Светлана Шишлова "Жена в стиле милитари"

– А я буду, – сказала Ира и залпом выпила полстакана. – А теперь рассказывай, что с Никитой случилось?

Дамы сели в кресла напротив друг друга, и Вика начала рассказывать.

Никита как всегда в последнее время по субботам работал у себя в кабинете.

– Как всегда по субботам? – не удержалась я от вопроса.

– Да. Он когда-то прочитал про какого-то миллионера, что тот по субботам всегда делает анализ работы за неделю. Ну и тоже привык. Я весь день провела у себя наверху: читала, смотрела телевизор, в общем, ничего не делала, ждала, когда Никита освободится, он обещал меня отвезти…

– Куда? – спросила Ирина.

– К косметологу. И еще в одно место…. А где-то полчаса назад я спустилась сюда поискать свой маникюрный набор. Заглянула к Никите в кабинет, а он лежит головой на столе. Я сразу вызвала скорую помощь. Вот и все.

Вдруг входная дверь приоткрылась, и в проеме появилось обеспокоенное лицо худощавой женщины средних лет.

– Виктория Львовна, – обратилась она к хозяйке, – мне сказали, «Скорая» была. Я прибежала, может, что случилось, помочь надо?

– Спасибо, Лариса, ничего не надо. А впрочем, прибери в кабинете у Никиты Сергеевича. Мало ли, вдруг, инфекция какая.

– Хорошо, – женщина поспешно прошла через гостиную, скрылась в холле и через минуту появилась уже в униформе домработницы.

– Это наша приходящая, – пояснила нам Вика. – Ну что же мы сидим? Наверное, надо ехать в больницу. Я сейчас в таком состоянии, что не могу сесть за руль. Вы меня подвезете? Он в областной.

И вдруг Вика расплакалась, Ирина заревела тоже. А я подошла к двери в кабинет и приоткрыла ее. Там уже вовсю орудовала домработница Лариса. Из-за открытого окна на меня дунуло сквозняком и вместе с ним неприятно поразил запах подгнивших фруктов. Лариса, протирая мебель, неодобрительно посмотрела на меня. В ее лице уже не было того подобострастия, с которым она разговаривала с Викой. Вероятно, комплексует из-за своей профессии, подумала я. А может, просто не любит, когда ей мешают работать. Я вернулась к женщинам в гостиную. Они уже успокоились.

– Вика! – обратилась я к ней. – А ты не допускаешь мысли, что твой муж просто отравился? У него в кабинете гнилыми фруктами воняет.

– Да? – удивилась Вика. – Странно. Почему я не почувствовала? Ну конечно, у меня же насморк!

– Я тоже не чувствую, – присоединилась Ирина.

– Ну еще бы! С твоим вечным тонзиллитом! – воскликнула я.

– Твоя правда, – согласилась подруга.

Вика с потерянным видом слонялась по гостиной.

– Ну чего ты пятый угол ищешь? Собирайся, и поедем в больницу, – заявила Ирина.

– Да-да, конечно, – тут же согласилась Виктория. – Только я не знаю, наверное, следует что-то собрать с собой: бритвенные принадлежности, полотенце…

– Какое полотенце, Вика? Он был без сознания. Наверняка, в реанимации.

Вика вдруг зарыдала. Мы бросились к ней. Стали успокаивать, как могли. Оказалось, могли по-разному. Я – с материнским участием, ласково. Мне, действительно, очень жаль эту, в сущности, еще девочку. Она очень страдает. Но на Ирину невесткины слезы оказали иное действие. Она увещевала Викторию тоном, каким разговаривают учителя с капризными детьми: сейчас же прекрати, перестань, довольно!.. Ну что с нее взять? Учительница – она и есть учительница, хотя это – слабое оправдание. Почему моя славная, добрая, чуткая подруга так черства? Обязательно потом ее об этом спрошу. А впрочем, такой букет интонаций оказался эффективным: Виктория успокоилась мгновенно. Действительно, как ребенок.

– Всё! Одевайся, и поехали! – скомандовала Ирина Виктории.

– Да, я сейчас, – с готовностью ответила та.

Спустя пару минут мы уже были на улице. Вика собралась было запереть дом, но я спросила:

– А как же твоя домработница? Ты ее запрешь?

– О господи! – Вика взялась за голову. – Все-таки, я действительно не в порядке. Лариса! – громко позвала она в дверь, – Мы уезжаем. Вы закончили?

– Да, Виктория Львовна, бегу, – послышался голос и в дверях показалась Лариса, на ходу надевающая плащ.

Мы направились к машине.

– Виктория Львовна, извините… А можно мне с вами до города доехать? – вдруг спросила домработница.

Вика растерянно глянула на меня.

– Конечно, Лариса, садитесь в машину, —сказала я.

Почти всю дорогу молчали. Немудрено: какое известие ждало нас в больнице? В каком состоянии Никита? Чем больше сокращалось расстояние до города, нем неспокойней становилось у всех на душе. Впрочем, не уверена, что у всех. Не думаю, что Лариса очень уж тревожится по этому поводу. И это вполне естественно. Но почему-то именно с ней стало плохо на последних километрах пути.

Я сидела за рулем и не следила в зеркало за ее лицом, но Ирина, сидящая на заднем сиденье рядом с ней, вдруг с тревогой спросила:

– Лариса, Вам плохо?

Я обернулась. Действительно, Викина домработница, действительно, была бледна.

– Нет, ничего. Так, немного… Вероятно, съела чего-нибудь, – попыталась пошутить Лариса.

– Да? Бывает… А вот журнал не хотите полистать? Отвлекает…

– Нет, спасибо.

– Что там у тебя за журнал? – включилась в разговор сидящая рядом со мной Виктория, – Дай посмотреть.

– Пожалуйста, – протянула журнал Ирина.

– Какой роскошный цветок! – вперилась в обложку Вика. – Как он называется?

– Понятия не имею, – сказала я.

– Просто, аленький цветочек из сказки. Совершенно волшебный.

– Да. А главное – красный. Обожаю все красное, – заключила я.

А вот и больница. Мы вышли из машины.

– Куда теперь? Мы же не знаем, куда его положили… – залепетала Вика.

– Сейчас все узнаем, – бодрящим голосов сказала Ирина.

– Спасибо большое, что подвезли! – подала голос обретшая нормальный цвет лица Лариса, – Виктория Львовна, пусть Никита Сергеевич поскорее поправляется!

– Да-да, спасибо, Лариса, всего доброго! – прервала ее Вика.

– До свидания! – скомканно попрощалась со всеми Лариса и быстрым шагом удалилась.

Мы направились внутрь здания. Действительно, Никита был в реанимации. Выяснилось, что состояние его тяжелое. Диагноз не определен. Чтобы все это выяснить, осознать и принять, потребовалось часа два и куча нервов.

Мы вышли на улицу. Вика закурила. Было видно, как дрожат ее пальцы. А Ирина как человек, привыкший не терять присутствия духа, стала говорить, что всё обойдется, что организм у Никиты крепкий, и врачи разберутся… Впрочем, то же самое говорила и я. Пожалуй, нам удалось убедить в этом друг друга. И поскольку в реанимацию все равно не пускали, не было никакого смысла оставаться здесь на ночь. Решили ехать по домам.

– Так, бросай курить и садись в машину, мы тебя отвезем, – заявила Ирина жене брата.

– Да нет, Ирина, спасибо! У тебя же дети, наверное, одни. Да и Марина тоже в извозчики не нанималась. Доберусь на такси.

– А деньги-то с собой есть? – спросила Ирина.

Вика вынули из кармана кошелек, покопалась там, вынула на миг какую-то визитку.

– Деньги есть, – сказала она, – А вот телефон я забыла. А надо бы позвонить…

Я молча протянула ей свой.

– Спасибо, я недолго, – поблагодарила Виктория и отошла на несколько шагов. Вероятно, не хотела, чтобы мы слышали разговор. Да мы бы его и так не услышали из-за рева очередной приближающейся «Скорой помощи».

Конечно, мы с подругой не могли уехать, оставив Вику одну в ожидании такси. И лишь дождавшись, когда за ней захлопнется автомобильная дверь с черными шашечками, тронулись с больничного двора. Я отвезла Ирину домой и к своему подъезду подъезжала уже почти ночью.

Надо сказать, что у нас во дворе совершенно невозможно припарковать машину, и поэтому я оставляю ее прямо на обочине бульвара напротив своего дома. К тому же, эта часть дороги прекрасно видна из окна нашей спальни. И вот, стоило только мне закрыть машину и сделать пару шагов, как вдруг где-то рядом взревел мотор, и я увидела две вспыхнувшие фары. Они стремительно двигались на меня. Я отскочила от проезжей части как можно дальше на тротуар и свалилась в куст акации, откуда с ужасом наблюдала, как безумный автомобиль быстро сдал назад, а потом, не взирая на бордюр, пронесся мимо меня по тротуару, едва не отдавив мне ноги. Затем, как ни в чем не, бывало, опять съехал на дорогу и умчался прочь. А я, совершенно обалдевшая, еще пару минут в оцепенении сидела в акации, словно клуха в гнезде.

Что это было? Покушение? Но кому нужна моя ничем не примечательная обывательская жизнь? Вернее, моя смерть? Жизнь-то нужна. И надеюсь, многим: мужу, сыну, маме… Мне самой она ужасно, еще как нужна!

Глупости! Просто сегодня очень трудный день, и в голову лезут исключительно мрачные мысли. Прочь их! Какой-то опившийся пивом болван решил покататься, а я тут накручиваю!

Ну вот, наконец-то, и родной подъезд. На подоконнике между лестничными пролетами расположилась всем известная «сладкая парочка»: Оля и Коля. Коля живет нигде, а Оля – в квартире на втором этаже. Но в той квартире еще проживает и Олина мама, очень грозная. И вот сказала мама: сама где хочешь пей, а дружков пьяных домой не води. Оля и не водит. Что ей, и отдохнуть культурно больше негде? Подоконники вона какие широкие!

Я поднялась по лестнице и поравнялась с отдыхающими.

– Здравствуйте, Марина Ивановна! – с интонацией школьницы поздоровалась тридцатилетняя Оля.

– Здравствуйте, – ответила я и стала подниматься выше. За спиной вновь раздался Олин голос.

– Ой, Марина Ивановна, где это Вы курточку-то разорвали?

– Что? Где? – остановилась я.

– Да вон на спине целый клин оторван. Но ничего, не переживайте. Можно зашить.

– Ну что ты, Оля! Теперь только выбросить…

– Ой, не выбрасывайте! Лучше мне отдайте!

– Бери! Дай только до дому дойти.

Оля тут же последовала за мной.

В квартире я сняла куртку, и Оля мгновенно напялила ее на себя.

– Как раз! Как на меня шита! – Ольга была рада как ребенок и, оглаживая себя, вертелась перед зеркалом у меня в прихожей.

И действительно, эта желтая куртка даже как-то молодила ее.

– И шапку эту забирай. Вместе с шарфом. Они мне больше не нужны. Я их специально под эту куртку покупала, – вдруг решила я.

Оля надела шапку, обмоталась шарфом и, довольная, выплыла из моей квартиры, держа под мышкой свое старое пальтецо.

Я подошла к домашнему телефону. Посмотрела пропущенные звонки. Сережа не звонил. На мобильный тоже. Ну, значит, не мог. Он там, в этой тьмутаракани, работает, между прочим, а не ерундой какой-нибудь занимается. Ничего, скоро он приедет, и любые взбесившиеся автомобили будут мне нипочем.

Так мысленно уговаривала я себя. Потом быстро перекусила, приняла душ и легла спать.

Пусть Сережа завтра приедет. Пусть Никита поправится, пусть сын сдаст сессию, пусть все будут здоровы…

Проснулась я поздно. Воскресенье. Масса свободного времени. И куда девать эту массу? А Ирина не звонила. Что ж, отсутствие плохих новостей – уже хорошая новость.

Свет мой, зеркальце скажи… Скажи, когда я в последний раз задерживалась возле тебя более, чем на пять минут? Итак. Как давно я была у парикмахера? Точно не помню. Плохо! Отросшая стрижка потеряла форму. Я встала к зеркалу боком. Ну, еще ничего. Живот по-прежнему плоский, а грудь у меня всегда была скромной или как я ее гордо называю – девичьей. И вообще, хотите знать, как я выгляжу? Трудно быть объективной, но я постараюсь. А как выглядит манекен, когда его еще не раскрасили и не напялили парик? Вот и я примерно так же. У меня светлые, чаще всего очень коротко постриженные волосы. Фигура, скажу без лишней скромности, стройная. Черты лица мелкие, но вроде гармоничные. Но я очень не люблю краситься. Поэтому мое лицо с бесцветными бровями и ресницами совершенно не бросается в глаза. И можете мне не верить, но меня это ничуть не волнует. Зато иногда, по великим праздникам или когда бывает нужно представительствовать с мужем, я превращаюсь в красавицу. Макияж действительно делает чудеса. Но еще всегда надо помнить, что возраст прежде всего выдают походка и осанка, а не морщинки на лице. Не ахти какой у меня возраст, но ловлю иногда себя на том, что уже хочется этак расслабиться, выставить живот, втянуть голову в плечи, как курица… Но нельзя. Подбородочек чуть выше, спинка прямая, и нести себя как на тарелочке. В детстве я занималась хореографией, вот и вошло в привычку. А хотите, признаюсь, почему я не крашусь каждый день? Только, не надо смеяться! Боюсь, что муж скажет: «Ну вот, днем красивая, а перед сном умылась – и посмотреть не на что». Вдруг, Сережа расценит это как некий обман: если у него днем красивая жена, но почему ночью он должен спать с какой-то бледной поганкой? Но это я залезла в самые дебри своей души. Всё! Довольно душевного стриптиза! Пора в парикмахерскую.

Когда я уже собиралась выходить из квартиры, зазвонил телефон.

– Алло! – услышала я требовательный женский голос. – Это Соколова Марина Ивановна?

– Да.

– Это с почтового отделения Вас беспокоят. Когда Вы, наконец, заберете посылку?

– Какую посылку?

– Из Германии. Вы что, не получали наши извещения? Вам уже дважды отправляли. Здесь Вам не камера хранения. Забирайте немедленно, иначе сегодня же отправим обратно как невостребованную!

– Бегу, уже бегу!

В трубке послышались гудки отбоя. Посылка. Вот так сюрприз! Из Германии. От кого, интересно? Ладно, потом узнаю.

Я пулей сбежала по лестнице и лишь на улице подумала, что без паспорта мне посылку не выдадут. Поднялась снова на свой третий этаж, зашла в квартиру и кинулась к сумочке, где обычно хранится мой паспорт. Но там его не оказалось. Так, куда я могла его деть? Лихорадочно стала перебирать книги, шкатулки. Все напрасно. Надо вспомнить: когда в последний раз я брала его в руки? Ну конечно же! Вот балда! Неделю назад я была в банке. Я была одета… в кожаную куртку. Точно, вот он, родимый!