– Ну… ты же знаешь заклинание огня?
– Ох ты ж… ты ее хочешь сжечь?
– Нет! Поджарить, чтобы подрумянилась, а потом ей пообедать! Кайль, кто у нас в паре глупый, я, или ты?
– Я. Потому что вечно тебе уступаю, и влипаю из-за тебя в неприятности. Ладно. Полетели. Только двери закрой, чтобы к нему никто не забрался. И знаешь, у меня есть идея, как его кормить. Только надо будет постараться…
* * *
Фххх!
Тело женщины вспыхнуло так, будто это был сухой хворост. Минута, и на месте тела остался лишь серый пепел, «нарисовавший» контур человека.
– Покойся с миром, неизвестная женщина! – грустно сказал Кайль.
– Покойся с миром! – повторила Айя, и добавила, глядя вверх, на вертикальную скалу – Мы позаботимся о твоем сыне, не беспокойся. Обещаю.
– Ты собрала трупы ее убийц?
– Собрала! – буркнула Айя – Стыдно заставлять сестру таскать всякую гадость!
– А не надо было любопытничать! Я тебя предупреждал! Теперь на нас висит детеныш, плюс десять убитых людей! И нам нужно убрать следы нашего… хмм… любопытства. Твоего любопытства! А еще – мир делится на тех, кто умеет колдовать заклинание огня, и тех, кто таскает трупы. Ты – таскаешь трупы.
– Фу! Дурак!
– Хи хи…
Сложенные в кучу тела убийц вспыхнули так же ярко, как и тело несчастной женщины. Их не стали закапывать, а вот для женщины Айя когтями сильных лап выкопала ямку под большим деревом, а потом стряхнула туда серый пепел, чихая от попавших в ноздри частиц. И закопала яму. Подумала, и на коре дерева когтем процарапала круг – она читала, что люди поклоняются Солнцу, и на могилах ставят такие круги. Пусть он будет и здесь. Если люди верят, что после смерти отправятся к солнцу – так почему бы не посодействовать их полету? Кто знает, может оно так и все и есть, и Солнце впитывает людские души.
– Полетели!
Кайл взвился прямо с места, как всегда подняв ураган из мусора. Айя фыркнула, и последовала за ним.
– Куда летим?
– Лети за мной, я покажу.
– Нет, ты ответь! Ну что такое?! Ты постоянно от меня что-то скрываешь! Тебе что, так интереснее?
– Ладно. Слушай меня. Твой детеныш… твой питомец хочет молока. Пить кровь и есть сырое мясо он не может. Так?
– Ну… может и так – неохотно согласилась драконица – Мы не пробовали, может он и поел бы.
– Я подозреваю, что если ему дать сырого мяса – он долго не проживет. Ты читала, что люди сырое мясо не едят? Они его всегда готовят на огне. Почему? Да потому что у них желудок не приспособлен для переваривания такой пищи. Слабые они, не такие, как драконы.
– Допустим. И? Где ты собираешься найти молоко?
– У тех, кто его производит! – торжествующе закончил Кайль, и Айя ахнула:
– Ты хочешь украсть женщину?!
– Сестра, ты правда не в своем уме. Ну с какой стати я буду воровать женщину? Это же скандал! Она тогда расскажет о нас всем людям! Что, только женщины дают молоко?
– Ох! Правда. И где ты собираешься найти самку с молоком?
– Знаю одно место. Там деревня, и я видел пасущихся коз – точь-в-точь таких, как с картинки.
– Полетели!
* * *
Траму было скучно. Очень скучно! Что может быть скучнее, чем пасти стало коз? И ладно бы еще они паслись как положено, но ведь все время норовят забраться туда, где им не положено быть! В чужой огород, на чужое поле! В прошлый раз, когда он уснул, проклятые козы забрались в сад Хергеля, и Трама выпороли. Эти гады умеют очень ловко лазить, так что Хергеля чуть удар не хватил, когда он увидел стадо на его любимой желтой сливе. Твари ходили по веткам, как по земле, деловито объедая и листья, и кончики веток.
До сих пор задница болит. Отцу пришлось заплатить за потраву, и Трам почувствовал на своей шкуре – что такое зарабатывать деньги. Папаша так и сказал: «Я сделаю так, что ты хорошо поймешь, что такое, когда теряешь заработанное с таким трудом». Да, спать нельзя. Но кто бы знал, как хочется подремать после того, как ты съел кусок лепешки с хорошим пластом копченой оленины! Мать положила в котомку, она добрая, всегда о нем заботится. Не то что отец, у которого кроме подзатыльника не добьешься никакой ласки. Если, конечно, подзатыльник можно назвать лаской. Трам давно ушел бы из дома в город, ему уже шестнадцать лет, но… как-то страшновато. Он до сих пор ни разу не был не только в столице, но даже и ближайших маленьких городках, потому совершенно не представляет, чем ему там заниматься и как жить. Нужна ведь крыша над головой, еда, питье, обуваться и одеваться – на что? Хоть отец и слишком строг, но здесь Трама всегда накормят и напоят, и лежанку его никто не займет. Нет уж… пока поживет здесь. Там видно будет.
Заблеяли козы, мальчик посмотрел, и… остолбенел, вытаращив глаза: парень и девушка примерно его возраста тащили двух молочных коз и козла-производителя в сторону леса! Вот наглые твари! Трам не знал этих ребят, нигде до сих пор не видел. Одеты как горожане – добротная, дорогая на вид одежда, сапоги, а сами чистенькие, прилизанные, как и положено горожанам. Трам никогда не видел горожан, но представлял, что они такие и есть. И вот сейчас эти проклятые горожане воруют его коз! Ах вы ж гады… Отец потом и не поверит, что коз утащили горожане. Скажет – потерял, в лес ушли, а там их задрали хищные звери. И снова выпорет, и снова будут болеть задница и спина!
– Стоять! Ну-ка, стой! – не помня себя, Трам схватил посох-дубинку, с которым управлялся довольно-таки ловко (старший брат научил), и помчался следом за похитителями. Догнать было несложно – козы упирались, не давали себя тащить, а эта странная парочка явно не хотела причинить им вред.
– Стой! – повторил Трам, перехватив дубинку поудобнее – Отпустите коз! Проклятые воры! Я сейчас мозги вам вышибу!
Парень и девушка переглянулись.
– Уважаемый юноша – начал парень приятным, мелодичным голосом – Нам очень нужны эти козы. Мы готовы заплатить за них хорошую цену.
– Цену? – ошеломленно переспросил Трам, и насторожился – Какую цену?
– Этого будет достаточно? – парень бросил Траму монету, которую тот ловко поймал в воздухе. Трам раскрыл ладонь, и с изумлением уставился на профиль императора, выбитый на монете. Старая, тяжелая монета – даже Трам знал, что она стоила гораздо дороже всего этого стада.
– Ну ладно… – растерянно согласился Трам – Забирайте.
Парень и девушка молча кивнули, снова переглянулись, будто разговаривали глазами, и продолжили тащить возмущавшихся и блеющих коз в лес, а Трам, проводив их взглядом, подумал – куда же они их могли увести? Рядом не было ни повозок, ни лошадей, вообще ничего! Ну не по воздуху же они прилетели!
На закате он пригнал стадо домой, и сообщил отцу о случившемся. Отец отвесил мальчишке хорошую оплеуху, и заявил, что эта монета конечно же фальшивая, потому что только дурак заплатит золотом за дурацких три козы! И что сейчас он сходит к старосте, и когда вернется – выпорет придурка широким ремнем, да еще и пряжкой. Ибо только через задницу в его голову может войти частичка ума.
Трам очень сомневался в таком способе прозрения и поумнения, но говорить ничего не стал, так как знал – стоит возразить хоть в чем-нибудь, и тогда порка совершенно неминуема. Мать лишь вздыхала и смотрела на него усталыми глазами – папаша тот еще муж, ей тоже бывало доставалось. Просто так, ради порядку – как говорил папенька. Он считал, что жену время от времени надо поколачивать, тогда она будет знать свое место и не станет нудеть над ухом.
Папаша вернулся не скоро, и от него пахло самогоном. Шумно отдуваясь, он сел за стол, посидел с минуту, постукивая пальцами по столешнице, потом крикнул:
– Трам, сынок! Иди сюда.
Голос его был непривычно мягким, даже сладким. Когда Трам боязливо заглянул в дверь, отец поманил его, сказал:
– Не бойся, заходи. Не трону. И это… я ошибся. Монета настоящая. Хорошая сделка! Мы проверили монету, полновесный золотой, да еще и старый, самый дорогой. Ты это… расскажи, как там, и что… этих господ нельзя найти? Еще коз продать?
Трам вздохнул, и начал свой рассказ…
* * *
– Ты догадался взять деньги? – констатировала Айя, недовольная тем, что догадался Кайль, а не она. Ей все время хотелось сделать так, чтобы Кайль сел в лужу. Но не получалось.
– Только не говори, что кто-то должен был догадаться! Не оценю! – сварливо добавила она.
– Ну, кто-то же должен… – со смешком ответил брат, и сестра громко зафыркала, выражая полнейшее неудовольствие поведением Кайля.
– Ненавижу тебя! – успокоившись заявила она – Ты всегда такой самодовольный, такой знающий и воспитанный, что просто… блевать от тебя хочется!
– А мне – от тебя! – хохотнул брат – Потому что воняет от тебя человеческим говном! Тихо, тихо! Козла задавишь, или выронишь – как будем коз разводить? Спокойно лети!
Айя промолчала, хотя внутри ее так и кипело желание сказать что-то едкое, колючее. И при этом она понимала, что вообще-то Кайль ничего плохого не сделал, и что набросилась она на него несправедливо. Ну вот такой у нее дурной характер! Мама за это всегда ее ругает.
Коз выпустили на лужайку у дома, и они блеяньем понеслись в сторону леса, после чего пришлось их догонять, и возвращать назад.
– И что будем делать? Сбегут, и тогда чего? Каждый раз их ловить? – грустно спросила Айя, которая уже сильно сомневалась в своей затее, которая ранее казалась ей просто замечательной. Свой человеческий детеныш – что может быть лучше? Живая игрушка!
– Ты чего распереживалась? – Кайль внимательно посмотрел на сестру – Небось уже жалеешь, что подобрала детеныша? Говорил тебе…не сможешь ты его содержать! Скоро вечер, нам домой лететь. А если завтра мама и папа не разрешат нам полетать? Тогда как? А он будет лежать тут голодный, и орать на всю округу. А потом возьмет, да помрет!
– Умеешь ты приободрить – совсем расстроилась Айя, дух которой пал ниже муравейника – И что предлагаешь?
– Отнести его к людям, и там оставить. Где-нибудь возле домов. Найдут, воспитают.
– Нет! – резко ответила драконица – Они гнались за ним! Они его убьют! Давай запрем коз с ним в дом, может он как-то до них доберется, попьет молока!
– Младенец? Человеческий? Ха ха ха… Айя, иногда мне кажется, что тебе не шестнадцать, а только три года. Он и ходить-то не умеет, а ты предлагаешь…
– Ладно. Пойду посмотрю на него, потом решим – Айя зашагала к двери дома, открыла ее, вошла внутрь. Пахло плохо, нечистотами, и чем-то еще… Айя сама не могла понять – чем. Она раскрыла сверток, и… ахнула! Младенец был красным и горячим! Тяжело дышал, с хрипами, и в груди у него все хрипело и булькало.
– Кайль! Кайль, скорее сюда! Скорее!
Брат ворвался в дом так, что было ясно – он готовился к бою. Лицо напряженное, вокруг тела – мерцание, еще немного и начнется трансформация. Глупо, конечно – или дом разнесет, или его зажмет в этих стенах, что скорее всего.
– Что?! Что случилось?
– Вот! – Айя указала на младенца, и в глазах ее плескались боль и ужас – Что делать?
– Ух ты… – мерцание вокруг брата пропало.
Он посмотрел, наклонившись над младенцем, потрогал его, помотал головой. Прислушался, постоял.
– Этого и следовало ожидать. Это первое, о чем я подумал, когда увидел тебя в воде. Ты зачем его сунула в реку? Ты разве не знаешь, что эта река берет начало из ледника?
– Да я откуда знала?! – Айя едва не плакала – А может он раньше был болен!
– Может, и раньше – покладисто согласился Кайль – Разницы вообще-то нет никакой. Или ты его погубила, и мать застудила, когда скакала, результат один. Он умрет. Я не умею лечить. Ты тоже не умеешь. Мама не умеет. Папа не умеет. Человеческие детеныши такие нежные, хрупкие…они часто умирают. То же не драконы, которые не знают болезней. Зато – люди плодятся очень, очень быстро, и много. Вот смотри – мы у мамы с папой первые дети за много сотен лет. Родители никак не могли зачать. Говорят, что драконы так плохо размножаются потому, что если бы мы плодились как люди – в мире не осталось бы для нас места. Ведь мы не болеем и умираем только от старости. И до самой смерти сильны и ясны умом. Потому…
– Заткнись! – с яростью бросила Айя – Мне нужно вылечить моего детеныша!
– Не твоего… это же игрушка! Твоя игрушка! – сказал Кайль, и осекся, такая ярость полыхала в глазах девушки – Ладно, ладно… я читал… хмм… но только это скорее всего его убьет… хотя шанс и есть. В общем, люди убивали нас не только ради непробиваемых чешуек. Еще – они использовали нашу кровь для магии, и в основном для лечения. Если напоить его нашей кровью, то… есть шанс, что он выживет. Вот только надо использовать какую-то магию. Не лечебную, а… ну вроде той, с помощью которой ты оживляешь своих каменных монстров. Как ты так делаешь, что они ходят и подчиняются твоих приказам?
– Не знаю – пожала плечами драконица – Я вначале представляю, что камень принимает форму – какую я захочу. Он разогревается, становится мягким, и… вот. А потом зову… что-то. Не знаю – что. Только это что-то входит в камень, и тот ненадолго оживает. Совсем ненадолго. Мама говорит, что у меня пока что мало магии, вот мои чудовища и живут недолго. А еще – что у меня магия земли, и я умею работать с неживыми предметами, как и моя бабушка, мамина мама.
– Тогда ничего не остается, как только представить, будто это каменный человечек, а ты вселяешь в него жизнь. А чтобы она удержалась в нем – нужна наша кровь.
– Резать надо, да? – жалобно спросила Айя.
– Не надо! Пусть умирает! – рявкнул Кайль, и Айя вздрогнула, столько в его голосе было холодной ярости.
– Прости. Помоги мне, пожалуйста – драконица судорожно вздохнула – Давай вместе?
– Что вместе?! – не понял брат.
– Кровь. Я не знаю, чья кровь сильнее, мужская или женская. Помоги!
Кайль посмотрел на сестру, глубоко вздохнул…кивнул. Потом над его правой рукой замерцал воздух, из руки высунулся коготь – огромный, острый, как нож. Айя с завистью посмотрела на коготь, вздохнула:
– Я так и не научилась вот так, частично трансформироваться. У меня или полная трансформация, или никакая.
– У тебя умирает приемыш! Хватит болтать! Открывай ему рот и подставляй руку!
Когть чиркнул по руке Айи, она вскрикнула, закапала кровь. Кайль тут же вспорол себе левую руку, прикрикнул:
– Вместе, давай!
И в рот младенца потекла густая, темно-красная, почти черная жидкость. Он закашлялся, брызги попали на лицо Айи, но она не убрала руку. Младенец стал глотать, потом задергался, захрипел еще больше, забился…
– Магию! Скорее!
Айя замерла, сосредоточившись на колдовстве. Секунда, две, три…пять…младенец продолжал хрипеть и булькать, снова задергался, по маленькому тельцу прошли судороги, и Айя схватилась руками за голову, не обращая внимания на то, что они были испачканы кровью, и она продолжала капать с запястья:
– Погубила! Я его погубила! Вот дура! Дура, дура, дура! Аааа!
– Тихо! – прикрикнул Кайль – По-моему, сработало. Посмотри на него.
Айя открыла глаза, уставилась на младенца. Он уже не был багрово красным, хрипоты в дыхании не слышалось, грудь поднималась легко и свободно. Получилось! Точно, получилось!
– Молодец – улыбнулся Кайль – Молодец, сестренка! Ты его вытащила!
А тем временем младенец открыл глаза, посмотрел на стоящих рядом брата и сестру, открыл беззубый ротик, и…из его рта послышалась членораздельная, хотя и абсолютно непонятная речь:
– Хто ффы…таффыэ?! Фффэээ а?!
– О! Он разговаривает! – радостно вскрикнула Айя – Ты посмотри, Кайль! Он говорит!
– Нет – пренебрежительно отмахнулся брат, уже успевший убрать когтистую лапу в подпространство – это называется «гулит». Людские младенцы пытаются изобразить речь, и что-то бормочут. Это мы рождается сразу с мыслеречью, и говорим с первого дня жизни. Они этого не могут.
– Ффау…фаф! – сказал младенец, обшаривая взглядом парочку, и Айя радостно засмеялась:
