Константин Похил "Любовь с чудинкой"

– Не получилось. Мне показалось, что мою машину угоняют.

– Кто? – заинтересовался майор.

– Гражданка.

– Это ложь! – отреагировала она.

– То, что мне показалось, вовсе не ложь. Но то, что вы не угоняли, согласен. Я ничего такого и не говорил.

– Не заявлял, – подтвердил полицейский.

– А зачем тогда наставили мне в спину пистолет? – не унималась девушка. – И начали пошло шутить?!

– Кстати, у вас на пистолет разрешение имеется? – полицейский, сощурившись, взглянул на меня.

– Нет, – честно ответил я.

– А какой системы оружие? – спросил он её.

– Как какой? Этот… ну как его… Я с вами совсем вымоталась… на букву «б».

– Браунинг? Беретта? Баярд, Бенелли, Бергман? – начал перечислять майор.

– Батон, – вспомнив нужное слово, прервала его она.

– Батон… это какой-то жаргон, в смысле «волы-на»? – осторожно предположил полицейский.

– Какой из него волынщик! Вы только взгляните на него! Тоже мне шотландский горец! – ухмыльнулась девушка.

– Батон системы багет, – ответил я.

– Точно! – подтвердила она.

– А это… наш или импортный? – пытался уловить суть полицейский.

– Местный, я его в торговом центре купил.

– Где? – мозговой вычислитель полицейского работал не очень быстро.

– В гастрономе на первом этаже.

– С рук, что ли? А кто вам его продал? – полицейский придвинулся ко мне.

– Никто, я взял его из лотка, – ответил я и тоже подался вперёд к нему.

– Что вы взяли?

– Багет.

– Какой?

– Ну я не знаю, длинный такой, наверное, французский, – не разбираясь в хлебобулочных изделиях, предположил я.

– Французский, – подтвердила девушка.

– Так вы же сказали, что он отечественного производства. Или всё же иностранный? – не унимался полицейский.

– Слава богу, наша страна сама печёт хлеб! – с гордостью за родину ответил я.

– Какой хлеб?! – взмолился полицейский.

– Французский багет, который он приставил мне к спине и сказал: «Ноги шире», – медленно произнесла девушка.

– Совершенно верно! – подтвердил я, чем, похоже, окончательно добил следователя.

Майор завис секунд на тридцать, потом встал и, подойдя ко мне, склонился и спросил:

– А про ноги зачем сказали?

– Так вы же так говорите.

– Я?

– Ну, не знаю. В фильмах говорят именно так. Впрочем, сегодня ваш капитан тоже ей говорил.

– Что?!

– Ноги шире! – с возмущением ответила девушка.

– Зачем?

– А это вы Костика спросите, – сказал я.

– Какого? – полицейский был на грани помешательства.

– Да, капитана вашего, который нас сюда привёз! – несдержанно выпалила девушка.

– Ах, этого… – майор подошёл к окну и посмотрел на улицу, словно сверяя своё состояние с действительностью происходящего.

Я покосился на незнакомку, и она подмигнула, мол, дальше – в том же духе.

– Ну хорошо! – бодро произнёс майор. – Тогда предлагаю посмотреть, что же пишет Костик! Прошу ознакомиться с рапортом капитана Варавы.

Он протянул мне листок с рукописным текстом. Погрузившись в чтение, я узнал, что, выполняя свои служебные обязанности, которые подавались пафосно и геройски, как в наградном листе, Варава столкнулся с циничным проступком. В результате чего ему были нанесены оскорбления в словесной форме. В скобках была указана суть оскорблений: «дурнопахнущая ж.».

– Простите, товарищ майор, а что означает это «ж»? – с неподдельным любопытством поинтересовался я.

– Ну, очевидно, капитан Варава имел в виду… – он посмотрел на девушку и осёкся. – В смысле…

Недоговорив, полицейский кивнул как бы назад.

– Простите, не понял? – переспросил я.

– Ну как что? Задница, одним словом, только в более разговорной форме.

– Не было этого! – решительно возмутилась девушка.

– Ну как же не было – Варава-то пишет! – настаивал он. – Вот и свидетель Чибанашкин подтверждает.

– Не знаю никакого Чебурашкина! Не было этого! – настаивала девушка.

– Кажется, понял, товарищ майор, – сообразил я. – Действительно, во время инцидента мной было произнесено слово, которое не было адресовано капитану Вараве, а характеризовало ситуацию в целом.

– И что же это было?

– В начале было слово, и слово это было «пердимонокль».

– Что?!

– Ничего особенного. Пер-ди-мо-нокль, – повторил я по слогам. – Это французское слово, использовавшееся в русском обиходе ещё до революции. И произошло оно от двух слов «перди», что значит «терять» и «монокль», помните стёклышко с диоптриями, которое зажимали бровью. А означает это словосочетание «крайнее удивление». Я думаю, что Варава не совсем правильно интерпретировал меня, хотя и понимаю – в попытке разобраться он пошёл по пути упрощенчества и как школьник стал переводить иностранные выражения тупо… Простите, я хотел сказать, просто… подставляя русские аналоги. Так, монокль в его трактовке мог быть истолкован как половина очков, то есть…

– Я понял! – прервал меня майор, на лице которого читалось недоверие.

Он поднял трубку телефона, пробежал пальцами по кнопкам и произнёс, когда на том конце провода ответили:

– Борзов, у тебя интернет работает?.. Это хорошо. Посмотри пердимонокль… Нет, я тебя не обзываю! Есть такое слово или нет?

В кабинете воцарилась пауза, девушка склонилась ко мне и шёпотом спросила:

– Где вы такие словечки находите?

– Студентом в электричках кроссвордами приторговывал.

– Говори, Борзов… – прервал нас голос полицейского. – Есть? И что оно означает? Да хватит ржать, Борзов!.. Ага, понятно.

Положив трубку, майор глубоко вздохнул и, посмотрев на нас, коротко бросил:

– Идите-ка вы отсюда, филологи фиговы! Работать не дают!

– А это? – я показал глазами на лист в своей руке. – А это оставьте мне. В рамке повешу – на память! Попрощавшись с майором и пожелав ему как можно быстрее получить вторую звёздочку, мы без всяких осложнений покинули отделение. Несмотря на прохладный ветер, на солнце было тепло, а молодая нежно-зелёная листва создавала прекрасное весеннее настроение.

– А вы неплохо держались! – сказал я девушке. – В вас явно пропадает актёрский талант.

– Хотите предложить мне роль Пятой крысы в вашем спектакле?

– Ну, зачем же пятой. Третьей будете?

– А роль со словами?

– Не волнуйтесь, специально для вас автор перепишет сцену.

– А можно такие, чтобы я обращалась к Четвёртой крысе, той, что с секирой: «Дорогой крысец! Как же вы меня задолбали!»

– А вы предпочитаете монолог или диалог?

– Монолог, в котором все остальные, а особенно Четвёртая, безмолвствуют!

– И это в наших силах! – сказал я и, не желая более навязывать своё общество столь экзальтированной особе, улыбнулся и пошёл к машине.

Сумасшедшая история! За два дня незнакомка вызвала у меня столько эмоций, что хватило бы на несколько лет весьма насыщенных отношений. Обидевшись на «крысца», я шёл и не находил слов. В груди всё клокотало. Срочно нужно было подумать о чём-то хорошем. О чём же? О! Может, помечтать о профессорской внучке? Итак, лет в сорок я по протекции родственников жены уже первый заместитель директора института. С Борисом Серафимовичем – директором – на короткой ноге. Вот он кладёт руку мне на плечо и говорит что-то о науке, о моей роли в наших работах, конечно же, что я – его опора и надежда… Фу, примитивно!

– Эй вы! – раздался сзади голос, который не предвещал ничего хорошего.

Я остановился и, не оборачиваясь, произнёс:

– Мне кажется, несколько минут назад мы нежно простились. Так позвольте поинтересоваться, что вам ещё нужно?

– Почему вы всё время хамите?

– Позвольте, я лучше пойду, – сдерживаясь, выдохнул я.

– Нет, не позволю!

Голос прозвучал весьма воинственно! Я даже обернулся. По её лицу понял, что она тоже еле сдерживается.

– Дело в том, – начала она, – что мою машину увезли.

– Так езжайте на такси, – как можно спокойнее сказал я.

– Не могу позволить себе даже метро. Когда Костик цеплял машину, я пыталась помешать и бросила на сидение сумочку. А в ней, как вы уже, наверное, догадались, был и кошелёк, и телефон. А до Преоб-раженки в лучшем случае дойду лишь завтра к вечеру. И я бы пошла, но мне нужно срочно.

Я пристально посмотрел на неё. Она не выдержала моего взгляда и отвела глаза, нервно закачав головой. Обострять ситуацию не имело смысла. Не зная друг друга, мы уже наговорили столько «лестного», что пришла пора остановиться.

– Может познакомимся? – неожиданно предложил я спутнице. – А то только выкаем и ругаемся.

– Зачем? Какой смысл знакомиться людям, которые вот-вот расстанутся? Будь вы Саша или Миша, вряд ли память сохранит ваше имя в истории моей жизни.

– С такой логикой не поспоришь. Но всё-таки, если какое-то время нам предстоит терпеть друг друга, то почему бы не делать это по-человечески?

Девушка просверлила меня колючим взглядом, что говорило в пользу того, что она быстро не отходит.

– Предлагаю компромисс, – произнесла она.

– О! Любой компромисс – путь к договорённости! – отреагировал я. – И на чём остановимся?

– Никаких имён. Вы будете Икс.

– В смысле, Мистер Икс. А вы графиня Палин-ская? – предположил я, вспомнив известную оперетту.