Юрий Темирбулат-Самойлов "Интернатские. Мстители. Любовь и дети Ханум"

– Золотые руки и горячие сердца, светлые устремления и преданность идеалам коммунизма – основная отличительная черта чудесного племени молодых строителей нового общества. Вот сейчас я вижу в зале очень много молодёжи. Большинство даже. А ведь многие из присутствующих, отправляясь по зову сердца покорять целинные земли, оставили дома близких, любимых и даже малолетних детей. Например, среди вас сейчас находится супружеская пара, незадолго до отъезда на целину сыгравшая свадьбу и родившая на свет аж целую тройню! Это – члены комсомольско-молодёжной бригады шоферов Тамара и Амирхан Азимовы, победители социалистического соревнования на перевозке зерна нового урожая. С удовольствием сообщаю, что оба за свои трудовые достижения представлены, в числе лучших из лучших, к правительственным наградам. А от руководства главка хочу прямо сейчас вручить им ключи от квартиры номер один в новом, только что сданном в эксплуатацию доме. И ещё… – подняв руку, приостановил нарастающие из зала рукоплескания оратор, – с ещё большим удовольствием я уступаю своё место в президиуме сегодняшнего торжественного собрания этим достойным представителям советской молодёжи. Тамара и Амирхан, прошу на сцену!

Зал уже не сдерживал аплодисментов, провожая восторженными взглядами с трудом узнаваемую молодую красивую пару, которая, смущаясь от столь неожиданного внимания к себе такой уймы народа, продвигалась по среднему проходу зала от задних рядов к сцене. До сих пор их видели только порознь, чумазых и в пропылённой рабочей одежде, его – в кепке набекрень, её – в плотной белой косынке, хоть в какой-то мере, да спасающей голову от перегрева палящим солнцем. Сейчас она была в расшитой цветными узорами светлой праздничной тюбетейке, из-под которой тяжело свисали роскошные чёрные косы, в ярком узбекском народном платье, с насурьмлёнными бровями и румянощёкая. Высокогрудая, с гибким станом и крутыми бёдрами Тамара, казалось, не шла, а изящно плыла сквозь море людей, которых всех сразу любила сейчас почти как оставленных дома тройняшек. И чувство это, судя по разлившейся в зале атмосфере доброжелательности, нескончаемым улыбкам и подбадривающим выкрикам, было искренне взаимным. Позади, чуть сбоку, нежно поддерживая её под руку, двигался высокий стройный смуглый красавец в новом костюме, с аккуратно постриженными чёрными усами и в ярком, не совсем умело повязанном галстуке.

Как только они поднялись на сцену, сидевшие в президиуме солидные мужчины встали и по очереди пожали им руки, а Артемий Богатырёв вручил по почётной грамоте и ключи от квартиры. После чего обнял и от души крепко расцеловал сначала Тамару, потом Амирхана, предложил им, как и обещал, места в президиуме, в том числе и одно из этих мест – своё, а сам под шум новой волны рукоплесканий скромно спустился в зал.

Эх, Артемий, Артемий! Всем ты хорош: и силён, и умён. Не раз перехитрил ты смерть на поле боя, а, пройдя через всю грязь и жестокость

войны, не утратил благородства души. Не оставил ты и свою израненную и покалеченную, превратившуюся в беспомощного инвалида боевую подругу, в отличие от поступавших совсем наоборот многих других фронтовиков, избалованных послевоенной нехваткой здоровых мужчин при небывалом обилии изголодавшихся без мужской ласки красивых женщин. А тут… продержавшись столько лет, дрогнуло-таки твоё закалённое сердце, допустило запавшую в него искру, способную, разгоревшись до жаркого пламени, спалить в пепел и само сердце, и разум.

Но вовсе не в этом главная твоя ошибка, Артемий, если вообще правомерно считать ошибкой то, что человеческому разуму никак не подвластно – допускать или не допускать к своему сердцу, принимать или не принимать дарованное Богом чувство. Нет, конечно, ничего тут от тебя, как и от любого иного, хоть трижды стойкого и порядочного мужчины, окажись он на твоём месте, не зависело бы ни при каких обстоятельствах. Промах твой – а вот тут уже от ума кое-что зависит! – немного в другом: негоже прилюдно целовать азиатскую женщину, да ещё в присутствии её собственного мужа. Даже – по такой уважительной причине и такому официально-торжественному поводу, как сегодня.

Ты не заметил, как почернел вдруг лицом Амирхан? А ведь следовало тебе, умудрённому жизненным опытом, знать, что кровь предков, текущая в жилах мусульманских мужчин, ой как сильна своей генетической памятью к тем временам, когда посторонний не имел права к чужой жене не то что прикоснуться, а даже видеть её лица. Ну, что ж, посмотрим, что будет дальше…

V

Счастливая Тамара не чуяла под собой ног от радости, когда они с мужем возвращались поздно вечером в ставший вдруг таким неинтересным барак. Неужели у них теперь есть свой угол – целая квартира, в которую они могут вселиться хоть завтра, прямо в праздничный день? И прямо с той же послепраздничной ночи она имеет полную возможность не спеша и досыта налюбиться со своим сладкоголосым красавцем Амиром, не стесняясь, как было до этого, громко (возможно – притворно) храпящих за тонкими стенами барачных соседей!

Не замечая какого-то необычного сопения непривычно молчавшего всю дорогу мужа, Тамара обернулась и крепко прижалась к нему:

– Ой, Амирка, как я тебя люблю! Теперь ты сможешь свободно и сколько угодно, хоть во весь голос, распевать дома песни, репетировать для своей художественной самодеятельности. А главное, деточек наших привезём… как только садик достроят. Как я по ним соскучилась!

– Поживём – увидим… – уязвлённая мужская гордость Амирхана, перед глазами которого всё ещё упорно стояла сцена их поздравления в Доме культуры, когда ставший отныне ненавистным большой начальник целовал ЕГО жену, пыталась бороться с нежной страстью к ней.

– Что случилось, Амирхан? – упавшим голосом, ничего не понимая, еле выговорила Тамара. – Тебе плохо?

– Да нет, всё хорошо, и даже очень. Особенно тебе и этому… Герою.

– А-а, вот ты о чём. Чудак! – облегчённо вздохнула она, убедившись, что муж, слава Аллаху, не заболел, а всего лишь нелепо ревнует к совершенно безобидному эпизоду. – Ведь не я же его обняла… а у них, наверное, так принято, когда поздравляют. Этот, как его – протокол.

– Меня такие протоколы не устраивают! Если без них не обойтись, давай уедем. Поживём пока опять у моих родителей, потом построим свой дом, будешь детей воспитывать. А я без дела не останусь, шофера везде нужны.

– Ты с ума сошёл? Интересная жизнь здесь, на целине, только начинается!

– Интересная для кого?

– Для нас с тобой и для детей наших, которых уже есть куда привезти. Ну, успокойся, пожалуйста. Пусть ещё кто-то ко мне только попробует приблизиться, хоть с медалькой обещанной, хоть с орденом… мигом забудет, зачем подходил! Я ведь только тебя одного воспринимаю как мужчину, и ты это прекрасно знаешь. Ну, пойдём скорее домой! Я так истосковалась по настоящей, ничем не сдерживаемой твоей нежности, Амирка, за время этой насквозь прослушиваемой и во все щели просматриваемой барачной жизни, не могу больше ждать… даже переезда в новую квартиру. Пошли же!..

Амирхан, как ни изощрялся подольше попроявлять мужскую суровость, всё же не устоял под ласками жены. Вспыхнувшая несколько часов назад в его душе жгучая ревность теперь и самому ему представлялась несерьёзной и, едва добравшись до своей комнаты в бараке, они наконец-то решились не обращать внимания на всё слышавших, как им не без причин казалось, соседей и на всю ночь отдались той сладчайшей страсти, с которой любили друг друга с первого мгновения их знакомства и хотели любить вечно.

VI

После новоселья Азимовы вплотную занялись ремонтом, приведением в

безукоризненное рабочее состояние своего грузовика, основательно

основательно потрёпанного в ходе уборочной и последующих осенних сельхозработ. Когда, наконец, был достроен и открыт давно обещанный властями детский сад с яслями для самых маленьких, съездили на несколько дней на родину в Узбекистан, где надарили кучу подарков родственникам и друзьям, забрали детей, нажитое за короткую супружескую жизнь небогатое добро и, вернувшись в свой целинный совхоз, некоторое время жили хоть и, будучи занятыми от зари до зари, нелегко, но – относительно тихо и спокойно.

Долго, однако, такое тихое спокойствие продолжаться не могло согласно элементарной логике: как интересные во многих отношениях, сильные, незаурядные личности, Амирхан и Тамара просто не могли быть не востребованы общественно-политической жизнью, особенно в стране, активно строившей коммунистическое завтра. Он, обладавший прекрасным голосом и абсолютным музыкальным слухом, был замечен руководством отдела культуры райисполкома и, получив соответствующее приглашение с обещанием всяческих льгот, стал все без исключения вечера пропадать на спевках патронируемого районным управлением сельского хозяйства хора, в составе которого исполнял нередко сольные партии, совмещая эти занятия с репетициями народного театра, где как талантливый, хоть и без специального образования, исполнитель различных, в том числе и заглавных, а то и главных ролей быстро набирал вес. Она – волевая, рассудительная и трезвомыслящая даже в сложных ситуациях работница, быстро выросшая до должности бригадира шоферской бригады, серьёзная мать, да ещё и обаятельная красавица, была избрана секретарём совхозного комитета комсомола. Одновременно оба вступили кандидатами в члены КПСС[7 - Коммунистическая партия Советского Союза (1922-1991 гг.)]. Жизнь сделалась ещё интенсивнее, без малейших просветов, которые можно было бы назвать досугом, свободным временем…

Однажды, нежданно-негаданно, Тамару пригласил на индивидуальную непротокольную беседу секретарь партийного комитета совхоза, по сути и традиционно в советской административно-управленческой иерархии – комиссар, второй человек на предприятии, и с некоторой грустцой в голосе повёл разговор, судя по интонации – явно не желаемый для него самого, но, видимо, обязательный как директива, спущенная негласно «сверху», и не просто сверху, а, как выявилось впоследствии – через районное руководство из высших эшелонов областной власти.

– Понимаешь, Тамарочка, жизнь – такая уж не совсем и не всегда справедливая штука… лучших людей из любой организации всегда стараются забрать себе организации вышестоящие. Вот и вы с Амирханом, что вполне закономерно и естественно, приглянулись там, в верхах. А мы, ваше тутошнее начальство, вложившее в вас душу и сердце, сами здесь в вас нуждаемся как в передовиках производства и способных общественниках, полюбили вас как родных. И товарищи по работе вас уважают, ценят.

– Спасибо, конечно, на добром слове, – насторожилась Тамара, – но, причём здесь какие-то верха? Да мы ж только обживаться начали. Нам здесь

нравится – работа хорошая, по общественной части очень даже нескучно, дети пристроены, соседи хорошие, которые всегда и с детьми, если надо побудут, и по хозяйству помогут, и вообще… кто кого забирает-то? И куда?

– Ну, с детьми вы и в городе не пропадёте, там ещё и получше для них условия будут.

– Какой город, о чём вы?

– Областной центр.

– А целина? Мы зачем сюда ехали? За романтикой, осваивать новые земли, давать стране рекордные урожаи хлеба и всё такое. А городов и в нашем Узбекистане полно – хороших, красивых и… каких хочешь.

– Да никто у вас целину не отбирает, Тамара. Областной целинный город – это тот же передний край борьбы за рекордные урожаи, и, надо полагать, значительно серьёзнее, чем наш маленький совхоз. А суть вопроса вот в чём. Твоего Амирхана на одной из репетиций слышали гости из области, и обнаружили в нём большое дарование. Хотят пригласить в город и, немного подучив, принять артистом в настоящий, может, даже, академический театр.

– А я?

– Не пугайся, никто тебя с любимым разлучать не собирается. Тебе могут предложить в том же областном центре работу на легковой автомашине «Победа». Квартиру, как семье с тремя малолетними детьми, дадут сразу. Благоустроенную, с ванной и тёплым туалетом, с газовой плитой на кухне. Бельё тебе будет стирать машина, а если не захочешь и на машинке – сдашь в прачечную, где мигом и дёшево отстирают-погладят, будь здоров… ну и другие удобства, не то, что здесь…

– А мне, всё-таки, и здесь неплохо…

– Не будь эгоисткой, Тамара, ты ведь не такая. Поговори-ка, лучше, с Амирханом.

– А почему вы сами ему обо всём этом не скажете?

– Дело в том, что он, как мы уже успели заметить, мягко говоря, ревнив. А возить на «Победе», как понимаешь, тебе придётся большого начальника – мужчину. Других вакансий на легковых машинах на сегодня, к сожалению, в этом городе нет. Предлагать же грубую работу на тяжёлых машинах не хотят, поскольку ты, как-никак, очень красива, и лучше бы подольше сохранила свою женственность – для своего же мужа и детей. Ведь грузовик, и ты, вероятно, чувствуешь это сама, постепенно, но неумолимо огрубляет. С годами женщина вообще становится похожей на мужика, делается своей, а вернее, что совсем уже ненормально, – своим в мужской рабочей среде. Таким, понимаешь, гибридом – жено-мужик. И любой, даже самый что ни на есть любящий муж в такой ситуации может со временем непроизвольно потянуться к более нежным представительницам вашего прекрасного пола.

– Да никогда в жизни! Вы плохо знаете моего Амира! Чтобы он за чужой

юбкой погнался?.. – готова была расплакаться Тамара, интуитивно, в то же время, понимая житейскую правоту старого коммуниста.

Парторг промолчал. Тамара восприняла эту паузу как сигнал к

окончанию разговора.

– Хорошо, я поговорю с ним, – грустно выдавила она из себя на прощание. – Только не торопите, пожалуйста. Дайте нам время созреть для такого решения.

– К сожалению, Тамара, времени на раздумья не так уж много. Неделя – максимум. Руководство театра, как и области в целом, может в любой момент поменяться, а у нового, как водится – новые заботы, новые люди… Амирхан же – артист, как говорится, от Бога. Грех своими руками лишать его правильной судьбы. Вот, видишь, партийный работник, атеист, а заговорил с вашими проблемами как поп: Бог, грех… ну, в общем, ступай и помни, что ваша более удачная судьба – в твоих руках.

VII

Через несколько дней, погрузив пожитки в ставшую уже почти родной полуторку, Азимовы переезжали на новое место. Управлявший машиной Амирхан, в котором подспудно боролись между собой страстное желание стать артистом и «упёртое», в связи с противоречивым характером, нежелание расставаться с профессией шофёра, был задумчив и рассеян. Тамара, готовая ради любимого хоть ползком ползти на край света, и не меньше его обожавшая езду за рулём любой, даже самой непритязательной автомашины, грустившая при расставании со своим первым в жизни собственным «углом», была, тем не менее, собранна и сосредоточенна – дети требовали недремлющего материнского ока.

На её плечи и легло, в основном, обустройство по приезде в город: налаживание семейного быта в непривычно просторной благоустроенной квартире, оформление детей в ясли. Пока Амирхан утрясал свои первоочередные творческие вопросы с руководством театра, она успела обежать и объехать полгорода и разузнать, в каких магазинах лучше покупать питание для детей, где и какие есть службы быта и заведения культурного досуга, способствующие всестороннему и гармоничному развитию женской личности. Помня разговор с совхозным парторгом, она меньше всего хотела теперь быть «своим среди шоферов жено-мужиком».

Незнакомого ей пока начальника, которого она в качестве персонального водителя должна будет возить на «Победе», перед самым их с Амирханом приездом вызвали на совещание в Москву, и у неё было три-четыре дня до выхода на работу, которые и потратила, само собой разумеется, с максимальной пользой для семьи – исключительно на домашние дела. Всё складывалось прекрасно. Но когда Тамара в назначенное время явилась по назначенному адресу, то испытала настоящий шок – её новым начальником оказался только что возглавивший обком партии Артемий Иванович Богатырёв. И ездить ей предстоит уже не на «Победе», а на более шикарном представительском автомобиле «Зим».

Нешуточным, причём, наверное, более тяжёлым шоком явилось это обстоятельство и для Амирхана, узнавшего о таком коварном повороте судьбы вечером же по окончании первого рабочего дня Тамары от неё самой.

– Ловко, ничего не скажешь! Заманили дурака театром… – Амирхан еле сдерживал ярость.

– Амирка, любимый, поверь, я тоже ни чуточки не знала, кого придётся возить. Ну, ради детей наших, не обижай меня подозрениями. Хочешь, я завтра же уволюсь, и уедем назад в совхоз? Нас примут.

– Да я не тебя подозреваю. Красивой шофёрки этому гаду захотелось! Чтобы в любое время, как приспичит, вызывать на работу якобы по служебной необходимости, и – наслаждаться. Ведь таким тузам не смеет отказать ни одна, если хочет в тёплом месте работать. У-ух, ненавижу!

– Пожалуйста, успокойся! Я ведь и на самом же деле считаюсь классным водителем. Вот, отдел кадров, чтобы обеспечить меня, к тому же и как многодетную мать, не очень тяжёлой физически работой, взял да и устроил сюда. Богатырёв даже сам вроде как удивился при встрече. Какая, говорит, приятная неожиданность!

– Приятная, говорит? Неожиданность, говорит? Ну, ладно, раз им в

обкоме нужен просто классный спец, то предложишь завтра же меня на своё место. А тебе подыщем другую работу, или, в крайнем случае, дома посидишь, с детьми – этот труд тоже нелёгкий, и не менее полезный для общества, чем возить толстопузых начальников.

– А как же театр? Ты что, Амирка?

– Театр подождёт. Буду, пока, по мере возможности, заниматься в художественной самодеятельности. Есть ещё народный непрофессиональный театр – как у нас в районе был, только посильнее, конечно. Надеюсь, смогу выкраивать время ещё и на учёбу, ведь у такого большого начальства, как твой Богатырёв, всегда найдутся сменные шофера.

– Ну, почему – мой? Опять ты… – выскочило у Тамары, но она тут же осторожно смолкла. Спорить с мужем в таком его настроении было бесполезно. Судя по накалу страстей, на карту, более чем вероятно, была поставлена их семейная жизнь. А жизни этой без Амирхана она для себя не мыслила. Тамара здраво решила не усугублять обстановку, и… согласилась – пусть муж займёт её место за рулём богатырёвской машины, если тот не будет против. Никто ничего в таком случае не потеряет – Богатырёв обретёт в лице Амирхана ничуть не худшего, а может, даже, и лучшего, чем Тамара, водителя. Тамара же, перейдя на какую-нибудь работу попроще, получит больше возможности быть с детьми. А за семьёй, если ничего по большому счёту не изменится, наверняка сохранятся и только что полученная прекрасная квартира, жизнь в которой казалась раем по сравнению со всем тем, что было раньше, и хороший детсад. Да и прочие, так неожиданно-удачно выпавшие на их долю блага, терять в одночасье не хотелось.

Богатырёв на удивление благожелательно и без лишних расспросов воспринял предложение Тамары заменить её Амирханом. И даже составил ей протекцию, благодаря которой она оформилась на необременительную работу водителем дежурной машины в одном из малозаметных, не отличающихся бурной деятельностью учреждений неподалёку от своего дома. И жизнь опять потекла своим естественным спокойным руслом.

VIII

Сидя вечером в своём огромном кабинете руководителя целинной области, который он занял всего пару дней назад, и нервно выкуривая без перерыва одну папиросу за другой, Артемий Иванович пребывал в расстроенных чувствах. Проработав всего-навсего одну смену, вдруг объявила, что не может больше быть его персональным водителем, Тамара Азимова. А ведь из-за назначения её на эту должность он рисковал потерять свою: слишком уж сильно хотел постоянно видеть рядом с собой эту фантастически красивую и невероятно чистой души женщину, для чего и использовал, впервые в жизни в личных целях, всё своё влияние как высокого руководителя и жизненно-дипломатический опыт некоторых нижестоящих работников идеологического фронта. И это, в свою очередь, наверняка не осталось незамеченным для недоброжелателей, каковых всегда достаточно у любого успешного политического или общественного деятеля, а уж у должностного лица его уровня – и подавно… и которые в удобный для них момент всегда подбросят «наверх» компрометирующую это должностное лицо информацию. Последствия таких доносов чаще всего предсказуемы – добром дело кончается очень редко.

А может, лучше было бы поручить в тот день поздравление Азимовых с вручением ключей от квартиры кому-нибудь из подчинённых по главку, и ничего бы этого не было – ни внезапно вспыхнувшего чувства, ни страха за карьеру?.. Ну уж, нет! То, что, помимо чисто прагматических душевных терзаний, он сейчас испытывал по отношению к этой божественной женщине, милее и дороже всего, чем только может одарить человека жизнь. Такими подарками судьбы нормальные люди не разбрасываются. А он – не безумец. В своих глазах, конечно. В мнении же окружающих – кто знает…

О причинах её отказа работать с ним бок о бок Тамара просила не расспрашивать, а вместо себя предложила «лучшего шофёра всей целины» – своего мужа Амирхана. Мгновенно смекнув, в чём дело, Артемий Иванович потому-то без лишних слов и распорядился уволить Тамару переводом на какую-нибудь необременительную шоферскую работу где-нибудь поближе к её дому, а в штат на освободившееся место зачислить Амирхана Азимова. Такой вариант развития событий был хотя и не из самых приятных для Артемия Ивановича, но всё же лучшим, нежели полное исчезновение Тамары из поля его зрения. Ревнивый Амирхан всегда будет рядом, за рулём персональной машины Богатырёва, и поводов для подпитки его подозрений не будет никаких хотя бы в рабочее время, занимающее практически весь день. А раз Амирхан здесь, то и Тамара – в этом городе, где-то недалеко, и можно будет, хотя бы иногда, видеть её… а если повезёт, то и – о, счастье! –пообщаться. Пусть редко, пусть накоротке, если уж сорвалась совместная работа из-за такого дикого нрава её мужа, но даже мимолётное общение с предметом обожания даст ему, Артемию, крошку счастья, о природе которого он до этого, оказывается, мало что знал по-настоящему.

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «ЛитРес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию (https://www.litres.ru/pages/biblio_book/?art=69175387&lfrom=174836202) на ЛитРес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

notes

Примечания

1

Глинисто-солончаковая пустыня в Средней Азии (Узбекистан, Юж. Казахстан, левобережье р. Сырдарьи). В 1950-60 годах путем строительства оросительных каналов активно обводнялась, что позволило превратить бесплодную пустыню в крупный район хлопководства. Возникло множество новых совхозов, города Гулистан, Янгиер.

2

Ладно, хорошо (узб.)

3

По старой национальной традиции многим узбекам-мужчинам давалась фамилия, производная от имени отца, потому и совпадающая с отчеством

4

Учитель (узб.)

5

Пир (узб.)

6