Кристина Ткачук "Дневники Енота. Том 1. Туда, где овации"

Действие второе

Место действия – там же.

В здание заходит высокая женщина сорока-сорока пяти лет, одета она в деловой костюм: бордовая юбка, белая блуза, пиджак накинут через плечо. Следом за ней, семеня, вбегает мужчина лет сорока.

Галина Николаевна: И вы думаете, это смешно? Вы – взрослая женщина, Наталья, но вы как могли это допустить? Я – не пятилетняя девочка, чтобы гоняться за вами по всему городу и искать по вонючим гаражам. (Брезгливо осматривает помещение).

Леша: Это склад, Галина Николаевна.

Галина Николаевна: Молчи. Тебя не спрашивают. Я к вам обращаюсь.

Наталья: Галина Николаевна, я уже давно не ваша. Я давно взрослый человек и сама могу отвечать за свои поступки.

Галина Николаевна: Вот именно, что взрослый. А поступаешь как школьница. Ладно эти оболтусы ничего не понимают, им простительно. Ну а ты… Эх… Ну, а вы что молчите?

Никодим Александрович: А что? Я, Галина Николаевна, пошел сопровождать вас, а не вступать в полемику с вашими нынешними и бывшими воспитанниками.

Ринат: Галина Николаевна, мы просто игрались.

Галина Николаевна: Игрались вы! А если бы вас тут убили или уроды какие-нибудь на наркоту посадили? Или, чего доброго, завалило бы вас тут. Нашли место играть, нет бы около школы. Я уже все больницы обзвонила, морги, а вы тут игрались. И во что вы тут игрались?

Ринат: В ролевые игры.

Галина Николаевна: Во что, во что?

Ринат: Игры, ролевые. Ну, это когда мы берем чужие шкуры и примеряем их на себя.

Галина Николаевна: Я знаю, что такое эти ваши игры. Вам что, своих шкур мало?

Ринат: Нет.

Галина Николаевна: Ну, а что тогда?

Юля: Галина Николаевна, не ругайте нас, пожалуйста.

Оля: Да, пожалуйста.

Галина Николаевна: С вами я потом разберусь. А что до вас, молодые люди, то вы прекрасно знаете наши законы. Или хотите обратно?

Ринат: Нет уж, спасибо. Ой, извините.

Галина Николаевна: Ниче-ниче. Продолжайте. Ну а вы, Алексей, что можете сказать в свое оправдание?

Леша: А я вот что скажу, Галина Николаевна: нас заберет мама. Нас всех. Мы, точнее я, так решил.

Галина Николаевна: Ах, ты так решил! А ты знаешь, мой дорогой Лешенька, что решаю здесь я, и то, что ты нас покинул, еще не означает, что вправе решать за остальных. За них пока решаю я. Ты сначала мать свою в известность поставил?

Леша: Еще нет. Но она согласится. Я ей верю.

Галина Николаевна: Хорошо. Я с ней поговорю на этот счет. Завтра. А сегодня Юля, Оля, Александра отправятся со мной.

Алексашка: Нет, Галина Николаевна, мы никуда не пойдем. Я хочу остаться с Лешей и ребятами.

Галина Николаевна: Вот-вот, послушайте, Никодим Александрович, послушайте, до чего довело бедного ребенка это дурное влияние зажравшегося неблагодарного мальчишки.

Наталья: Галина Николаевна, а вы не думаете, что палку вы немножечко перегнули? А вы не забыли, как сами туда попали?

Галина Николаевна: Замолчи.

Наталья: А что вы мне рот затыкаете? Я – человек с паспортом, со своим собственным жильем, с работой. Я не пропаду. Я даже может, Алексашку, себе заберу или Юльку. А, может, и их обеих.

Галина Николаевна: Нет, этого никогда не будет.

Наталья: Это еще почему? Вы думаете, я не смогу быть хорошей матерью для двух взрослых дочерей? Я думаю, не вам этого решать, а органам опеки и государству. Ну что, поедете ко мне?

Юля и Алексашка:(Хором). Еще бы!

Наталья: Вот видите. Я девочек люблю, и они меня тоже.

Леша: А мы тогда Олю заберем.

Наталья: Вот и решили.

Галина Николаевна: Ничего вы не решили! Еще раз повторюсь: решаю здесь я. Девочки, за мной.

Ребята стоят как вкопанные.

Галина Николаевна: Ах, так?! Ну ладно. Оставайтесь в этом грязном подвале. А завтра я позвоню твоей нынешней матери и скажу ей о том, что ты выкрал молодых девушек и держишь их здесь силой. А заодно обращусь в правоохранительные органы.

Алексашка: Никого он не украл! Это неправда!

Галина Николаевна: Ну, об этом вы скажете в прокуратуре, следователю по правам несовершеннолетних. Он уже мальчик большенький, срок дать могут законно.

Оля: Вы – злая, гнусная, вредная старуха!

Галина Николаева: А ну-ка повтори! Кто я?! Злая и гнусная старуха? Так ты платишь за доброту, так, Ольга? За то, что мы не дали тебе пойти по стопам твоей мамаши и не стать девушкой на потребу. Вырастили тебя как человека. А теперь я – злая и гнусная старуха? Хорошо-хорошо. Мы еще поговорим.

Ринат:(Обнимает испугавшуюся Олю). Не трогайте вы ее…

Никодим Александрович: Галина Николаевна, пусть дети остаются здесь, если хотят, а я их посторожу. Никуда они до завтра отсюда не денутся. Идите отдохните.

Галина Николаевна: Хорошо. Да, я так и поступлю. А вы следите в оба глаза, чтобы эти твари отсюда не ногой. Пусть спят на полу, друг на друге, на чем хотят. Я предложила им пойти домой, а они не захотели. За что они так со мной? За что, Никодим Александрович? Я ничего плохого им не сделала, я их как своих детей люблю. Переживаю за них, они же мне как родные. А они так со мной. За что?

Никодим Александрович: Ну-ну, Галина Николаевна, успокойтесь, они не со зла.

Галина Николаевна: Я знаю: это все дурное влияние старшего. Это он всех настроил против меня. Он и Наталья.

Наталья: Эй, я никого не настраивала. Заняться мне больше нечем!

Никодим Александрович: Помолчи, Наташ. А вы идите, Галина Николаевна. Я за ними послежу, будьте покойны.

Галина Николаевна уходит.

Никодим Александрович: И что вы тут устроили? Как будто вы ее не знаете. Ладно, забыли. Леш, сейчас сюда едет Любовь Николаевна.

Леша: Что? Зачем?

Никодим Александрович: Галина Николаевна поставила всех на уши. В том числе и ее.

Ринат: Ну вот! Сейчас начнется.

Леша: Черт! Ей же нельзя волноваться, у нее слабое здоровье. А вы! Твою мать! Кто вас просил?! Нет, скажите, вас кто-нибудь просил ее беспокоить?!

Никодим Александрович: А вы, милый Алексей, не думаете о том, что она может волноваться и без нас?

Леша: Нет. Я – взрослый. И, тем более, кроме меня у нее очень много дел. В магазин надо, убраться надо, постирать надо, накормить все семейство тоже надо. И все она одна на себе гнет.

Никодим Александрович: А вы, молодой человек, разве не помогаете?

Ринат: Он целыми днями на подработках. Деньги в дом носит. А я учусь.

В помещение забегает еще одна женщина: полноватая, добродушная, с перепуганными глазами. На ней коротенькая курточка, из-под рукавов виднеются татуированные запястья, левое ухо полностью проколото и увешано сережками, а также проколота губа и бровь. Волосы небрежно наспех собраны в пучок.

Любовь Николаевна: Лешка, Ринка! Паршивцы! Что вы опять натворили!!!

Леша: Ничего особенного, мам. Мы играли в ролевые. Позвали наших девчонок, чтобы скучно не было, а Галина Николаевна подняла кипиш. Ну, ты как будто не знаешь ее.

Любовь Николаевна: Да уж, довелось узнать. Можно как-то с ней не связываться?

Ринат: Можно. Если девчонок к себе забрать. Тогда можно.

Любовь Николаевна: Забрать?

Наталья: Я могу взять кого-то себе. Я уже давно имею на это право.

Любовь Николаевна: Они что, мешок с картошкой или чемодан, который можно взять или не взять? Или вернуть обратно в магазин за ненадобностью? Что за хамское отношение?

Леша: Ну мам. Ты сама сказала, что койки пустуют.

Любовь Николаевна: Пустуют.

Леша: И что, после того, как Наташка от нас ушла, стало тихо. Вот. Почему бы нам не взять себе Олю, Алексашку и Юльку.

Любовь Николаевна: Ну, ты сам понимаешь, что это дело не одного дня. Что нужно начинать собирать документы. Я завтра схожу, поговорю с вашей этой Николаевной, пусть она разрешит девчонкам хотя бы ночевать у нас.

Алексашка: Ура!!!

Любовь Николаевна: Ой, ты моя золотая! Спасибо вам, Никодим Александрович, за звонок.

Ринат: Звонок?

Любовь Николаевна: Он позвонил и предупредил, что ваша мадмуазель отчалила.

Ринат: А-а-а.

Любовь Николаевна: Не бойтесь, я вас никому не отдам. Вы теперь мои. А теперь поехали домой. Все устали. А у нас места хватит всем. Спасибо вам еще раз, не хотите ли вы тоже к нам?

Никодим Александрович: Нет, спасибо вам большое, Любовь Николаевна, но я, пожалуй, пойду к себе. Тем более, завтра придется в красках объясняться и рассказывать, как я, старый дурак, проспал детей.

Любовь Николаевна: Как говорил мой дядя, лучшее оправдание – это совесть. Если совесть чиста, то все остальные разговоры, лишь обычное сотрясание воздуха.

Никодим Александрович: Мудрый дядя у вас был.

Любовь Николаевна: Почему был. Он и сейчас в полном здравии и уме.

Никодим Александрович: Ой, извините, пожалуйста. Я думал, что, вы говорите о нем в прошедшем времени.

Любовь Николаевна: Ну, правильно, он раньше так говорил. Сейчас он думает и говорит немножко иначе. Он говорит, что за деньги можно купить и продать все, даже совесть. Он так начал думать и говорить после того, как его друг, соратник, однокурсник – так он сам выражался –  из полнейшей голытьбы выбрался в люди благодаря деньгам. Конечно, за это ему можно только поклониться, потому что так пахать, как пахал дядя Миша, никто никогда не пахал.

Леша: Зато сейчас дядя Миша распивает чай с семейкой Добронравовых за светским обедом.

Никодим Александрович: Простите, а кем работал ваш дядя Миша?

Любовь Николаевна: Он закончил три высших образования. Его проворности и терпению можно только позавидовать.

Никодим Александрович: А работал-то он кем?

Любовь Николаевна: Кем он только не работал. И рабочим на стройке, и садовником, в конечном итоге, он закончил экономический факультет и стал продюсером благодаря одной своей подруге, бывшей жене одного бизнесмена, у которого дядя Миша работал садовником, и откуда его… ну это не важно.

Никодим Александрович: Так дядя Миша – это ваш дядя?

Любовь Николаевна: Нет, конечно. Дядя Миша – это тот самый знакомый моего дяди. А моего дядю зовут Павел. Павел Григорьевич. Вы мне тут зубы не заговаривайте! Я прекрасно знаю, к чему вы клоните, Никодим Александрович! Пока я тут с вами разглагольствую, эти сорванцы, видимо, смылись. Но это не лишает их наказания.

Леша: Какого такого наказания?

Любовь Николаевна: А вы думали, вам это просто так сойдет с рук? Вы сбежали из дома, подставили девчонок. И думаете, я вас так просто по головке поглажу? Ошибаешься, радость моя.

Леша: Я ничего не думал, ма.

Любовь Николаевна: Вот именно! Не думал он! Старший, а мозгов – с гулькин нос, эх ты. (Дает подзатыльник).

Леша: Ай!