Эйлин Фарли "Джакал. Раскаленные дни"

Дневная работа у отца, выполнение каких-то поручений. Слежка за мной за дополнительные деньги. Купюры, которые он без зазрения совести тратит на ту бабу – она так натурально и живописно засела в моем воображении, что я закипала каждый раз при появлении Круза. Будто бы эта стерва стояла за его спиной и самодовольно ухмылялась через его широченное плечо, мол: даже и не думай, ты – мелкая тварь, даже не мечтай, он мой!

Меня съедала зависть ко всем свободным и раскрепощенным девицам на той придуманной улице, где вечерами якобы тусовался Круз. Я ненавидела отца за то, что тот забрал меня из бабушкиного дома, где жизнь была куда проще, честнее, вольготнее. Там я была свободной. Этого больше нет. Ничего нет! Всё пустое…

Дорогая одежда, комфорт, хорошая школа – да я бы с легкостью обменяла всё это дерьмо на шанс быть замеченной Крузом на той опасной, но такой манящей улице…

– Ну и дура ты, Рагацци, – скривилась Надя, поинтересовавшаяся на следующий день после первого появления Круза, «замутила» ли я с новеньким.

Конечно же, НЕ «замутила».

– Глупая! Да твои итальяшки не чета балканцам, – воскликнула она.

Надя сказала, что, скорее всего, Круз какой-нибудь босниец или албанец, которого мой отец нанял для «самых темных делишек». И это, мол, жутко возбуждающе!

Я призналась, что он – стукач. Надя тут же предложила испытать его. Провокационные разговорчики на громкой связи, развязное поведение. На удивление, я довольно быстро вжилась в роль стервы-командирши, издевавшейся над молчаливым балканским головорезом.

Несколько месяцев прошли в тщетных попытках раскусить его. После наших встреч я чувствовала какое-то чудовищное исступление. Пофигизм со стороны Круза. Мои идиотские подростковые выходки, а потом укоры себя. Я всё шептала: «Никчемная тупица Рагацци, ох и кретинка ты! Можешь ведь остановиться, но намеренно изводишься».

Понятно, что мы виделись куда реже, чем хотелось бы. Ближе к зиме пришло наконец осознание, что отцу всё же он не докладывает. Лучше б докладывал! Я злилась на себя за то, что уже наворотила дел, наговорила грубостей. Но не только за это…

Перед Рождеством мы с Надей тусовались у меня дома. Отец написал, что подъедет Круз с какими-то документами. Надя придумала передать через подручных, чтобы «балканец» заодно купил китайской лапши. «Метнулся» на другой конец города, собрав все пробки. Подумаешь, не правда ли, ерунда?!

Подобные надины интрижки вызывали во мне неоднозначные чувства: с одной стороны – муки совести за трату его времени и пользование своим положением, а с другой – непреодолимый азарт в очередной игре, несмотря на стопроцентно предсказуемый проигрыш.

– А теперь, подруга, давай поприкалываемся с ним, – потерла руки Надя, когда раздался сигнал видео-домофона. – Снимай-ка свои уродские спортивные штаны, а я врублю музыку погромче. Поглядим, как он отреагирует на твои «орешки».

На тот момент мы почти уговорили бутылку белого маминого вина и чуток захмелели. Под стук пульса в висках я шла на подкашивающихся ногах к двери. А нахалка-Надя спряталась и громким шепотом, через смешки, подбадривала: «Давай-давай, отворяй ворота!»

Круз, конечно, обалдел! Это было заметно. Медленно хлопнув карими глазами, он сглотнул. И молча протянул остывшую лапшу и папку с документами.

– Грацие милле![2 - Спасибо большое! (Ит.)] – выдавила с напускным капризным видом, закатив глаза.

Я резко развернулась, демонстрируя ему попу, обтянутую тканью черного белья. На полпути к входу в комнату обернулась. Круз стоял в дверном проеме и смотрел. На мои «орешки» смотрел.

– Закрой дверь с той стороны уже! Сквозит! – бросила ему дерзким тоном и практически побежала к Наде в спальню.

Хлопок автоматически закрывающейся входной двери. Надя не могла видеть ту сцену, но она лежала на моей кровати вся пунцовая и угорала, зажимая рот ладонями.

– Ну ты и шлюшка, боже! – завизжала она. – Идем, выпьем!

Стало не по себе. Ну зачем я повелась на разводки этой русской засранки?!

Позже, уже оставшись в одиночестве, осознала, что Надя, по сути, ни при чем. Мне нравилось то, что я сделала. Нравилось, как он пялился. Хоть какие-то крупицы того, что он дарил бабам постарше и поопытнее.

Решение: продолжать в том же духе…

– Слушай, Лир, не загоняйся ты так, – сказала Надя в столовке, когда узнала, что с «боснийским головорезом» дела никак не продвигаются. – Думаю, подруга, он вообще какой-нибудь сутенер. Куча разных тёлок. Если так, то шансов никаких. Ни у тебя, ни у меня.

Надя всё накручивала и накручивала, придумывая про Круза новые биографические подробности. Наемник-убийца. Смотрящий за борделями. Посредник в наркоторговле с Западной Европой. В это и верилось, и не верилось. Такие вещи будоражили наше воображение, заставляли трепетать сердечки двух глупых девчонок-подростков.

Мне почти стукнуло шестнадцать. В один из дней женщина-консультант в магазине купальников, которую звали Маргарет, увидев меня полуобнаженной в примерочной сказала, мол, я – «настоящая нимфа». Правда, недостаточно высокая для подиумной модели, но «с данными».

Вообще-то я не люблю плакать. Но слово за слово с Маргарет, и я разревелась. Из моей души выплеснулось то, что было скрыто даже от Нади. Комплимент продавщицы вверг разум и чувства в абсолютный диссонанс, в нечто схожее с аритмией. Это когда ты знаешь, что неплоха, умна и миловидна, но категорически не принимаешь этого. И пусть хоть все люди мира будут петь в один голос, что это так, всё равно не верится. Потому что мнение всех чертовых миллиардов, живущих на планете Земля, не имеет ни малейшего значения в сравнении с мнением одного-единственного… Круза! Да будь он проклят!

Чертов Круз менялся стремительно. Преображение из уличной гопоты в офигительного юношу с отменным вкусом. Держаться он умел всегда, не хватало лишь того самого Нью-Йоркского лоска. Искренние слова Маргарет всё же придали мне немного бодрости духа. Она, эта мудрая девушка, сказала после моих откровений так: «Лира, если нет сил что-то глобально изменить, то просто двигайся дальше. А уж в какую сторону, тебе решать».

Ну-да, ну-да, «в какую сторону»? Серьезно? В моем пространстве безвременья не было никаких сторон, путей, дорог. Меня ведь очень-очень жестко заклинило. Поэтому, раз уж Круз изменялся, я решила тупо следовать его примеру. Не с целью понравиться ему, а больше по наитию. И с легкой надежной на то, что мне – такой яркой и интересной, наконец-то попадется какой-нибудь другой парень. Он построит в стране-Безвременье чертову железную дорогу, вытолкает мою увязшую в болоте дрезину на рельсы.

И придут хоть какие-то, но перемены…

Но ничегошеньки глобального не происходило. Редкие появления Круза. Чувство трепета к нему то и дело сменялось остервенелой злобой. Меня трясло от бешенства и чувства безысходности, когда, стоя в какой-нибудь очередной примерочной, я подглядывала за ним.

Да-да, я таскала его магазинам специально. Я наслаждалась тем, что заточивший меня в безвременье Круз обязан тратить время своей развеселой, активной жизни на мои капризы и хотелки.

Но не тут-то было! Он и там умудрялся меня обыгрывать. Развалившись на диване, Круз с дерзкой ухмылочкой и лисьим прищуром набирал сообщения. Он точно строчил бабам, которые без лишних слов, не сегодня-завтра, отдадутся ему. Мне же доставалась лишь «мелочевка» в виде его касаний, когда я требовала застегнуть молнию на, наверное, сотом по счету платье…

С глаз – долой, из сердца – вон! Я была близка к тому, чтобы упросить наконец отца уволить Круза или хотя бы отстранить от встреч со мной. Но нет! Кишка оказалась тонка.

Не видеть его больше никогда?

Чудовищно!

Уж лучше мучиться. Господи, замкнутый круг, из которого не выбраться…

И финал: полное опустошение и нежелание жить. Оставить прощальную записку не маме, и не бабуле, и уж тем более не жестокому тирану-отцу. Написать Крузу. И уйти, по возможности, без мучений – такая вот «здравая» мысль посетила мою голову.

Но, немного поплакав в постели, решила, что это эгоистично по отношению к самому Крузу. Попахивало какой-то манипулятивной жертвенностью. Навязанным ему чувством вины. Он-то тут вообще причем? Ведь именно я – дура. Он очень сильно нравился мне, а я ему – ни на йоту. Разве это его проблема?! Лишь я виновна в том, что так всё случилось…

Нет, наверное, я тоже не виновата. Это всё она: жестокая судьба, которая свела нас. Сделала мою жизнь тяжким крестом, на котором выгравировано всего два слова: «неразделенные чувства».

Стоя в думах о суициде перед аптечкой с пузырьками маминых антидепрессантов и папиного обезболивающего, я вдруг наконец… смирилась!

Смирилась с невозможностью выбраться из страны-Безвременья, где, сам того не подозревая, безраздельно правил Круз.

Покончить с собой? Нет уж! Это был всего лишь минутный порыв. Просто слишком много навалилось. Подростковые эмоции. Не из того Рагацци теста, чтобы таким образом уходить из жизни.

Теперь мне почти восемнадцать. И, да, я повзрослела! В моем случае «взрослеть» – вовсе не синоним словам свобода, новые возможности, искрометные романтические отношения. Усталость, беспросветица на фоне каких-то бытовых дел, которые лишь самую малость отвлекают от разъедающей тоски в вечных сумерках.

Праздничный ужин в «Гвидо». Круз. Этот хозяин страны-Безвременья появился как всегда внезапно и снова взбудоражил. Король хаоса, делающий ночь темнее перед приходом. Сгущать тьму, в которой он создает яркие огненные шоу из моих чувств. Шоу, которые всегда быстро заканчиваются с его уходами.

А я опять остаюсь там, в этом холодном пространстве, совсем одна…

Глава 3

“Лир, доброе утречко, я не игнорила, просто мы с Генри весь вечер сексом занимались”, – сообщение от Нади.

Набираю ответ, зевнув:

“Ясно, проехали. Ты вообще помнишь, что обещала помочь с днюхой?” – пытаюсь хоть как-то развеять меланхолию от ночных тяжких мыслей.

“Ага, да не вопрос, подруга”.

Так, она надиктовывает голосовое… Надин, хоть и немного противный, но звучный голос почти всегда действует на меня взбадривающе: лучше, чем чашка крепкого зернового кофе.

Прослушиваю ее запись:

– Эй, Рагацци, а не хочешь попросить папашу усилить охрану на мероприятии?

Встречный вопрос, тоже голосом:

– Нафига? – тыкаю на отправку.

Жду ответа, потягиваясь. Надо бы уже вставать с постели и переходить к дневным делам.

Новое аудио от хитроумной русской засранки:

– Пусть этот Круз сторожит тебя вместе с другими лбами. Он будет подпирать стенку весь вечер, наблюдая за тусовкой. Тусовкой, на какой отродясь не бывал, понятно?! Мы, подруга, будем отрываться и пить. Кстати, мой папаша уже договорился с дирекцией. О, да! Мать мою за ногу! Ты наденешь самое нереальное и откровенное платье. Восемнадцать бывает раз в жизни, Рагацци. Ну и как тебе такая мыслишка, насчет албанца?

Удерживаю значок микрофона.

– Так, хватит, идея хреновая. Не собираюсь я! И перестань доставать с ним. Тема закрыта. Закрыта давно, уяснила? – лгу с нахлынувшей на душу досадой.

Идея Нади, конечно, хороша… Заманчиво, блин! Сексуальное ультракороткое платье цвета лаванды, которое приметила еще неделю назад в “Сакс”[3 - Saks Fifth Avenue (первоначально Saks & Company; в просторечье Saks) – американская сеть роскошных универмагов (https://en.wikipedia.org/wiki/Department_store) со штаб-квартирой в Нью-Йорке (https://en.wikipedia.org/wiki/New_York_City), основанная Эндрю Саксом (https://en.wikipedia.org/wiki/Andrew_Saks)], туфли на высоченном каблуке. Девчонки из школы и несколько юных родственниц. Хорошая компания. Все как на подбор ухоженные, симпатичные. Молодые самочки. Серджио, Винс на дежурстве.

И ОН!

Круз. Его хмурый злой видок на протяжении всего праздника из-за того, что его выдернули в выходной. Заставили отменить гулянку в клубе. Или вовсе – достали разгоряченного из постели с красивой бабой…

Да за такое он бы стал ненавидеть меня еще больше! Я и так слишком часто грубила, унижала. Мы уже «одарили» друг друга в «Гвидо» понятными для обоих взглядами. Поздно что-то менять. Поздно исправлять. Смирение, Лира Рагацци! Помни: полное согласие со своей незавидной ношей.

Ну, хорошо-хорошо, представим на секунду, что я зову к столу ребят из охраны (а заодно, как бы невзначай, и Круза). Что потом? Первое: отец жестоко накажет всех работников за нарушение субординации. Возможно, даже уволит. Второе: Круз не станет делить с моей компанией один стол. Он всех презирает, а особенно – виновницу торжества. Какие уж там поздравления от него, поднятие бокала за мое здоровье?! Эх!

Новое голосовое от Нади:

– «Тема закрыта»? Ну-ну, врунья ты, Лирочка! Ладно, не буду бередить твою хрупкую душу. Короче, в два буду на месте.

Смайлик-сердечко.

Глава 4

Ну и денек, божечки!

Электрическая щетка жужжит за щекой. Померкший экран телефона. Почему мама так и не ответила? Обычно ее не заткнешь. Написывает постоянно, заваливает голосовыми, шлет дурацкие видосы из Тик-Тока. И донимает по мелочам. «Ты съела йогурт? Или опять на голодный желудок в школу поехала?», «Дочь, спроси у Нади, где ее мама заказывает тибетский мед», «Я сегодня в спа с тетей Лючией, присоединишься?», «Вызови через консьержа электрика», и так далее и тому подобное.

Мама делает вид, что упорно работает в купленном отцом специально для нее бизнесе по продаже итальянского текстиля. На деле же она хочет пореже появляться дома. Она не любит ни эту квартиру, ни Нью-Йорк, ни даже отца. Давно не любит. Вообще не представляю, как они заделали троих детей. Наверное, воздушно-капельным путем.

Мои старшенькие Валентина и Орнелла уже давно не живут с нами. С сестрами было гораздо веселее. Особенно с Вал. Уж кто-кто, а она могла лихо поставить отца на место…

Интересно, где сейчас сестренка? Надо глянуть ее страничку в Инсте. И сколько еще прибавилось подписчиков в ее офигительном фуд-блоге? Никак не привыкну, что кто-то из Рагации является звездой, публичной персоной. Эх, жаль, что я не такая отчаянная, решительная, как Вал. Она на моем месте уж наверняка захапала бы Круза…

Вал хоть и не прям красотка, но парни всегда крутились вокруг нее. О, да, муж сестренки! Валентина, мать ее, Рагацци умудрилась окрутить австрийскую модель нижнего белья по имени Оливер. На их свадьбе женщины, девушки, девочки и даже старушки – все до единой пускали на него слюни. А я не пускала. Во-первых, потому что предпочитаю брюнетов, а во-вторых, потому что завидовала Вал. Очень завидовала! Она всегда казалась счастливее, умела делать жизнь интересной. Ее так не опекали в детстве.

Эх! Окажись сестренка здесь, она наверняка бы отговорила маму заказывать к праздничному столу всю ту еду к субботе.

Перечитываю дневное мамино сообщение. Может, всё-таки она обиделась? «Мам, я же просила не встревать. Не хочу я традиционные ваши итальянские закуски. Нафига равиоли? Можно хотя бы раз в жизни сделать, как я прошу?!».

Пиканье пробивается через шум воды. Домофон звонит? Выключаю кран и щетку. Сплевываю пасту. Торопливо иду в коридор. Экран монитора на стене…

– Господи! Господи! – вырывается из моего горла.

ОН! Сколько времени? Десять вечера. Что Круз тут забыл?

Приступ паники!

Может, он пьян и решил наконец-то высказать всё? Нет-нет, ему на меня абсолютно насрать. Всегда было насрать.

Родители в загородном доме. Должно быть, отец отправил его за чем-нибудь, но просто забыл написать. По камере видно, что у Круза спортивная сумка на плече. Он то и дело оборачивается, озираясь по сторонам. Что в сумке? Куча денег? Так, ладно, окей…

Оправляю пижамные шорты. Видок так себе, не сексуальный, но переодеваться поздно. Дрожащим пальцем жму кнопку на домофоне. В горле пересохло. Внизу живота опять затарабанил чертов предательский пульс! Жар между ног. Под моими спальными шортами нет трусиков. Боже!

Он будет на пороге примерно через три минуты и пятнадцать секунд, проверено. Блин-блин! Наверное, мое лицо в зубной пасте. Срочно привести себя в порядок.

Бегу. Ванная комната. Отмываю уголки губ. Где же тот мятно-медовый ароматизированный спрей для тела? Ага, вот! Хватаю с полки. Несколько пшиков. Микроскопические капельки прохладой ложатся на кожу.

Окей, окей, спокойствие, Рагацци!

Ага, как же! Я одна в огромной квартире, не накрашенная, готовая сдохнуть от волнения. Да еще и без трусов…

Вздрагиваю от какого-то нахального стука в дверь. Почему Круз так быстро поднялся? Он бежал? Что-то тут неладно. Плохое предчувствие. Может, Круз убил кого-то из клана и теперь хочет взять меня в заложники? Ну, нет, глупости. Тогда он подстерег бы меня на улице. На ватных ногах вплотную подхожу к двери.

Опять стук! Еще более навязчивый и громкий. Разблокирую замок, дверная ручка… ОН, божечки!

– Быстро! – рычит, запыхавшись, словно после марафона.

Круз делает уверенный шаг в квартиру. С силой хватает меня за запястье, тянет за собой к моей спальне.

– Погоди, – шепчу. – Что ты…

– Не время, потом. Где твой чемодан? Немедленно собирай вещи, Лира, живо, говорю! – понижает голос до баса.

Круз бесцеремонно лезет в мой шкаф. Наверное, в поисках чемодана. Оборачивается.