– И я тебя, Галь, – серьезно ответила бабушка куда мягче. – Люблю и желаю счастья.
Несмотря на то, что жизни бабки вроде ничего не угрожало, уезжала я с тяжелым сердцем. Все-таки эти разговоры про смерть, кремирование, урну… брр! Я бы ее к себе в квартиру забрала, давно зову из деревенского дома с печным отоплением и колодцем вместо водопровода, так не соглашается же! Говорит, не может землю бросить.
С подругой я созвонилась, когда вернулась домой, она пообещала передать мою просьбу маме – главному врачу, и уже через полчаса мне пришло сообщение, что как только бабку выпишут – везти ее на осмотр к психиатру.
После этого я немного успокоилась и села доделывать дизайн. Освободилась ближе к ночи, потянулась, чтобы размяться, проверила все еще раз и отправила на согласование заказчикам.
А в полночь, когда я уже расслабилась и закрыла ноутбук, получив одобрение макета, снова раздался телефонный звонок.
– Галина Чегринская? – во второй раз за день спросил неопознанный абонент.
– Да, это я.
– Ваша бабушка, Зинаида Ивановна, скончалась.
Дальше началась какая-то круговерть из документов, справок, подготовка тела к кремации – раз уж слова бабушки оказались пророческими, то ее последнюю волю я готовилась выполнять неукоснительно. К тому же в больничных вещах, которые моя старушка предусмотрительно захватила с собой, действительно нашлась урна для праха.
Следующие два дня прошли как в тумане. Соболезнования от знакомых и ощущение, что я осталась одна в целом мире, разом показавшемся мне действительно чужим…
Урна с прахом стояла на стеллаже и металлически блестела. Я то и дело бросала на нее взгляд. Вещь выглядела какой-то чужеродной в моей квартире, но поскольку я ее только принесла, то решила потерпеть.
А в ближайшие выходные поеду в деревню и сделаю так, как и просила бабушка: развею ее прах над огородом. Она всю жизнь провела в нем, кажется, прерываясь исключительно на сон. Зимой она ощутимо тосковала, и ее характер становился еще тяжелее. Весной снег едва начинал сходить, как бабушка шла ковыряться в земле, и так до самых заморозков. Не первых, а настоящих, когда снег переставал таять, едва касаясь земли, а укутывал ее белым саваном.
Я взглянула на себя в зеркало. Зеленые глаза лихорадочно блестели, покрасневшие от усталости и слез, которые набегали сами собой. Синяки под глазами отливали чернотой, кожа выглядела бледнее обычного. Волосы безжизненно висели светлой паклей. А моя и без того стройная фигура постройнела до состояния болезненной худобы.
Да уж, пора возвращаться в норму. И для начала заполнить холодильник – бабушка всегда просила хорошо питаться. Правда, под хорошо она подразумевала не столько обильно, сколько правильно и самостоятельно приготовленное. Но тут уж как-то не до готовки.
Я надела джинсы, кофту, накинула куртку, на голову нахлобучила кепку, чтобы моя потерявшая вид шевелюра не бросалась в глаза, и уже влезла в сапоги, как услышала какой-то звон. Он походил на звук от украшения «шепот ветра», которое любят вешать на двери магазинов, чтобы предупреждать продавцов. Легкий, ненавязчивый, какой-то воздушный. И совершенно неуместный в моей квартире.
Нахмурившись, я выглянула из коридора – разуваться не хотелось, но абстрагироваться от звука и выйти из дома не получалось.
Звон шел от урны с прахом, которая в довершение ко всему немного светилась.
Видимо, слабая крыша у нас – это семейное, моя уверенно отъезжала. Глядя на светящуюся в вечерней полутьме квартиры урну, я подумала, что, наверное, стресс от потери последней родственницы оказался слишком сильным. И теперь мне самой не помешает воспользоваться контактами, подкинутыми матерью подруги.
Кажется или урна чуть подлетела на полке и теперь как бы висит в воздухе?
Нет, это уже слишком забористые галлюцинации!
Плюнув на уличную обувь, вернее, попросту не подумав о таких мелочах, я подошла к стеллажу. Сейчас возьму урну в руки, пойму, что она на полке, а все остальное мне померещилось, и отпустит. Должно, по крайней мере.
На выдохе я протянула руки и ладонями обхватила прохладный металл.
И куда-то провалилась.
Вокруг мелькал бешеный калейдоскоп из непонятных картинок, в ушах свистело, а я, разумеется, визжала.
А потом все резко закончилось, и я, не удержавшись на ногах, рухнула на землю.
Стоп. Какую землю? Я ведь в квартире! Была…
Подо мной оказалась земля, вокруг заросли травы с меня ростом, а то и выше. Кое-где из нее пробивались головки подсолнухов, ловя высокое полуденное солнце, стрекотали кузнечики, да и весь пейзаж напоминал лето.
У меня за окном должен быть конец октября и поздний вечер.
Так, Галя, спокойствие, только спокойствие.
Я обернулась и наткнулась взглядом на рубленый деревянный дом, заросший высоким бурьяном едва ли не по самую крышу. Возле меня стояла перевернутая вверх дном деревянная бочка, на которую я залезла, чтобы оглядеться, и ужаснулась. До самого леса, окружавшего участок с трех сторон – что за домом, я не видела, – тянулся длиннющий плетеный забор, в черте которого пыталась пробиваться культурная растительность вроде подсолнухов, проигрывая страшным даже на вид сорнякам. Куда там нашему борщевику!
Пожалуйста, если это кошмар, пусть меня скорее разбудят!
– Ведьма! – услышала я откуда-то писклявый голос. – Ты вернулась!
2. Ведьмин дом
– Кто здесь?! – Я едва не упала с бочки, прижав к себе урну покрепче, и закрутила головой по сторонам.
– Это я! Я! – послышалось откуда-то из зарослей.
Я вытянула шею, ориентируясь на звук, но там стояло только старое пугало в совершенно жутких лохмотьях. Такое должно отпугивать не только птиц, но и соседей.
– Кто я?
В том месте, где я очутилась, трава росла относительно низкая, мне по пояс – не больше. Идти на голос в колючие заросли совсем не хотелось.
– Да я же!
Ветер всколыхнул пугало, и показалось, что оно помахало мне одной рукой.
Я все еще всматривалась, ища неведомого собеседника.
– Да вот же я, ведьма!
Следующий порыв ветра всколыхнул ему вторую руку. Но ведь… ветра не было. А пугало уверенно махало мне двумя руками.
– Эхей! Я здесь! – кричало оно высоким голоском, совсем не вяжущимся с жутким обликом.
Это был определенно кошмарный сон, нужно просто терпеливо дождаться его окончания.
Я спрыгнула на землю, пробралась через заросли колючих и цепких сорняков к дому и села на крылечко, не самое крепкое на вид, но меня выдержавшее, приготовившись ждать.
Солнце нещадно пекло, поэтому я с опаской сдвинулась на крыльце глубже, под небольшой заметно покосившийся навес, скинув куртку и кепку. В конце концов, что может случиться со мной во сне?
Пугало пыталось еще что-то кричать, но я его игнорировала. Это всего лишь игры разума, не справившегося с потерей последнего близкого человека. И когда я вынырну из этого затянувшегося сна, я обязательно вылечусь.
Ведь осознание проблемы – это уже первый шаг к победе над ней.
Чем дольше я сидела, тем больше меня напрягала слишком странная ситуация и чересчур реалистичный сон или галлюцинации. Я, конечно, не специалист, но четкий и детализированный пейзаж, летний зной, слабый ветерок, играющий листьями, запахи разнотравья, жужжание насекомых – все это было настолько реально и осязаемо, что становилось жутко.
К слову, о насекомых. Они здесь были словно из какого-то ужастика: крупные и страшные. Вернее, внешне вполне походили на наших, но размерами больше смахивали на животных. Вот только что мимо меня прожужжала муха размером с ворону. Я проводила ее взглядом и подумала, что, наверное, боюсь насекомых, пусть раньше этого никогда за собой не замечала.
Но подсознанию видней.
Будто в ответ на мои мысли, она из пролетающих мимо мух обратила на меня внимание. Нехорошее такое внимание. И выглядела она так характерно, очень напоминая овода, которые водились у бабки на огороде. И жалились, как собаки. Только если меня ужалит местный, который как раз размером с небольшую собаку, боюсь, этого я не переживу. Даже во сне.
«Овод» подлетел ко мне с одной стороны, потом с другой, явно примериваясь, я же поняла, что надо действовать. Убегать? Но от такого убежишь, как же, особенно через бурьян. Звать на помощь тут некого, кроме говорящего пугала.
Я отставила урну и вскочила на ноги. Овод устрашающе загудел, как самолет при взлете, и пошел на таран. Внизу у моих ног что-то блеснуло, и я догадалась, что торчавшая рядом со мной палка – это черенок от лопаты, воткнутой когда-то давно в землю.
Поднатужившись, я выдернула инвентарь – и вовремя. Овод был уже на подлете, но встречи с лопатой он никак не ожидал. Раздался звон, лопата завибрировала, ощутимо отдавая в руки. Насекомое рухнуло вниз, подергивая лапками, и я уверенно вонзила в него острие, поморщившись от характерного хруста мощного хитинового панциря.
Откинув овода подальше и брезгливо обтерев металл о траву, я принялась изучать свое неожиданное оружие.
Удивительно, но лопата выглядела как новенькая, только что купленная. Будто ее совсем недавно воткнули в землю.
– Молодец, ведьма! – похвалило меня пугало.
– Да никакая я не ведьма! – не выдержала я, устав напоминать себе, что раз это все – галлюцинация, то и разговариваю сама с собой.
– Ведьма-ведьма! – гнуло свою линию пугало. – Только ведьма могла эту лопату из земли вытащить!
– Тоже мне, меч короля Артура, – пробурчала себе под нос.
Но с лопатой расставаться не спешила. Все-таки она себя неплохо проявила.
К вечеру насекомых ощутимо прибавилось. Кажется, они заметили пропажу боевого товарища и вылетели всем скопом на поиски. И пусть труп овода-переростка я закинула подальше в кусты, но все равно начинала нервничать. Похоже, пора искать убежище.
Впрочем, чего его искать? Вот передо мной дом. Но зайти в него я никак не решалась. Казалось, открою дверь – и назад дороги уже не будет.
Позади раздалось характерное жужжание: это собрат убитого овода тоже заметил мое появление на огороде.
Так что я подхватила урну и дернула дверь, сама не зная, чего бы хотела больше: чтобы она оказалась заперта или чтобы было открыто.
Дверь подалась, пусть и тяжело. Закряхтела давно не смазанными петлями, заскулил порог, как соскучившийся пес, доски тоже обиженно стонали под каждым моим шагом.
А внутри, стоило двери закрыться, меня окутала характерная прохлада избы и знакомые с детства ароматы сушеных трав, словно я вернулась в наш домик в деревне.
Из окон лился оранжевый свет заходящего солнца, окрашивая все в теплый приветливый цвет. На полу рогожки, точь-в-точь как бабушка вязала. И даже узор, всегда казавшийся мне странным, тот же. Большая просторная комната, которую и огромная печь не могла зрительно уменьшить. Добротный стол, накрытый белой расшитой скатертью, задвинутые табуретки, комодики, лавки вдоль стен. Вторая комната была небольшой спаленкой со шкафом, тумбочкой и с узкой кроватью, на которой высилась пирамида из подушек. Еще чуланчик нашелся со всякой всячиной, в которой я не решилась копаться.
Вернувшись в большую комнату, я отодвинула табурет и села за стол, рядом прислонив лопату. Все именно так, как я и боялась: дом практически копия нашего деревенского, буквально во всем чувствовалась бабушкина рука.
Я даже вышивку на скатерти узнала, у нас была такая же.
А это значило что? То, что я в другом месте, а может, и мире, как бабка и грозилась.
И это точно кошмар.
Я совершенно не понимала, что делать дальше. Вспомнился бабкин предсмертный наказ позаботиться об огороде. Но с таким огородом, как здесь, и целый колхоз не справится! Там же местами не то что полоть – вырубать нужно!
Да и насекомые эти…
Нет, я на такое не подписывалась. Никаких огородов. Никаких других миров.
Надо было как-то решать вопрос. И если исходить из того, что сюда меня перенесла урна, то и обратно должна отнести она же. Только вот незадача: как заставить ее сработать еще раз, я не представляла.
Я водрузила урну на стол и пристально на нее посмотрела, готовясь к спиритическому сеансу.
Вот уж не думала, что когда-нибудь докачусь до такой дури! Впрочем, оказываться в другом мире я тоже не планировала.
Вариант с галлюцинациями я пока до конца не отметала, но все же рассчитывала, что все окружающее не плод моего больного воображения. Иначе, боюсь, врачи мне уже не помогут.
– Бабушка, – шепотом позвала я, и мой голос утонул в тишине дома, словно поглощенный ею. – Бабушка! – повторила уже громче.
Ничего.
Я обхватила урну ладонями для усиления эффекта, потом вспомнила, что иногда посуду трут для вызова ее обитателя, и принялась натирать ее и без того отполированный бок.
Ничего не происходило.
И как я ни пыталась, урна больше не подавала признаков жизни. Видимо, ее миссия состояла исключительно в том, чтобы закинуть меня в это место. Ни угрозы, ни увещевания, ни мольбы не произвели никакого эффекта.
Я в отчаянии принялась ходить по комнате, за окном темнело, а еще снаружи доносились какие-то странные звуки. Такой низкий гул и что-то, напоминающее не то рык, не то вой. А может, и то и другое.
Выбившись из сил, я села на одну из лавок и уронила голову на руки. Все было ужасно.
– Угомонилась немного? – донесся до меня скрипучий бабкин голос.
Я тут же подлетела к урне, которая снова светилась. Только почему-то переносить меня обратно не собиралась.
– Верни меня домой! – потребовала я, держа урну на вытянутых руках.
– Не могу, – ответила урна бабкиным голосом. – Я так-то умерла, если ты запамятовала.
– И что мне делать? – выкрикнула я в отчаянии.
– Огород растить, – невозмутимо ответила урна.
