– Спасьибо, малтшик! Отнеситье вещи в мой руум!
Пришлось Демиду подниматься в номер Яны. Далее пришлось сопроводить ее в ресторан и плотно перекусить. Настолько плотно, что, когда с ужином было покончено, Дема чувствовал себя так, словно проглотил футбольный мяч. Это было здорово. Не хотелось думать о предстоящих проблемах, о каких-то нечесаных колдунах, заклятиях, ворожбе и прочей дряни. Нет, Дема определенно был несерьезным молодым человеком и ироническое отношение к окружающей действительности не давало ему глубоко проникнуться сложностью положения.
– Дема, пойдем в номер. Я так и не рассказала тебе все до конца.
– А может, хватит на сегодня? Пивка тяпнем, в дансинг куда-нибудь сходим?
– Перестань ерничать. У меня не получается долго веселиться. Хочется отвлечься, забыть обо всех моих делах, но что тут поделаешь? Я как больная СПИДом – с виду здорова, но знаю, что ношу в себе эту гадость, да еще и боюсь заразить ей кого-нибудь из близких.
Они поднялись в номер. Большая комната была обставлена в советском гостиничном стиле – кровать с подушкой, стоящей домиком, небольшой диван, кресло и журнальный столик. Яна включила настольную лампу, и комната погрузилась в уютный полумрак. Девушка забралась с ногами на кровать и грустно посмотрела на Демида.
– Дем, может быть, действительно на сегодня достаточно? По-моему, у тебя несерьезное настроение.
– Да нет, Яна, все нормально. Прости, если я тебя чем-то обидел.
Демид сел рядом с девушкой, она положила голову ему на плечо. Некоторое время они сидели в задумчивой тишине.
– Ну хорошо. Помнишь, я рассказала тебе о встрече с незнакомцем. Он объяснил мне, как очистить мой дом. А потом… Я вдруг почувствовала, что меня больше ничто не держит и сразу повернулась. Но сзади никого не было. Представляешь, не было даже следов на снегу! Как будто мне все причудилось. Я сунула руку в карман. Крест был на месте. Вот, смотри.
Она достала из сумочки крест и положила его в руку Демиду. Крест был тяжелым и теплым – словно живым. Он был сделан из полированного серебра – чистый и белый. Два простых прямоугольных брусочка без рисунков и надписей. Дема покачал его на ладони.
– Как же ты носишь его в сумке? Его же можно потерять. Украсть, в конце концов, могут.
– Его нельзя украсть. Однажды какой-то воришка разрезал в автобусе мою сумку и попытался его вытащить. Знаешь, как он закричал! Крест обжег ему руку. Этот крест чует плохих людей. И дом мой очистить он мне помог…
– Как это было?
– Я осмотрела всю мою комнату, и нашла на ручке рамы длинный волос, завязанный узлом. Он был не человеческий – какой-то жесткий и странный, как будто собачий или волчий. Я ожидала, что найду его, и знала, что ни в коем случае нельзя дотрагиваться до него руками. Или позволить дотронуться до меня. Потому что он был как живой. Я взяла его пинцетом, а он начал извиваться! Я дотронулась до него крестом и он вспыхнул. И мгновенно сгорел, даже без запаха. Потом я вымыла все в доме и собрала весь сор до мельчайшей пылинки. Все это сожгла в камине, набросав туда цветков пижмы и бузины, плакун-травы, девясила. Пепел выгребла и развеяла в полнолуние в ельнике со словами: "Прими, колдун, свои чары обратно". После этого я сама освятила воду своим крестом, обошла все углы в доме, обрызгала все углы святой водой и трижды прочитала в каждой комнате наговор против нечистой силы. Священника я не приглашала. И ты знаешь, помогло! Я чувствовала, как с каждой отвоеванной комнатой свежий воздух врывается в наш дом, как будто раньше что-то не давало ему туда проникнуть.
А через неделю приехал папа. Я боялась, что с его приездом все неприятности начнутся снова, что Агей попытается причинить зло отцу. Но ничего не произошло. Видно, мой крест оберегал всех нас. Но я знала, что спокойствие это просуществует недолго, и мне нужно собираться в Россию. Я сказала отцу, что собираюсь изучать русский фольклор. Что в будущем поступлю в университет, а сейчас записываюсь на курсы изучения русского языка. Знаешь, как он обрадовался! Он просто прыгал вокруг меня! Он ведь помешан на всем русском. Хочет возрождать здесь старообрядческие общины, церковь в каком-то селе построить. Он даже не знает ничего, что творится с его дочерью. И слава Богу, что не знает. А то он с ума сойдет. Папка у меня замечательный. Понравился тебе?
– Очень, – соврал Демид.
Мистер Ежов был человеком, безусловно, основательным и приятным. Но вот машину своей дочке ненаглядной мог бы и получше дать. Американцы, они все жмоты.
– Ну и славно. Деревенские мужики его тоже очень любят. Они часами могут о чем-то разговаривать, он для них совсем свой.
– Свой в доску. У нас это так называется.
– Свой в… доску? Надо запомнить. – Янка уютно устроилась на подушке. – Дем, расскажи мне что-нибудь, – сказала она сонным голосом. – Только не страшное.
– Ладно… Хочешь, расскажу, как монах Бодхидхарма беседовал с великим императором У-ди? Это не страшно, честное слово.
Яна заснула через пять минут под тихий рассказ Демида. Она свернулась калачиком и лицо ее приняло по-детски безмятежное выражение. Дема прикрыл ей ноги покрывалом – осторожно, чтобы не разбудить. А потом погасил лампу, прилег на диван и сразу заснул.
ГЛАВА 7
Демид проснулся от мягкого прикосновения к щеке. Демид уловил нежный мятный аромат. Демид вспомнил все, что случилось с ним вчера и понял, что счастлив.
Демид открыл глаза и увидел Яну.
С ним случилось то, что он встретил Яну.
Она сидела рядом с ним, на краешке дивана, и улыбалась. На ней была длинная белая майка, а майку украшал рисунок – голубые крылышки с оранжевой надписью "TORONTO FLYERS". Две буковки "R" поднимались соблазнительными бугорками на груди девушки. Майка едва прикрывала длинные загорелые ноги Яны.
Демид понял вдруг, что счастлив не совсем. Что есть еще кое-что, что он может получить, и что сделает его еще более счастливым. Окончательно счастливым.
Если Яна, конечно, захочет.
А она должна захотеть. Она не может не захотеть его.
Но это потом. Потом. Нельзя спешить, потому что счастьем тоже можно подавиться.
– Доброе утро, соня. – Яна наклонилась к Демиду и провела рукой по его волосам.
– Яна… – Дема взял руку девушки и поцеловал ее в ладошку. – Здравствуй, Янка. Значит, ты мне не приснилась?
– Приснилась. Сейчас превращусь в страшное чудовище.
– С голубыми крылышками?
– Вставай, фантазер, – засмеялась Янка. – Я приготовила завтрак.
Демид откинул голову и закрыл глаза.
"О Боже, мечты сбываются. Конечно, это будет пережаренная яичница!"
Он не угадал. Яна соорудила несколько больших бутербродов, переложив колбасу и сыр листиками петрушки. И заварила чай.
Дема сполоснул физиономию в ванной, критически посмотрел на свое отражение в зеркале.
"Да, конечно, не Том Круз. И побриться не мешает. Ладно, двухдневная щетина сейчас в моде!"
Дема бесшумно вошел в кухню. Яна стояла, повернувшись спиной к двери, и смотрела в окно. Мягкий утренний свет проникал сквозь одежду и обрисовывал ее тонкий силуэт. Демид мысленно обвел эту картину в рамку, назвал ее "Девушка, которую я хочу" и повесил на стену в своей комнате.
Яна повернулась, и Демид быстро отвел взгляд, изобразив, что дьявольски заинтересован бутербродами.
– Ну, мистер Холмс, каков ваш план действий? – спросила Яна. Она откусывала от бутерброда небольшие кусочки и запивала их горячим чаем. Взгляд ее был лукавым. Она смотрела на Демида как на забавную зверушку из зоопарка. Так детишки смотрят сквозь толстое поцарапанное стекло на удава, заглатывающего мышь. Дема запихал бутерброд в рот и чавкал, пытаясь запить его чаем и прожевать.
– Ешть ошлишное прежложение. – Дема наконец-то проглотил хлеб и вздохнул свободно. – Берем машину, едем к одному ханурику. Он свихнулся на колдунах и магии. Может быть, он назовет нам пару подходящих людей.
– Ханурик? Это что такое?
– Увидишь – поймешь.
– Дем, – помолчав и собравшись с мыслями, сказала Яна. – Спасибо, что остался со мной переночевать. Мне одной бывает очень страшно.
– Не за что. Это теперь моя обязанность – охранять тебя днем и ночью. Надоем тебе еще до смерти.
– Дема, я спала спокойно? Ничего странного ночью не происходило?
– Нет, вроде бы. А что такое? Что могло случиться?
– Да ничего. Все хорошо. – Яна попыталась изобразить улыбку, но глаза ее не улыбались.
* * *
Они долго петляли по узким улочкам старого Нижнего Новгорода, осторожно переезжая через огромные выбоины, сохранившиеся с незапамятных времен. Большинство домов пережили свой век и вопиюще нуждались в ремонте. Но в самой атмосфере тихих улиц, спрятавшихся в тени тополей, витал неумерший дух российского провинциального гражданства. Многие поколения людей рождались в этих домах, гоняли босоногими пацанами по пыльным обочинам, вырастали, заводили детишек, и незаметно старились. Некогда эти дома принадлежали людям зажиточным – те выстраивали их на зависть бедным соседям, и само строение говорило о солидности хозяина. Отштукатуренный первый этаж с полукруглыми окнами предназначался для кухни, подсобных помещений, а часто и для бакалейной либо скобяной лавчонки. На втором же этаже размещались светелки и гостиная с непременным пузатым самоваром. Выглядывая из окон второго этажа, гордый российский мещанин обозревал окрестности, заполненные мельтешащим людом, и чувствовал себя вознесенным над земной суетой. Увы, за полтора столетия домишки перекосились словно параличные старики. На фоне выступающих за их спинами серых многоэтажных параллелепипедов они выглядели архаично и настороженно. Да и народ жил здесь уже не тот – энергичные жители давно перебрались в новые бетонные кубики и наслаждались горячей водой, канализацией и мусоропроводом. А в обветшавших сырых комнатушках с провисшими потолками ютились старушки, спившиеся мужики, да малоимущие молодые семьи, с отчаянья снявшие по дешевке квартиру и теперь ежечасно бегающие за водой к колонке, чтобы стирать пеленки своего недовольного младенца. Городские власти были не в состоянии расселить отсюда людей и начать новое строительство, ибо в каждой крохотной квартирке оказывалось прописанным такое количество родственников самого разного калибра, что хватило бы заселить целый подъезд девятиэтажного дома.
Демид остановил машину около особнячка, некогда окрашенного в бодрый розовый цвет. Теперь от былой роскоши остались только неровные лишайные пятна, да ажурный козырек над входом, сохранивший один чугунный столб, а с другой стороны подпертый длинным бревном. Покрытие на первом этаже отваливалась большими клочьями, обнажая решетчатую дранку и гнилой деревянный сруб.
Яне, кажется, очень понравилась вся эта экзотика. Она с любопытством озиралась, выйдя из машины. Демид дернул за ручку, и дверь едва не вывалилась из косяка. Дема осторожно приоткрыл ее, из темного коридора потянуло затхлым запахом. Дема поманил Яну рукой и они поднялись по крутой лестнице, настолько расшатанной, что у нее не было сил скрипеть – она издавала только трухлявый шепот. Демид без стука раскрыл дверь, ощетинившуюся космами пакли и крикнул:
– Костя, ты здесь?
Одеяло на диванном матраце, стоявшем без ножек на полу, зашевелилось и высунулась лохматая голова существа неопределенного пола. Худая рука зашарила по полу, нашла очки и водрузила их на нос. Комната была почти свободна от мебели – только вышеупомянутый диван, деревянный стул и сгорбленный письменный стол украшали ее. Везде – на столе, на полу, на подоконнике, лежали книги, газеты, журналы, желтые стопки вырезок. При всей бедности обстановки чувствовался некий порядок, в расположении бумаг был виден смысл, неясная, но определенно существующая цель. Человек, который здесь проживал, не был пропойцей, он просто пренебрегал материальными благами во имя некой идеи.
– Принимай гостей, – сказал Демид. – Познакомься, Яна. Это Константин… – Демид прищурился, пытаясь вспомнить фамилию, но потом оставил это безнадежное дело. – Просто Костя.
– Очень приятно, – мило улыбнулась Яна.
Молодой человек сел на диван, прикрыв тощие ноги одеялом, и смущенно кивнул головой.
– Костя, мы к тебе на две минутки. Нам нужен человек, который хорошо разбирается во всяких колдовских штучках. Дай адресок.
– А я не подхожу? – спросил Костя обиженным тоном.
– Не подходишь. У тебя каша в голове. Давай, давай, шевелись.
Яна укоризненно поглядела на Демида – мол, зачем обижать убогого. Но Дема не собирался тратить целый день на выслушивание костиных бредней, в которых в неразделимый клубок связались НЛО, зеленые человечки, биополе и микролептонные потоки. Он собирался без лишних нежностей выудить информацию и наконец-то заняться делом.
Костя натянул старые тренировочные штаны, смущенно извиваясь под одеялом. Потом встал и подошел к своей священной коллекции.
– Тебя какие колдуны интересуют? Русские? Европейские? Африканские?
– Мадагаскарские! – огрызнулся Демид. – Я же тебе сказал: дай адрес какого-нибудь местного колдуна, и не самого завалящего.
– Хорошо, хорошо, Дема. – Костик начал суетливо рыться в ворохах бумаги и, наконец, выудил потрепанную записную книжку. – Вот, – показал он пальцем адрес. – По-моему, это подойдет. Это бабка Матрена, известная как Мокошь. Живет в двадцати километрах от города. И еще вот этот адрес запиши: это очень умный человек, он может проконсультировать тебя по вопросам магии.
– Спасибо. – Демид записал адреса на бумажке и сунул в карман. На, это тебе. – Он сунул деньги Косте в руку.
– Ой, Дем, не надо. – Костя зарделся. – Ты что, я и так тебе обязан. Ты для меня столько сделал…
– Ничего я для тебя не сделал, если ты так живешь. Бери деньги, а то помрешь тут с голоду. А лучше бросай свою бумажную фанаберию, займись делом. Шизанешься ведь окончательно.
– Дем, ну подожди, я тебе объясню…
– Ничего мне объяснять не нужно. Мы с тобой все выяснили сто лет назад. Если соберешься стать нормальным человеком – звони. Постараюсь помочь. Ну ладно, пока.
Демид похлопал парня по плечу, взгляд его несколько потеплел. Он повернулся к Яне и тихо сказал:
– Пойдем, пока эта избушка не развалилась.
* * *
– Демид, за что ты его так? – грустно спросила Янка.
– Как? Знаешь, сколько я с ним пронянчился? У него же золотые руки, он радист от Бога. Он своими руками может любой "Панасоник" сконструировать и собрать. Еще три года назад у него было все – дом, отличная жена, куча друзей. Но он все это бросил – и ради чего? Ради идиотских штучек, которыми люди морочат друг друга? Не могу я этого понять…
Яна молчала, упрямо сжав губы. Демид несся по загородному шоссе, обгоняя пыхтящие машины и понемногу успокаиваясь. Константин явно не вписывался в его жизненные установки, но не стоило из-за этого так расстраиваться.
"Демид, чего ты добиваешься? – сказал он сам себе. – Хочешь сделать всех людей счастливыми? Ты вбил себе в голову, что являешься самым правильным человеком на свете, а теперь хочешь переделать всех остальных по собственному образцу? Выкинь эту блажь из головы. Все люди устроены по-разному. Каждый выбирает свой собственный путь, и если он предпочитает жить как идиот, пускай так и живет. Не надо лезть к нему в душу и доказывать, что он несчастлив. Он просто избывает свою карму. Ты ведь не Бог, Демид, и не можешь лепить человека по образу своему и подобию. А потому не смей свысока относиться к людям. Помни золотое правило: хочешь сделать человека счастливым – оставь его в покое".
– Хочешь сделать человека счастливым – оставь его в покое, – пробормотал Демид и очнулся. И обнаружил, что несется по дороге с дикой скоростью, полностью утопив педаль газа и обгоняя всех подряд. Автомобили испуганно шарахались в стороны, возмущенно сигналя. Дему прошиб холодный пот. Езда с такой скоростью на машине, у которой в любой момент могут отказать тормоза или рулевое управление – самоубийственное разгильдяйство. Дема резко затормозил и вырулил на обочину.
– Демид, что случилось? – Яна с недоумением смотрела на своего лихого шофера.
– Я даже не заглянул под капот, прежде чем ехать на этой развалине.
Демид вышел из машины и открыл крышку капота. Глаза его полезли на лоб.
– Ничего себе! Янка, что это такое?
– Где?
– Вот это. – Демид ткнул пальцем в железные внутренности жигулей.
– Мотор, я так думаю.
– Это не просто мотор. Это новый мотор! Смотри-ка, сплошное новье. Блестит, как только что с завода. – Демид полез пальцами под масляные шланги, обжигаясь о разогретый металл. – Ничего не течет. Сухо и горячо, как в Каракумах. – Он опустился на четвереньки в дорожную пыль и попытался засунуть голову под машину. – Резина новая… И глушак даже не заржавел. Слушай, что это такое? Опять проделки старого колдуна?
– Демид, что тебе не нравится?
– Мне не нравится? – Демид кряхтя выпрямился. – Да я просто тащусь! Какой-то шутник подменил нашу машину! Взял старый побитый кузов и поставил его на новый Жигуль. Новый, понимаешь, полностью новый!
– Ну, машина ведь побывала в ремонте…
– Не понимаю, какой смысл пересаживать старый кузов на новую несущую часть и мотор. Легче просто взять новую машину…
Демид посмотрел на Яну и понял, что его провели. Янка не смогла удержать серьезную мину и прыснула в кулачок. Потом изобразила скромную улыбку.
– Ну, я просто решила, что лучше оставить для новой машины старую внешность. Это обошлось недорого. Чуть подороже, чем новые Жигули. Я подумала, что так мы будем привлекать меньше внимания.
