Александр Залманов "Хвостик и волшебное перышко"

Хвостик и волшебное перышко
Александр Залманов

Людмила Комова

В сборник "Хвостик и волшебное перышко" вошли детские рассказы и сказки московского автора А. Залманова. В них нет магических трансформаций или присутствия колдовских сил, однако определенное волшебство все же есть. Коты, птицы, деревья, машины и даже валенки говорят и думают на понятном взрослым и детям языке. Они живые, а жизнь это и есть главное волшебство.

Александр Залманов

Хвостик и волшебное перышко

Старый Будильник

– Когда я был маленьким, – произнес Старый Будильник и неожиданно замолчал.

Всё равно его никто не слушал, и он давно привык к одиночеству.

Те, кто знают истинную цену времени, часто бывают одиноки. Он был круглый, бокастый, ярко-красного цвета, с большим циферблатом и старомодным звонком, размером с велосипедный.

Старый Будильник крепко стоял на своих коротеньких металлических ножках на кухонной полке в окружении никчемных глиняных горшков, вазочек и диковинных бутылок из-под заморских напитков. Они появились на кухне совсем недавно, каких-нибудь пять лет назад и ему как старожилу было обидно отсчитывать время в такой легкомысленной компании.

«Пустышки, – презрительно подумал он о своих соседях, – о чем можно разговаривать с этими безмозглыми созданиями?"

Старый Будильник удивлялся, зачем Хозяева держат в доме столько бесполезных предметов.

«Взять хотя бы эти горшки! Я еще могу понять, что Хозяевам иногда приятно вспомнить о выпитом содержимом бутылок, но горшки! Они занимают столько места, а ведь в них никогда ничего не хранили, кроме пыли».

Он тяжело вздохнул. Пыль сильно досаждала обитателям кухни, особенно тем, кто располагался под потолком на полках.

– Мы задыхаемся от пыли! У нас болит горло! – жаловались пустые Бутылки.

Иногда, во время больших уборок Молодая Хозяйка, жена Молодого Хозяина, вставала на стремянку и влажной тряпкой протирала все эти горшки, вазочки и бутылки.

Старый Будильник давно страдал ревматизмом и очень не любил сырость, но что поделать, если у Хозяйки не хватает для тебя времени! Когда она прикасалась к нему своими нежными пальчиками, его сердце начинало стучать быстрее, и готово было выпрыгнуть из металлической груди, он нежно позвякивал и даже принимался громко тикать, но потом спохватывался и умолкал.

– Он так громко тикает, – пожаловалась однажды Молодая Хозяйка, – что я не могу уснуть.

И его отправили на кухню. Старый Будильник считал это несправедливым. Он точно знал, что люди не могут уснуть из-за дневных забот, из-за плохого настроения или болезни, а вовсе не из-за приятного тикания будильника, но спорить не стал, потому что очень любил свою Молодую Хозяйку и ради нее готов был на многое.

По правде сказать, на кухне жилось не так уж плохо. По крайней мере, там всегда было тепло, что немаловажно, если у тебя ревматизм. Немного шумновато, но никто не упрекнет тебя за то, что ты слишком громко тикаешь.

Старый Будильник занимал очень выгодное положение: полка, которую он делил с двумя пузатыми горшками, висела в самом центре кухни над небольшим обеденным столом прямо напротив плиты. Отсюда хорошо просматривалась крохотная прихожая, а в окно была видна даже крыша соседнего дома, но больше всего он любил наблюдать за тем, как хлопочет на кухне его обожаемая Хозяйка, как ловко управляется она с кастрюльками, сковородками и прочей своенравной утварью.

Старый Будильник завидовал многочисленным вилкам, ложкам и ложечкам, которых каждый день касались нежные руки его Хозяйки. Он считал эту привилегию незаслуженной и утешал себя мыслью о том, что все они слишком похожи друг на друга, чтобы его дорогая Хозяйка могла их различать.

«Вот раньше…», – подумал Старый Будильник и вновь задумался.

Вы скажете, разве так бывает? Сначала подумал, а потом еще и задумался, ведь если ты о чем-то подумал, то надо додумывать это до конца, а не задумываться о постороннем, но уж поверьте мне на слово, именно так чаще всего и бывает.

Он задумался о том, что раньше, когда он думал о прошлом, он вспоминал вчерашний день или прошлую неделю, а теперь он вспоминает какое-то «раньше», про которое уже и сказать-то невозможно, когда оно было. Ясно только, что не вчера и даже не на прошлой неделе.

Самое странное заключалось в том, что Старый Будильник по-прежнему обладал прекрасной памятью. Он с легкостью мог вспомнить подробности вчерашнего или позавчерашнего дня, но не находил в них ничего интересного. Другое дело раньше!

Он задумался над тем, почему не может никак вспомнить, был ли он когда-нибудь маленьким? Старый Будильник хорошо помнил, что его Молодой Хозяин был когда-то совсем маленьким мальчиком, потом большим мальчиком, потом стал взрослым, но о себе ничего такого вспомнить не мог.

Одни и те же люди в разное время бывают молодыми и старыми, маленькими и большими, а вещи только старыми и новыми! Большими и маленькими тоже, конечно, бывают, но или всегда маленькими, или всегда большими. Он знал, что вещи стареют, как и их хозяева. Некоторые очень быстро, а некоторые совсем незаметно.

Старый Будильник так увлекся своими размышлениями, что перестал отсчитывать время. Кроме Старого Будильника в доме был еще один старожил – Пианино. Когда Будильник впервые появился в доме дедушки Молодого Хозяина, Пианино уже стояло там, в гостиной, поблескивая черным лаком.

Будильнику никак не могли определить место, а потом поставили как раз на пианино чуть поодаль от фарфоровой вазочки, предварительно подстелив под него вязаную салфетку. Будильник сразу сообразил, что это сделано для того, чтобы он не поцарапал лак своими металлическими ножками, но все равно был благодарен своим хозяевам за заботу.

Маленький Павлик дождался, пока в комнате никого не будет, подошел к пианино и открыл крышку. От костяных, чуть желтоватых клавиш исходил нежный аромат. Мальчик сделал ладонь ковшиком, слегка растопырил пальцы и опрокинул этот ковшик на клавиши. Так показывала учительница музыки, которая приходила к его старшей сестре. Пианино отозвалось неожиданно сильным и приятным звуком. Он осторожно убрал руку. Пианино еще продолжало звучать.

Павлик подождал, чтобы звук совсем прекратился и повторил все снова. На этот раз звук как будто распался на части, получился резким и неприятным. Малыш испугался, что испортил такое замечательное пианино и быстро захлопнул крышку. Подставка для нот, что была привинчена с внутренней стороны крышки, больно ударила по клавишам. Пианино жалобно вскрикнуло. Павлик испугался еще больше и заплакал. В ушах его стоял этот ужасный звук, смешанный с собственным ревом.

Вдруг он почувствовал, как чья-то взрослая рука мягко опустилась на его коротко стриженую голову, и обернулся.

– Не плачь, глупенький! – дедушка поглаживал его жесткий «ежик».– Хочешь учиться музыке?

Спустя много лет замечательный лак потускнел и кое-где истерся, а в голосе у Пианино появилось старческое дребезжание. Молодой Хозяин играл теперь очень редко. Иногда, в присутствии гостей, он открывал крышку, не присаживаясь, брал несколько аккордов, пробегал быстрыми пальцами по клавишам. Пианино, словно стесняясь своего дрожащего голоса, звучало неуверенно.

– Оно сильно расстроено! – обращался Молодой Хозяин к гостям. При этом он виновато разводил руками, будто извинялся за свой старенький инструмент.

Старый Будильник не находил причин для столь сильного расстройства. Дрожание в голосе, разумеется, неприятно, но, по крайней мере, Пианино никто не собирался отправлять на дачу.

Все обитатели кладовки, антресолей, шкафов, полок, сами шкафы и полки, торшеры и люстры, холодильник и телевизор, все-все жители Дома, кроме самих хозяев, конечно, больше всего на свете боялись Дачи.

– Давай отправим его на дачу, – говорила о ком-нибудь Молодая Хозяйка, и это звучало, как приговор.

Давным-давно, когда Молодой Хозяин только появился на свет, у его родителей еще не было собственной дачи. Каждый год в самом начале лета они складывали в коробки посуду, собирали чемоданы с одеждой, вязали большущие тюки с постельным бельем, одеялами и подушками. Все это и еще много других полезных вещей везли на грузовике на дачу, а потом в конце лета все вместе возвращались домой.

Во время таких сборов обязательно находили какие-нибудь вещи, которые считались давно потерянными, и все очень радовались. Однажды так нашли старые резиновые сапоги. В левом сапоге была огромная дырка, а в правом лежал старый зонтик. Зонтик тоже оказался дырявым, но все равно все были очень рады.

Старый Будильник любил летние выезды на дачу. Ему нравилось, что все, как раньше, живут в одной большой комнате, нравилось слушать стрекотанье кузнечиков и шум дождя за окном. И еще он очень любил возвращаться домой!

Теперь у хозяев уже давно есть собственная дача, но почти никто из тех, кого увозили туда в последние годы, обратно не возвращался.

Так исчезли лучшие друзья Старого Будильника: Карманный Фонарик и Пылесос. Для того чтобы Фонарик светил своим единственным глазом, нужно было все время снимать и разжимать его в кулаке. При этом Фонарик уютно жужжал. Стоило разжать пальцы, как он затихал и переставал светить. Фонарик просто не мог работать молча, и Старый Будильник очень хорошо его понимал!

Пылесос походил на огромную перевернутую кастрюлю. Его толстый шланг в матерчатой оплетке напоминал одновременно удава и слоновий хобот. Вот уж от кого действительно было много шума! Когда Пылесос работал, в доме больше ничего не было слышно, даже телефонных звонков.

Старый Будильник выдвинул предположение, что на дачу в первую очередь отправляют тех, кто слишком шумит, и даже попытался тикать потише. Вскоре, однако, та же участь постигла Барометр, что никак не вписывалось в эту теорию.

Дружить с Барометром было трудно из-за его надменного характера, но нельзя не признать, что он был весьма молчалив. Он занимал видное положение на стене в прихожей и очень гордился тем, что выполняет свою важную работу самостоятельно без участия хозяев. На это обстоятельство Барометр обращал внимание тех невежд, кто позволял себе делать обидные намеки на его сходство с часами.

Старый Будильник не понимал, что здесь может быть обидного и искренне удивлялся, зачем люди подолгу рассматривают этот странный циферблат с одной единственной стрелкой, которая к тому же почти никогда не меняет своего положения.

У него самого таких стрелок было целых три: часовая, минутная и самая длинная для звонка. Старый Будильник слыхал, что бывают еще и секундные стрелки, но считал это уже неприличным излишеством.

Одним из немногих, кому посчастливилось вернуться из дачной ссылки, был небольшой черно-белый Телевизор. Спустя год его принесли на кухню, но поставили почему-то не на холодильник, где он жил раньше, а на подоконник.

Телевизор находился в плачевном состоянии: дрожал от страха и никак не мог согреться. Его забавный тонюсенький хвостик был кое-как замотан синей изолентой. В довершение всего он потерял свою двухпалую лапку, которой очень дорожил, и которую хозяева почему-то называли вилкой, хотя всем было совершенно очевидно, что на вилку это совсем не похоже. Наконец он пришел в себя и перестал дрожать.

– Поначалу все шло хорошо, – начал Телевизор свой рассказ. – Я встретил много старых знакомых, было весело. По вечерам к хозяевам часто приходили гости, и все собирались за столом на веранде, чтобы посмотреть на меня. Вы ведь знаете, как я люблю, когда на меня смотрят, – грустно произнес он и замолчал.

Многие из присутствующих считали такое поведение нескромным, однако прощали Телевизору эту слабость за его добродушный нрав.

– Прошу Вас, продолжайте, мой друг, – нарушила тишину стройная Электрическая Кофемолка, плотно обмотавшись своим хвостиком с такой же двухпалой лапкой на конце, что раньше была у Телевизора, – может быть, чашечку кофе?

Шутка была неуместной, но Кофемолка не упускала случая продемонстрировать свои изящные манеры.

– В ту злополучную субботу, – продолжал Телевизор, – отмечали день рождения Хозяйки.

– Как вам не стыдно! – неожиданно воскликнул Чайник, до этого мирно сопевший на газовой плите. Он буквально кипел от возмущения. – Разве можно называть день рождения нашей любимой Хозяйки злополучным?

Телевизор был так поглощен воспоминаниями, что не заметил собственной оплошности.

– Еще утром Хозяйка принесла огромный букет полевых цветов и поставила его в красивую вазу синего стекла прямо на середину стола, за которым обычно собираются гости.

– Да-да, я ее помню! Красавица! – пробасил Большой Глиняный Горшок, – как она там?

– Не спрашивайте,– вздохнул Телевизор.

– Тоже мне красавица, – тихонечко, чтобы никто не услышал, фыркнула Большая Хрустальная Рюмка на высокой ножке, неизвестно почему оказавшаяся на кухне.

Благородное происхождение не позволяло ей спорить о вкусах с простым глиняным горшком. Пять ее родных сестер были давно разбиты, а остальные сородичи жили в специальном серванте для аристократии. На кухне их недолюбливали.

– Не пойму, причем здесь ваза с цветами? – произнесла она громче, чтобы уже все слышали. – Цветы – это же прекрасно!

– Не перебивайте, пожалуйста, если вам неинтересно, – вступилась за рассказчика Кофемолка. – Продолжайте, друг мой, прошу Вас!

– После обеда начали собираться тучи, – продолжал Телевизор,– и я боялся, как бы не началась гроза. Говорят, во время грозы я смотрюсь неважно. Дурные предчувствия меня не обманули, хотя грозы так и не случилось. Вечером, когда гости уже сидели за столом, наша Хозяйка внесла свой любимый пирог с черникой. Все сразу засуетились, начали приподнимать свои тарелки, сдвигать чашки и передвигать блюда с закусками, чтобы освободить на столе место для пирога. Но наша Хозяйка взяла вазу с цветами и на ее место поставила черничный пирог, а вазу поставила на меня. Сначала я даже обрадовался, поскольку цветы больше не загораживали меня от гостей, но на мою беду ваза была заполнена водой.

– Чего же вы хотели, чтоб цветы без воды стояли?

Чайник немного остыл, но все еще чуточку кипятился. Он глубоко презирал тех, кто боится воды.

Старый Будильник всем сердцем сочувствовал бедняге Телевизору, но в разговор не вмешивался. Он вспомнил, как много лет назад ему пришлось пережить неприятную водную процедуру, когда его Молодой Хозяин собирался, как и все мальчишки того времени, стать космонавтом или подводником.

В глубине души Павлик понимал, что из-за близорукости у него мало шансов попасть в космонавты, поэтому готовился в подводники. Пугая старушек у подъезда, он начал бегать по двору в подаренном соседом дядей Женей противогазе, по утрам обливался холодной водой и каждый день делал десять отжиманий от пола. Через неделю упорных тренировок он решил, что готов к более серьезным испытаниям.

«Что самое главное для подводника?» – сам себя спросил Павлик и сам же себе ответил: «Главное – уметь как можно дольше находиться под водой».

Вопрос, где проводить тренировки, даже не возникал. Ну, конечно же, в ванной! Как всё-таки здорово, что они получили эту новую квартиру! Еще прошлым летом ему не хотелось уезжать из их старого дома, где все было так знакомо, а в подъезде всегда пахло пылью и пережаренным подсолнечным маслом. Где бы он теперь тренировался, в бане что ли?

Совсем недавно отец Павлика приобрел для поездки в Крым ласты и маску с трубкой, так что костюм подводника был практически готов. Немного поразмыслив, Павлик добавил к нему огромные резиновые перчатки.

Поскольку глубина погружения была сильно ограничена размерами ванны, на первое место в программе тренировок вышла длительность погружения. Павлик был довольно благоразумным мальчиком и решил начать с пятнадцати минут. В каком – то фильме он видел, что у всех подводников на руке обязательно есть специальные часы.

Таких специальных подводных часов у Павлика, конечно, не было, но и обычные дедушкины, на толстом кожаном ремешке, ему никак не удавалось надеть поверх резиновой перчатки. Он попробовал надеть их под перчатку, но тогда ими было очень неудобно пользоваться, да и вообще эти мелкие цифры почти невозможно разглядеть через маску.

В задумчивости Павлик шлепал по квартире в ластах, пока взгляд его случайно не остановился на Будильнике. Это даже хорошо, что он такой большой. Во-первых, дополнительный груз, что очень важно при погружении, во-вторых, цифры крупные, в-третьих, звонок есть, чтобы не пропустить момент всплытия. Оставалось только набрать воду и нырнуть.

Старый Будильник не мог точно сказать, долго ли они вместе с Павликом пролежали под водой, потому что он потерял счет времени. Вода забралась внутрь его металлического корпуса, заполнив собой все свободное пространство. Будильник почувствовал, как холод сковал движения всех его колесиков и шестеренок. В отчаянии он пытался зазвонить, но вместо этого из его груди вырвались лишь несколько пузырьков воздуха.

После первой же тренировки они вместе с Павликом заболели. К Павлику приходил доктор в белом халате. Он доставал из кармана металлический кругляш, от которого отходили две мягкие резиновые трубочки с пластмассовыми наконечниками.

Доктор вставлял эти трубочки к себе в уши, прикладывал металлический кругляш то к спине Павлика, то к его груди и что-то слушал, то нахмурив брови, то покачивая головой. Затем доктор что-то быстро писал на маленьком листке желтоватой бумаги и произносил малопонятные слова: «воспалительный процесс, пневмония и антибиотики». Мама Павлика с надеждой смотрела на доктора и тихонько вздыхала.

Все же молодой организм быстро шел на поправку, а Старому Будильнику пришлось действительно худо. Вода никак не хотела из него выливаться. Его трясли, укладывали циферблатом вверх на батарею, сушили теплым воздухом из пылесоса, но вода по-прежнему хлюпала где-то глубоко внутри. Будильник потерял голос, звонил невпопад, а иногда и вовсе засыпал на ходу.

– Между прочим, – укоризненно обратился к Павлику отец, – этот будильник достался мне от твоего дедушки.

Павлик начал поправляться и поэтому вполне мог быть уже наказан. Да ему и без наказания было очень стыдно.

Когда все взрослые ушли на работу, а старшая сестра в школу, Павлик взял чемоданчик с инструментами и уселся за обеденный стол, но вовремя спохватился и аккуратно застелил стол газетой, чтобы мама потом не ругала его, как папу.

– Ну-ка, посмотрим, что там у нас? – произнес Павлик. Так говорил доктор, который к нему приходил. – Мы тебя быстро поставим на ноги!