Лиза Бетт "Игра на раздевание"

Я, превозмогая тошноту, подчиняюсь, и понимаю, что мой желудок против. Соскакиваю с колен и в панике кидаюсь к закрытой двери, ведущей в ванную.

Едва успеваю открыть ту, кидаюсь к унитазу, и меня рвет.

Боже, худшего палева я и придумать не могла.

Настоящие опытные эскортницы наверняка могут сделать так, чтобы подобного не случилось. Они проглотят и сделают вид, что это самый сладкий йогурт.

А я не настоящая эскортница. И я облажалась.

– Держи, – в поле моего зрения появляется зубная щетка в упаковке. Благодарно беру ее, все еще сидя на полу. Мне уже лучше, и я дотягиваюсь до кнопки слива и мельком отмечаю, что таблетка, которую я выпила, вышла вместе с содержимым желудка. А я думала, что хуже уже быть не может…– Новенькая?

Жданов все еще стоит надо мной, но я не поднимаю голову, киваю, едва не плача от облегчения.

Он не отвечает, молча выходит из ванной, и я остаюсь одна. Дверь за ним закрывается, и я облегченно поднимаюсь на ноги и подхожу к раковине.

Из зеркала на меня смотрит все та же испуганная девушка с огромными глазами и белым лицом. Только теперь и губы белесые. Распечатываю щетку, чищу зубы так тщательно, будто иду на прием к стоматологу. Трачу на это минут пять.

Противозачаточное не поможет, другая таблетка в пальто на первом этаже, я бросила его там вместе с презервативами. Опрометчиво с моей стороны, но возвращаться к дверям сейчас равносильно смерти. Жданов попросту не отпустит. А если я его разозлю…

Нельзя. Надо подумать, как выйти из этой ситуации максимально безболезненно.

Панику отодвигаю на задний план, опускаю прополосканную щетку на край раковины, умываюсь, стараясь не потревожить тушь, прополаскиваю рот раз сто.

Противозачаточное я смогу выпить и после. Допустим. А вот как быть с презервативами?

Спросить у Жданова? Он не любитель трепаться, вообще-то. За те полчаса, что мы вместе он едва ли проронил с десяток слов. Так, ладно. Отставить панику.

Надо возвращаться в комнату и делать то, за чем пришла. Вытираю руки и берусь за ручку двери ванной.

Глава 6

Жданов стоит у окна спальни, но смотрит не в него, а куда-то в пространство. Будто его мыли где-то далеко, он не здесь сейчас.

Прикрываю дверь аккуратно, но она все равно щелкает, и его плечи едва уловимо напрягаются.

Но он не оборачивается.

Я иду к нему, но не рискую обращаться с вопросом. Просто встаю рядом в ожидании приказа или хоть какой-то реакции. Почему-то мне кажется, что разговоры сейчас излишни. Замечаю, что гости, которые были за его столом разъезжаются. К крыльцу то и дело подъезжают черные тонированные тачки, забирая по нескольку человек.

А в доме есть кто-то из прислуги?

Наверняка, ведь…

Не может же быть такое, что мы остаемся тут вдвоем?

От этой мысли мне становится страшно. Накрывает дежавю. Я точно так же остаюсь с Рамилем в его особняке, а потом…

– Выпить хочешь? – спрашивает без эмоций. Головы не поворачивает, будто меня в комнате и вовсе нет. А я ловлю его профиль в полумраке и понимаю, что он и правда красив. Но не лощеной мальчишеской красотой, а какой-то грубой, мужественной, даже отталкивающей. Создается впечатление, что если я засмотрюсь на него, меня снимет снайпер. Интерес к нему смертелен, но я все равно смотрю и напитываюсь его силой и спокойствием. Пытаюсь разгадать его секрет, пытаюсь понять, как ему это удается? Занимать собой все пространство, в котором оказывается. Комната огромна, но в его присутствии сокращается до одного метра, на котором мы стоим плечом к плечу. – Лея?

– Нет, – отворачиваюсь, взволнованно. Конечно, он понимал, что я пялюсь. Но не одернул меня, позволил это. Такие как он наверняка привыкли ловить сотни подобных взглядов, может, поэтому он так лоялен. – Я не пью на работе.

Зачем-то добавляю и понимаю, что не врала. На лекциях по обольщению я тоже не пью. И на занятиях с ученицами не беру в рот ни капли, путь даже мы проводим уроки в клубах.

Жданов не отвечает на мою фразу, просто опрокидывает в себя стакан вискаря, который был в его руке и ставит на край столика у кресел.

Только сейчас, когда он отвернулся, я мельком отмечаю, что он снял бабочку и расстегнул пару пуговиц белоснежной сорочки. И замечаю, что у него и правда есть татуировка. И возможно не одна.

Стакан в стороне, Жданов обращает взгляд своих зеленых глаз ко мне, и я леденею. Пальцы начинают дрожать, и я понимаю, что он ждет следующего шага. Ждет от меня. Ну конечно, ведь он заплатил!

Подхожу, вернее даже подплываю к нему, медленно и плавно покачивая бедрами. Эту походку я показывала ученицам, но никогда ее не использовала.

И сейчас, глядя как зеленые глаза медленно чернеют и становятся похожими на изумрудный бархат, я понимаю, что она и правда действует.

Останавливаюсь рядом с ним. Вторгаюсь в его личное пространство, намеренно переступаю эту черту, чтобы понять, как он отреагирует. Напряжется или позволит.

И он позволяет. Смотрит на меня молча, но теперь в глубине его взгляда отражается не только желание, но и нотка любопытства.

Он дает мне шанс себя проявить. И я глотаю эту наживку как миленькая.

Цепляю лацканы его смокинга и подталкиваю Жданова к высокой кровати. Его грудь начинает вздыматься чаще. Пара шагов и он упирается бедрами в матрас. Поднимаю руки, стягивая с его широкой груди смокинг, обнажаю белую рубашку, которая кажется стальной на ощупь. И дело не в мягком хлопке, а в том, что под ним. А под ним сталь. Горячее и сильное тело, которое пугает меня и одновременно восхищает.

Пиджак на пол, тянусь к пуговицам и дрожащими пальцами расстегиваю одну за другой, в открывшемся вырезе вижу тату. Тянусь и бездумно касаюсь ее губами. Чувствую, как мышца от поцелуя напрягается, и на секунду теряюсь: он против или нет? Но Жданов не останавливает меня и вообще никак не дает понять, чтобы я прекращала. И я продолжаю.

Подключаю язык, провожу им по гладкой горячей коже и вдыхаю аромат мужского тела. Он терпкий и горьковатый. Грубый и звериный, как и сам хозяин. Он идеально подходит такому как он.

Рубашка с плеч слетает так же быстро как пиджак, и не дав себе опомниться и испугаться, я толкаю мощную грудь и Жданов падает навзничь. Утопает в матрасе, кровать под ним прогибается. Я сбрасываю с ног туфли, и взбираюсь на него, седлаю его бедра, уже не стыдясь выглядывающих из под платья чулок.

Грубые руки властно опускаются на мою задницу, задирая подол платья окончательно. Он сжимает, и дергает на себя, таранит своим пахом, будто надвое разрывая неожиданно волнующими ощущениями. Я пытаюсь заставить свой внутренний компьютер работать, и не поддаваться перебоям с электричеством, но мозг начинает троить. Эмоции берут верх. Закусываю губу безотчетно, ловлю потяжелевший взгляд Жданова на своем лице, он смотрит так, будто сам хочет сделать это со мной. Прикусить мою губу и распробовать вкус.

Меня прошивает дрожь.

Он, его взгляд, эта темная комната, его руки на мне – это все какой-то сюр, который не должен так волновать. Но мне кажется, я начинаю сходить с ума. Разум так охотно отчаливает, что становится страшно. Пытаюсь сохранить его крупицы, но они как кусочки сладкой ваты тают на солнце и превращаются в карамель.

– Снимай! – звериный приказ, Жданов дергает низ платья, который задрался на талию, и я покорно стягиваю с плеч его верх, благодаря вырезу на спине сделать это просто. Вот только ткань теперь обручем обвивает талию. Но это не волнует Глеба.

Он жадно впивается взглядом в мою голую грудь и зависает на долю секунды. Облизывает губы, даже не замечая, что делает, и, скользнув рукой выше, заставляет меня наклониться. Сжимает грудь руками. Соски твердеют, оказавшись в ложбинке между большим и указательным пальцами Глеба. Я подавляю желание выгнуть спину, хотя этого хочется до безумия.

Склоняюсь еще ниже и целую его шею. Наверно мне не следовало бы делать это, я понятия не имею, как ведут себя эскортницы, но Жданов меня не отталкивает, и я продолжаю. Целую, кусаю, зализываю укусы на тонкой коже у мочки его уха. Жданов шумно дышит, его член как кол давит на низ моего живота, и я понимаю, что трусики – единственная преграда, отделяющая меня от окончательного падения.

Выпрямляюсь, звякаю замком платья, который не сразу нахожу. Снимаю ткань через голову, отбрасываю на пол к рубашке и пиджаку Глеба. На мне только чулки и трусики тоньше крыла бабочки. Жданов окидывает меня долгим потемневшим взглядом и остается доволен. Толкает меня бедрами, подбрасывает, и я хватаюсь ладонями за его грудь для опоры. У него не одна татуировка, их десятки, они все разные, но образуют единый рисунок, который хочется рассмотреть, разглядеть и понять. Как сложный пазл, который никто не собирал до меня. Пытаюсь отвлечься на тату, чтобы не так уплывать от ощущений…

Но времени на это нет.

Глеб рывком переворачивает меня на спину, и я оказываюсь под ним. С разведенными ногами и совершенно беззащитная.

Он цепляет меня под коленями, сводит ноги перед своей грудью и стягивает с меня трусики.

Всё.

Это конец.

Он точно порвет меня сейчас.

– У вас есть презерватив? – спрашиваю в панике, и Жданов замирает.

Глава 7

Немое кино длится несколько секунд, и Глеб произносит.

– Какие-то проблемы?

Мне кажется, я впервые вижу в его глазах растерянность. Он будто не верит, что именно это услышал от меня сейчас. Именно сейчас.

– Я просто…если вы не против. – Неловкий момент стократ увеличивает это ощущение, потому что я все еще под ним, мои ноги все еще задраны к его плечам, и он голый. Почти. И я голая.

– Ладно, – дергает верхней губой, будто скалится. Будто я раздражаю его своей дерзостью. Встает с кровати и тянется к тумбочке, а я неловко опускаю ноги и приподнимаюсь на локтях, понимая, что после моей выходки Жданов скорее всего не будет обращаться в это эскорт агентство.

Вынимает пачку, достает квадратик из фольги и рвет зубами упаковку. Отбрасывает ее и технично натягивает резинку на свой член.

Дело почти в шляпе. Остается дождаться, когда он кончит, и сбежать с трофеем.

Подходит ко мне, раздвигает ноги рывком и по-хозяйски касается меня там. Я вздрагиваю, потому что слишком остро это бьет по нервам. Они итак натянуты до невыносимого.

Хмурится.

Сминает мою нежную кожу и проникает внутрь двумя пальцами. Моя спина выгибается как у кошки, ноги сами собой раздвигаются, и я стискиваю зубы. Он как искусный музыкант едва коснулся инструмента, и тот уже заиграл. И не важно, что инструмент не настроен и вообще против, чтобы его трогали, заботились о его комфорте.

– На колени! – приказывает скупо, и я вскидываю взгляд, столкнувшись с его зеленым. – Ко мне спиной.

Поясняет, и я торопливо сажусь и отворачиваюсь от него. Встаю на колени на кровати, и меня легко подталкивают в спину. Я напряжена, и неохотно наклоняюсь. Жданов толкает ниже, и я прогибаю спину, грудь касается матраса, руки вытягиваю вперед. Его пальцы касаются моих ягодиц. Гладят, ладони как сканеры не упускают ни одного сантиметра кожи, и я чувствую мурашки на ногах.

Все еще пытаюсь сохранить рассудок, хотя начинаю жалеть, что отказалась пить. Надо было накатить, чтобы не так паниковать. Ладони влажные и я вытираю их о покрывало, а потом резко сжимаю ткань, потому что Глеб вновь входит в меня двумя пальцами и начинает двигаться внутри.

Мне до одури хочется качнуться ему навстречу. Хочется нанизаться глубже, плотнее, но я сжимаю покрывало и зубы и молчу. Поясницу начинает тянуть от удовольствия.

Он внутри, одна рука на ягодице, вторая уверенно орудует то входя, то выходя из меня так, что мурашки покрывают даже кожу головы. Волоски встают дыбом. Мне трудно дышать, и я размыкаю зубы и рвано вдыхаю, утыкаясь лбом в матрас.

Глеб видит. Он понимает, что меня ведет, и очевидно наслаждается этим.

Не вижу его, но чувствую его удовлетворение в воздухе. Оно такое же осязаемое, как запах озона перед дождем.

Я в логове зверя, и скоро меня сожрут на ужин, а пока меня жарят. Начиняют специями и делают так, чтобы я была готова. Готова принять его в себя без боли и трения.

И я сойду с ума еще до того, как Жданов приступит к основному блюду.

– Шире ноги, – командует, потому что я невольно выгибаюсь и пытаюсь свести колени. Это выходит непроизвольно, просто не выдерживают нервы. Мне хочется плакать и смеяться. Хочется разрыдаться и застонать от кайфа, со мной впервые такое, и я не знаю, за что ухватиться, только бы не взлететь. – Живо!

Его пальцы ускоряются, невыносимо терпеть эти движения внутри, я покорно раздвигаю ноги, и чувствую, как Глеб касается какой-то чувствительной точки там. Моя спина уже болит от угла наклона, но Жданов не позволяет отвести бедра, словно в тисках держит одной рукой, а второй разносит меня в щепки.

Чувствую, как из моего рта вырывается стон. Утыкаюсь в матрас, понимаю, что его все равно слышно. Зажмуриваюсь, и подаюсь навстречу его движениям.

Снова что-то ору в матрас.

Только потом понимаю – мольбы, чтобы не останавливался.

Жданов ухмыляется. Не вижу, слышу его удовлетворение, но он не прекращает. Долбит пальцами, чувствую, как выталкиваю воздух параллельно с его движениями, и понимаю, что еще чуть-чуть и кончу, но не могу ухватиться за этот оргазм. Будто он маячит перед носом, но мне не удается его поймать.

Чувствую, как по щекам текут слезы, они размазываются о покрывало, в которое я дышу, пальцы болят от силы, с которой цепляюсь за ткань, но я полностью отдаюсь только одним единственным ощущениям. Тем, которые рождает во мне Глеб.

Он таранит, долбит, вытряхивает из меня кайф грубо и рвано. Становится тесно, он вставляет три пальца, и я понимаю, что это чересчур. Стону, он ловит мои эмоции и убирает один.

А потом грубо переворачивает меня на спину и долбит внутрь в этом положении. Свожу ноги, он ударяет по коленям ладонью, заставляя снова развести, я свожу, и понимаю, что уже не контролирую ни свое тело, ни язык, ни эмоции.

Тянусь к его ширинке, он помогает и вынимает член, я обхватываю его рукой. ЗАЧЕМ?

Наверно на этот вопрос я никогда себе не отвечу, но мне так хотелось разврата с ним. Хотелось без оглядки и до конца.

Какая работа? Зачем я здесь? Явно не за этим. Но Глеб укладывает меня на край постели так, чтобы я могла снова взять его в рот и я беру. А он долбит меня пальцами, изгибая их, будто хочет подразнить мой лобок изнутри. Между ног становится мокро. Я в панике распахиваю глаза, и понимаю, что я его поймала.

Жданов смотрит на меня сверху вниз и довольно ведет уголком губ. Он не улыбается, но по его глазам я вижу, он доволен.

Но мне уже плевать.

Его рука не прекращает двигаться, он все еще во мне, только теперь там реально мокро. Как будто кран сорвало. Глеб долбит, его пальцы с хлюпаньем щекочут внутри, и я понимаю, что начинаю рыдать. Просто зажмуриваюсь, позабыв о члене в моей руке, и отдаюсь ощущениям.

Меня подбрасывает, выгибает, выключает из реальности на мгновение.

Кажется, что в комнате резко темнеет, и чье-то крики доносятся издалека.

А потом провал…

Чувствую, как щека начинает гореть, и с усилием открываю глаза. Глеб смотрит на меня озабоченно.

– Ты отключилась, – произносит хмуро, и я понимаю, что он прав.

Я не вывезла такой накал эмоций.

Чертов Жданов!