– Как вы можете, а? У меня каблук сломался, – сообщила она очевидное так трагично, как будто у нее сломалась шея, а не каблук.
– А у меня смена закончилась, – ответил я и зевнул. – Пятнадцатичасовая, между прочим! Так что я очень даже могу, хочу и буду.
Я потянулся закрыть окно, чтобы в него не сыпались блины и прочее ненужное.
– Стойте! – Девица, как на картине, простерла ко мне руки. Пафос снизил зажатый в одной из них каблук. – Вы должны мне помочь!
– Почему я?
– Хоть кто-то!
– Как-то низко вы меня оценили. – Я вздохнул и снова выглянул в окно, подставив под подбородок кулак, как это делала бабушка-ведущая в передаче «В гостях у сказки».
Не потому, что ощущал себя злой Бабой-ягой, обижающей Аленушку. Просто голова сама клонилась вниз, как увядающий цветочек, даже в отсутствии поблизости подушки.
– Я не умею чинить обувь, – признался я. – Могу, конечно, предложить суперклей, но сомневаюсь, что технология ремонта именно такая.
– Суперклей, – задумчиво повторила она. – Который суперклеит…
– Только не говорите, что я к вам суперклеюсь, неправда это, вы первая начали, – предупредил я.
– Нет, суперклей не поможет. – Дева игнорировала мой робкий подкат, решая свою задачу, и подняла на меня глаза-озера, круглые, серые и полные влаги.
Кстати, влажность вообще повысилась: начал накрапывать дождь.
– Могу дать вам тапки. В них вы дойдете до метро. Или лучше до такси, – предложил я.
– У меня тридцать пятый номер, а у вас… – Теперь уже она проехалась оценивающим взглядом по той части меня, которая помещалась выше подоконника. Даже не знаю, что из увиденного позволило ей сделать правильный вывод: – Сорок пятый?
– Почти. Сорок четыре с половиной. А как вы догадались?
– Вы очень высокий. Если, конечно, не стоите за окном на табуретке. Тогда вы карлик.
– Сама вы такая! – Я обиделся. При росте 195 сэмэ назвать меня карликом мог бы разве что Гулливер.
– Я просто миниатюрная! – Дева тоже обиделась.
– Поэтому шастаете по двору с растрескавшимся асфальтом на каблучищах?
– Хотела выглядеть солидно. – Дева развела руками. Из кулачка правой по-прежнему стилетом торчал каблук. – Невысокую девушку не воспринимают всерьез. Считают ребенком. А мне уже двадцать три, и я сама зарабатываю!
– Не будет невежливым спросить, чем именно? – поинтересовался я. – Какой вид заработка подразумевает выгул на каблуках под вечерними окнами?
– Да как вы смеете гнусно намекать! – Самостоятельная девушка замахнулась на меня каблучным стилетом. – Я мастер-универсал!
– Звучит реально гнусно. – Я сокрушенно поцокал языком.
Мне уже нравилась эта пикировка. Я даже спать расхотел.
Один, во всяком случае.
Но тут девица скривила губы, и из переполненных озер побежали ручьи. Как по сигналу, резко усилился дождь.
– Блин! – вырвалось у меня. – Да не стойте вы там, бегите к подъезду. Код домофона семь и два одновременно, моя квартира восьмая.
Кот Толстой
Девчонка велела орать, а мне разве трудно?
Люди не всегда понимают смысл грустных песен, исполняемых котами под дверью, но это не повод не практиковаться в вокале. А у меня громкий голос, приятный тембр… репертуар слегка однообразен, но тут уж ничего не поделаешь. Поем по нотам матери-Природы!
Между прочим, если вы не человек, а кот, читающий эти строки в надежде приобщиться к моему жизненному опыту, имейте в виду: продолжительность времени, необходимого людям для осознания кошачьих потребностей, обратно пропорциональна мощности кошачьего голоса. То есть орать надо громко, как сказочный мальчик Джельсомино, и внятно, как Киркоров.
Никакой туманной многозначительности!
Никаких сложных текстов и мелодий!
Две-три минорные ноты и один лаконичный императив, только тогда вас поймут как нужно!
Ибо несть числа тем моим братьям и сестрам, которые в свободолюбивом порыве излишне увлеклись вокалом и хореографией, а в результате лишились кое-чего жизненно важного под скальпелем ветеринара.
То есть вы понимаете, чем я рисковал, во весь голос распевая кошачьи песни о главном.
На мое счастье, непосредственная угроза в лице хозяйки квартиры была далеко, а соседи за стенами могли только нелицеприятно высказываться о моем пении. Признаться, я даже не понимал, на какое развитие событий рассчитывала девчонка.
Меня поддерживала мудрость моего тезки. «Все приходит к тому, кто умеет ждать», – написал он, и оказался прав, как всегда.
Я повторил свою песню несколько раз и даже еще не охрип, просто сделал перерывчик, чтобы дать отдохнуть голосовым связкам, когда сюжет вплотную приблизился к переломному моменту…
Эдик Виноградов
– Ты это слышишь? – Мягкая теплая ручка потрясла меня за плечо.
– Что? Уже будильник?! – Я сел в кровати, огляделся.
Анька лежала рядом. Счастливой и расслабленной она не выглядела. Одеяло натянуто до ушей, глаза опять большие и испуганные.
– Это не будильник. – Анька помотала головой, разметав по подушке спутанные кудри.
Я залюбовался.
Даже не верилось: такая красивая, интересная, сексуальная девушка – мне?! Так просто, ни за что – всего лишь за толику сочувствия, чашку горячего чая, теплый плед на плечи и новые туфли, заказанные в интернете и оплаченные моей банковской картой?
Купить ей туфли Анька не просила, я сам предложил, чем ужасно гордился. Не щедростью своей – обувь она выбрала недорогую, практичную, а самой идеей: та была ге-ни-аль-на! Пункт выдачи интернет-магазина находится в соседнем доме, туфли обещали доставить завтра – то есть уже сегодня. Резонно было милой Золушке остаться у меня до утра!
Мы замечательно провели вечер. Много говорили, смеялись, вместе приготовили ужин. Развесили на просушку Анькину промокшую одежду, и она щеголяла в моей фланелевой рубахе с подкатанными рукавами.
– Как хорошо, что ты сломала каблук, – шутливо сказал я ей уже поздно ночью. – И что случилось это именно под моим окном.
– Как хорошо, что за окном был именно ты, – ответила она очень серьезно.
Я вспомнил эту ночь и расплылся в улыбке.
– Не вижу ничего смешного, – донеслось с соседней подушки. – Послушай, как страшно кто-то орет! Похоже на крик невыносимого страдания. В соседней квартире неизлечимо больной?
– В соседней квартире здоровая толстая тетка, – припомнил я. – И этот густой бас совершенно не похож на ее голос. Возможно, она забыла выключить радио или телевизор.
– Это не радио.
Анька выбралась из постели и, заманчиво сверкая голыми телесами, убежала на кухню. Вернулась со стеклянным стаканом, приставила его к стене, прижалась ухом, послушала и объявила:
– Там кот!
– Ну кот – это не страшно. – Я потянулся к соблазнительной наготе и получил по рукам.
– Вот как ты можешь? Сейчас, когда там страдает ни в чем не повинное животное! – Глаза-озера подозрительно заблестели.
– А если повинное? – Я попытался пошутить. – Может, котик подрал диван, написал в тапки или вытошнил клок шерсти на белый ковер и теперь принимает заслуженную кару?
– Наказывать котов непедагогично! – Анька снова спрыгнула с кровати и на этот раз оделась, а также сунула ноги в тапки. Не мои – те были бы на ней как снегоступы, а специальные гостевые. Для дам-с. – Идем. Постучимся к твоей соседке и встанем на защиту кота.
– С утра пораньше?! – Я возразил, но услышан не был.
Пришлось одеваться и идти с этой защитницей котов к соседке, а я даже имени той не помнил. Может, и не знал никогда.
Что я ей скажу? «Условно доброе утро, уважаемая, не казните кота, ибо не ведает он, что творит»?
Но говорить ничего не пришлось. Дверь не открылась, соседки не было дома. А вот кот был. И бытие его, судя по воплям, протекало мучительно.
– Должно быть, он голодный, – совсем расстроилась Анька. – Бедный маленький котик, сидит там совсем один без еды.
Я был настроен скептически, но предпочел этого не показывать. Хотя «бедный маленький котик», судя по мощности его басовитого рева, свободно мог быть размером с тигра Шерхана.
– Эдя, ты должен что-то сделать, – сдвинула брови моя красавица.
– Почему я?
– Хоть кто-то!
– Опять недооцениваешь меня. – Я вздохнул. – Хорошо. Давай вернемся в квартиру, я позвоню управдому, он найдет телефон соседки, даст его мне, я позвоню ей, она приедет и накормит своего тигра.
– Это слишком долго и ненадежно, – покачала головой Анька. – Слышишь?
– Уже не слышу.
Кот замолчал, за дверью стало тихо. Я обрадовался:
– Ну вот, уже успокоился!
– Если не упокоился, – зловеще молвила Анька. – Возможно, он совсем обессилел от голода. Вот-вот умрет!
Она всхлипнула.
– Твой план? – Я сдался.
– Залезть в окно, спасти кота!
– Это наказуемо.
– Это благородно! – По нежным щекам потекли блестящие ручейки. – Эдичка, ну, ради меня!
Я посмотрел на плачущую красавицу и поплыл.
«Виноградов, ты кто? Мужик или тварь дрожащая? – с вызовом спросил пробудившийся во мне мачо. – Настоящие рыцари ради своих прекрасных дам на драконов ходили, а ты какого-то кота добыть не можешь?»
– Окно закрыто, как я влезу?
– Да очень просто, мы потом скажем, что кот сам его разбил, – без задержки ответила Анька. Она вообще очень быстро все придумывала. – Спасался из плена и прыгнул в окно, а мы его подобрали и накормили.
– Напоили и спать уложили, – обреченно пробормотал я, поворачиваясь к выходу из подъезда.
Хорошо хоть квартиры у нас с соседкой на первом этаже. Если бы кот томился в плену на девятом, я бы не полез за ним по карнизу! На фиг, на фиг такую принцессу в башне!
Форточку пришлось разбить, иначе не получалось добраться до шпингалета, чтобы открыть окно. Я постарался кокнуть стекло аккуратно, проломив дыру размером с перелетного кота из предложенной Анькой версии. Кот при этом сидел на подоконнике, позволяя подгонять размер дыры под приличный такой объем его суровой морды. Орать, как резаный лось, он перестал, но периодически издавал до тошноты противный страдальческий мяв. Как будто укреплял меня во мнении, что ему реального хреново: гад будешь, Эдя, если не спасешь!
Я разбил форточку, открыл большую створку, вытянул наружу котяру, передал его Аньке и снова закрыл окно, минимизируя следы своего вторжения в чужую квартиру. Потом дам соседке денег на замену стекла, куда деваться. Зато моя прекрасная дама довольна.
Анька утащила кота в квартиру, но почти сразу пошла обратно.
– У тебя в доме нет никакой кошачьей еды! – укорила она меня. – Мы в магазин за продуктами. И за туфлями. Жди, скоро вернемся.
– Кота зачем в магазин? – не понял я.
– Кота не в магазин, а на прогулку! – авторитетно ответила Анька. – Пусть подышит свежим воздухом. Смотри, какой он бледненький!
Кот был не бледненький, просто беломордый, но умные мужчины (и коты) не спорят с женщинами. Мы с хвостатым обменялись понимающими взглядами и разошлись: он – воздухом дышать, я – начинать работу. Япония уже не только проснулась, но и роллов на обед поела, а я еще даже не заступил на ежедневную вахту.
Вернулась моя красавица не очень-то скоро, но уже в туфлях и сильно нагруженной: в одной руке пакет с продуктами, в другой – кошачья переноска. Новенькая, с биркой из магазина. За сетчатым окошком смутно белела кошачья морда. На волю зверь не рвался, сидел, прижав уши, и помалкивал.
– Переволновался, – сказала Анька.
