Какое-то время наблюдаю, как Ковалёв тренируется. Сначала делает разминку, затем растяжку, подтягивается на турнике. И так по кругу.
Андрею больно. Это видно. Я не фанат спорта, и всякие нездоровые увлечения у людей с таким характером, как у Ковалёва, наводят на мысль, что это попытка доказать что-то себе. Или тому, чье мнение имеет ценность. Не знаю. Всегда было интересно, с чего началась у Андрея любовь к паркуру и риску.
Ковалёв делает третий круг упражнений, и я ловлю себя на мысли, что мы с Андреем вообще никогда нормально не разговаривали. Так что бы по душам. Хоть и выросли вместе, и почти родные друг другу, но я ничего о нем не знаю. Что он любит, а что нет. Какой его любимый цвет, фрукт, время года.
Нет, однажды спросила, конечно, и мне ответили: «Все, что нравится тебе, никогда не понравится мне».
Ковалёв не сразу замечает мое присутствие. Немного теряюсь, когда он долго, пристально смотрит на меня, закончив выполнять упражнения. Вытерев лицо полотенцем, подходит вплотную. Его острый подбородок оттеняет щетина. Андрею очень идет.
Скрещиваю руки на груди, занимая позицию для словесного обстрела. Первой не начну. Подожду, что паршивец мне скажет.
– Подсматриваешь? – улыбается он.
– Нет. Померещились голоса. Думала, это кто-то моих из покойников зовет или полутруп какой хочет поговорить. Почти угадала, – намекаю на то, что Андрей пока не в лучшей своей форме.
Хотя так и не скажешь. Ни тогда, ни сейчас язык не поворачивается назвать его мальчишкой.
Андрей опять усмехается.
Нет, что-то в нем изменилось. Во взгляде больше нет явного раздражения, как было раньше, стоило мне посягнуть на границы Ковалёва и оказаться с ним рядом. Теперь в его глазах интерес.
– Ты вообще серьезно с этим? У тебя, что ли, как у Яниса? Так сильно выражено?
– До недавнего времени ничего подобного не было, – поясняю охотно.
– А у Эрика?
Прищуриваюсь, глядя на Ковалёва. Я его задела, назвав полутрупом, а ответка не летит? Странно.
– Наверное, блондинам не передается.
– У Арса и Марка ничего подобного нет, хотя они оба с темными волосами.
Я закусываю губу. В этот момент приходит идиотская мысль разыграть перед Андреем спектакль, со своими странностями. Пытаюсь не дать ей ход, но разве теперь успокоюсь?
– Значит, мы с дядей особенные.
Андрей ничего не отвечает, лишь хмыкает и возвращается к тренировке.
Очень странное поведение. Очень.
Но у меня нет времени думать об этом и придавать значение хорошему настроению паршивца. Быстро завтракаю и поднимаюсь в комнату, чтобы переодеться. Кручусь перед зеркалом в общей гардеробной и болтаю с Викой по громкой связи.
Подруга сообщает, что Гордеев сегодня утром был в институте и спрашивал про меня. Упоминание о Ярославе отзывается в груди щемящей болью.
– Я сказала, что у тебя всё в порядке, разрываешься между работой и учебой.
– Ну да, в относительном порядке. Если так, конечно, можно выразиться, – усмехаюсь я, заметив Андрея в отражении. Теперь он в роли наблюдателя. – Хорошо, спасибо за информацию. Скоро буду.
Завершаю разговор и поворачиваюсь к Ковалёву:
– В чем дело? Почему ты на меня уставился?
Он долго молчит, а потом выдает:
– Тебе совершенно не идет это платье. И спортом ты зря не занимаешься. – Он скептически хмурится, оглядывая меня с ног до головы.
Тут же вспыхиваю, начиная дышать чаще. До дрожи обидно слышать эти слова. Хотя вида не подаю. Между прочим, это мой лучший наряд! Специально надела, когда узнала, что в институте появится Гордеев. Тот самый, что разбил мне сердце. Как когда-то говнюк Ковалёв.
Собираю волю в кулак. Андрей это назло. Не стоит вестись на провокацию. Наверное, он мстит за «полутруп».
Поправив прическу, улыбаюсь:
– Всё в порядке у меня с фигурой. А вот ты явно нарываешься на порчу.
Мы с детства как Монтекки и Капулетти. Ничего не меняется!
Я разворачиваюсь и, подхватив сумочку и телефон, иду к двери. Кто бы знал, сколько терпения стоит не сказать Андрею что-нибудь язвительное в ответ. Но ничего, возьму реванш вечером. Скоро Ковалёв будет не рад, что согласился на предложение моего отца пожить в нашем доме.
5 глава
Очень плохо быть эмоциональным, импульсивным, зависящим от своего настроения человеком. Однако Ярослав всегда говорил, что ему нравятся во мне именно эти черты.
Мы познакомились, когда я только поступила в институт. Яр учился на предпоследнем курсе. Самый лучший на своем потоке. И самый красивый. Сначала мы просто дружили, проводили время в общей компании, а потом Гордеев поцеловал меня и предложил встречаться. Я была на седьмом небе от счастья и думала, что это навсегда. Жаль, эйфория длилась недолго.
Спустя несколько месяцев Яр позвал в кафе и сказал, что переезжает в Штаты, хочет попробовать строить карьеру там. Это стало большим потрясением. Еще бо?льшим – когда он позвал меня с собой. Наивную, привязанную к семье восемнадцатилетнюю девочку.
Мама с папой, скорее всего, не стали бы препятствовать отъезду. Хотя о предложении Яра они не знали, как и об истинной причине нашей размолвки. Впрочем, расставания не было, общение само сошло на нет, стало поверхностным и редким.
Может, я сделала глупость, что не уехала с любимым человеком, но стоило представить, что не увижу Руса и Дана, что буду жить вдали от родителей и дома, как сердце разбивалось на множество осколков. Еще и прабабушка тогда сильно заболела. Стало понятно, как в действительности дорога мне семья. Не готова я была к резким переменам в своей жизни.
Кроме того, очень трепетно отношусь к отцу. Ради него прошла обучение на курсах медсестер, освоила несколько техник массажа. Потому что невыносимо было видеть, как его мучает боль в спине. Мысль, что в один из таких моментов меня не будет рядом, ранила сильнее, чем та, что мы с Яром не будем вместе.
А семейные посиделки, которые мама устраивает по выходным раз в две недели, собирая всю родню? Они у всех вызывают восторг. Все без ума от теплой и живой атмосферы в доме, включая меня.
Так, после окончания университета Ярослав уехал в Штаты, а я осталась в России. Со своей семьей. До сих пор не знаю, правильно ли поступила, но ни в эмоциональном плане, ни в привязанности к близким ничего не изменилось: я по-прежнему не представляю себя без родных. Даже тетю Жанну, лучшую подругу мамы, очень люблю и всегда скучаю, когда она долго к нам не заглядывает.
Вика первой замечает меня в холле института.
– Яр еще тут, – быстро говорит она, подойдя вплотную, и стреляет глазами в сторону. – По телефону расстраивать не хотела, но… В общем, Гордеев не один.
Прослеживаю за взглядом подруги, и бросает в жар. Рядом с парнем, к которому я до сих пор неравнодушна, стоит эффектная блондинка. Полная моя противоположность. На ее фоне я кажусь себе угловатым подростком. Зачем-то вспоминаю «комплимент» Ковалёва, что платье мне не идет, и настроение становится еще паршивее.
– Мог бы не брать ее с собой. Да и с отцом можно было дома увидеться. Он специально, чтобы ты их вместе увидела…
– Каждый из нас сделал свой выбор. И мы обе в курсе, что дела у Яра идут в гору и возвращаться он не планирует. Никто не обещал хранить верность, – обрываю Вику.
Гордеев замечает нас и останавливает взгляд на мне. Как могу, пытаюсь замаскировать шок от того, что он приехал в Россию, и не один, а с девушкой. Но когда его спутница поворачивается и я вижу ее лицо – сражает пришедшийся точно в грудь удар.
– Это я тоже не хотела говорить по телефону. Чтобы ты сама все увидела. – Фраза повисает в воздухе подобно большому гелиевому шару.
Мучительная боль заставляет задохнуться.
Рядом с Яром – одна из моих постоянных моделей, я работаю с ней очень давно. Точнее, работала. Два месяца назад Вера улетела в другую страну, сказав, что познакомилась по интернету с каким-то красавчиком и тот позвал ее к себе.
В голове не укладывается, что человек способен на такой цинизм. Они подписаны на мои соцсети. И не могли не знать, что все мы знакомы…
– Яр идет сюда, – озвучивает Вика очевидное, потому что я тоже вижу, как он со своей новой подружкой направляется в нашу сторону.
– Привет, – коротко здоровается Гордеев, обдавая меня невозмутимым спокойствием.
И Вера, и Яр делают вид, что ничего из ряда вон не происходит, в то время как мое тело начинает сотрясать дрожь. Хочется взорваться и сказать что-то язвительное, обидное. Но беру себя в руки.
Сглатываю ком в горле, чтобы хоть немного снизить оглушающий эффект от этой внезапной встречи, и киваю Яру в ответ. Гордеев собирается что-то сказать, но я изображаю, что тороплюсь. Не намерена задерживаться рядом с ним ни на минуту. Если только за тем, чтобы проткнуть бывшему ногу каблуком. Как Яр мог?..
– Да постой же ты, мы аудиторию свою прошли, – дергает меня Вика за руку и направляет к нужной двери.
Перед глазами расплывается мутное пятно вместо лица подруги. Я редко плачу, но сейчас тот самый случай, когда с удовольствием дала бы волю слезам. На ватных ногах захожу в аудиторию, сажусь за самую дальнюю парту и стараюсь сконцентрироваться на речи преподавателя, запретив Вике хоть что-либо произносить вслух о Ярославе. Однако он сам дает о себе знать. Пишет сообщение, предлагая встретиться после занятий. А потом еще одно.
Смотрю на экран, пока тот не гаснет. Слушать оправдания, как получилось, что Яр теперь с Верой, я не хочу. Да и вообще ничего не хочу. Переношу вечернюю съемку на другой день и отключаю звук на телефоне, а сразу после занятий еду домой, скрестив на удачу пальцы, чтобы больше не пересечься с Гордеевым и его подружкой.
Дома раздеваюсь догола и надеваю свою любимую пижаму. Что там Андрей говорил? Нужно бы заняться спортом? Ага, сейчас. Спускаюсь к холодильнику за мороженым, надеясь, что с Ковалёвым мы тоже не пересечемся. Но звезды сегодня явно не на моей стороне. Андрей сидит за столом и перебирает таблетки в аптечке отца. Выглядит бледным и измученным, словно весь день таскал мешки с цементом.
– Кажется, кто-то переусердствовал с занятиями? – ехидничаю я. – Тебе бы без такого рьяного фанатизма относиться к спорту, глядишь, дольше проживешь. Если что, я желаю тебе много-много здоровья. Не хватало еще, чтобы потом по ночам ко мне приходил, – добавляю тише.
Из-за внезапной встречи с Яром напрочь вылетело из головы, что я хотела поиздеваться над Ковалёвым. Может, в другой раз. Очевидно, что сегодня мы оба не в духе и не в настроении.
– Переусердствовал, – соглашается Андрей. – И как назло, один массажист заболел, а другой отказался ехать в такую даль. – Он не язвит, зато сильно морщится и постанывает, держась рукой за ключицу.
Вспоминаю, как приступами боли иногда мучается отец, и на мгновение становится даже жаль Ковалёва. Я подхожу к столу и забираю у него аптечку. Беру нужное лекарство и заодно массажное масло. Все равно день испорчен. Хуже быть не может.
– Пойдем, сделаю тебе массаж. Боль совсем не уйдет, но станет немного полегче, – говорю на полном серьезе.
Андрей задерживает на мне подозрительный взгляд.
– Ты умеешь делать массаж? Или после него я сразу в травму поеду?
Шумно вздыхаю и ленивым жестом показываю Ковалёву, чтобы шел за мной.
– Умею, конечно. И вредить тебе нет желания, зато есть силы причинить кому-нибудь боль.
– Не очень обнадеживающе звучит, – хмыкает Андрей.
– Это будет не расслабляющий массаж, а точечный. Но облегчение ты потом получишь, – заверяю его. Слегка оборачиваюсь: – Идем.
Заметив, что Ковалёв даже не сдвинулся с места и все так же сидит за столом, улыбаюсь. Впервые с того момента, как увидела Яра с новой подружкой.
– Или ты боишься?
– Нет, – отзывается Андрей с ухмылкой, – не боюсь, хотя опасения на твой счет у меня имеются.
– Сегодня я безобидная. Надеюсь, отплатишь той же монетой.
Не знаю, хорошая ли идея – помочь Андрею облегчить боль, но почему бы и нет? Может, если выплеснуть куда-то скопившуюся энергию, мне самой станет чуточку легче.
6 глава
Включаю свет в комнате, которую знаю досконально, и кивком указываю Андрею на массажный стол.
Сложив руки на груди, Ковалёв наблюдает за действиями, которые я совершаю на автомате. Тысячу раз их совершала. Можно было в мед пойти учиться, как и настаивала родня, но смотреть на муки других – не мое. Пусть лучше люди улыбаются мне в камеру, а потом идут домой в хорошем настроении.
– Ян, ты уверена, что не сделаешь хуже? Меня в рабочее состояние нужно привести, а не наоборот.
Думать о том, что первой подняла белый флаг, не хочется. Это всего лишь помощь. Не более того.
– Верх снимай.
Я задерживаюсь взглядом на плечах Андрея. Поднимаю голову и зависаю ненадолго, потому что Ковалёв тоже рассматривает меня с интересом. Без намека на привычное для нас обоих раздражение.
Не разрывая зрительного контакта, Андрей стягивает с себя белую футболку и бросает ее на кушетку. У него подтянутое, крепкое тело, и я беззастенчиво пялюсь, чувствуя, как покалывает кончики пальцев от мысли, что сейчас прикоснусь к нему. Ловлю в фокус белесые шрамы чуть ниже ключицы. Кажется, два или три раза Андрей ломал одну и ту же руку.
Дедушка иногда шутит, что в семье скоро будет коллекция роботов, особенно если кое-кто очень шустрый и настырный не умерит свою активность.
У Ковалёва руки и ноги хоть раз, но были переломаны. Все до единой. Не знаю, как Андрей терпит эту боль, я боюсь увечий. Неудачное падение в детстве с велика осталось не самым приятными воспоминанием. Какое-то время в моем колене стояла титановая пластина, она доставляла много неудобств.
– Я видела запись на просторах интернета, как ты упал на том чемпионате, – вспоминаю я. – Ее ты к себе на канал не добавил? Почему?
Андрей громко хмыкает:
– Твои предположения?
– Ты не любишь проигрывать. Но думаю, человек должен принимать себя любым. С поражениями и победами. Понятно, что тебе было неприятно, но неудачи – это двигатель процесса… – Решаю не продолжать, заметив во взгляде Андрея недовольство.
Я хоть и нарастила подобие брони после наших взаимных придирок в детстве, но лучше держать нейтралитет. Так безопаснее.
– Может, поражение кого-то и мотивирует, но не меня. Достаточно знать, что оно было. Я не мазохист и не привык культивировать внутри ощущение: «Посмотри, ты можешь хуже».
Растираю руки маслом, пока Андрей располагается на столе. У него широкая спина и ровная кожа. Под лопаткой две круглые родинки. Я впервые так близко к Ковалёву, а он впервые позволяет к себе прикасаться. Обычно ближе чем на шаг не подпускал. Это вызывает противоречивые чувства.
– Интересная мысль, но я с тобой не согласна. И если бы ты нормально со мной общался, то знал бы, что я закончила курсы медсестер и умею делать массаж. Ради отца училась. У него часто бывают боли.
