– Блондины?.. Брюнеты?..
– Все траминерцы или блондины, или брюнеты. Считается, что это две древние семьи, предки траминерцев. Гриджо и Мальбеки. Гриджо – блондины. Хотя вообще звучит как старая распиаренная легенда.
– Буду остерегаться блондинов, – смеется Брайт.
Траминерцы, пожалуй, единственная раса, с которой Брайт никогда не сталкивалась и которой никогда не интересовалась. Так или иначе, в Аркаиме она познакомилась со всеми, с кем только можно, и с легкостью могла определить, кто перед ней, и только маги земли воротили нос от любых иностранцев настолько, что даже сами не покидали пределы своей страны.
– Я не знаю точно, как выгляжу в эти моменты. Мои глаза должны темнеть, волосы становятся розовыми, появляются когти и черные перья… Но если я начала петь или говорить на неизвестном языке – уже поздно. Думаю, что вам нужно меня просто вырубить чем?нибудь тяжелым.
– Это я беру на себя, – улыбается Нимея. – Шарахну по башке бутылкой и скажу, что это всё девчачьи штучки!
Брайт на душе вдруг становится тепло. Приятно знать, что рядом есть человек, который в критической ситуации огреет тебя по голове бутылкой.
* * *
Рейв сидит на берегу, уткнувшись лбом в переплетенные пальцы. Ночь удивительно теплая, и наверняка кто?то из иных высунет на улицу нос, но что?то азарт до сих пор не пришел. А парни, наоборот, развлекаются вовсю: поймали какого?то парнишку-фольетинца и популярно ему объяснили, что такое комендантский час.
– Эй, ты чего? – Якоб падает рядом на расстеленный плащ.
– Тебе весело? – без предисловий спрашивает Рейв.
– Да как обычно… а что?
– Ни-че-го. Кого?то заметили?
– Нет, парни сюда возвращаются.
– А тот фольетинец?
– С ним закончили. Ты сегодня без настроения?
– Совершенно.
Якоб кивает и запрокидывает голову, глядя на небо. Земля трескается за его спиной, из нее стремительно прорастают иссохшие корни, подставляясь под спину и голову, как шезлонг. Якоб сильный, талантливый и скрытный. Несмотря на теплое общение, они с Рейвом так и не сблизились. Тот же Листан всюду совал свой нос и без спросу влез в жизнь Рейва, в то время как Якоб просто всегда болтался где?то рядом, не привлекая к себе внимания.
– Что?то я тоже без настроения, – вздыхает Блауэр, закидывает руки за голову и хитро улыбается Хейзу. – Тебе не кажется, что раньше это казалось забавным?
– Что изменилось?
– Я не знаю. Ничего.
Прежде чем задать следующий вопрос, Якоб пару минут молчит. Это невероятно долго, если оба напряженно ждут следующей реплики. Ветер беспощадно колет лицо, и одежда кажется совсем бесполезной, так что Рейв ежится, мечтая поскорее уйти и от холода, и от неуютной тишины, но не успевает даже встать.
– Если я спрошу кое о чем, скажешь правду?
Рейв напрягается, но кивает.
– Ты же вчера поймал того нарушителя? И это была не Нимея Нока.
– Нет, не Нимея.
– Поймал?
– Поймал.
– И отпустил?
– Она оказалась сильнее. – Рейв отвечает ровно, на одной ноте, но, если присмотреться, можно заметить, как он встревожен.
– Врешь?
– Что тебе нужно, Блауэр?
А это уже и вовсе слишком резко. Настолько, что Блауэр улыбается.
– Так нельзя, Рейв.
– Ничего особенного, просто сильная иная.
– Иная? Все?таки это была девчонка?
– Блауэр… – Рейв вскакивает с места и в два шага приближается к кромке воды. Ему кажется, что он слышит со стороны горизонта тонкий женский голос, будто не человек поет, а купающиеся в океане звезды. – Ничего. Особенного. Не было. Повторяю.
– Ты же знаешь, как важно дотянуть до конца года, да?
Рейв молча отмахивается и натянуто улыбается, а потом парой пассов рушит под Блауэром его импровизированный шезлонг и громко хохочет.
– Теряешь хватку. Чего занудил, погнали, а то иные распоясались.
Рейв делает вид, что разговора не было, и выходит не очень убедительно, но Якоб просто обязан поддержать «веселье». Он смеется вместе с Рейвом, а потом они оба замирают, глядя друг другу в глаза.
– Наперегонки? – улыбается Рейв почти искренней широкой улыбкой беззаботного человека.
Блауэр встает, приготовившись сорваться с места.
– До конца причала. Если проиграешь – закатишь в мою честь вечеринку!
Они всегда так друг другу говорят, и от избитой фразы на душе становится тепло, будто они снова дети и охота – это просто игра.
Глава шестая
Зоопарк
ЗООПАРК
Учреждение для содержания живых существ в неволе с целью их демонстрации и/или разведения. Запрещено на территории кор. Фолье, кн. Дорн, граф. Бревалана.
Траминерская газетенка напечатала статью, что совсем скоро жизнь истинных станет другой. Будто в насмешку этот опус оказался на кухонном столе, вокруг которого устроились новоиспеченные соседки по комнате.
– Они все больны, – шепчет Лю Пьюран, склонившись над тарелкой с апельсиновым пудингом.
Девочки затащили Брайт на кухню, и она не удержалась – слишком уж жаждала информации, а кто с этим справится лучше, чем Сладкие Ваты?
– И как это проявляется? Вы сами видели? – Брайт не сдерживает яда в голосе, а девочки так активно кивают, что сомневаться в правдивости их слов не приходится.
Конечно, она всё знает о болезни от отца, он пару недель назад вот так же на кухне рассказывал дочери про несчастных траминерцев, но веры этому нет. Что стоило Ордену придумать байку для Масона?
– Они все на обезболе или типа того. Я точно не знаю, но они пьют каждый день таблетки, да, Нем?
– Это не совсем обезбол. – Нимея Нока делает всем по чашке крепкого кофе и садится прямо на столешницу. – Я дружу с одним истинным с самого детства.
Рыженькие воют как дурочки и шепчут: «Энг, Энграм, Энг, Хардин!»
– Расскажешь про них? – Брайт делает глоток кофе и удивленно смотрит в кружку. Вкус разительно отличается от того, что продают в кофейных лавках Дорна или Аркаима. Более насыщенный, крепкий, не сластит и очень вкусно пахнет.
– Да ничего особенного. На самом деле их не так уж и много. И уж точно они не все больны. Лю, не болтай лишнего, так и рождаются сплетни. Есть чистые истинные, это местная знать, аристократия. Их и семей?то кот наплакал, ну, может, штук шестьдесят, и на них приходится чуть больше ста детей.
– А остальные что же… грязные? – Брайт недоверчиво косится на Нимею. Неужели траминерцы даже в собственной стране делят людей на таких и не таких?
– Именно. Грязные истинные – это те, в чистоте крови кого есть сомнения. Ну и еще новые иные – это ни туда ни сюда. И вашим и нашим. Это те же грязные, только побогаче. По сути, отличаются они уровнем магии. У чистых он примерно как у нас. У грязных – на уровне обычных земляных магов, то есть почти никакой. Новые тоже не особенно талантливы. Но чистые зато болеют. У траминерцев лет в четырнадцать, как у большинства магов, просыпается магия и…
– Н-н-н… – Лю качает головой, и все закатывают глаза, даже Брайт смеется.
Она хорошо знает, как гордятся экимцы, что их магия просыпается чуть ли не с младенчества. Есть старая шутка, что это оттого, что у них ветер в голове, и природа хоть как?то отыгралась, даровав раннее пробуждение сил.
– В общем, лет в четырнадцать у грязных просыпается магия. А у чистых… не знаю, лет в шесть, может. В общем, они страдают с детства от каких?то просто страшных болей. Помню, как Э… мой друг, – она многозначительно смотрит на краснеющих сестер Ува, – помирал, если пропускал очередную таблетку. Черт, это выглядело и правда паршиво.
– Так странно, да?.. – тихо пищит Овада и отставляет свою полупустую чашку. – Я имею в виду, ну, раньше же считалось, что траминерцы самые никчемные? В Илунге всегда хохотали над ними, а потом, ну, помните, когда стали появляться эти суперсильные маги. Ну… Видимо, сила далась им не просто так, раз они болеют, да?
Овада краснеет все сильнее и заметно нервничает. Это самая длинная речь, какую Брайт от нее слышала, и, кажется, эта крупная веснушчатая девчонка в себе совершенно не уверена, если не пищит что?то одновременно с сестрой.
– Тебе их жалко? – Брайт не может удержаться от вопроса, и все девочки смотрят на нее – явно и сами не понимают, какой ответ был бы правильным.
– Наверное… не все плохие?
– Наверное, – кивает Брайт. Но совершенно в это не верит.
– Интересно, почему их так немного? Больных и сильных, – вздыхает Мелона.
Сестры мало что знают про Траминер, и Брайт благодарна им, что не приходится самой зондировать почву. Она совсем немного лучше себя чувствует, зная, что в компании есть две дружелюбные коренные жительницы и две такие же, как она сама, гостьи.
– Потому что они уже там все друг другу братья и сестры. – Нимея пожимает плечами и смотрит на подруг чуть щурясь, будто пытается посчитать всех в уме. – Мой Эн… друг часто болтал, что если не сбежит из дома, то его женят на какой?нибудь кузине.
– Их и правда так немного… – бормочет Овада.
– Но думаю, что достаточно, чтобы однажды нас всех передавить как тараканов.
– Ты думаешь, они нас изживут? – испуганно шепчет Лю.
– Я думаю, что я понятия не имею, зачем вообще все это. – Нимея хочет что?то сказать, но будто не может и замолкает. – Твой отец. Зачем он работает на них? – Она тычет пальцем в газету и кривит губы, глядя на Брайт.
Та смотрит на ее черный длинный ноготь, оставивший царапину на снимке Траминерского исследовательского центра.
– Он так хорош? – Нимея скрещивает руки на груди.
– Папа?.. Очень… Он изобрел множество… – В горле Брайт образуется ком, и она пытается его проглотить. – Папа… я думаю, он достаточно умен, чтобы им помочь. Аркаимский институт – самый продвинутый в мире. И папа там ведущий… – Снова ком в горле. – Он… наверное, он поможет им.
– Всем нужен шанс, – шепчет Лю.
– Как бы, выздоровев, они вконец не озверели, – закатывает глаза Нимея и уходит на крыльцо со своей чашкой кофе.
Объяснять причины, по которым отец помогает несчастным траминерским детям, Брайт не собирается и оттого не хочет больше тянуть этот бессмысленный разговор.
* * *
О том, что случится вечером в первый же день учебы, Брайт даже не подозревает, когда выходит на крыльцо утром. Утром ей еще все нравится. Яркое, как апельсин, солнце слепит глаза и играет с оранжевой листвой, рассыпавшейся за ночь на тротуар словно специально, чтобы завершить идеальную картинку. День хрустящий, как печенька, и пахнет кондитерским шоколадом.
Брайт стоит на крыльце, уже одетая в форму, допивает свой кофе и наблюдает за тем, как из одинаковых домиков выходят люди. Стайки девочек, чаще всего по пять штук (видимо, группируются по комнатам), во главе всегда Сладкая Вата или альфа-девочка. У нее самый высокий хвост и самый собранный вид. В комнате Р-1 – 4 это Лю Пьюран. Этим утром она и правда сделала такой высокий хвост, что стала не просто Сладкой Ватой, а Самой Главной Сладкой Ватой Траминера. Даже проигнорировала форменный беретик, а еще с гордостью приколола к водолазке маленький значок старосты группы.
Среди парней тоже заметна система. Главный мальчик часто или угрюмый сноб, или оболтус вроде Энга. Компашка Энграма Хардина уже прошла мимо домика Брайт, и все они остановились, отвесили ей «утренний поклон» до самой земли, а потом спели хором «Ой, ты нас не заколдуй, красавица-сирена» – старинную песню-прибаутку, которую пели во время застолий бабушки. Разумеется, семья Брайт – исключение.
– Рассказывай, – мрачно вздыхает Брайт, когда на крыльцо к ней выходит Нимея Нока со своей чашкой черного кофе.
Нимея выглядит так, как должна выглядеть студентка Академии Войны. На ней тот же обтягивающий черный свитер, что и у всех. Короткая бордовая юбка (слишком короткая), черные гольфы, как положено, выглядывают из?под бордовых замшевых сапожек. А вот пальто она переделала в более приятное, без пояска и баски, но цвету не изменила.
Круто, но недостаточно.
– Что? – хмурится Нимея и делает глоток кофе.
Брайт тут же с тоской вспоминает отца, который обожал каждое утро готовить завтраки и молол кофейные зерна ручной мельницей. Он считал, что иначе никогда не получится проснуться как следует, если не выполнить весь ритуал от начала до конца. Брайт кажется, что Нимея Нока – это своеобразная подачка от судьбы за разлуку с отцом. Эта странная грубоватая красотка минут двадцать назад стояла на кухне с мельницей в руке и увлеченно перемалывала зерна, пока Брайт, наблюдая за этим, едва сдерживала слезы.
– Кто есть кто в этом зоопарке, – пожимает плечами Брайт.
– Для начала… что с тобой не так? – щурится Нимея, прячась за своей чашкой, и делает большой глоток. – Что за вид?
Брайт осматривает себя и вздыхает:
– М-м?
– По порядку. – Нимея отступает и складывает руки на груди, как стилист-эксперт из женского журнала «Уич». – Юбка до колена? Серьезно? Водолазка висит, это какой размер? Ботинки… нет, «Фоксы» – это, конечно, круто, но не с гольфами же, лучше сними. И пальто…
