Мери Ли "Эпоха тумана"

Пару мгновений в кабинете висит тишина. Но я уверена, Джери чувствует всю злость, что копилась во мне с момента, когда он меня бросил.

– Чего ты от меня хочешь? – спрашивает он. Джери обводит рукой вокруг себя и продолжает. – Все, что я здесь делал, было только для того, чтобы приблизиться к власти. И когда я нашел бы вас, то смог бы обеспечить ваше безопасное существование. Так поступают мужчины.

– И как успехи у настоящего мужчины?

Он молчит, и я спрашиваю:

– Нас? Ты не хотел спасать меня и маму.

– Я этого не говорил.

Мне порядком надоел этот спектакль.

– Джери, прекрати изворачиваться, – устало произношу я и поднимаюсь на ноги.

Встречаюсь взглядом с "папой", в этот раз он не отводит внимание от меня.

– Ты всё знаешь.

– Не всё. Только то, что я тебе не дочь.

Пара ударов сердца, и следом его слова, в которые я почему-то не верю.

– Я бы хотел, чтобы всё было по-другому.

Не хотел бы. Я всё равно не представляю, как можно отвернуться от ребенка, который прожил с тобой пятнадцать лет. Это выше моего понимания.

– Что со мной будет?

– Отведу тебя в отсек, где была Лекса, нужно занять её место. Это жилая часть лаборатории. Иногда будут приходить брать кровь.

– Для чего?

– Это тебе знать не нужно. Да и я толком не знаю. Всё, что я должен делать, так это вербовать людей на материке и следить за Капитаном. Теперь нового искать нужно.

Даже не хочу знать, почему и для чего он убил старого. Чтобы спасти меня? Возможно. Но одного неудавшегося спасения недостаточно, чтобы залечить все раны, нанесенные им.

– Великий Барон, все это выдумка, – шепчу я. – Как легко люди повелись на это. Я ведь тоже поверила, что фанатики, всё, что касается их, правда. А их просто используют.

– Да.

– Для того, чтобы…

– Чтобы здесь появлялись девушки и женщины, способные на рождение детей. Сама суть остаётся правдивой.

Ни черта подобного.

– А дети? – спрашиваю я.

– Их исследуют. Дети, рожденные после прихода тумана, другие.

– И насилие…

– Здесь никто никого не насилует!

– А там? За стенами Статуи Свободы? Ты не представляешь, как твои люди пытают женщин, они их уродуют, если те не раздвигают ноги по доброй воле.

– Я об этом не знал. Я их даже не видел сам. Только светился иногда на материке. Одевайся, приводи себя в порядок, у тебя будет час на сон. Скоро рассвет.

– А потом?

– Придут ученые.

Так себе ответ. Не спрашивая разрешения отправляюсь в ванную, скидываю с себя грязные вещи и забираюсь в душевую кабину. За пять минут смываю с себя всё, что только можно, выбираюсь, облачаюсь в серую одежду, кое-как заплетаю косу, морщась при каждом движении рук и выхожу из ванной в кабинет. Джери стоит у стола и смотрит на ящик, который я вскрыла.

– Ты лазила в моих вещах?

– Осматривалась, – бросаю взгляд на пистолет. – Его я могу взять?

– Нет. Ты туда не пронесешь ничего, где есть металл.

Поднимаю взгляд на Джери и спрашиваю:

– Ты не поможешь мне сбежать отсюда? Позже, когда Лекса будет в безопасности.

– Это невозможно.

– Джери, которого знала я, никогда не пасовал перед трудностями.

Передо мной стоит блёклая тень мужчины, которого я восхваляла больше любого божества.

– Не называй меня так, – просит он.

– Мистер Брукс?

Сжимает челюсти и кивает на дверь.

Выхожу за пределы кабинета и тихо спрашиваю, смотря на очередную камеру в коридоре.

– Где все люди?

– Тут всё автоматизированно. Военные в другой части здания, ученые в противоположной.

– А пленные?

– Сейчас увидишь. И, пожалуйста, веди себя нормально. Не привлекай внимания, мне нужно время на удаление видео с действующих камер и замены карточки Лексы.

Выходим на улицу и огибаем Статую Свободы по правому краю, входим в другую дверь, вот тут нас встречает охрана. Они не останавливают нас, но один из вооружённых мужчин говорит, что это в последний раз, больше он Джери ничего не должен. Стараюсь не вникать в то, о чем они говорят, сейчас я лишь надеюсь, что Лекса доберется до Зака в целости и сохранности. Она видела, как в него стреляли. Дрожь проходит по рукам, и я ежусь. Вхожу в стеклянный лифт, и мы отправляемся наверх. Останавливаемся далеко не сразу, значит, мы достаточно высоко, может, в районе пупка Статуи Свободы.

Выхожу из лифта. Тишина и практически темнота окружают просторный холл с белоснежным полом. Движемся направо, магнитным ключом Джери открывает белую дверь и входит вместе со мной.

Это казарма. По-другому я не могу назвать длинный ряд двухъярусных коек. Люди занимают практически все из них, а те, что пустуют, идеально заправлены. Тут пахнет хлоркой и ещё чем-то, не могу разобрать что это за запах.

Джери доводит меня до помятой кровати, тут, видимо, спала Лекса. Джери берет мою руку и крепит на запястье бирку. Смотрю на надпись "13968". Сажусь на матрас и смотрю в удаляющуюся спину Джери, он мне даже пока не сказал. Увижу ли я его снова? Хочу ли этого? Думаю, да, я и половины не сказала из того, что хотела. Снимаю тапочки и ложусь.

Прикрываю глаза и думаю о том, что моя жизнь только начала налаживаться, и всё снова пошло под откос. Прекратится ли это когда-нибудь?

Мысленно передаю Заку, что скучаю. Я не буду говорить ему о том, что я переживаю, ведь тогда будет значить, что я потеряла веру в него.

А Закари Келлер – это единственное, во что я верю.

Только в него и ни во что больше.

Проваливаюсь в сон, желаю в очередной раз увидеть его там, но, видимо, в этот раз у Зака более важные дела, чем навестить снова пропавшую меня.

Глава третья

Не успеваю насладиться сном, как меня наглым образом выдергивают в новую пугающую реальность.

Кто-то трясет меня за плечо, моментально скидываю пелену сна и бросаюсь на нарушителя спокойствия. Даже не успеваю подумать, что делаю. Инстинкт самосохранения реагирует быстрее, чем мозг. Вместе с парнем валимся на пол между койками, хватаю его за шею и сжимаю пальцы, вдавливаю его голову в напольное покрытие. Чьи-то руки оттаскивают меня, и я вижу, что тот, от кого я защищалась, одет так же, как и я. Серая форма, белые тапки.

– Ты чего? – спрашивает парень, садясь на задницу, и отползает к стене.

Смотрит на меня как на сумасшедшую и трёт шею так интенсивно, что скоро оттуда повалит дым. На вид ему не больше тринадцати лет, светлые волосы, серые глаза и слишком бледная кожа. Она настолько светлая, что я могу рассмотреть голубые вены на его руках.

Вырываю ладонь, за которую меня по-прежнему держит какая-то женщина. Высокая и с хмурым лицом, словно я ей на ногу наступила, трижды.

– Скоро придут уроды, мы просто хотели тебя разбудить, – говорит она и помогает парню подняться.

Отступаю от них на шаг назад и упираюсь в другого человека в серой одежде. Их тут слишком много. Мужчины, женщины и подростки. Мужчины? Они-то тут что забыли? От фанатиков я не слышала ни о каких мужчинах. Да и их тут значительно меньше, чем женщин.

– Ты вообще кто? – спрашивает женщина. – Вчера тут была блондинка.

– Я видел, как ту увели и привели эту, – поддакивает кто-то из толпы.

– Ага, и я тоже видела.

– И я не спала, когда мужик их поменял местами.

Они все смотрят на меня. И что я должна им сказать? Выложить всю историю от моего рождения и до вчера? Мирового запаса попкорна не хватит, выслушать даже половину моих скитаний.

– Вам-то какое дело? – спрашиваю я.

– Мы тут все заодно, – говорит парень, которого я пыталась придушить. – Я – Марк.

Он протягивает мне руку для рукопожатия, кошусь на неё, но решаю не наживать себе врагов раньше времени.

– Лекса, – представляюсь именем сестры, ведь в карточке будет её имя, не моё.

Пожимаю руку Марка и быстро возвращаю конечность себе.

– Вас с той девчонкой поменяли что ли? – спрашивает Марк.

Женщина шикает на него и переводит на меня взгляд карих глаз. В её темных волосах видны белые пряди, она не настолько взрослая, чтобы иметь такое количество седины.

– Может, блондинку утилизировали, а эта из новеньких. Так ведь? – спрашивает она у меня. – Ты новенькая?

– Да.

Женщина кивает и дарит мне взгляд, полный сожаления.

– Я – Тата, расскажу тебе, как тут обстоят дела.

Женщина садится на мою кровать, я не располагаюсь рядом с ней, но вся превращаюсь в слух. Информация будет явно полезной. Я об этой дыре ничего не знаю, а она, видимо, пожила тут достаточно, и из-за того, что она разговаривает со мной, а остальные – нет, можно предположить, что Тата тут кто-то вроде главной, уважаемой или нечто подобное.

– Итак, мы находимся под "защитой", – на последнем слове Тата рисует воздушные кавычки, – правительства. Мы живём здесь, пока нужны им. Этого никто не скрывает. Если ты пошла добровольцем за паствой Барона, то тебя ждет разочарование, всё это миф. Если тебя схватили где-то на улицах мертвых городов, то, возможно, тебе ещё и повезло. Каждый день в восемь утра приходят ученые, они берут у всех анализы, кого-то забирают с собой. Иногда приводят обратно, иногда нет.

– Что происходит с теми, кого не приводят?

– Никто не знает, но мы пару раз слышали об утилизации.

Не самое приятное слово из тех, что я могла бы услышать.

– А куда водят остальных – тех, кого потом все же не утилизируют?

Женщина обводит взглядом толпу, они, черт возьми, никуда не расходятся и разглядывают меня как диковинку, Тата снова смотрит на меня.

– Они тут опыты проводят. Понимаешь? Над людьми, те, у кого нужные им показатели не возвращаются. Тех, у кого обычные, они заражают вирусом. Кого-то в большей степени, кого-то в меньшей. Кто остаётся в строю, а таких немного, снова оказываются здесь. Если ты беременна, то пока тебя трогать не будут. Таких экземпляров они берегут особенно тщательно. Не обольщайся на их хорошее отношение к тебе, всё это показное, у них стоит цель, и они не щадят никого.

– То есть, ясности никакой нет.

– Нет. Но любое неповиновение грозит тем, что тебя уведут и больше не вернут. Или расправятся прямо здесь.

Может, оно и к лучшему. Нет, я обещала Заку выжить и на этот раз сдержу слово.

– Что тут делают мужчины? – спрашиваю я.

Тата хмурится и говорит тихо, так что мне приходится наклониться к ней.

– Они не знают как сюда попали. Говорят, что всегда были здесь. Они даже не знают, что такое кофе, машина, аттракционы, да и вообще о жизни ничего не знают. Как дети.

– Как это?

Тата пожимает плечами.