– Ты думаешь, что Кирка тебе денег на книгу даст или Альберт посодействует? Накося выкуси! Левашову полковника не обскакать, и все это понимают, даже Комов, а ты распустил хвост павлином, но опять же: если Алику про жену настучат, то его ребята тебе башку в два счёта открутят, вместе с мыслями и стихами.
Такой вывод Ветлицкому не понравился. Конечно, он допускал утечку информации, но когда это будет, а с другой стороны, той же Куксовой ничего не стоит раскрыть Киркиному мужу глаза на заморочки его жены с «университетским другом».
– Зря та сердишься, – стал отрабатывать назад бывший Светкин любовник. – У Левашовых дача в Отрадном, вот Кира меня и подбросила… по пути.
– Ой, не лги, Андрюша! В прошлый раз словно кот прокрался по коридору мимо.
– Просто ребята сказали, что ты на вызове.
– Тоже нашёл скорую помощь. Впредь придумывай что-нибудь посерьёзней.
– И придумывать нечего. Лину Фёдоровну спроси.
Андрей правильно рассчитал, что у Лины его подружка ничего узнавать не станет, и та в самом деле поверила, верней принудила себя к этому – ей терять Ветлицкого не хотелось, а уже через полчаса она весело болтала голыми ножками в своей кровати, обнимая заблудшего ловеласа, который покорно сносил заполошные ласки азартной женщины.
Наигравшись вдоволь, Светлана убежала в ванную, а Андрей, полёживая в постели, вспоминал недавнюю ночь с Кирой. На фоне нынешних скоротечных отношений в куксовской затрапезной хрущёвке та любовь с шикарной дамой казалась почти сном.
– Ты о чём задумался? – подкралась к кровати хозяйка алькова.
– О сухофруктах.
– Компоту хочешь? – засмеялась угодливо Светлана.
«Знала бы ты, чего я хочу», – про себя усмехнулся Ветлицкий, но сердить сотрудницу «Енисея» не стал и, улыбнувшись, провёл рукой по щеке Светланы, потом по шее, потом по груди… От молодой женщины пахло чем-то свежим и необычным.
– Нет, нет! – отстранилась коварная соблазнительница. – Хорошо, у тебя свободный от уроков день, а мне работать надо, я же у Лины не отпросилась и от Солодовникова не жди пощады. Кстати, он к тебе неровно дышит, в смысле не очень-то расположен.
– Как понять… не очень?
– Да так, что на планёрке сказал: «Хватит нам из некоторых классиков местного пошиба делать…»
У Андрея снова испортилось настроение, он сразу вспомнил, что в редакции было за него кому заступиться, хотя бы той же Сунцовой, но, видимо, не заступилась. Светлана же, видя, что зря она ляпнула здесь про выходку главного редактора, пугливо поворошила волосы развенчанному поэту:
– Ладно, не переживай, я побежала. Если хочешь, можешь поваляться до прихода дочери, но с ней очень-то не шали, потом не отвяжешься.
– Я тоже, пожалуй, потопаю.
– Как хочешь, только выйдем порознь. Соседи – сам понимаешь.
– Понимаю.
– Не так понимаешь. Я после развода ни одного мужчину домой не водила. – На глазах у хозяйки квартиры появились слёзы. – Потому и мелькать не хочу, что не блядь какая-то.
Лёгкого расставания не получилось и Ветлицкий стал постигать, что он совсем запутался в своих отношениях с дамами.
13
Подрастерявший было предвыборные очки Пулькин торжествовал: после очередной встречи с избирателями ему позвонила женщина и доходчиво объяснила, что имеет на Комова компромат, а если ближе к делу, то пусть копает под заказ на изготовление для одной из иностранных фирм специальных контейнеров, который обошёлся заводу в минус несколько миллионов.
– Ну и что? – не сразу соориентировался Михаил Степанович. – Значит, завод-то понёс убытки?
– Нисколечко, – заторопилась информаторша, – разницу компенсировали средствами из бюджета, отсюда и задержки в расчётах с учителями, врачами и прочими.
То, что разговор был такой или подобный, Андрею поведал Герман, а тому Сунцова рассказывала, хотя подобный факт из чёрного пиара предвыборной борьбы Ветлицкого задевал не очень. Окончательно запутавшись в отношениях с Куксовой, он и с Кирой не определился. Порой Андрею казалось, что всё само собой разрешится, но и Левашова в последнее время нервничала: избирательная кампания мужа не вытанцовывалась, полковник Орлов буквально наступал на пятки. Пулькин распетушился, а ведь расчёт был иным, и как бы жена продвинутого бизнесмена ни делала вид, что её личная жизнь и предвыборная кампания – вещи разные, но всё-таки уже не могла с прежней беспечностью флиртовать с Андреем. Дёргаясь и комплексуя, она ещё раз свозила его на дачу, после чего сказала, что муж, кажется, что-то пронюхал, да и немудрено – доброжелателей вокруг хватало.
В промежутках между встречами с Левашовой Ветлицкий ухитрился повздорить со Светланой, зато дважды наведывалась жена и в обоих случаях оставалась на ночь. Впрочем, Андрей привык к её нешумному существованию не вместе, но рядом, и та с этим вполне даже соглашалась, войдя в роль приходящей женщины настолько, что однажды, когда у их ворот тормознула чёрная «Волга», Людмила настолько переполошилась, что хотела спрятаться, вроде она-то и есть любовница. Ветлицкий вышел на улицу и сквозь затемнённые стёкла автомобиля различил Киру.
Оказалось, что Левашова взяла машину у своей подруги, так что, случись нарваться на местных гаишников… но Андрею такой прикол показался весьма забавным, и он, сообщив жене, что его вызывают в издательство, по-быстрому смылся из дому.
– Поедем к Лерке, страшно соскучилась по твоим бегающим глазам и растерянной физиономии, – иронизировала Кира по дороге. – Да, признаться, и надоело одной. Хорошо, когда есть отдушина.
– Выходит, старый друг – лучше новых двух? – заметил взволнованный пассажир.
– Ты ещё моих старых друзей не видел, и, к сведению, муж тобою интересовался. Зря мы тогда на митинге сунулись: «Альберт, познакомься…»
– Всё ты, а не мы, – вздохнул Ветлицкий.
– Я, я, строим скрытый матриархат. Ладно, это всё ягодки, теперь слушай меня внимательно. – Водительница чёрной «Волги» резко затормозила. – Выйдешь – и шагай вон до той девятиэтажки, квартира девяносто семь, подъезд третий и этаж тоже, но это минут через пять, я машину пока поставлю. Да не звони, заходи без стука, запомнил?
– Уже интересно, почти детектив.
– Интересно будет потом. Саёнара!
– Словечко из сунцовского лексикона?
– Не угадал, так японцы говорят «до свиданья», высаживайся быстрее.
Побродив, сколько было сказано, Ветлицкий пошёл к нужной девятиэтажке.
В указанной квартире его встретила Кира. Здесь, наедине, в чужой прихожей, она, почти как родная, прижалась к вошедшему, наверное, действительно соскучилась по своему новому любовнику, который, пока Левашова плескалась в ванной: «А то вся чужой машиной пропахла…» – успел послоняться по комнатам, снова завидуя хозяевам комфортабельного жилья. Потом пили вино, закусывали разной вкуснятиной, причём Андрею было неловко и за то и за другое.
– Зря комплексуешь, мне это ничего не стоит. Просто приятно посидеть вдвоём, посмотреть на этот снег за окнами, – тоже вроде бы оправдывалась Кира. – Представляешь, с удивлением поняла, что у меня, кроме тебя и сына, никого нет родней и ближе. Прости за откровенность, но я устала от левашовского кандидатства, от его друзей, лабазников и пройдох, устала от подозрений и назойливых телохранителей.
Андрей молча слушал Киру, а та становилась всё печальней и ближе. Ни о чём не хотелось думать: пусть всё останется как есть – чужая квартира, снег за окнами. Его собеседница подошла поближе. Запах, вернее, аромат чужого тела и дрожь желания накатили волной на ошалевшего мужчину. Андрею не верилось, что он уже обладал этой, с виду такой недоступной женщиной, столь тепла и приятна кожа, столь свежи и упруги груди, столь светла и щедра душа. Пусть всё длится до бесконечности.
Возвращаясь со встречи с Кирой, неожиданно по-королевски облагодетельствованный чужим вниманием школьный учителишка только крутил от удивления головой:
«Это надо же провернуть такое, возится со мной, как с мальчишкой, – думал Ветлицкий, подходя к городскому скверу. – Сегодня она была особенно привлекательна, и это несмотря на незнакомую обстановку, чужую постель». Андрей остановился под большим деревом, слегка кружилась голова, но удивительно легко дышалось прогорклой свежестью зимнего сада. Прохожих не было, только вдали по аллее шёл навстречу какой-то парень и, кажется, разговаривал по мобильнику. Подойдя поближе, крутой мен сунул телефон в карман и вежливо осведомился у слегка рассеянного поэта: «Закурить не найдётся?» Ветлицкий только пожал плечами и даже не успел сострить, мол, сотовый имеешь, а курева нет, как был сбит резким ударом в голову. Потом его долго пинали, перебрасывая с ноги на ногу, как тряпичную куклу, ещё двое откуда-то подвернувших хулиганов. Возможно, и покалечили бы, но помешал армейский патруль.
О своих спасителях пострадавший узнал в больнице, где его восстанавливали до прежней кондиции. Полёживая в больничной постели, любитель чужих жён и высокой поэзии с трудом сводил концы с концами в той ситуации, в которой он оказался. Выходит, права была Куксова, когда предупреждала о чём-то подобном, и та словно почувствовала, что о ней думают, не заставила себя ждать, появившись у постели больного.
– Ты как про меня узнала? – удивился Ветлицкий.
– В горотделе.
– Специально ходила?
– Брала информацию уголовной хроники.
– Я уже в хрониках фигурирую. Поздравляю себя – любимого: «Наш постоянный автор А. А. Ветлицкий в среду вечером подвергся нападению неизвестных». Да?
– Почти; только можешь добавить: «…и был спасён от неминуемой гибели солдатами местного гарнизона». Теперь всё ясно, кроме одного: а что ты делал в этом скверике ночью?
– Где же ночью, просто зима и… темнеет рано.
– В глазах у тебя потемнело рано, – улыбнулась Светлана. – Ничего, ты пока выздоравливай, завтра следак пожалует, я уже узнала в отделе.
– Что за фрукт, зачем? – переполошился Андрей. – Просили тебя?
– Не суетись, он бы и сам нагрянул, а следователь хороший, по особо важным…
– Господи, что ещё за «особо важные»? Три качка одного подвыпившего ротозея побили! – возмутился Ветлицкий и прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего, но Куксова сразу смекнула, здесь какая-то собака зарыта.
– Ты ещё и пьян был в придачу?
– Только самую малость.
– Уже теплее, колитесь, подследственный.
– Всё может быть, когда после сопоставления ряда факторов станет ясно, что жертва могла бы являться участником неких тёмных дел, которые ей помешали совершить случайные молодые люди…
– Добавь к этому, что ещё и переговаривались по мобильникам…
Положительно, у избитого хулиганами поэта какие-то шарики в голове сдвинулись!
– По мобильникам, значит, за вами, гражданин, специально следили?
– Да брось ты комедию ломать, сил нет отвечать. – Андрей стал слегка изображать усталость, но Светлана уже, кажется, крепко вошла в роль настоящей следачки.
– Ничего не брось, сердцем чую, что при твоей шустрости выйти на искомый объект можно, только хорошо организовав наблюдение. Говори, ты у Кирки был?
Андрею и вправду стало плохо.
– Какая Кирка, что ты несёшь?
– Всё логично, выследить тебя могли только её ребята, а верней, Альберта, и если даже я тебя в пять минут расколола, то они-то и впрямь башку оттяпают, и никакой патруль не спасёт, а сейчас, видимо, просто пугнули. Ладно, я побежала, выздоравливай, – крутнулась журналистка и, воровато оглянувшись по сторонам, сунула руку под одеяло. – Всё на месте? – и засмеялась, а виновник подобного рода внимания хотел рассердиться, но сумел сдержаться.
– Убедилась, что не отшибли?
– Ага, значит будем рассчитывать. – И чмокнув «героя» в безобразный синяк под глазом, пошла к выходу, шутливо покачивая бёдрами.
Светлана ушла, а, взволнованный только что услышанным, друг почувствовал себя очень маленьким и беззащитным, почти как в детстве, но там за него было кому заступиться, сейчас же не Кирке Левашовой жаловаться? «Пропаду, – подумал Ветлицкий, – и добрым словом никто не помянет. Из родных-то осталась одна жена, и та стала какой-то зашуганной, ишь как в прошлый раз испугалась, когда “Волга” к дому подъехала, только лучше бы характер проявила. Кто поймёт этих женщин, то они принципиальны сверх меры, а то ниже травы, тише воды, за-ра-зы!»
14
Благодаря чьим-то молитвам обещанный Куксовой следак в больницу к Ветлицкому так и не пришёл, а сам больной упросил врачей, чтобы его выписали пораньше – в школе заканчивалось первое полугодие, нужно было выставлять ученикам отметки, да и здоровье восстановилось, не считая головокружения и редких болей в груди.
Первым делом Андрей решил меньше болтаться по городу, а вплотную засесть за рукопись, тем более всё ещё теплилась надежда на сапрыкинские средства, но тут вскорости надвинулись новогодние праздники, а следом за ними и выборы, которые оказались удачными для Алексея Орлова.
Толпа, собравшаяся на принятие присяги новым главой правительства, шумела и волновалась, почти не слушая выступления победителя, да тот мало что говорил по существу, сам ещё до конца не поверив в случившееся.
Выстояв инаугурацию, Андрей решил заскочить в Союз писателей погреться, заодно прощупать почву насчёт помощи, которую обещала ему Мирра. Только в Союз ему в этот день так и не суждено было попасть: на переходе, у столовой «Гидропроекта», откуда-то сбоку вывернулась со своим репортёрским магнитофоном Куксова.
– Андрей! – замахала она поэту, и Ветлицкий понял, что никто за него тот узел, который он завязывал собственными руками, развязывать не собирается. Светлана была не одна. Рядом с ней пробиралась навстречу женщина в потёртой шубке и в чёрном кружевном шарфе, глядя на который ему показалось, что дама переживает траур.
– Знакомься, моя подруга. Может, заскочим в столовку, перекусим?
– Нина Штурова, – протянула руку высокая незнакомка.
– А я – Ветлицкий.
– Андрей, – вмешалась Светлана, – ей всё известно – и какой ты писака, и какой непостоянный.
– Постоянство – признак ограниченности.
– Завёлся, – констатировала журналистка и первой двинулась ко входной двери заведения общепита.
В обеденном зале, за церемонией подготовки к трапезе, Ветлицкий получше разглядел куксовскую подругу: с виду очень странную и, по всей видимости, несчастную женщину. Подтвердила его догадку и сама Нина. Уже доедали первое, когда она неожиданно громко сказала, почти ни к кому не обращаясь:
– Я читала ваши стихи в газетах, но сначала не поняла, что они столь грустны, а когда умер Володя…
– Брат, – поспешно пояснила Светлана.
– Да-да, мой брат, то после я поняла, в них какое-то странное начало, хотя пишете вы от лица мужчины.
– От чьего же лица мне ещё писать?
– Конечно, вот и Света… нет-нет, не подумайте ничего плохого…
Нина не нашлась, о чём говорить дальше, и слегка смутилась, а Ветлицкий подумал, что у его собеседниц нечто большее, чем простая дружба. Эта мысль неприятно удивила проницательного поэта. Он внимательно посмотрел в глаза своей новой знакомой, потом перевёл взгляд на Куксову. Возможно, его соседки что-то почувствовали, потому что обе как по команде повернули головы к окну и Светлана удивлённо воскликнула:
– Ой, народу на площади почти не осталось!
– А ты ещё хотела интервью у сторонников Орлова взять, – поддакнула ей Нина.
– У меня возьми, – пошутил Андрей.
– А правда, – обрадовалась Куксова и, достав диктофон, защёлкала кнопками.
– Прямо здесь надрываться? – переспросил интервьюируемый.
– Не в редакцию же к твоей Кирочке, – огрызнулась Светлана. – Да она и не в духе по поводу проигрыша Альберта, хотя можно и к Магде подвалить, она к тебе хорошо относится. Тут на днях говорит: «Сколько бездарей в нашем Союзе, а Ветлицкий такой способный, только книжки своей не имеет».
– Чего ты хочешь, – заоправдывался Андрей, – столько лет не писал, – и обернулся к Нине. – Так вышло, что крепко меня в Красногорске достали.
– У вас характер, – откликнулась грустная Нина. Чувствовалось, что она сбилась с отлаженного тона и не хотела больше возвращаться к тому разговору, который так неловко прервался её неожиданным откровением, а Ветлицкий вспомнил про позицию редактора «Енисея» и сказал, теперь уже обращаясь к своей подруге:
