Валерий Бестолков "Тридцать семь"

Слышен был его крик.
Раз открыт головой
Был закон, а он глух,
А на утро, как свой,
Громко высказал вслух.

Стал он нравиться всем,
И однажды нашло,
Будто думать совсем
Языка ремесло.
А когда вновь возник
Их обыденный спор,
То безмозглый язык
Вынес свой приговор.

Вот что я, голова,
Тебе нынче скажу,
Я теперь, как глава,
На двух стульях сижу.
Больше жизни любя
Болтовню и резню,
В это утро тебя
Я, пожалуй, казню.

И когда опустился
Зловещий топор,
Навсегда прекратился
Бессмысленный спор.
Лишь мгновенье он выл,
До конца не поняв,
То, что без головы
Не протянет и дня.

Как печален финал,
Как печален урок,
Поздно он осознал,
Да исправить не смог,
Озаренный на миг
Правотой ключевой:
Королевский язык —
Не в ладах с головой.

    28.10.1990 г.

«Я сил прошу, когда в пылу утех…»

Я сил прошу, когда в пылу утех,
И ими порожденных ласок женских,
Сползаю, увлекаемый во грех.
Я грех хочу назвать венцом блаженства.

Сквозь оргий облегающий туман,
Меня оберегая, совесть душит,
Чтоб алчущая плоть в нагой обман
Не вовлекла хмелеющую душу,

Купившись на потоки сладких фраз,
Так быстро увлекающих твой разум,
Не распалялась, в силу их приказов,
Желание завидев в блеске глаз,

Пронзающих, живых, жестоких, властных,
Рождающих стихию и прекрасных,
Повелевающих, шальных – лишь им
Обязан я влечением своим.

Но сторонюсь я девичьих очей,
Как, в прочем, сторонюсь и тел их нежных.
Когда по строгой логике ночей
Обязан их вкушать тепло и свежесть.

Когда клонюсь, как слабый скальный куст,
С ладони их вкусив чумного зелья,
Когда Господь велит избытком чувств
Делиться с ближним в славный миг веселья,

Когда уже почти готов забыть,
Презреть, постыдно пренебречь зароком,
Пусть данным необдуманно наскоком,
Теряюсь – что мне делать, как мне быть?

Еще вчера я мир не осуждал
За спектр проявлений его скотских
И с наступленьем сумерек страдал,
Сжигаемый в порыве бури плотской.

Пусть знают, кто меня возьмут на смех:
Я отвергаю безыдейный грех,
Чтоб в одиночку воевать с постелью.
Я вас не приглашаю в свою келью.

Крадется мрак, случаен каждый шум,
Но за ночь возмужал невинный шелест,
Сквозь темноту в грядущий день гляжу,
В который сна меня влекут качели,

Невероятно в рое звезд кружа,
И в этот самый миг твоя душа
Из тела рвется к непонятной цели,
Из скучной, опостылевшей постели,
От сладкого волнения дрожа,
В расставленные сети миража.

Но как бы ни были сильны виденья,
Их наполнитель безыдейно пуст.
Того, кого пущу в свои владенья,
Меня испепелит в горниле чувств.

И я дождусь, как узник жаждет воли,
И рвется вдаль, ее заполучив,
Так жажду я укрыться от застолий
И от себя кому-то дать ключи.

Но, видимо, пока живу в пустыне,
В необитаемом никем краю,
Я ваш, мои безвестные богини,
Но дешево себя не продаю.

    27.12.1995 г.

Ответ на все ваши вопросы

Я устал, обессилил от частых измен,
Изменяю ли я, изменяют ли мне,
Только в жизни своей не хочу перемен.
И когда-нибудь снова случиться весне.

Ты лежишь, упиваясь дыханием трав.
Пышат легкие плавным дурманом цветов.
Сколько в мире об этом написано глав,
Песен соткано сколько и трепетных слов.

Не спеши пробудить меня к жизни, творец,
Я примерил давно этот славный венец.
И не смею дышать, чтобы вдруг не пропал
Из объятий моих мой живой капитал.

Я ладонью ловлю трепет девичьих чувств,
А в постели пустой как безумный мечусь.
Я свершенье желаний бы вам даровал
Столько раз, сколько ваши уста целовал.

Но опять окунаюсь в колючий туман —
Это слезы нелегкие женской судьбы.
На ранимой душе отогрелся обман:
Как хочу от невзгод вас избавить любых.

Я спиной оттолкнулся от вмятых травин
И взлетел, чтоб разбиться о блеск ваших глаз,
А, упав, захлебнуться в объятьях любви,
Преступая один беспощадный наказ.

– Ты еще не король, ты ничтожная вошь,
Ты гордыню смири, идеал уничтожь.
Не срывайся на плоть – самый главный запрет,
А иначе почишь на зоре своих лет.

Отрекись от крамольных поступков и фраз,
Вспоминай наш наказ, повторяй наш наказ,
А иначе покинем тебя насовсем.
Будь покорным, как все. Будь смиренным, как все.

Только крови послушной нет в нашем роду.
Кровь моя – это импульс, питающий грех.
Все равно я к ногам твоим, жизнь, упаду,
А объятья вдохнут в меня новый успех.

Жадно выпью до дна, обжигаясь, отвар
Колдовской красоты, распаляющей страсть.
Только этот пьянящий, волшебный нектар,
Проникая в мой мозг, утвердит вашу власть.

Вы не в силах понять, вы не в силах постичь,
Что способен я с этой подпиткой достичь.
Я во власти ее, на погибель, всегда.
В ней мой пламенный слог и живая вода.

Я, как узник, смирюсь перед силою той,
Что способна умы подавлять красотой.
Я творю вашим именем, и видит бог —
Вас не будь, кто-то б выжил, а я бы не смог.

Есть ревнитель один у порочной души.
Я зачем-то ему интересен пока.
Длиннокрылая тень надо мною кружит,
И сжимаюсь, как нерв от укола клинка.

Мы соперники с ним, он всесилен, как враг,
И лишь с вами посильно его побороть.
С этим вылепил женщину Бог из ребра,
Чтобы Дьявол не мог отыскать мою плоть.