ДОМИНАТРИКС "Мои сводные монстры"

– Жалкий неудачник, – мой голос сел, меня просто разрывает от боли и нездорового возбуждения (кажется, коснусь себя даже через пижаму и кончу вместе с ним). – Ты можешь перетрахать хоть всех в этом городе, мне насрать. Вот и бесись дальше оттого, что никогда не получишь желаемого.

Переключает снова камеру на себя, дышит тяжело, на лбу испарина.

– А я получаю желаемое прямо сейчас, – сверлит взглядом прямо в камеру. – Я хочу, чтоб ты сходила с ума. Как я сходил. И у меня это получается. Пока, Стефания. На сегодня шоу закончено.

Он сбрасывает, оставляя меня наедине со своими мыслями.

– Сволочь, – воплю, срывая голос, и запускаю чертов телефон в стену.

Реву в голос, наблюдая, как он разлетается на части. Совсем как я.

8 (Стеша)

Не знаю, куда себя деть. Мечусь по своей спальне, натыкаясь на мебель. Сама того не осознавая, вылетаю в коридор, бросаю взгляд на дверь спальни Руслана.

– Приспичило тебе устраивать дебильные смотрины, когда ты так нужен, – зло выпаливаю в тишину абсолютно пустого дома.

Внутри словно все разрывается, превращается в кровавую труху. И если бы было так только из-за ненависти и обиды. Нет же. Я скучаю по этому мудаку. Точнее, нет, не так… Скучаю по тому, кем он был однажды. И это злит, бесит так, что я готова рвать на себе волосы и крушить все вокруг. И его тоже, но Гордея тут нет. Развлекается с этими шалавами. Господи, да сколько вообще их у него?

Спускаюсь на первый этаж и иду на кухню. Мне надо притупить эту боль. Стою у бара и выбираю анестетик. Шампанское? Нет, не оно – у меня не праздник. Тяну руку и беру с верхней полки квадратную бутылку с чем-то явно крепким. Долго вожусь с тугой крышкой, а потом делаю глоток обжигающего до тошноты спиртного прямо из горлышка. А потом второй… третий… пока в голове не образуется вата, и я не начинаю чувствовать себя отупевшей.

Замечаю у стены ящик с инструментами и валяющийся рядом молоток. Вчера ломалась вытяжка, или типа того, и, вероятно, инструменты забыли ремонтники. Молоток большой, без сомнений, тяжелый.

– Ты знаешь, где ножи, – проговариваю, хихикнув, его фразу. – О да, знаю, где ножи. И что тебе дорого тоже знаю, – продолжаю разговаривать сама с собой. – На чем ты катаешься сейчас? Синий “Скайлайн”, да? Стоит без присмотра даже не в гараже.

Соскакиваю со стула и вытаскиваю из подставки для ножей самый большой, подбираю молоток и, не забыв бутылку, иду к тачке. Что ж, его нет, зато есть на чем оторваться.

Провожу рукой по идеальной поверхности, которая гладкая и приятно холодит мою горящую огнем кожу. Такой красивый капот. Такой идеальный. Обхватываю рукоятку молотка покрепче, размахиваюсь и бью. Удар такой громкий, громче только мое собственное сердце, которое грохает о ребра. Вмятина, уродливая, глубокая, приводит меня в восторг.

Я размахиваюсь и бью снова и снова. Отлетает боковое зеркало, идеальные двери и капот покрываются вмятинами, а лобовуха – мутными раскрошенными кружками и трещинами. Рушу дорогущую тачку, пока не выбиваюсь из сил. Мало. Слишком мало. Беру нож и его острием процарапываю на дверце водителя одно из тех слов, которое прекрасно его характеризует: “предатель”.

Маниакально улыбаюсь, еще раз осматривая свою работу, забираюсь на раскуроченный капот, сажусь, подобрав под себя босые ноги, и вновь глотаю мелкими глотками спиртное, от которого уже тошнит.

– Как называется инсталляция? – он неожиданно стоит прямо передо мной метрах в трех. Давно смотрит? Руки в карманах, взгляд исподлобья.

Я одним движение соскальзываю с капота. Вены затапливает литрами адреналина, от которого я вмиг трезвею. Не свожу с него глаз, готовая в любой момент броситься наутек.

– Название простое, – улыбаюсь я самой стервозной своей улыбкой. – Наверное, ты догадываешься какое, – отступаю еще на несколько шагов, гравий противно впивается в пятки.

– Да куда уж мне постичь великий замысел творца, – делает плавный, звериный шаг в мою сторону. Что бы он ни пытался сейчас показать, он далеко НЕ спокоен.

– Я тебя ненавижу, – выпаливаю я, задыхаясь от бешеного сердцебиения, и опять пячусь к дому.

Смотрю на него и просчитываю в голове, как побегу и насколько он быстрее. Если поймает, то ничего хорошего не будет. Не хочу, чтобы он касался меня. Мама была права по поводу этого психа ненормального.

– Мы в этом с тобой едины, – кривит губы он. – Я тоже ненавижу… себя.

Снова шаг ко мне.

– Хочешь теперь спрятаться? – вскидывает голову, почесывает густую бороду.

– Не смей ко мне подходить, – заговариваю ему зубы, чтобы дать себе шанс скрыться от него в доме.

– Не то что? – еще пара шагов, и он оказывается слишком близко.

– Не то я расскажу все Руслану, – еще один спасительный шаг, наращивающий расстояние между нами.

– Можешь звонить прямо сейчас, – приподнимает бровь. – Ты телефон хоть с собой взяла?

– Я тебя не боюсь, – хочу звучать холодно, твердо, но голос дрожит, а в глазах уже собираются первые слезинки. – Не смей ко мне – Позвоню, не переживай, – еще чуть-чуть, я уже почти у крыльца. – Приедет и открутит твою тупую голову.

– Разве я сейчас должен переживать, моя маленькая девочка? – его взгляд леденеет, и я понимаю, что больше у меня нет времени на разговоры. Он мне больше его не даст.

Я бросаюсь к дому, преодолеваю три ступени в один прыжок, залетаю в холл и захлопываю дверь, до последнего надеясь, что успею закрыть замок, но его рука не дает.

Дверь отлетает в обратную сторону, чуть ли не отшвыривая меня в стену. Не жду, пока он войдет, бросаюсь прочь.

Нужно бы бежать наверх, к себе, но лестница освещена, и он быстро меня нагонит. Несусь в кухню, совмещенную с гостиной – там темно и много мест, где можно затаиться. Ступаю осторожно, стараясь быть бесшумной, но мое сердце стучит барабаном. Мне кажется, он это слышит, и найдет меня только по этому звуку.

Музыка, тревожная и волнительная, раздается будто бы сразу во всем доме. Подключил всю акустическую систему. Чтобы… чтобы я сильнее боялась?

“Ты закрыла сердце на замок,

Чтобы я его открыть не смог,

Или я взломаю твой секрет,

Или ты сама ответишь мне…”

Голос разносится как будто бы внутри меня, заставляет кровь бежать еще быстрее, бьет в виски молотом.

– Поиграем в прятки, Стефа? – перекрикивает он исполнителя. – Как раньше?

“Как раньше”, – стучит в висках, и меня начинает подташнивать еще сильнее.

Чего я боюсь? Гордей не ударит меня из-за раскуроченной тачки. Это знаю точно. Это самое “как раньше” пугает куда сильнее, чем самое ужасное наказание. Если увижу хоть искру его прежнего, не смогу сопротивляться. А мне нужно его ненавидеть.

Я присаживаюсь за кухонным островом. Сейчас он войдет, и рвану из кухни, понесусь наверх… Эта музыка такая громкая, что мешает думать.

– Ты точно хорошо спряталась? – я почти физически ощущаю, как он приближается. Музыка сменяется с тревожной на мрачную, маниакальную. – Где ты? Я иду за тобою, – вторит он исполнителю.

“Я сделал бы тело себе

Из твоего запаха.

Я двери сносил бы с петель,

Чтоб ты заплакала.

Я продал бы душу, затем

Отнял обратно.

Чтоб ты любила меня

Неадекватно”.

Боже… Это же его плейлист? Он совсем сумасшедший?

На мгновение в моем обезумевшем от страха и возбуждения мозге возникает такая же сумасшедшая мысль. А может, позволить ему найти себя? Пусть делает, что хочет, лишь бы это безумие уже кончилось. Все равно этому извращенцу уже не будет в кайф, если я перестану быть его добычей.

– Чего ты боишься, Стефа? – снова сквозь музыку, снова в самое сердце. – Ты же знаешь, ни одна машина не стоит тебя.

Дело не в машине. И даже не в Руслане. Дело в нем. И во мне. И в нас, которых не стало. Дело в том, что он сделал мне очень больно, и я не останусь в долгу.

Он уже почти рядом со мной. Я медленно, на корточках двигаюсь в противоположную сторону. Рывок с места, и я оказываюсь на пороге кухни, выбегаю в слабо освещенный холл, где музыка грохочет просто оглушающе. Сил уже почти нет, но я рвусь к спасительной лестнице.

Снова смена песни на какую-то очень даже не грустную, а трагичную. Замираю на середине лестницы, потому что он сидит на верхней ступеньке. Локти на коленях и взгляд на меня. Застываем, сцепленные взглядами. И просто смотрим друг на друга под эту как нельзя подходящую музыку. Его музыку.

“Мало, мало мне боли, боли,

Раны по швам и вали, вали.

Мы же большие, ломай, круши.

Вот тебе шея, ты и души.

Все будет круто, мальчик-кураж,

Ты же Иуда, ты и предашь”.

Он себя Иудой считает? Или меня?

– Я оплачу ремонт твоей чертовой тачки, – делаю шаг назад и спускаюсь на ступеньку ниже. – И музыка у тебя идиотская. И борода эта тоже.

– Мне по херу на машину, – смотрит, даже не моргая, кажется. – Ты почему вернулась?

– А мне по херу на тебя, – тут же выпаливаю я то, что точно разозлит его еще больше. – У тебя не спросила, нужно ли мне возвращаться домой. К родителям вернулась… и к Руслану.

– Я пять лет тебе писал, – бросает он спокойно ту самую фразу, которая выворачивает меня наизнанку.

Делаю еще шаг назад, и слишком поздно осознаю, что опоры нет. Хватаю пальцами воздух, надеясь схватиться за перила. Лечу вниз спиной, и мне даже как-то все равно.

Сильные пальцы сковывают мое запястье, дергают на себя. Прижимает меня крепко к себе, утыкая мое лицо себе в грудь, зарывает пальцы в волосы на затылке.

– Все соцсети, мессенджеры ты заблочила. Почту сменила. Трубки не брала, а потом вообще сменила номер. Я пять лет писал на твою старую почту, надеясь, что хоть случайно ты туда зайдешь. А потом вдруг я приезжаю в этот дом на очередной прием и вижу тебя, – каждое его слово отдается гулом в его груди, смешивается со стуком его сердца.

Я судорожно всхлипываю, помимо собственной воли вдыхаю полные легкие его запаха, по которому так скучала, который так хорошо запомнила.

– Отпусти меня, Гордей, – упираюсь ладонями в его грудь – уж лучше кубарем вниз по лестнице, это не так больно. – Писал ты мне. Отослал меня, поняв, что наши отношения становятся проблемой. Просто избавился, а потом писал. Пошел ты!

– Я не имею власти кого-то отсылать, ты не заметила? – сжимает мои плечи, встряхивает меня так, что голова начинает кружиться. А может быть, это от его близости. – И ты обрубила все контакты, вместо того, чтобы поговорить со мной! Ты не взглянула на меня ни разу за тот чертов вечер! О том, что ты приезжаешь, знали все, кроме меня. И ты что-то говоришь о том, что я избавился? Какая же ты лицемерка, Стефа. Или полная дура!

– Я сказала, убери от меня руки! – вновь пытаюсь оттолкнуть его от себя. Не хочу верить его словам, не могу просто. – Я тебе не верю!

– Я. Не. Могу. Убрать. Руки, – смотрит на меня колючим безнадежным взглядом. И я вдруг понимаю, что он действительно не может. Он же больной. Ненормальный абсолютно. Мама была права во всем. Я правильно сделала, что уехала.

– Чего ты от меня хочешь? – проговариваю я почти спокойно, хотя внутри меня все грохочет и разносится пылью. – Что я должна сделать, чтобы ты отвалил от меня? Хочешь трахнуть меня? Давай сделаем это быстро, и ты покатишься к чертям!

9 (Стеша)

Секунду смотрит почти с брезгливой ненавистью, а потом цедит, облизав губы:

– Хорошо. Раздевайся.

– Не стану, – проговариваю четко. – Ведь насильникам положено рвать на жертвах одежду, брать силой. Я тебя не хочу, Гордей. Давай сделай это, и я пойду спать.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69161455&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.