Максим Синчук "Когда закончится зима"

Молчали.

– А ты, кстати, кто? – нарушил тишину бесцеремонным вопросом Сан Саныч.

– Я юрист Сергей.

– Ясно, будет знакомы, – кивнул Сан Саныч и протянул руку.

Сергей аккуратно, чтобы не расплескать содержимое, зажал стаканчик с мартини между колен и ответил рукопожатием.

Александр Александрович сжал его ладонь железной хваткой и хорошенько тряхнул.

Сергей почувствовал, как мартини полилось по штанине.

– Спортом занимаешься? – спросил Александр Александрович, скептически оглядывая Сергея.

Тот в ответ состроил неопределённую мину на лице.

– Ясно, а я с молодости. Мастер спорта по боксу. Тренером был. И сейчас в форме, не то что ваше поколение. И на работе не бухал! – кивнул он в сторону пустой бутылки. – Дисциплина нужна. Понятно? Человек ответственным должен быть!

Чувствуя, как ткань брюк всё больше промокает и они становятся холодными, Сергей одобрительно закивал.

– Вот я, например, – рассказывал Сан Саныч кому-то в темноту окна, – могу тут больше не показываться, но завтра всё равно приду, так, на всякий случай, может, без меня не разберутся в чём. Совет понадобится. Я тут десять лет… – Сан Саныч прервал свой рассказ, задумавшись о чём-то. – Ладно! Бывай, Сергей!

Он завладел рукой Сергея, снова хорошенько тряхнул её и стремительно вышел из комнаты.

После второго рукопожатия Сергей почувствовал, как стаканчик беззвучно поехал вниз и опрокинулся на пол.

Шёпотом ругаясь, Сергей заглянул под стол.

Лужа получилась приличная. Брюки и ботинки были мокрыми.

Оглядевшись вокруг, Сергей не нашёл, чем промокнуть противный липкий напиток. Делать было нечего, на выручку снова пришёл галстук.

Сергей вытер им штанины.

Подумал пару секунд и вытер обувь.

– Значит, не судьба! – заключил он вслух и отправил галстук в мусорную корзину.

* * *

За окном давно стемнело. Зимой рано темнеет.

Владимир не включал свет у себя в кабинете, и комната освещалась только блёклым светом монитора.

Шаги за дверью слышались всё реже, все расходились по домам.

Наконец стало совсем тихо.

Он посмотрел на часы: двадцать один тридцать пять.

Взяв сигареты, Владимир вышел в коридор. Где-то в глубине лабиринта было слышно, как уборщица гремит ведром и хлопает по полу тяжёлой мокрой тряпкой.

Владимир закурил.

Открыл окно и впустил морозный воздух в душное помещение.

Он любил смотреть в открытые окна. В эти минуты он мысленно отстранялся от того места, где находился, и представлял себя посреди поля обдуваемым свободным ветром. Это помогало взбодриться, упорядочить мысли, тем более сейчас, когда воздух был полон леденящей свежести.

Владимир придвинулся ближе к окну и посмотрел вниз. Служебная парковка опустела.

Там, под окном, одиноко стояла его машина, но ехать на ней было некуда.

Нет, у него была квартира, его квартира, просторная, уютная, уже давно обжитая, но там никто не ждал.

Он как-то хотел завести кота, но подумал, что животное не выдержит почти всё время проводить в одиночестве.

Владимир всегда работал допоздна.

Но теперь всё изменилось, за весь день, впрочем, как и за многие предыдущие, он не сделал вообще ничего.

Что же держало его сейчас в этом здании? Зачем он каждый день продолжал приходить сюда?

Владимир и сам не мог ответить на этот вопрос.

Возможно, привычка, многолетняя, въевшаяся в его кровь, такая же, как и вставать каждый день в семь часов, даже в выходные, от такой сразу не избавишься. Кроме того, он совершенно не понимал, что делать дальше и как жить теперь.

По крайней мере, держало его здесь не желание заниматься служебными делами и выполнять свой долг и даже не надежда, что это желание вернётся.

А ведь совсем недавно Владимиру казалось, что это место привязало его к себе, поглотило целиком. Он работал практически безостановочно, не с трудолюбивой самоотдачей, а с каким-то фанатичным остервенением. Даже по ночам ему снились дела и отчёты, во сне он заполнял бланки и опрашивал подозреваемых, распутывал дела, анализировал документы. Просыпался и продолжал, только уже наяву.

Что теперь?

Теперь это было прошлым. Каким-то странным и чужим, наверное, даже диким.

Прежние цели стали безразличны, новые не появились.

Владимир мог поехать домой, но там его ждало чувство тоски и одиночества. Оно было и здесь. Но там, дома, становилось нестерпимым. Оно захлёстывало как волна, ошеломляя, лишая способности рассуждать здраво, сметая последние ориентиры.

Он ничего не мог с этим поделать. Не мог избавиться от него.

И вот теперь Владимир знал о его неспешном, но неотвратимом приближении.

Он вспомнил последний такой «приступ».

Это случилось дома ночью.

Он пил чай на кухне, и вдруг стало невыносимо тихо.

Сначала он ощутил тишину внутри.

Эту звенящую пустоту.

Чувство бесцельности себя и всего проникало в каждую его клетку. Потом оно заполнило комнату, где он находился. В каждой вещи, в каждом углу было оно. Оно заполняло чашку вместо чая, пряталось под шкафом, о нём и только о нём мог говорить телевизор, тикать настенные часы. Владимир начинал чувствовать его в квартире, большой и безразличной. Наконец дом, многоэтажный, с десятками квартир, казался ему пустым и чужим, будто не было в нём ни одного человека, ни души.

Контролировать это чувство Владимир был не в силах.

Тогда он, наспех одевшись, выбежал на улицу и бродил по городу до глубокой ночи.

Ему помогали только мысли о деде Егоре.

– Дед Егор, – так он сам представился Владимиру при знакомстве.

Так Владимир и называл его.

Именно с его появлением Владимир окончательно потерял почву под ногами. Именно он помог увидеть всю глупость и никчёмность проживаемой жизни. Он выпустил на свободу все страхи и сомнения, которые Владимир прятал за обычной для него непринуждённостью и шутливостью. И он помогал теперь от них избавляться.

Дед Егор говорил, что не стоит бояться происходящих изменений, что Владимир должен пережить их, принять.

Это было нелегко.

Неизвестное, неконтролируемое пугало его, особенно когда он оставался один.

Здесь, на работе, было спокойней и привычней. Днями он играл роль себя прежнего: принимал посетителей, делал вид, что интересуется происходящим вокруг, болтал с сослуживцами, играл на компьютере. Иногда ему даже удавалось отвлечься….

Вернувшись в кабинет, Владимир включил свет.

Он механически начал перебирать документы на столе, складывая их в ровные стопки.

За последнее время у него скопилась масса невыполненных заданий. Такого он никогда раньше не допускал. В прошлом он переживал из-за каждого документа. Теперь они все вместе были ему не просто безразличны, но даже противны…

На глаза попалось заявление Терещенко, он взял его и стал рассеянно читать:

«Сообщаю Вам, что 18 февраля директор ООО «Хлебодар» не вышел на работу. На телефонные звонки не отвечал, дома его не оказалось. Также пропал служебный автомобиль.

Данный автомобиль был приобретён ООО «Хлебодар» в кредит.

Автомобиль является залогом банка и гарантией погашения кредита, паспорт транспортного средства находится в банке.

В случае, если ООО «Хлебодар» по каким-либо причинам не сможет погасить кредит, автомобиль подлежит передаче банку. ООО «Хлебодар» обязано немедленно информировать банк о пропаже или порче автомобиля.

Замдиректора ООО «Хлебодар» передал сведения о пропаже в банк, где ему сообщили, что за три дня до этого директор ООО «Хлебодар» обратился к ним с просьбой выдать паспорт транспортного средства.

Свою просьбу он подкрепил заявлением, в котором указал, что ООО «Хлебодар» открыло филиал и передаёт автомобиль ему в пользование. В связи с изложенным необходимо снять автомобиль с учёта и поставить на учёт в органах ГИБДД по месту нахождения филиала, что невозможно без предъявления паспорта транспортного средства (ПТС).

ПТС был выдан директору лично.

Замдиректора ООО «Хлебодар» обратился в ГИБДД, где ему сообщили, что 17 февраля директор ООО «Хлебодар» снял автомобиль с учёта.

Директор явно совершил кражу автомобиля, поскольку о его действиях иным ответственным сотрудникам ООО «Хлебодар» не было известно, они ни с кем не согласовывались. Филиалов у ООО «Хлебодар» нет, как и нет планов их открывать в ближайшее время. Сведения о настоящем местонахождении директора и автомобиля отсутствуют…»

– Вы уже уходите? – в дверях его кабинета стояла недовольная уборщица. – А то мне здесь помыть надо.

– Да, ухожу.

Припарковавшись у своего подъезда, Владимир по привычке обошёл вокруг машины, проверил, всё ли в порядке, и остановился на тротуаре.

Постоял немного.

Ночь была тихая, в ясном небе переливалась светомузыка звёзд.

Владимир не собирался идти домой, хотя от подъезда отделяло несколько шагов.

Он ждал.

Лёгкий, едва ощутимый порыв ветра коснулся его.

Владимир определил направление и неспешно пошёл за ним.

Такие прогулки посоветовал всё тот же дед Егор. Он говорил, что если совсем трудно и становится невмочь, то нужно ходить, но не куда-то или за чем-то, а просто ходить и стараться ни о чём не думать, раствориться в самом движении.

Просто почувствовать направление ветра, разрешить ему вести себя.

Если бы такой совет Владимиру дали всего полгода тому назад, он бы покрутил пальцем у виска. А если бы сказали, что он будет не только прислушиваться к такого рода советам, но и беспрекословно им следовать, он наверняка рассмеялся бы.

Но теперь всё изменилось.

Владимир шёл, стараясь избавиться от докучливых мыслей.

Самое трудное – это ни о чём не думать…

Иногда Владимиру казалось, что его ум живёт самостоятельной жизнью. Особенно это чувствовалось во время ночных прогулок. Осколки дня и мысли сами собой всплывали в его голове – хаотично, бесконтрольно.

Возник образ икающего Сергея…

Совсем ещё пацан.

На смену пришёл другой образ – себя самого после института.

Да, он тоже был зелёный и глупый. Но другой…

Он вспомнил, как первый раз вошёл в свой кабинет. Это чувство гордости и восторга, что охватило его тогда.

Его интересовало всё. Он ждал завершения учёбы и пришёл после института окрылённый и воодушевлённый. Ему казалось, что окружающие ничего не понимают, погрязли в какой-то рутине, заняты совсем не тем. А он, молодой специалист со свежим взглядом, быстро наведёт порядок и многого добьётся. Он смотрел на жизнь легко и зачарованно.