– Да. Поэтому говорю один раз и ухожу. Пусть люди Мерморта воюют с людьми Мерморта. Ближайшие сто лет меня не беспокоить! – бросила на прощание Эвора.
– Эвора! Постой! Объясни, что ты имеешь в виду! – молила Умана.
– Бесполезно. Она уже попрощалась, теперь еще сто лет будет хранить гробовое молчание, – плюнула с досады Морвиун.
– Ответ очевиден: надо развязать гражданскую войну, – верно истолковала слова ясновидящей Эльфина. – Вопрос, как это сделать?
Диалексия предложила план операции по разжиганию внутренней войны, который в итоге был одобрен, хотя некоторые ведьмы поддержали его скрепя сердце. Морвиун не скрывала злости и разочарования. Она с ненавистью смотрела на главу клана, что не укрылось от взгляда коварной Нуардис. Было решено действовать с помощью вещих снов, посланных самым влиятельным лицам пиратского королевства. Операция прошла более чем успешно: люди Мерморта едва не истребили друг друга, а люди Верво обрели покой и счастье на несколько столетий.
Именно долгий период перемирия позволил этому народу быстро и успешно развиваться. Люди заселили все отведенные им ведьмами земли, создали свой язык и письменность. И то и другое оказалось весьма сложным и своеобразным. Когда люди Верво присоединились к системе ЛЭГ, все купцы и послы вздохнули с облегчением. Кроме общего языка новые поселенцы с охотой приняли и эльфийский календарь. Случилось это знаменательное событие в 301 году от восшествия на престол короля Армандо. А к 300 году у людей Верво окончательно сложилась собственная система государственного устройства. Главой их страны становился князь. Первым на княжеский престол взошел правитель Мирослав, получивший в народе второе имя Усмиритель. Дело в том, что он несколько раз успешно отбивал нападения людей Мерморта на родные земли. Именно он разработал Свод основных законов, которые сохранились почти без изменений до Первой континентальной войны. Люди Верво отличались страшным консерватизмом. Они любили делать все так, как делали их предки. В этом они видели залог стабильности и единства общества. Хотя если закон хороший, то его можно и тысячи лет не менять.
Власть князя не была безграничной. Существенным сдерживающим фактором его полномочий служила Дума. Изначально она задумывалась исключительно как совещательный орган, но со временем ее влияние на государственную политику заметно возросло. Если раньше князь принимал решение, а Дума его одобряла под угрозой незамедлительного роспуска, то к началу Великой войны все встало буквально с ног на голову. Дума принимала решение, а князь с ним соглашался, дабы удержаться на троне. В состав Думы входили десять самых богатых купцов, по одному представителю от каждого поселения, десять священнослужителей и десять ученых людей.
Купцов назначали в этот важнейший государственный орган по результатам проводимой раз в пять лет переписи имущества. В это время души торговых людей буквально разрывались от самых противоречивых страстей. С одной стороны, всем хотелось попасть в Думу. Это и почет, и возможность влиять на политику (главным образом торговую), и неприкосновенность на пять лет, и многие другие выгоды. С другой стороны, с переписанного имущества взимался немалый налог в княжескую казну. Торговый человек с великим трудом находил в себе силы перебороть инстинкт укрывательства доходов, заложенный в его мозг самой природой. Если же впоследствии выяснялось, что купец, попавший в Высочайшее собрание, утаил часть нажитого добра, то он с позором изгонялся из Думы. Кроме того, он выплачивал огромный штраф и он сам, и потомки его до седьмого колена платили специальный налог на содержание государственной Думы. Сами понимаете, что к парламентской деятельности все семь поколений проштрафившейся семейки не допускались.
Через пятьсот лет в Свод законов внесли одно из немногих изменений. Решили, что купцов в Думе слишком мало. Но главной причиной послужило то, что негоцианты, знавшие наверняка, что не попадут в первую десятку, злостно скрывали доходы от переписи и налогов. В законе прописали образование трех купеческих гильдий, разделение на которые произошло сугубо по материальному признаку. В высшую гильдию попали самые богатые торговцы, а в низшую – соответственно самые бедные из них. В Думу избирали по семь человек от каждой торговой гильдии. Это увеличило не только число народных избранников, но и налоговые поступления в казну.
С представителями от поселений все обстояло куда проще. Их избирали местные жители путем прямого всеобщего голосования. Ни имущественный, ни социальный, ни семейный статус значения не имели. Кандидат должен был лишь достичь совершеннолетия, то есть четырнадцати лет, и принадлежать к коренному населению. Пол также не имел значения. В княжестве изначально установилось полное равноправие. Женщины даже несли воинскую службу наравне с мужчинами. Три года своей жизни всякий подданный князя был обязан отдать ратной службе. Это предписывал закон от 876 года. Главным образом эти войска использовались для охраны пограничной стены, оборонявшей государство от вторжений со стороны людей Мерморта. Разумеется, существовала и регулярная армия, в которой женщин, правда, насчитывалось крайне мало.
Священнослужители самостоятельно избирали из своих рядов десять достойных. Кстати, как это происходило, держалось в строжайшей тайне. Оставалось лишь гадать, то ли они проводят голосование, то ли бросают жребий, то ли организуют испытания, то ли придумывают еще что-нибудь. Заседая в Думе, священники редко вступали в противоречия с кем-либо. Они лишь следили за соответствием государственной политики религиозным нормам, что не составляло в принципе большого труда в силу повальной набожности населения.
Вот с учеными людьми всегда возникали проблемы. Они никак не могли выбрать среди себя достойных. Каждый считал себя умнее другого. Тут не как у купцов: имущество не перепишешь. Тут дело тоньше. Чаще всего они прибегали к следующему способу. В выборах участвовали все. Каждый брал кусок бересты и писал на нем имя достойного, потом клал в специальный сундук. После нескольких несостоявшихся выборов постановили, что свое имя писать запрещается. В конце берестяные грамоты подсчитывали, и десять ученых, за кого отдали больше всего голосов, отправлялись на пять лет трудиться в княжескую Думу. Сами они шутили, что «идут думать за других».
Князья постепенно утрачивали власть над этим государственным органом. В последнюю тысячу лет перед Великой войной в Думе не раз раздавались призывы упразднить княжескую власть. Князь вмешивался в такие ситуации лично, миролюбиво напоминая членам Думы, что армия, флот и казначейство подчиняются непосредственно ему. Если же князь хотел избавиться от этого обременительного государственного органа, то члены Думы указывали ему на то, что за ними народ. Такой баланс сил удерживал стороны от многих конфликтов и взаимного упразднения. Народ также принимал непосредственное участие в управлении государством, правда, случалось это крайне редко и в наиболее критических ситуациях. Если Дума и князь не могли договориться по какому-нибудь важному для страны вопросу, то его выносили на всеобщее голосование. Такое решение уже никто не имел права оспорить, изменить или отменить. Глас народа считался истиной в последней инстанции.
За всю историю княжества с 300 по 5104 год сменилось множество правящих династий. Обычно это происходило тихо и мирно. Если князь умирал, не оставив прямых наследников и завещания, то Дума выбирала достойного претендента на престол. Дважды князей с трона смещали по решению Думы, которое, разумеется, выносилось на всенародное голосование. Первого князя сместили за немыслимую растрату казны. Он промотал и прокутил все государственные резервы, залез в долги эльфийскому королю и существенно урезал военный бюджет. Когда армия поняла, что на ней нещадно экономят, едва не случился военный переворот. Воевода лично обратился к Думе и потребовал урезонить правителя. Князя призвали к порядку быстро и радикально. Его тут же лишили власти и выслали в Северную пустыню. Печальную участь правителя разделил и его главный казначей, который, боясь за свою шкуру и высокую должность, не сообщил вовремя о плачевном состоянии казны народным избранникам, а на все их запросы отвечал формальными отписками, не жалея бересты.
Второй князь совершил куда более серьезное преступление. Он отрекся от священной веры предков, поддавшись соблазну заграничных сектантов. Эти лжесвященники происходили из земель Дезэры. Они активно проповедовали странное вероучение, утверждая, что существует всего один бог, который пристально следит за всеми. Он самостоятельно ухитрялся контролировать всех людей, их дела и мысли. Он в одиночку создал весь мир: моря, горы, леса, реки и так далее. Он породил людей и всех прочих существ, разумных и неразумных. Представить такое было крайне затруднительным, но проповедники обладали потрясающим даром убеждения в своей правоте. Они категорично утверждали, что все остальные религиозные культы и учения – опасная ересь, которую следует уничтожить вместе с их носителями. Двойственность их учения бросалась в глаза. С одной стороны, они призывали всех к миру, любви и гармонии, а с другой – требовали убивать сторонников иных вероучений и разрушать их священные сооружения. Князь поддался их лживым речам и вознамерился сжечь храм Великому Владыке Плодородия. Сделать этого не удалось: слуги и стража отказались подчиниться обезумевшему правителю, а когда он сам взялся за горящий факел, чтобы поджечь святилище, они его скрутили, намяли бока и отволокли в Думу. Они не побоялись княжеского гнева, зная, что правда на их стороне. Князя низложили в тот же день и сослали в Северную пустыню вместе с проклятыми проповедниками.
Больше ничего подобного в княжестве не случалось. Внутри государства все пять тысяч лет сохранялись порядок, стабильность, мир и благоденствие. Люди Верво вообще отличались крайним миролюбием и терпимостью. Все войны, в которых они участвовали, носили исключительно оборонительный характер. Свои рубежи они отстаивали самоотверженно. Они не уступили ни пяди родной земли врагам, главными из которых считались люди Мерморта. Закаленные в этих постоянных конфликтах, проходивших как на суше, так и на море, люди Верво слыли храбрыми и могучими воинами. Зная о сокрушительной мощи их армии и поголовной воинской повинности, введенной с 876 года, соседи могли лишь благодарить высшие силы за их природное миролюбие.
В религиозном плане люди Верво придерживались святой веры в Великих Повелителей Стихий. Они почитали всех тринадцати Великих Владык, но далеко не в равной степени. Они создали для себя своеобразную культовую иерархию. Верховным и самым любимым считался у них Великий Повелитель Плодородия. Ему повсеместно строились храмы и делались щедрые подношения. Следует отметить, что Великий Владыка Плодородия отвечал им взаимной любовью. Он называл их избранными. Несмотря на не самый благоприятный климат, он был готов давать им по три урожая в год за их усердные труды, подношения и молитвы. Часто он насылал им через ведьму Серизету вещие сны с различными сельскохозяйственными новшествами, усовершенствованиями и технологиями. Благодаря этим сновидениям у людей Верво оказалось самое эффективное сельское хозяйство на Южном континенте. Остальные народы шутили, говоря, что у них даже забытые на полях грабли прорастают.
Следующими по значимости в их божественной иерархии стояли Великий Повелитель Рек и Озер и Великий Хозяин Лесов и Болот. Богатств и того и другого в их землях было предостаточно. Местное население постоянно пользовалось щедротами обоих владык. Люди ловили рыбу в реках и озерах, охотились в лесах, собирали грибы и ягоды. Они никогда не засыпали болота. Относились к ним бережно, хотя и с опаской. Любили собирать болотную ягоду, но делали это с великой осторожностью. У них сложилось особое отношение к деревьям. Древесину они использовали очень широко, а точнее – где надо и где не надо. Они строили только деревянные дома. Даже княжеский дворец был сложен из огромных дубовых бревен. Камень, в отличие от других народов, они применяли исключительно для фундаментов в больших постройках и для оборонительных сооружений. Ни один житель княжества не поселился бы добровольно в каменном доме. Купцы, путешествовавшие в дальние страны, предпочитали ночевать на своих кораблях или в телегах, но не в «каменных склепах». Много древесины уходило на кораблестроение. Долгое время люди Верво могли похвастаться вторым по величине флотом на Южном континенте. Также из дерева делали всю мебель, посуду и существенную часть домашней утвари. Практически вся переписка в государстве, официальная и частная, велась на бересте. Но больше всего древесины уходило на обогрев помещений. К каждой зиме, то есть к отопительному сезону, заготавливалось немыслимое количество дров. Этот народ принципиально отказывался топить печи каменным углем или торфом, только дровами. Казалось бы, что при таком массовом использовании этот природный ресурс должен был бы уже давно закончиться. Но, как ни странно, все пять тысяч лет площади лесов оставались неизменными. Это не являлось волшебством или особой заботой Великого Повелителя Лесов и Болот, это по праву считалось исключительной заслугой людей Верво. Еще их первый князь, Мирослав Усмиритель, составляя Свод законов, написал в нем следующее: «Срубивший древо для нужд неотложных обязан помолиться Великому Владыке Лесов и Болот, испросить у него прощения и задобрить праведный гнев его саженцем новым». Этот закон блюли тщательно и с любовью. На место срубленного дерева неизменно высаживали новый саженец в ближайшую осень или весну, чтобы тот благополучно прижился.
Сами понимаете, что этот народ ходил в любимчиках и у Великого Владыки Лесов и Болот. Его друг Великий Хозяин Рек и Озер также оказался к ним весьма благосклонен. Остальным Великим Повелителям Стихий молились куда менее усердно. Великому Господину Морей приносили жертвы главным образом купцы и мореходы. Надо сказать, к нему еще относились достаточно положительно. Великого Властелина Огня очень боялись и откровенно недолюбливали. На всей территории княжества ему не удосужились построить ни одного храма. Также обошли вниманием и Великого Господина Ветров, сочтя его ненужным, бесполезным, а порой вредным и опасным. Такую точку зрения разделяли все жители Южного континента, за исключением одного очень прозорливого народа.
На гербе и флаге людей Верво изображался вставший на дыбы медведь в короне. Это животное считалось священным, его называли лесным князем. Лишь правитель имел право охотиться на него и носить шубу, сшитую из его меха. Такая одежда относилась к символам княжеской власти, наравне с короной, мечом первого князя Мирослава Усмирителя и Сводом законов. Он представлял из себя толстую книгу в кожаном переплете, написанную его собственной рукой. Эти четыре предмета считались священными. Шубу, разумеется, для каждого князя шили новую, а корону, меч и книгу берегли как зеницу ока и передавали от одного правителя другому.
В отличие от других народов, люди Верво помнили и чтили Великих Ведьм, называя их матерями-прародительницами. Времена, когда ведьмы являлись к своим созданиям, делились с ними мудростью, наставляли на истинный путь и делали пророчества, хотя и канули в Лету, были скрупулезно отображены в их летописях. В храмах, посвященных Великим Повелителям Стихий, которых называли еще «Великие отцы», всегда отводилось место для почитания пяти Великих Ведьм. Их пять статуй неизменно вырезали из дерева и раскрашивали в самые яркие цвета. Они изображались в виде молодых девушек, за исключением одной из них, которая неизменно представала в образе старухи. Однако и бабушка была всегда одета в пестрый сарафан и задорно улыбалась, что не совсем соответствовало ее почтенному возрасту. Перед этими статуями возлагали живые цветы и по праздникам зажигались свечи. В Новый год уста каждой статуи по традиции мазали медом, чтобы задобрить Великих Повелительниц Жизни, отблагодарить их за дары и поделиться с ними счастьем бытия. Столь позитивные образы ведьм объяснялись просто и логично: «Они подарили всем жизнь, а значит, принесли в этот мир радость». Ужасные творения, такие как люди Мерморта, гоблины и прочие, в расчет не принимались и рассматривались в качестве неотъемлемой, составной части мироздания.
Пятью ведьмами, которым поклонялись люди Верво, являлись Эвора, Диалексия, Умана, Урсула и Вакка. Каждой из них они дали собственное второе имя. Уману они называли Создательница, Диалексию – Властительница, Вакку – Кормилицей, а Эвору – Прорицательницей. Более сложного имени заслужила Урсула. Ее называли Матерь князей. Совершенно понятно, за что и почему они прославляли и благодарили Уману. Эта ведьма являлась их создательницей. Она подарила им жизнь. Она помогла им выстроить линию обороны от страшных соседей. При непосредственном участии Уманы у людей Верво образовалось государство. Именно она выбрала самого достойного и возвела его на княжеский престол. Под ее диктовку первый князь Мирослав написал священный Свод законов, просуществовавший без изменений пять тысяч лет и не утративший ни справедливости, ни актуальности. Умана сделала все возможное для любимых детей.
Она не стала утаивать от них правду и развеяла их заблуждение о том, что она единственная прародительница жизни. Она поведала им, что ведьм много, что руководит их кланом Великая Ведьма Диалексия. «Именно она решает, имеет ли новое творение право на существование или нет. Вас она благословила на счастливую и долгую жизнь. Кстати, именно она избрала для вас этот благодатный край, потеснив ваших ужасных соседей», – рассказывала она первым людям Верво. Уже успев получить от своей наставницы письменность, они скрупулезно ловили и записывали каждое ее слово. «Это наша история! Мы обязаны ее знать! Без нашей истории мы словно дерево без корней!» – разумно рассуждали они. Над их национальной особенностью все записывать в летописи смеялись многие народы. Даже эльфы не упускали случая выставить эту черту на смех. Люди Верво отвечали им так: «Вы живете тысячи лет и можете полагаться на собственную память. А у нас поколения сменяются слишком быстро, вот мы все для потомков и записываем». В результате к началу Первой континентальной войны о Великих прародительницах все достоверно помнили лишь дети Уманы. Остальные народы, в том числе и эльфы, о ведьмах спокойно забыли.
Люди Верво почитали Урсулу. Эта ведьма относилась к так называемому среднему сословию. Она не создавала разумных существ, но и на букашек не разменивалась. Ведьмы данной магической категории занимались крупными животными. Урсула сотворила и выпустила в этот мир медведей, естественно с высочайшего разрешения самой Диалексии. Так как медведь считался священным животным, лесным князем, являлся символом государства и княжеской власти, то его праматерь пользовалась заслуженным уважением. Узнав, что на Южном континенте проживает много Великих Ведьм, люди Верво обратились к Умане с вопросом: «Какая ведьма создала медведей?» Умана ответила им: «Урсула», – и навсегда вписала имя подруги в благодарные сердца местных жителей и, конечно же, в их летописи. Однако она не полностью удовлетворила любопытство своих подопечных, так как за первым вопросом незамедлительно последовал второй:
– Великая ведьма Умана, а какая из твоих подруг сотворила коров?
– Ее зовут Вакка.
– Какое красивое имя! А как она выглядит?
– У нее пшеничные волосы, круглое лицо, добрые голубые глаза. На щеках всегда румянец. Она полновата, но это ей даже идет. Худой я ее не представляю.
– Судя по твоему описанию, она настоящая красавица.
– Да, обаяния у нее не отнять. Она очень любит плести венки из полевых цветов и носить их на голове вместо шляпы.
– Как оригинально! Скажи ей от нас огромное спасибо за ее творение. Мы будем вечно возносить ей молитвы и прославлять ее.
– Обязательно передам. Уверена, что Вакка обрадуется.
– Можно мы вырежем из дерева ее статую и поставим в нашем храме?
– Хорошо. Надеюсь, вас больше никто из Великих Ведьм не интересует? А то животных много, и я не намерена перечислять вам всех создательниц.
– А нам больше никто и не нужен.
У людей Верво имелось лишь два священных животных: медведь и корова. Именно благодаря своему творению ведьма заслуженно получила название Кормилица. Крестьяне почитали корову выше всех других животных. Она давала им молоко, мясо, шкуру, кости, навоз, рога и копыта, то есть почти все необходимое для жизни. Это священное животное, как при жизни, так и после нее, отдавало себя людям без остатка. За это ее холили, лелеяли и боготворили. Ее изображали на посуде, вышивали на одежде или постельном белье, рисовали на ставнях. Детишки часто играли в деревянных коровок, с любовью вырезанных их отцами. Если девушку называли «корова», то она краснела и опускала глаза, смущаясь столь приятному комплименту. Корова являлась главным символом плодородия. Кстати, мода плести венки укрепилась в этом мирном народе на долгие тысячи лет.
Вот с Эворой история, как всегда, получилась куда более запутанной. А что еще можно ожидать от старой проказницы. Именно ее изображали в храмовых статуях в образе веселой старушенции. Случилось это весной 876 года. Уступив в войне Великим Повелителям Стихий, ведьмы согласились навсегда покинуть Южный континент. Сердца их разрывались от страха и переживаний за свои творения. «Что будет с нашими детьми без нас?! Кто защитит их?!» – задавались Великие праматери одним и тем же вопросом. Дело в том, что даром предвидеть будущее обладают далеко не все из них. Способность заглядывать на тысячи лет вперед была присуща лишь Эворе и Диалексии. Некоторые могли предсказывать события по различным предметам: гадать на камнях, на костях, на кофейной гуще, составлять звездные пророчества, но и этими способностями обладали единицы. Умана относилась к подавляющему большинству Великих Ведьм, которые никогда не могли с точностью сказать, что будет завтра. Она обливалась горькими слезами, переживая за людей Верво. «У них такие соседи! Рано или поздно проклятые люди Мерморта их уничтожат! А еще есть великаны, тролли, огры, гоблины!» – причитала она. Подруга Лагисса поддерживала ее и добавляла с не меньшей скорбью: «А сколько еще угроз таит в себе этот безумный мир! Наводнения! Пожары! Ураганы! Засухи! Землетрясения!» Обычно этого им хватало, чтобы прореветь, обнявшись, часа два, а потом начать перечислять все возможные ужасы и напасти по новой. За этим занятием их однажды застала ведьма Аварсия, создавшая Южных гномов. К удивлению двух скорбящих подруг, праматерь гномов возвращалась откуда-то в самом прекрасном расположении духа, насвистывая себе под нос какую-то легкую мелодию.
– Как ты можешь вести себя так безответственно? У всех скорбь и траур, а ты песни распеваешь?! – взвилась Лагисса.
– Ты забыла о собственных детях? Тебе безразлична судьба несчастных гномов?! – упрекнула ее Умана.
– Что вы на меня накинулись?! – обиделась Аварсия. – Лично я не вижу поводов для беспокойства.
– А огры? А люди Мерморта? А великаны? – завопила Лагисса.
– А ураганы? А пожары? А наводнения? – взахлеб перечисляла Умана.
– А в будущее заглянуть не пробовали? – передразнила их истеричный тон Аварсия. – Можно сейчас все узнать и успокоиться. Ну или принять меры.
– Ты же не умеешь предсказывать будущее? – усомнилась Умана.
– Я – нет, а Диалексия и Эвора – да, – кивнула в ответ праматерь Южных гномов.
– Они же заняты подготовкой к отъезду? – прищурившись, спросила Лагисса.
– Один день они решили целиком посвятить предсказаниям. Непосредственно сейчас они оглашают судьбы всех живых существ на Южном континенте на ближайшие несколько тысяч лет, – спокойно сообщила Аварсия.
– Где?! – заорали убитые материнским горем ведьмы.
– Не орите вы так! – Аварсия даже отступила на шаг. – Все происходит в зале Совета. Идите, займите очередь. Там уже все собрались.
– Почему же нас не позвали? – насупилась Умана.
– А не надо мокроту по кустам разводить! Вас, между прочим, искали, но не нашли. Я сюда забрела совершенно случайно, – оправдывалась Аварсия.
Лагисса и Умана наперегонки бросились в зал Совета. Они оказались в конце длинной очереди. Все ведьмы хотели узнать будущее своих любимых чад. Если речь шла о животных, насекомых, птицах и тому подобных существах, то прорицания были короткими и занимали не больше минуты. Диалексия говорила лишь: выживет этот вид или вымрет и что станет тому причиной. Если же решалась судьба разумного вида, то пророчества могли растянуться на несколько минут. Ведьмы входили в зал по одной. Выходили они с самыми разными эмоциями. Кто-то радовался, кто-то плакал или злился, в зависимости от грядущей судьбы их творений.
Две подруги волновались все больше. Наконец подошла и их очередь. Умана вошла в зал последней, пропустив Лагиссу вперед. От волнения у нее дрожали коленки. Она обратила внимание на то, что Диалексия имела крайне уставший и грустный вид. Старушка Эвора спала в высоком кресле, мирно посапывая. «Она всегда в своем репертуаре! Мир рушится, а она спокойна, как сытый удав!» – с некоторым возмущением подумала ведьма.
– Я ожидала, что ты примчишься ко мне одной из первых.
– Мы не знали, что вы предсказываете всем будущее.
– Лагисса мне уже все объяснила. Итак, слушай, что ждет твой народ.
– У них хорошее будущее? – срывающимся от волнения голосом спросила Умана.
– Подожди, не отвлекай меня. Так. Ага. Понятно. В ближайшие три тысячи лет у них все будет замечательно. Я не вижу ни голода, ни эпидемий, ни страшных войн, – успокоила ее Диалексия.
– Как прекрасно! – захлопала в ладоши создательница людей Верво.
– Разумеется, впереди их поджидают некоторые трудности, но ничего серьезного.
– Скажи, а их система государственного устройства окажется эффективной?
– Да. Она позволит сохранить единство и баланс сил в обществе. За это время у них случится лишь два государственных переворота. Дважды Дума и народ решат поменять князя, – предрекла Диалексия.
– Они совершат ужасные преступления? – встревожилась Умана.
– Ну это как сказать. Люди Дезэры, вероятно, восприняли бы их как должное. Однако люди Верво такие проступки не простят никому, даже собственному князю. Один растратит казну и залезет в долги эльфам.
– Это не смертельно.
– Для народа нет, а для него – да. По решению Думы его сошлют в Северную пустыню. Кстати, вместе с главным казначеем.
– Как-то жестоко.
– Но справедливо. Второй князь совершит злодеяние посерьезнее. Он отступит от их веры и попытается поджечь храм.
– Они его убьют?
– Сошлют в Северную пустыню. Больше мне сказать нечего.
– О! Как все замечательно! Зря я переживала и плакала!
– Кхе-кхе! – прорицательница покашляла и приоткрыла один глаз.
– Эвора, ты со мной не согласна? – спросила глава клана.
– Диалексия, извини, но ты не видишь дальше своего носа, – проскрипела старуха.
– Конечно! Три тысячи лет – это ерунда! Прогноз на неделю! – возмутилась Верховная ведьма.
– Не кипятись! – осадила ее прорицательница. – Важен не срок, а событие. Я, например, не вижу всей этой ерунды с князьями, зато…
– Что, Эвора?! – Умана взглянула на ясновидящую с мольбой и надеждой.
– Сердце матери не обманешь. Если оно плачет, то жди беды, – вымолвила Эвора.
– Хорошо. Сделай свое пророчество, – сдалась Диалексия.
– Не здесь и не сейчас, – покачала головой ясновидящая.
– Эвора! Милая! Когда еще?! Мы через два месяца покинем эти земли навеки! – запричитала Умана.
– Ну не завтра же. Я хочу сама отправиться к ним и все рассказать их князю. К тому же мне надо еще кое-что для них сделать, – Эвора лукаво улыбнулась.
Диалексия устало махнула рукой: «Делайте что хотите». Она удалилась в свои покои. Умана в нерешительности переминалась с ноги на ногу. Она не знала, радоваться ей или плакать. От взбалмошной старушки следовало ожидать чего угодно. «Вон позвали к эльфам помочь с наследником, теперь государство делят! – с тревогой думала она. – Наверное, лучше с ней не связываться. Раз Диалексия не видит ничего плохого, то значит, все будет хорошо».
– И не надейся. Незнание проблемы не избавляет в будущем от ее решения, – тут же послышался в ответ назидательный шепот Эворы.
– Вы читаете мои мысли? – испугалась Умана.
– У тебя все на лице написано. Прости, на тебя без слез не взглянешь. Глаза красные, лоб в морщинах, вся какая-то помятая и перекошенная. Нет, я с такой красавицей никуда не пойду, – разворчалась старушка.
– Но Вы же обещали?! – всхлипнула создательница людей Верво.
– Завтра утром мы отправимся к людям Верво, если ты возьмешь себя в руки и приведешь себя в порядок. Ясно? – категорично заявила прорицательница.
Умана послушно кивнула. Она не решилась противоречить Великой Ведьме. На следующее утро они двинулись в путь. Умана молчала всю дорогу, опасаясь выдать бушевавшие у нее в душе эмоции и тем самым вызвать гнев капризной старушки. «Скажешь, что-нибудь не так – она с полпути обратно развернется», – благоразумно решила встревоженная прародительница людей Верво. Эвора не возражала. Она обожала тишину и сама нарушала ее крайне редко. Молчаливого собеседника она называла самым приятным. Вот в такой приятной компании они и добрались до княжеского дворца, расположенного в столице этих земель. Город носил имя Мирославль, в честь первого законного правителя.
Ведьм приняли с великим почетом и уважением. Им низко кланялись все без исключения. Уману и Эвору незамедлительно провели в тронный зал. Правивший в то время князь Изяслав склонился перед ними и поцеловал ведьмам руки. Эвору это даже несколько смутило и озадачило.
– Я так рад вас видеть! – воскликнул правитель.
– Изяслав, займи место на троне и выслушай нас внимательно, – повелела создательница людей Верво. – Мы пришли не с добрыми вестями.
– На нас снова кто-то собирается напасть? – нахмурил брови князь.
– Пока нет. Дело в том, что мы видимся в последний раз, – призналась Умана.
– Матерь наша! Чем мы прогневали тебя?! – князь рухнул перед ней на колени.
– Молодой человек, встаньте с колен и сядьте на трон. Вы грамотный? – резко одернула его Эвора, не любившая тратить время на всякие там эмоции.
– Да, а что? – растерянно кивнул Изяслав.
– Мы Вам продиктуем кое-какие предсказания, а Вы их запишете и потом сообщите населению, – распорядилась прорицательница.
– Изяслав, не печалься. Просто пришло наше время уходить. Вы не прогневали и не обидели нас ничем. Я всегда буду помнить о вас и по возможности оберегать, – утешала князя Умана, усаживая его на трон, словно малое дитя на стульчик.
– Мы осиротели! – взвыл правитель.
