– Ты ещё получишь у меня, пройдоха, если будешь пререкаться с тем, кто сильнее, знатнее и к тому же выше тебя! – сказал ему Всесвятлир.
– Ты что угрожаешь мне? – спросил его Борим. – Да я могу завести вас куда-нибудь и бросить, если будешь надоедать! Попробуйте-ка без меня выбраться – глядишь, на медведя скорее напоритесь, чем из лесу выберетесь.
Всесвятлир хотел продолжить, но Беленир, смекнув, что с Боримом лучше не ссориться и видя разгоравшийся спор, остановил его и сказал:
– Подобные споры ни к чему не приведут, кроме ссор! Думаю, на сегодня ты наговорился. Будь мудрее, не сей крамолу в наших рядах.
Борим же, услыхав речи Беленира, исподтишка посмеялся себе в бороду, оскалив гниловатые желтые зубы.
Солнце приготовилось к заходу и с каждым мгновением всё сильнее косилось к западу. Небеса голубые стали краснеть, словно бы созревая, чтобы затем истлеть. Луч солнца напоследок пробился сквозь кущи елей, и Беленир, увидев его, возрадовался, ибо давно не видел толком света в густом и мрачном ельнике. Между тем солнце приблизилось к пушистым вершинам деревьев и скрылось за ними, обагрив весь небосвод полыхающими цветами. Сгустились сумерки, и вскоре тьма заволокла ельник до того, что не стало видно даже земли под ногами.
– Старик негодный! – закричал Всесвятлир, угрожая тому кулаком могучим. – Ты завёл нас в самую гущу леса! Я так и знал, что нельзя было тебе доверять, я убью тебя прямо сейчас и тем буду доволен, даже если придется умереть здесь с голоду. И то я не умру здесь, я Всесвятлир – умелый охотник и мне не страшны твои угрозы.
– Постой! – молвил Беленир. – Удержи свой пыл, друг мой, нам предстоит найти верную дорогу, а не убивать никчемного старика. У нас итак мало времени, чтобы тратить его на пройдоху-деда
– Кто это тут пройдоха-дед? – возмутился староста деревенский, совсем выйдя из себя, и выхватил из сапога нож, напоминавший клык кабана.
– Он хочет нас убить! – закричал Брисинор и достал из-за спины топор боевой.
Тут бы и пришла к старосте смерть, но он вовремя бросил засапожник наземь и молвил:
– Не заводил я вас в глушь, убивать вас не хочу я, просто разозлили вы меня. Простите! Здесь недалеко есть лесничья изба, там переночуем, а затем через три дня выйдем из этого леса! – В голосе его чувствовалось коварство, которое нельзя было скрыть, но никто из витязей его не заметил, наверное, потому что они были взволнованы поведением старосты и засапожником, который тот нежданно достал. Что уж говорить, если они забыли даже зажечь факелы.
Между тем, Беленир оглянулся и увидел недалеко огонь: то горела лучина в окне какого-то дома. «Не соврал», – подумал витязь, и путники, присматривая за старостой, пустились к огню. Приблизившись к нему, они разглядели в темноте старый могучий сруб – избу крепкую, бревенчатую, крыша которой немного покосилась набок, словно от усталости. С трудом, чуть ли не на ощупь, отыскали они дверь дубовую и, привязав своих коней добрых на улице у толстого дубового столба, вошли в дом и зажгли там ещё пару лучин. «Не врали толки про дом этот, – подумал про себя Борим. – Хорошо, хоть нашли… Раз дом есть, то и он точно есть – главное, что б не сыскал!».
Обстановка в избе была не бедная, хотя и не богатая. Пол был дубовый, как и дверь, в углу ютилась печь, посреди горницы стоял стол, стелёный белой скатертью. Но, что удивительно, на нём лежали различные яства: круглые калачи, хлеб белый, ягоды сладкие и наливные яблоки, кроме того стояли там бутыли и ендовы с разными напитками: с пивом хмельным, с квасом хлебным, с кислым вином и с пьянящим мёдом. Вокруг стола были расставлены крепкие скамьи, по стенам ютились длинные лавки. Жилище это явно не пустовало и было обитаемым. Пусть и не богат излишне был быт бревенчатой избы, но тот, кто жил здесь, видно, не голодал.
Тотчас витязи налетели на сахарные яства да на вкусные напитки, ибо с дороги утомились, к тому же собственные кушанья они не хотели тратить столь рано да и не были они так вкусны. Всесвятлир осушил кружку мёда крепкого, Брисинор принялся уплетать калачи, а потом и яблоки, а Беленир наполнил кубок, что был на столе, стоялым вином, немедля его осушил и потом уже принялся за яства. Один лишь староста почему-то жался у порога и не спешил заходить в избу. Пока удальцы ели-пили, он незаметно подошёл к сумке с монетами, – в глазах его блеснул воровской огонёк, – и медленно, стараясь не шуметь, взял её в руки. «Не видят вроде», – подумал воришка и покинул избу, и даже Беленир не заметил это, так как был занят едою и к тому же сильно утомился.
– Хороши яства! – воскликнул благодатно Всесвятлир. – Надеюсь, хозяин не сильно рассердится на нас за то, что мы тут отведали его кушаний. Ну а кушанья просто божественны.
– Ничего не скажешь! – добавил упоённо Брисинор.
– И всё-таки как вы правы! – согласился Беленир. Тут все подумали, что скажет слово староста, но тут же заметили, что его здесь нет.
– Сейчас вернется, старый пройдоха! – сказал тогда Всесвятлир. – Небось пошел на коней поглядеть – таких скакунов он сроду не видывал, – все успокоились и продолжили пировать.
Наевшись да напившись, славные воины устроились по разным углам избы: их зеницы стали тяжкими как камни, и самих их потянуло в сон. Беленир лёг на печь, Всесвятлир расположился на лавке, спьяну забыв, что это место по местным обычаям не больно почётно, а Брисинор лёг на скамье. Скоро сон сладкий сомкнул их очи, и они погрузились в сновидения под тусклый, но приятный свет лучины. В полусне Белениру мерещились тени и голоса, словно сам лес ожил, но несмотря на это вскоре он крепко заснул, как и соратники. Да только не удалось им толком выспаться: внезапно кто-то с громом распахнул дверь настежь. Он сразу же спихнул Беленира с печи, и тот с грохотом свалился на пол и ушиб ногу. Брисинора он опрокинул прямо вместе со скамьёй, и лишь один Всесвятлир остался нетронутым. Быть может, неведомый проказник не тронул его из-за того, что место на лавке было не почётно, а значит лежавший на ней уважал хозяина.
– Хозяин пришёл, дедок явился! – крикнул пришедший. – Мал-стар, да удал старец с три локтя, борода седа, но не то беда – кручина то, что усы по земле тащатся. Гости-гости на горе явились, на печаль пригодились, лихо вас одолеет, худо исколотит – Мал-стар Дедок вас измолотит. Но, не узнав горя, не узнаешь и радости, так что благодарите!
Тут увидел Беленир деда кряжистого с длиннющей седой бородою, выпачканной в саже, с усами предлинными, спускавшимися чуть ли не до пола. На голове у старика сидела берестяная шапка. Кроме того, на нём был кафтан простой, вымазанный печной копотью. Обут же дед был в лапти лыковые и одет был в чёрные штаны. И очи его были зелены и гневны. Более ничего не видел Беленир, ибо погрузился в беспокойный сон, навеянный невесть чем. И даже если бы он не уснул, то не удивился бы имени старика – Мал-стар Дедок, ведь Земнородные сыны любили подобные имена, потому что из них легко можно было выудить рифму, настоящие же их имена были сложены на древнем языке и звучали куда лучше.
А теперь стоит молвить о еде. Неспроста на столе дубовом стояли яства: их приготовил Мал-стар Дедок, хозяин избы, естественно для себя. Но на всякий случай некоторые из них он вымочил в сонном зелье да и в напитки подлил того же зелья, чтобы незваные гости, пришедшие в его дом бревенчатый, отведав еды и питья, уснули и не остались безнаказанными за вторжение. На самого хозяина зелье это не действовало, ибо был он Земнородным сыном. О путниках же дед узнал едва они вошли в лес. Ведь всякий зверь был ему друг и верный слуга, а особенно те пушистые рыжие белки, что бегали по соснам – их он любил как детей родных.
Тем временем Мал-стар Дедок начал дубасить бедных витязей: кого по бокам, кого по рукам да по ногам, кого и по голове хватит. Всесвятлир же до того погрузился в сон, что ничего не слышал, мирно возлегая на своей лавке. И, когда Мал-стар Дедок поколотил двоих: Беленира и Брисинора, сказал, громко вздохнув:
– Получили, наглые гости! Хорошо, что остались при вас кости, а иначе бы и уйти отсюда не смогли! На своих двоих! – и язвительно посмеиваясь, Мал-стар Дедок удалился из избы. Он вышел во двор, отвязал коней добрых, богатырских и зарычал звериным рыком: те с испугу и разбежались в разные стороны.
Первым проснулся Беленир, он открыл глаза и увидел, что красно солнце уже светит в небольшое оконце избушки, озаряя её темные прежде углы. Лишь потом он вдруг осознал, что лежит на полу, около печи, и что все его тело болит и ломит. В голове у воина было мутно, и он не помнил, что было вчера. Рядом с ним лежал Брисинор, сброшенный со скамьи, и один только Всесвятлир пребывал на лавке. Вскоре все путники проснулись и кое-как уселись за стол, ибо страдали от могучих ударов и пинков, а Всесвятлир из-за того, что отлежал бока. С минуту они сидели молча, потому что в головах бродило, и лишь потом заговорили.
– Вы помните что-нибудь? – спросил первым Беленир, трогая болевшие ногу и руку. – Неужели мы до того напились мёда старого, что поколотили друг друга?
– Но у меня ничего не болит, только вот бочину отлежал на этой проклятой лавке! – сказал недовольно Всесвятлир.
– А вот я почти руки не чувствую! – пожаловался Брисинор.
– Нет, не могли мы друг друга избить, – молвил твёрдо Беленир, – помню я какого-то старика, деда старого, наверное, он пришёл сюда и нас избил.
– Какой позор! – воскликнул Всесвятлир. – Лучше бы вы тогда поколотили друг друга сами, чем вас избил старик!
– Я тоже помню! – провещал Брисинор, не обращая внимания на слова Всесвятлира. – Это был, верно, хозяин леса, о котором часто говорят. И мы его чем-то прогневили. Надо сегодня караулить друг друга: в путь мы такие избитые не тронемся – для боя ратного совсем негодны.
– А где староста-проводник? – изумился Всесвятлир, оглядываясь. – Он тоже здесь, этот прохвост?
– Нет, его нет, – ответствовал Беленир, – а ещё у меня нет сумы с золотом! Он, наверное, украл её и убежал, оставив нас здесь одних. Наверняка, он знал, что в этой избе треклятой что-то не так!
– Да, иначе, почему я провёл в беспамятстве эту лихую ночь? – согласился Всесвятлир, догадываясь о приправленной сонным зельем еде. – Наверное, дело в яствах и напитках, неспроста они тут стоят.
Беленир неспешно подошёл к окну и выглянул в него. На дворе и в лесу было свежо, уже высоко висело огнисто солнце, одаряя землю сырую своими игривыми лучами. И сети, сплетённые умелыми пауками над окном, блестели на свету серебром, а ели, подступавшие к дому на три сажени, тихо качались на ветру. Шёл дождик крупенистый, и в утлых и сырых лощинах, что лежали вокруг избы, растекались широкие лужи. Но не было видно ни деда, ни следов на мокрой почве, ни даже столба, к какому привязали они коней. «Видно он с другой стороны» – успокоил себя Беленир, взял кружки и бутыли с вином да пивом, и не таясь выплеснул их в окно. Закрыв ставни, он промолвил:
– Не место на столе этому коварному пойлу!
– Да, трезва должна быть голова воина, особенно, в лихие времена, – заметил Брисинор. – Зря мы отступились от такого правила. За это и поплатились.
По предложению Беленира путники решили оглядеть своих добрых коней и узнать, не причинил ли гневный дед им худа. Но, выйдя из избы бревенчатой, увидели они, что нет во дворе их скакунов, а стоит лишь один-одинёшенек столб дубовый.
– Лихой дед отвязал наших жеребцов и загнал в дремучие дебри! – воскликнул Всесвятлир. – Даже моего красавца!
– Хорошо, если он их не съел, – заметил Брисинор. – Так хоть живые останутся. Может, какому доброму человеку достанутся. Авось и сгодятся, авось и службу сослужат.
– Служба службой, – рёк Всесвятлир, – а старчище ответит за свои дела – теперь он даже меня разозлил!
Вернувшись в избу, воины стали ждать старика-лиходея. В конце концов, уехать отсюда они не могли да и хотели отдохнуть. Остатки тех яств путники упрятали в погреб, чтобы, придя, дед подумал, будто они их съели да выпили. Затем достали они собственную еду, хотя она была скудна, и питьё, хотя оно было не больно вкусно, и стали есть да пить. Но ничего дельного за время этого пиршества не произошло, потому и сказывать об этом я не буду. Стоит лишь сказать, что витязи сидели до глубокой ночи, и лишь когда проглянули звёзды, они, открыв окно, поняли, что скоро явится дед – ведь в прошлый раз пришел он, когда на небе уже воцарился рогатый месяц.
Беленир лёг на лавку, а Брисинор на печь, и, устроившись поудобнее, они прикинулись спящими. Всесвятлир, будучи на дозоре, сделал вид, будто тоже уснул. Наконец разверзлись двери избы, свирепым ветром задуло в них. На пороге показался Мал-стар Дедок: борода его дико колыхалась, а очи зелёные сверкали во мраке. Посмеиваясь, дед хозяйским шагом вошёл в избу, в сруб бревенчатый, и закрыл за собою дверь, оставив тёмную ночь и светлый месяц, светивший сверху серебром, за стенами. Думал он, что вновь удальцы наелись да напились его яств и напитков, оттого стали сонными и слабосильными.
Но тут вскочил Всесвятлир, обнажил из ножен свой меч и крикнул зычно:
– Пришёл, пакостник!
Вслед за Всесвятлиром вскочили все остальные и обхватили деда за руки, не давая убежать. Но не так прост оказался Мал-стар Дедок: тряхнул он руками, хлопнул в ладоши – тут молодцы и упали на пол. Слишком силён оказался для них дед. Тогда Беленир, видя, что силой не победить старца, открыл погреб избы и воскликнул:
– Гоните его в погреб – будет знать, как бить воинов хоробрых! – остальные витязи, услыхав это, воспряли духом и вскочили на ноги.
– Я Мал-стар Дедок, ныне в шапке берестяной, в лаптях лыковых, борода седа! Не вам меня убить, не вам меня полонить! – и дед, сказав это, дунул на Брисинора и Всесвятлира. Так сильно было его дуновение, что на головы воинов обрушился ветер лютый. Стало их самих сдувать в погреб, но Всесвятлир, будучи на самом краю, ухватился за длинную бороду коварного деда и, свалившись вниз, в подпол, потянул за собой и лихого старца. Но Мал-стар Дедок уцепился за скамью дубовую, тяжёлую, и не упал вместе с витязем. Так Всесвятлир повис на бороде в подполе избушки!
– Срубим ему бороду, – воскликнул Беленир, увидав, что удача на их стороне.
– Пусть знает, каково это – шутки лихие шутить с честным народом! – согласился Брисинор, и тут Беленир поднял меч.
– Нет, только не бороду, – взмолился Мал-стар Дедок, – не буду я вас боле колотить! Это я не со зла творил, а что б вас проучить и себя повеселить! Для увеселения!
– Для увеселения? – вскрикнул Брисинор и тотчас схватил глиняный кувшин, бывший в горнице, и разбил его с силой об голову деда. – Я это тоже для увеселения!
– Ха-ха-ха! – рассмеялся Мал-стар Дедок. – Боль мне не страшна!
– Кто ты, старчище? – спросил тогда Беленир. – И зачем ты живёшь здесь?
– Я Земли и Солнца сын, Дикого Леса хозяин, Мал-стар Дедок – шапка берестяная, лапти лыковые, в кафтан серый одет! – ответствовал громко и чётко старец. – Вас я для веселья колотил и что б проучить чужое не трогать, так что бороду мне не рубите.
– Хорошо отпустим мы тебя! – сказал Беленир. – Но нам дорогу не переходи более и коней наших добрых верни.
Тут Всесвятлир взобрался по бороде старика наверх и молвил:
– Нет уж! Дед коварен и хитер, с ним никак не сладишь, как только обрубив ему бороду, иначе зачем он так сильно опасается за этот грязный отросток?
– Эй ты, дроволом, это тебе не грязный отросток! – крикнул грозно Мал-стар Дедок, обратившись к Всесвятлиру. – Борода моя, значит, с рождения росла, века росла, а тут взять и отрубить?
Всесвятлир взял свой меч, и приготовился отрезать деду бороду, если тот попытается бежать. Мал-стар Дедок опасливо и злобно глянул на мечи, что блистали впотьмах и сплюнул.
– Ага! – возрадовался Всесвятлир, и сердце его затрепетало от радости. – Глядите как испугался. Значит, вправду вся его сила в бороде, я сразу понял в чём суть!
Витязи переглянулись. Беленир не знал, что ему делать. «Если отпустить старчище, то он непременно вернется с новыми кознями, – думал он. – А коли отрубить ему бороду, то можно нажить себе опасного врага, да к тому же силы в бороде, может, никакой и нет». И вот Беленир, наконец, решил:
– Ты сын Земнородный, потомок природы, – дед посмотрел на него, – я не могу отрубить тебе бороду длинную, иначе наживу себе ворога опасного да и лес останется без попечения, ежели пропадёт твоя сила. Коли она у тебя, конечно, в бороде. Но если я её не отрублю, ты сотворишь против нас какую проказу. Значит, ты должен дать священную клятву на Солнце и на Землю, что не будешь делать нам худо.
– Хм, хм! – пробурчал Мал-стар Дедок. – Пожалуй, я подумаю над этим! – и дед замолчал, наступила тишина неслыханная, прерываемая лишь шумом ветра за окном.
– Что ж, ты поступил мудро, – изронил наконец дед, глядя на Беленира, – и за то я тебя уважаю, за то тебя благодарю. Спасибо, что не срубил моей бороды! Что ж… Даю вам клятву, клянусь именем Солнца и Земли, что не буду творить против вас происки злокозненные и не буду мешать вам в пути через Дикий Лес, а то не видать мне боле света белого да не ступать по мягкому чернозёму.
– Вот и хорошо! – промолвил Беленир. – Станем друзьями! – и витязь протянул деду руку: дед её пожал и невольно улыбнулся.
– Дружба лучше вражды, – заметил Беленир. – Зачем же ты напал на нас, неужто врагов тебе мало?
– Ради веселья, сказал же, – отвечал дед. – Да и проучить вас было неплохо… Давно я уже не выхожу из этого леса. Раньше, бывало, селян пугал, гонял их по чащобам, на болота скотину загонял, иногда рыбарей пинками из лесу выпроваживал, раз даже целую дружину выгнал – её послали меня усмирять, а я её сам усмирил. Теперь сюда никто не ходит – боятся. Вот и соскучился я, а тут представился случай повеселиться, вспомнить старое. И я с вами четырьмя повеселился знатно.
– И со старостой? – усмехнулся Беленир.
– Со старостой я побольше чем с вами повеселился, – заявил Мал-стар Дедок. – Как только он из избы выскользнул, я за ним пошёл. Он почувствовал, что за ним следят и припустил по лесу. Да от меня не оторваться, тем более ночью и тем более на моей земле. Так что, как он ни бежал, от меня он не ушёл.
– И как же ты его пугал? – спросил Всесвятлир.
– Волком выл, медведем ревел, филином ухал, несколько раз подножки ему ставил, и он так свою рожу испачкал и разодрал, что невесть на кого похож стал. То ли на чёрта, то ли на болотника. Раз я его даже в спину ногою ударил, он обернулся, а ему впотьмах в лоб – кулаком! Он чуть ноги и не отбросил. Вот как я его! Он еле ноги до своего села приволок – больше сюда не сунется. Ха-ха-ха!
– Так ему и надо, пройдохе, – согласился Беленир. – Он у нас золото украл!
– Я золото у него отобрал, – сказал дед, нахмурив брови.
– И что же, где оно? – разом спросили путники.
– Я его по лесу разбросал, – ответил Мал-стар Дедок. – Уж больно красиво оно при луне блестело – я его бросал, на блеск смотрел да радовался. Теперь его уже не собрать – где только ни бросал.
– Да зачем же ты его бросал? – огорчился Брисинор.
– На что оно мне ещё нужно? Вот, хоть повеселился. Да и вы без него обойдётесь.
– Что ж, – продолжал Беленир, – обойтись-то обойдёмся, но с ним было бы легче. А ещё легче было бы с конями, так что, коли мы друзья теперь, возврати нам коней добрых, иначе не выберемся мы из этого леса. Ведь идём мы спасать Заповедный Край от змия, которой хочет взять людей в плен, леса выжечь да скотину всякую поесть!
– Леса выжечь? – изумился Мал-стар Дедок. – Такого я не слыхивал, но ежели это чучело сунется в мой лес, я покажу ему, как проказничать в моих владениях. Здесь только я могу проказничать! И где этот змей? Если он поблизости, я его выпотрошу как карася!
– Он ещё далеко, – изрёк Беленир, улыбнувшись, видя, что не напрасно сохранил деду бороду, – но ты можешь нам пособить: прекрати пугать люд и дай ему проходу через Дикий Лес, покажи нам путь из этого леса на север да самый верный и скорый! И не забудь про коней.
Мал-стар Дедок кивнул головой и тотчас выбежал из избы. Вскоре он вернулся, приведя во двор всех коней, которых до этого разогнал по чаще лесной, привязал их к столбу и снова вошел в дом.
– Спасибо тебе, Мал-стар Дедок! – сказал Всесвятлир.
– Не за что, не за что! – насупившись пробурчал старчище, точно стыдясь за то, что сделал. – Давненько я благодарностей не слыхивал в здешних краях, медведь, он-то не говорит по-человечьи!
– Медведь, он только по-медвежьи ревёт, а доброго слова от него не услышишь, – согласился Всесвятлир. – Да и от меня бы не услышал, если бы коня моего не вернул.
Дед кивнул головой и сел на скамью, подвинув её поближе к столу.
– А знаком ли ты с Всеведом? – спросил Беленир, оглядывая Мал-стар Дедка, видя некоторую его схожесть с мудрым стариком. – Беседовали мы с ним не так давно.
– С Ауэртеналером? – переспросил старец, уши же витязей, не привыкшие к языку Земнородных сыновей, ничего толком не поняли. – Это мой брат, люди называют его Всеведом да Солнцедедом за его золотистую бородищу, меж людьми сам себя он называет также, ибо вы вечно не понимаете наших настоящих имён! Но его я давненько уже не видывал – стал он отшельником да не выходит из своего леса уже долго. Странно, что вы встретили его.
– И каков Всевед, мудр ли? – вновь спросил Беленир.
– Да, он мудр, мудрее меня, он многое знает, ибо многое постиг, живя в Буяре среди богов да божичей. Они и научили его великой мудрости и познаниям, но его гордость помешала ему стать великим! Должен он был отдать поклон их повелителю, да не захотел и оскорбил там всех, не признав мудрость их владыки. За то изгнали его с Буяра и запретили возвращаться, пока не попросит прощения. Кроме того, теперь и в Брегокрай Всевед попасть не может. Ведь реки те под властью Государя Волн, который приходится братом повелителю Буяра! Так что даже к берегинам Всевед наведаться не может, не пройдет он через реки, да и берегины его считают отступником. Вот и живёт теперь Ауэртеналер здесь, среди людей, в Стоячем Лесу.
– Скорее среди зверей! – прервал Всесвятлир.
– И среди них также, – продолжил Мал-стар Дедок, – но там ему не скучно, зверей он любит. Да и кроме него полно у меня родичей, в том числе в заморских краях, – и старец задумчиво перечислил их имена, – Яр, Маланьица, Кручина, Малахитница, Каменноголовый Волот и Белобород. Но хватит бесед на сегодня! У меня в лесу есть дела и мне пора.
– Но можем ли мы переночевать у тебя в избе? – спросил Брисинор у деда.
– Можете, хм, хм! – молвил тот. – Раз уж дал я вам клятву не мешать и против вас козней не творить, то сдержу её. Как ни как я Мал-стар Дедок в шапке берестяной, властитель леса зелёного, повелитель ровных лугов да цветов полевых! – и старчище удалился, скрывшись за дверью, в тёмном лесу. Беленир, Брисинор и Всесвятлир, оставшись одни, ещё довольно долгое время обсуждали беседу с дедом, а затем легли спать. Их сон был спокоен и тих, лишь Брисинор не доверял древнему хозяину избы и всю ночь ворочался и ждал, что Мал-стар Дедок вернётся и непременно поколотит его. Но этого не произошло, потому что старец вековечный был верен своей клятве и никогда не посмел бы её нарушить, ибо клялся Солнцем и Землею.
На следующий день Мал-стар Дедок поднял всех путников попозже и потому сказал, чтобы они скорее уходили, чтобы меньше пришлось идти по лесу ночью. «Прямо как наш князь, – подумал про себя Беленир. – Такие же советы даёт». Когда путники вышли из избы, дедок показал им нить серебряную, что была привязана к столбу во дворе, и тянулась в лес, сказав:
– Пусть эта нитка серебряна покажет вам путь-дорогу прямо из Леса Дикого, из бора ярого! Я её натянул отсюда и вдоль дерев до самой опушки, так что вы не заблудитесь.
– А если порвётся? – спросил Беленир.
– Если порвётся она где – не страшно, – ответил дед, – она ведь от дерева к дереву идёт и к каждому из этих древес надёжно привязана, так что если где-то порвётся, вы путь найдёте! И спасибо, что пощадили мою бороду…
