– Но прошло немного времени. – Вмешивается Станислав.
– Немного? Полгода! А вдруг она останется такой на всю жизнь? Представляешь? Карлицей! – Нина всплёскивает руками.
– Не нужно паниковать. Возможно, рост замедлился из-за плохого питания. Я слышал о подобном. Проконсультируемся у Юрия Львовича. – Успокаивает супругу Станислав.
– Марфа, почему ты до сих пор не расчесала Адель?
– Не получается, барыня.
– Остричь такие прекрасные волосы! – Стонет Нина. Она уже мечтает о том, как выведет показать дочь гостям – нарядную, как кукла, с крупными локонами.
Мать пытается распутать тёмно-русые волосы Адели, дёргает с досадой пряди, пока девочка не начинает хныкать.
– Постой, а ведь они заплетены. Смотри, вот несколько косичек потолще, а к ним идут, скрещиваясь более тонкие. Замысловатая сеть. – Замечает Станислав.
Нина рассматривает странную причёску дочери.
– Здесь серебряные нити. Кто-то специально украсил. Может быть, отрезать? Как их расчёсывать? – Раздражённо бросает она, тщетно пытаясь расплести волосы.
– Нельзя отрезать! – Вскрикивает Марфа. – Это к беде.
– Ты откуда знаешь, глупая баба? А впрочем, разбирайся с этим сама, я устала, чувствую себя совершенно разбитой.
* * *
Адель стоит в дверях и смотрит на танцующих гостей. Ей уже пять лет. Девочка видит мамину подругу Зизи, у той на смугловатой шее живой уж. К концу вечера уж висит, как веревка, и Зизи бросает его на диван, словно шарф. Уж медленно сползает на пол. Он стремится на сквозняк, идущий от слегка приоткрытой двери. Адель открывает её шире и отступает в сторону. Уж ползёт через прихожую. Там дверь настежь распахнута. Уж, струясь по ступеням, исчез в сумерках сада.
Адель закрывает дверь, чтобы на свет не летели большие рогатые жуки, ведь они погибнут – будут безжалостно раздавлены башмаками гостей.
Адель видит мать. Та, стоя у окна за шторой, обнимает женщину в мужском костюме и медленно целует в губы. Адель идёт в свою комнату.
* * *
Художник – кудрявый остробородый мужчина, который делает набросок Нининого портрета, застывает, увидев семилетнюю Адель.
– Боже, кто это?!
– Моя дочь. – Холодно отвечает Нина.
– Какая странная красота! Чуждая, чужая…
– Обычная девочка. – В голосе натурщицы ревность.
– Присмотритесь! Светящаяся прозрачность и белизна кожи. Водопад волос, сплетённых в причудливую сеть. Абсолютная гармония линий. Я бы сошёл с ума, пытаясь передать это на холсте. В ней есть что-то… божественное? Слишком холодна. Нечеловеческое? Пожалуй. Но не в плохом смысле этого слова. Она не от мира сего, смотрит на него со стороны – он корявый, неуклюжий. Да, Адель?
Девочка поднимает глаза на бородатого незнакомца, но не отвечает.
– Глупая девчонка. Буквы запомнила, но до сих пор не может складывать слова. – Досадует мать.
* * *
Нина стоит у распахнутой двери. Рядом Зизи и какой-то подросток, порывающийся наконец-то вынести чемоданы на улицу, к карете.
– Уезжай, скатертью дорога! – Кричит Станислав, роняя пенсне на пол. – Не понимаю, чего тебе не хватало? Денег? Да, я беден по сравнению с твоими друзьями. Но ты знала, с кем связываешь жизнь.
– Не своди всё к финансовому вопросу. Ты серый скучный человек. Я думала, будем жить иначе. Театральный художник. Жизнь как спектакль, постоянно меняющиеся сюжеты. А оказалось, сплошная рутина! От тебя до сих пор пахнет лампадным маслом. Если бы ты знал, насколько ближе мне мир Зизи…
– К чему подробности? – Зизи берёт Нину за локоть, вежливо кивает её мужу. – Удачи, Станислав.
– Учти, ребёнка ты не получишь. – Станислав больно хватает за плечо девятилетнюю Адель.
* * *
Марфа сидит на кухне за широким и длинным деревянным столом. Она пьяна. Широкое багровое лицо улыбается. Вдоль стен на полках стоят банки с приправами, с крупами. На лавке вёдра с водой, чистые кастрюли, чугуны. По углам висят пучки сушёных трав. Возле печи, выложенной бело-голубыми изразцами, буфет, где за стеклом видны бутыли. Среди них и те, что с наливками и настойками. Марфа смотрит то на рюмку, то на сидящую перед ней одиннадцатилетнюю Адель, которая вертит в руке камень.
– Нельзя камни подбирать. Это к нищете. Потому как про камень говорится: голыш.
– Марфа, в нём сердце есть.
– Какое сердце в камне? Может, он и говорить умеет?
– Говорить не умеет. – Адель откладывает камень в сторону.
– Жалованья не платит твой папенька, – говорит Марфа. – Задолжал мне. Уйду от вас. В деревню пора, на покой. Ноги у меня болят. А если долг не отдаст, я один серебряный кофейник возьму. У вас всё равно два. За Дуняшкой присматривай – девка ненадёжная.
* * *
Тринадцатилетняя Адель с недоумением разглядывает себя в зеркале. Её тело меняется, становится женским. Зачем всё это? Гимназист Виталий, высокий брюнет, через свою сестру передал ей записку: «Мы могли бы пойти в театр?» Он дерзок для своего возраста, нравится её ровесницам. Одна из гимназисток – Катенька говорит, что у него греческий профиль и длинные ресницы. Но Адель замечает только прыщи на мальчишеском подбородке, слишком большие кисти рук и оттопыренные уши. Это отвратительно. Она ещё не видела людей без недостатков. Отчего ей не встречалось красоты без порока? Непременно найдётся какой-нибудь ущерб, словно червоточина в яблоке. Та же прелестная белокурая Катенька, когда волнуется, начинает заикаться.
Конец ознакомительного фрагмента.
Текст предоставлен ООО «ЛитРес».
Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/book/marina-strukova-32275171/hozyayka-rasskazy-o-ludyah-i-neludyah-69121063/?lfrom=174836202) на ЛитРес.
Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.
