Почему-то вдруг вспомнились рыцарские романы, в которых рыцарь спасал прекрасную даму, запертую в башне, и в этой связи брак с Дракулой, предложенный Матьяшем, показался ещё более нелепым, чем в ту минуту, когда Илона только услышала об этом и приняла за шутку. Дракула ведь сейчас сидел в башне в далёкой крепости, и получалось, что всё в мире перевернулось с ног на голову – раньше рыцари спасали дам из башен, а теперь даме предложили спасти рыцаря.
«Вот уж романтично», – мысленно усмехнулась кузина Его Величества, слушая пересказ очередных строк из Овидия, и теперь идея, которая уже давно появилась у неё в голове, оформилась окончательно: «Брак с Дракулой – это не страшно, а просто смешно. Я – жена Дракулы? Надо мной все будут потешаться!»
Илоне вдруг сделалось так стыдно из-за возможных насмешек, что она смутилась, когда к Его Величеству приблизились несколько придворных и напросились в сопровождение: «Они поймут, о чём мы говорим, разнесут эту новость по дворцу, и весь двор будет хихикать».
Пусть король не говорил о Дракуле прямо, а только призывал кузину перестать печалиться о покойном Вацлаве Понграце, ей почему-то казалось, что для окружающих всё очевидно. От чувства неловкости и стыда никак не удавалось избавиться, поэтому Илона принялась считать минуты, приближающие её к окончанию прогулки.
* * *
Илона и Эржебет с четырьмя юными дамами вернулись из сада в ту же самую комнату, которую покинули. Матьяш уже не сопровождал их – ушёл, сославшись на дела, и обещал заглянуть через несколько дней – а как только он скрылся из виду, Эржебет строго заявила придворным, которые навязались в спутники к четырём её подопечным красавицам:
– Я вас не задерживаю, господа.
Расставанию с кавалерами не огорчилась разве что Орсолья. А вот три остальные девицы казались раздосадованы. Они, наверное, полагали, что лучше уж выйти замуж, чем жить, как монашка, под присмотром матери Его Величества и ждать «счастья», которое может и не наступить.
«Мне бы их горести», – думала Илона, видя, что портрет Дракулы никуда не делся. Он по-прежнему находился в комнате и напоминал о том, что брак пока ещё возможен и что выход из того дурацкого положения, в котором Илоне случилось оказаться, ещё не найден.
Картина стояла на подставке, накрытая сукном и будто спрашивала: «Ну, что?» «Нет, я замуж не выйду», – мысленно ответила Илона, а её тётя, вошедшая в комнату чуть ранее, казалось, совсем не обратила внимания на лишний предмет.
Мать Его Величества снова уселась в кресло, велев одной из четверых красавиц взять лютню и спеть что-нибудь. Меж тем кузина Его Величества вернулась к вышиванию. «Ничего, как-нибудь выкручусь», – твердила она себе, но когда песня окончилась, тётя выслала своих подопечных вон, а в ответ на недоумённый взгляд племянницы пояснила:
– Нам с тобой нужно поговорить, моя девочка.
– О чём, тётушка? – спросила Илона.
Тётя встала с кресла и направилась в дальний угол комнаты, который в это время дня уже не освещался солнцем. Он казался укромным, тихим, как раз для доверительной беседы, и к тому же там стояла пристенная лавка, позволявшая собеседникам или собеседницам сидеть как можно ближе друг к другу.
Эржебет опустилась на лавку, но не облокотилась на высокую деревянную спинку, а осталась сидеть прямо и жестом пригласила племянницу сесть рядом.
– Не сердись на моего Матьяша, – с мягкой улыбкой проговорила матушка Его Величества. – Он – мужчина, а мужчины частенько говорят слишком прямо. Они не понимают, что женщине такие слова кажутся неприятными, даже если по сути всё верно.
– Тётушка, вы имеете в виду сегодняшний разговор о браке? – осторожно спросила Илона, тоже сев на лавку.
– Да, моя девочка, – ответила Эржебет. – Откуда мужчине знать, что чувствует вдова? А я знаю. Я ведь до сих пор скучаю по своему мужу, хотя со дня его смерти прошло почти девятнадцать лет. Пусть я овдовела не так рано, как ты… но разве от этого легче? Мой Янош был мне не только мужем, но и другом. Порой мне не хватает его совета, а семнадцать лет назад, когда я вместе с твоим дядей Михаем добивалась для Матьяша свободы и трона, мне казалось, что Янош незримо присутствует рядом и подсказывает, что делать.
Тётя судорожно вздохнула и быстрым движением левой руки смахнула с глаз слёзы.
– Не плачьте, тётушка, – сказала Илона, осторожно сжав её правую руку, лежавшую на коленях, но и сама уже готова была плакать.
– Даже в те дни, – меж тем продолжала Эржебет, ненадолго замолкая, если её голос начинал дрожать, – даже в те дни, когда я чувствовала присутствие Яноша рядом, я сделала бы всё, чтобы позаботиться о Матьяше и обо всей семье Силадьи. Даже вышла бы замуж во второй раз. Да, мне тогда было больше сорока лет (считай, старуха), но если бы я оказалась чуть моложе и понадобилось бы заключить брак ради политического союза, я не задумываясь сделала бы это. Чтобы помочь Матьяшу, чтобы помочь твоему ныне покойному дяде Михаю и всей семье Силадьи. В чём счастье для нас, женщин? В том, чтобы помогать своим семьям, быть нужными. И если у нас получается принести пользу, мы обретаем душевный покой. Ведь так?
– Наверное, вы правы, тётушка.
– Конечно, я права, – сказала Эржебет, голос её окреп, и теперь она сама левой рукой накрыла руку племянницы, всё ещё сжимавшую тётину правую. – Вот и ты, моя девочка, уже пять лет не находишь себе места потому, что после смерти твоего Вацлава тебе не о ком заботиться. Но есть способ исправить это. Ты нужна своей семье, позаботься о своих родственниках. Сделай то, о чём тебя просит мой Матьяш. Никто не станет заставлять тебя, потому что ты уже исполнила свой долг, когда вышла замуж семнадцать лет назад. Тогда ты помогла своей семье, а теперь сделай это снова, но уже не столько ради семьи, сколько ради себя. Ты снова почувствуешь себя нужной, почувствуешь сопричастность большому делу и обретёшь душевный покой.
– Тётушка, вы всё правильно говорите, – совершенно искренне ответила Илона, вдохновившись её словами. – Покой – это то, чего у меня нет, но возможно ли обрести душевный покой в браке с таким человеком, как Дракула?
– Если всё окажется совсем плохо, то жить с мужем ты не обязана, – просто ответила Эржебет. – Твоя семья тебя защитит. Если тебе не понравится жить с ним вместе, то будете жить врозь. Сможешь остаться здесь, при мне, если захочешь, или вернуться в Эрдели. Главное – это сам брак, который станет залогом крепкого политического союза.
– Тётушка, если бы это оказался кто-нибудь другой, а не Дракула… – начала Илона, но Эржебет перебила её:
– Давай-ка, я расскажу тебе о нём то, чего тебе никто другой не расскажет. Вот все твердят, что Дракула творил страшные дела, но эти люди его не знают. А я знаю и потому могу о нём судить по своему опыту, не с чьих-то слов.
– Тётушка, я не понимаю… Вы его знаете?
– Когда-то очень давно мне довелось принимать у себя Дракулу как гостя, – пояснила Эржебет. – Это было в Эрдели, в замке моего Яноша. Янош в те времена был жив и даже не стар…
– Принимать Дракулу у себя? – удивилась Илона.
– Да, – продолжала рассказывать тётя, – Дракула гостил у нас несколько недель, хотя… в те времена он ещё не стал Дракулой, никто не называл его так. В те времена это был мальчик лет тринадцати. Приехал по велению отца, потому что с отцом Дракулы мой Янош в то время был дружен. Приезд в гости стал знаком доверия.
– А я думала, господин Янош с отцом Дракулы враждовали, – сказала племянница. – Ведь господин Янош велел, чтобы отцу Дракулы отрубили голову.
– Это было позже, – непринуждённо ответила тётя, – а в те времена, о которых я тебе рассказываю, был мир, и тринадцатилетний Дракула приехал в гости к моему мужу и ко мне.
– И как этот мальчик вам показался? – с любопытством спросила Илона.
– Довольно милый, – усмехнулась Эржебет, – но не очень воспитанный. Помнится, он, как только приехал, сходу спросил моего Яноша: «Почему ты медлишь отправляться на войну с турками?» И добавил: «Мой отец уже выступил в поход».
Илона снова удивилась:
– Тётя, вы пересказываете слова Дракулы. Неужели вы знаете язык влахов?
– Нет, – ответила Эржебет, – но Дракула говорил на нашем языке. Уж не знаю, когда успел выучить нашу речь, но говорил неплохо… хотя лучше б помалкивал, потому что стремился не скрывать своих мыслей, из-за чего временами казался грубым. Кстати, Дракула так и не оставил эту привычку. Многие до сих пор называют его несдержанным, и я думаю, они правы.
Илона задумалась, а тётя, видя это, поспешно добавила:
– Я тебе ещё не всё рассказала, а ведь ты сейчас, наверное, подумала, что Дракула станет несдержанно и грубо обходиться с тобой? Вовсе нет. Я уверена.
– Как вы можете быть уверены, тётушка?! – воскликнула племянница.
– Могу, – улыбнулась Эржебет, – потому что я видела, как он обходился с девушками. Да, это было очень давно, но в некоторых вещах люди не меняются, и к тому же… – Она задумалась. – Нет, я расскажу по порядку.
Племянница молча ждала.
– Так вот, – всё с той же улыбкой продолжала тётя, – кроме Дракулы в замке гостила одна родственница Яноша. Ей было пятнадцать, и Дракуле она понравилась. Он в свои тринадцать не умел ухаживать, но старался научиться изящным манерам и действовал весьма хитро. Однажды подарил её служанкам пояс с золотыми нашивками, чтобы через служанок ближе подобраться к госпоже.
– И чем всё закончилось? – спросила Илона.
– Дракула понял, что моя родственница никогда не уступит ему так, как он хочет. Разумеется, воздыхатель огорчился, наговорил ей всяких дерзостей, а ты… ты чем-то похожа на ту мою родственницу. Даже не знаю, чем именно, но есть некое неуловимое сходство.
– Куда вы клоните, тётушка? – насторожилась Илона.
Эржебет сильнее сжала её руку:
– Я хочу сказать, что Дракула будет с тобой любезен. Главное, без особой причины не отказывайся исполнять супружеский долг. Вот и всё. Бояться тебе совершенно нечего.
Наверное, тётя зря затронула тему физической близости. Лучше б продолжала говорить о долге перед семьёй, потому что всё воодушевление у Илоны пропало.
– Тётушка, я готова поверить вам, – печально произнесла она. – И готова поверить Его Величеству, который сказал, что Дракула вовсе не так страшен, как о нём рассказывают. Но… даже Его Величество не отрицал, что у этого человека очень плохая слава, а я не хочу, чтобы эта слава перешла ещё и на меня как на его жену.
– Мой Матьяш – дальняя родня Дракуле, однако Матьяша это никак не запятнало, – возразила Эржебет.
– Жена – другое дело, – вздохнула Илона. – Я боюсь, что все станут указывать на меня пальцами: «Вон идёт жёнушка Дракулы». Они станут так говорить… и смеяться.
– Всё зависит от тебя, – ответила тётя. – Главное – как ты себя поведёшь. Если ты не забудешь, что ты – Силадьи и всего лишь исполняешь свой долг перед семьёй, то никто тебя не осудит. И смеяться не станет. Ты не уронишь свою честь.
– Вы уверены, тётушка?
– Да, – сказала Эржебет, отпустив руку племянницы, но теперь ободряюще поглаживая Илону по плечу. – Поэтому подумай над просьбой Матьяша, моя девочка. Не торопись и как следует подумай.
* * *
Илону очень тронули слова, сказанные тётей о своём покойном муже, Яноше Гуньяди. Эржебет не забыла его, но это не помешало бы ей исполнить долг перед семьёй. «И я сейчас могу помочь своей семье, – повторяла себе Илона, – могу помочь, и это не станет предательством по отношению к Вацлаву».
Как же хорошо сказала тётя! Но насколько искренне она говорила? Через некоторое время у Илоны появились сомнения, ведь Эржебет уверяла, что пошла бы на жертвы ради всей семьи Силадьи, однако нынешние слова расходились с давними поступками.
Илона, несмотря на давность лет, отлично помнила, как тётя посмотрела на своего брата Михая, когда тот зимним вечером пришёл и объявил, что стал регентом при «новом короле Матьяше Первом». У тёти был враждебный взгляд, ведь Михай надеялся править от имени Матьяша, а Эржебет любила сына больше, чем всех других родственников, вместе взятых, и никому не позволила бы ничего у Матьяша отобрать – в том числе власть.
Михай Силадьи слишком хотел власти. Вот почему вскоре после того, как Илона с Вацлавом и другими Понграцами уехала в Липто, Матьяш посадил Михая в крепость, в замок Вилагош, и Эржебет не стала заступаться за своего брата, хоть и могла бы[13 - Михай был заключён в замок Вилагош на западе Трансильвании 8 октября 1458 года. Освобождение и примирение с королём состоялось только 9 сентября 1459 года.]. Она приняла сторону сына. К счастью, Михай оказался достаточно умным, чтобы смириться, и получил свободу, но Эржебет всё равно продолжала смотреть на него косо, а когда Михая не стало, и отец Илоны унаследовал всё его имущество и привилегии, то унаследовал и косые взгляды. Тётя продолжала защищать своего сына, защищать ото всех – даже от собственной родни.
«Теперь тётя тоже старается не ради семьи Силадьи, а ради своего сына, которому нужно выдать меня замуж, – мысленно рассуждала Илона. – Думает ли тётя о своей семье хоть немного? Думает ли обо мне? Наверное, она уже не мыслит себя как часть семьи Силадьи. Тётя стала частью семьи Гуньяди».
И всё же для самой Илоны долг перед родственниками оставался священным. «Тётя права, – думала она, – мне следует заботиться о других Силадьи. Смысл жизни для женщины, а особенно для христианки, в заботе о других, о ближних, а родственники – самые близкие люди».
Правда, принять решение в одиночку казалось страшно, поэтому Илона утром того дня, когда во дворце было назначено очередное заседание королевского совета, отправила записку отцу. Илона просила, чтобы отец, среди прочих заседавший в совете, после зашёл к ней, однако Ошват Силадьи так и не появился в покоях дочери.
«Наверное, у него после заседания появились неотложные дела, – решила Илона, – а я ведь не упомянула, о чём собираюсь говорить. Даже не упомянула, что предстоит важный разговор. Я просто просила зайти».
Это казалось не слишком большим упущением, ведь на следующий день должна была прийти Маргит. Она всегда приходила два-три раза в неделю навестить сестру. «Я посоветуюсь с Маргит и заодно попрошу её передать отцу, что мне нужно посоветоваться с ним тоже», – подумала Илона, однако старшая сестра тоже не появилась.
Кузина Его Величества наконец заподозрила неладное: «Моих родственников не пускают ко мне нарочно?»
На следующий день подозрение превратилось в уверенность, поскольку выяснилось, что Илона и сама не может покинуть дворец. Пожилые придворные дамы, которые обычно занимались вышиванием, окружили её в коридоре и просто не дали уйти, препроводив к своей госпоже, матери Его Величества.
– Куда ты хотела идти, моя девочка? – невозмутимо спросила Эржебет.
Илона ответила, что волнуется за отца и за сестру, поэтому идёт их проведать.
– С ними всё благополучно, – сказала Эржебет.
– Но почему они не приходят? – спросила племянница.
– Я не знаю, – тётя пожала плечами. – Я никаких распоряжений не отдавала. Возможно, Матьяш дал? Но даже если так, он делает это ради тебя. Он ведь сказал, что хочет услышать именно твоё решение, а не то, что тебе насоветуют отец и сестрица.
– А если я хочу навестить их не ради советов, я могу это сделать? – принялась настаивать Илона.
– Зачем навещать сейчас, моя девочка? – всё так же невозмутимо спросила тётя. – Вот примешь решение, и тогда можешь наносить визиты, а сейчас для тебя лучше уединение. Оно помогает собраться с мыслями.
– Тогда я поговорю с Его Величеством. Спрошу, почему отец и сестра ко мне не заглядывают, – сказала Илона, но тётя напомнила:
– Если ты попросишь у короля аудиенцию, тебе придётся объявить ему своё решение насчёт свадьбы. Ты готова это сделать?
Илона была не готова, а меж тем время шло, минул ещё день, но ни отец, ни сестра не давали о себе знать. «Зачем Матьяш поступает со мной так? – думала кузина Его Величества. – Неужели хочет показать, что я могу в любую минуту превратиться из гостьи в узницу?»
Слова Матьяша про «верноподданного» Ошвата Силадьи теперь показались Илоне не вполне искренними: «Матьяш сказал, что мой отец обязательно поддержит королевское решение о моём браке. А если не поддержит? А вдруг Матьяш потому и препятствует моей встрече с отцом, что не надеется на его поддержку?»
Эта мысль заставила Илону испугаться: «Если я откажусь выходить замуж, а мой отец поддержит меня и воспротивится королевской воле, то что же тогда с ним будет? Его отправят в крепость, как когда-то отправили дядю Михая. А что будет с моей матерью и моей сестрой? Наверное, им придётся жить очень тихо и в постоянном страхе за семейное имущество, которое король вправе отобрать у родни изменника». Этого ни в коем случае не следовало допускать!
«Если тётя не думает об интересах семьи Силадьи, значит, об этом должна думать я», – сказала себе Илона, но всё это было простым только на словах, а на деле выйти замуж за человека, известного своей жестокостью, казалось просто немыслимо. Мешало предубеждение, но его следовало преодолеть, и вот очередным утром Илона нерешительным шагом подошла к портрету, который теперь стоял в её покоях, и развернула сукно. «Это твой будущий муж, – сказала она себе, глядя на нарисованное лицо с резкими, прямыми чертами и на одеяния, по цвету напоминающие кровь. – Успокойся и рассмотри этого человека как следует».
Часть III. Тот самый Дракула
I
Маргит влетела в покои Илоны, как всегда, вихрем и, увидев младшую сестру, понуро сидевшую в резном кресле, бросилась к ней, взяла за плечи, попыталась заглянуть в глаза:
– Сестричка, это правда? Ты выходишь замуж за…
– Да, – безразлично отвечала Илона, подняв голову и встретившись взглядом с сестрой. – Тот самый Дракула – теперь мой жених.
– Но почему? Почему ты согласилась? Ты не обязана, – сказала Маргит.
– Не обязана, – отозвалась младшая сестра, – но зато Матьяш теперь доволен, и не только мной, а всей нашей семьёй. Наша семья оказывает ему услугу, и наш кузен сказал, что не забудет этого.
– А если наш отец скажет «нет»? – спросила Маргит.
Илона будто очнулась от оцепенения, вскочила:
– Сестра, я совсем забыла об этом. Прошу тебя, иди сейчас же к отцу и поговори с ним. Нужно, чтобы он повёл себя правильно. Если отец станет противиться, то всё испортит.
– Что испортит? Твою свадьбу?
– Нет, не мою свадьбу, а своё будущее, – поспешно заговорила Илона. – Я вчера вечером пришла к Матьяшу и сказала, что согласна на брак, но ещё я сказала, что это очень большая услуга, и не только с моей стороны. Я сказала, что семья Силадьи вправе рассчитывать на благодарность, и Матьяш ответил «конечно». А я спросила, правда ли, что Матьяш в последнее время не очень доволен моим отцом. Кузен замялся и не признался прямо, но я, не называя тебя, повторила Матьяшу твои слова о том, что отец слишком настаивает на новом крестовом походе и что отцовы слова вызывают недовольство. Кузен улыбнулся и воскликнул: «Как же я могу быть недовольным, если теперь, благодаря твоему браку, смогу подготовить тот самый поход! Дракула поможет мне, а что до твоего отца, то если раньше мы в чём-то были не согласны, то теперь мы – единомышленники».
– Так и сказал? – с недоверием спросила Маргит.
