступ в салон красоты, которым владела ее старшая сестра Глэдис. Уже будучи молодой матерью, она сбежала от поколачивавшего ее мужа. Ее единственного сына убили во Вьетнаме. Но она знала и хорошие времена. Когда-то она умела радоваться жизни, обожала пользоваться духами и частенько, обняв свою дочь Линетт, говорила ей: «Давай потанцуем! Ну, давай же!»
Дженни Бёрджесс, которая теперь то приходила в сознание, то снова впадала в забытье, прожила большую и непростую жизнь, и ее эмоциональная дочь, будучи не в состоянии удержаться, стала рассказывать о ней молодой темноволосой медицинской сестре, которая в тот день ухаживала за ее матерью. Но медсестра была сильно обеспокоена и слушала ее невнимательно: в больницу пришел ее муж, державший на руках их маленького сына, который еще толком не научился ходить. Супруг умолял молодую женщину уехать из города вместе с ним и ребенком. Но медсестра осталась на своем посту.
Линетт Бёрджесс-Гиди снова принялась потчевать медсестру историями из жизни своей матери. Она, в частности, сообщила ей, что Дженни Бёрджесс сама была дипломированной медсестрой и тридцать пять лет проработала в больницах и санаториях Нового Орлеана. «Правда? – рассеянно отозвалась молодая женщина. – Я об этом не знала».
Дженни стала медсестрой, чтобы иметь средства на содержание и воспитание детей. До этого она перепробовала много других профессий – от диспетчера такси до секретаря владельца бюро похоронных услуг. Но работа медсестрой в Новом Орлеане – даже в середине XX века и даже если речь шла о женщине с кожей скорее бронзового цвета – содержала в себе много странностей и парадоксов. Так, имея право заботиться о пациентах многих частных клиник, сама Дженни получить в них медицинское обслуживание не могла. Мало того, хоть она и родилась через несколько месяцев после открытия в 1926 году Мемориала, государственного лечебного учреждения, которое тогда называлось Южной баптистской больницей, прошло более четырех десятилетий, прежде чем она получила право стать его пациенткой.
По сути, Баптистская больница стала одним из последних медицинских учреждений южных штатов страны, где вступил в силу закон об отмене расовой сегрегации. «Медикэр» и другие федеральные страховые программы в сфере здравоохранения заработали в середине 1960-х, и больницы не могли получать соответствующие выплаты, если в них в той или иной форме имела место расовая сегрегация или дискриминация. Белые баптисты отказывались участвовать в федеральных страховых программах, предусматривавших подобные условия. «Мы убеждены, – говорилось в заявлении администрации баптистской больницы, обнародованном в 1966 году, – что сможем гораздо лучше служить всем людям, если будем свободны от ограничений и препятствий, создаваемых правительством, которое пытается диктовать нам, как должна работать эта больница и каким образом должно осуществляться управление ею».
Многие жители Нового Орлеана писали в администрацию Баптистской больницы письма в поддержку ее позиции. «Приятно осознавать, – говорилось в одном из таких посланий, – что есть еще люди, которые не подчиняются диктату социалистов». «Хочу поздравить руководство больницы с тем, что оно не поддается давлению федерального правительства, которое пытается лишить представителей бизнеса и профессиональных сообществ этой страны их законных прав», – отмечал автор другого письма, выдержанного в том же духе.
Понемногу принимать пациентов-афроамериканцев в больнице начали в 1968 году после того, как Южная баптистская конвенция одобрила и распространила заявление о недопущении расовой дискриминации. В ноябре следующего года больница стала участвовать в страховых программах «Медикэр» для людей преклонного возраста независимо от цвета кожи, чтобы «облегчить финансовое бремя, с которым связано оказание медицинской помощи пожилым пациентам», как пояснил один из представителей администрации в больничном бюллетене. В 1969 году федеральное правительство объявило о том, что Южная баптистская больница полностью соблюдает Закон о гражданских правах 1964 года. Решение присоединиться к страховой программе «Медикэр» положительно сказалось на финансовом положении лечебного учреждения. За первые же две недели после того, как оно вступило в силу, количество пациентов старше 65 лет в Южной баптистской больнице почти утроилось.
Однако напряженность, связанная с расовой проблемой, полностью не исчезла. Даже десять лет спустя, в 1979–1980-х годах, по меньшей мере шесть работников больницы обвинили администрацию в расовой дискриминации, обратившись в Комиссию по соблюдению равноправия при трудоустройстве. На эту организацию был возложен надзор за соблюдением основных положений Закона о гражданских правах 1964 года (по крайней мере в двух из упомянутых шести случаев комиссия не нашла оснований признать выдвинутые обвинения). Один из шести сотрудников больницы, обратившихся в комиссию с жалобой, инженер-афроамериканец Иссак И. Фрезель, подал на Южную баптистскую больницу в суд. Он заявил, что лечебное учреждение нарушило его права, предоставленные ему Законами о гражданских правах 1964 и 1866 годов. Это выразилось в том, что администрация больницы назначила ему испытательный срок за «несанкционированные изменения в графике смен», исключила из списка кандидатов на повышение в должности и в конечном итоге уволила. Истец указал, что его белый коллега совершил такие же нарушения, но при этом никакого наказания не понес. Суть возражений адвоката, защищавшего больницу, сводилась к тому, что администрация не сделала ничего противозаконного. В конце концов иск был урегулирован в досудебном порядке, причем сумма соглашения нигде не упоминалась.
Когда Дженни Бёрджесс, работая медсестрой в различных новоорлеанских клиниках, сталкивалась с недовольством со стороны пациентов, она поступала так, как считала правильным: стиснув зубы, сдерживалась, улыбалась и продолжала делать свое дело. Ее карьера была долгой. После выхода на пенсию она поселилась в доме престарелых «Флинт-Гудридж апартментс». Именно там во времена, предшествовавшие Закону о гражданских правах, располагалась больница «Флинт-Гудридж» – единственное частное лечебное учреждение в Новом Орлеане, где «негры» могли получить медицинскую помощь, а чернокожие врачи имели возможность работать, тем самым совершенствуя свою профессиональную подготовку.
Долгое время Дженни Бёрджесс ухаживала дома за больным братом и с возрастом заметно прибавила в весе. Хирургическая операция и химиотерапия приостановили развитие у нее рака матки. Она почувствовала себя значительно лучше и счастливо прожила два года. В начале августа 2005 года у нее возникла проблема с ногами – ей стало трудно ходить. Женщину положили в Мемориал, чтобы обследовать и выяснить причину необычной слабости. Вскоре у нее возникла непроходимость кишечника. Хирург в ходе операции вскрыл ей брюшную полость и обнаружил раковую опухоль в печени. Удалить опухоль не представлялось возможным. «Я не хочу жить при помощи аппаратуры», – заявила Дженни. Врач предложил ей подписать заявление об отказе от реанимации, и она это сделала. Затем у Дженни возникло воспаление (возможно, это было послеоперационное осложнение). Ее почки начали отказывать – не исключено, что таким оказался побочный эффект от применения антибиотиков, которые были использованы для борьбы с инфекцией. Если бы у Дженни перестали функционировать почки, сохранить ей жизнь можно было бы только с помощью диализа – процедуры, очищающей кровь. Дженни заявила, что категорически этого не хочет. Врач обсудил ситуацию с сестрой и любящей племянницей пациентки и в итоге поменял направленность лечения. Если до этого его целью было решение существующих медицинских проблем, то теперь главным стало обеспечение комфорта пациентки. Дженни выписали из реанимации и положили в обычную палату, как только появилась свободная койка. Ей прописали небольшие дозы морфия, чтобы она не страдала от боли.
Линетт, дочь Дженни Бёрджесс, уже более двадцати лет жила в Европе с мужем-итальянцем. Она часто общалась с матерью по телефону, но в Америке бывала редко, и ее визиты не всегда проходили гладко. Дело в том, что если Дженни Бёрджесс в свое время содействовала практическому осуществлению идеи расовой интеграции в новоорлеанских больницах, то Линетт в молодости делала то же самое в клубе «Плейбой», став в 1973 году первым афроамериканским «зайчиком». Поведение дочери вызывало стыд у набожной матери-католички, которую Линетт нередко называла «святошей». Это привело к многолетней напряженности в их отношениях и разногласиям по самым разным вопросам. Так что визит Линетт в больницу стал неким символом примирения.
Поскольку мэр настаивал на эвакуации подавляющего большинства жителей города, родственникам, которые доставили Линетт Бёрджесс-Гиди в больницу, не терпелось продолжить путь на запад. Пора было уезжать. Линетт сказала матери, что любит ее, поблагодарила за все, что та сделала, чтобы вырастить ее и воспитать. «Прости меня, и давай забудем обо всем плохом», – сказала Линетт Бёрджесс-Гиди. И добавила, что вернется навестить мать в среду.
* * *
Все сотрудники, кому выпало работать в Мемориале во время урагана, должны были явиться в больницу к полудню, получить специальные браслеты и узнать, какие именно палаты им предстоит обслуживать. Они оставили машины на многоярусной парковке выше уровня улиц, которые грозило затопить наводнение, достали из багажников запасы продуктов, погрузили их на позаимствованные в разных местах тележки и, толкая их перед собой, разошлись по коридорам. Те, кто приехал в больницу с домашними животными, несли переноски и трехдневный запас пищи для своих любимцев. Все эти люди собрались на первом этаже, у архива, и оставили животных в его помещении, которое сразу же наполнились отчаянным лаем и мяуканьем. Хозяева прикрепили к ошейникам бирки с кличками и пообещали, что будут держать своих питомцев подальше от пациентов.
В отличие от многих других сотрудников, доктор Анна Мария Поу прибыла в больницу в первой половине дня в воскресенье налегке. С ней не было ни родственников, ни домашних животных, ни пакетов и сумок с далеко не самой полезной едой. Женщине-хирургу раньше не приходилось пережидать ураган в больнице. Поэтому, когда она добралась до Мемориала, ее поразила царящая вокруг суета, которую она расценила как крайнюю степень неорганизованности. Она нашла группу медсестер, работающих в операционном и реанимационном отделениях, и предложила им свою помощь в перемещении оборудования. Больница представляла собой целый комплекс, состоявший из главного корпуса, возведенного в 1926 году, и более поздних пристроек. Отдельно стоящее новое здание хирургического отделения было соединено с главным корпусом мостиком, который, как опасались представители администрации, мог рухнуть под ударами стихии.
